Ты был мне братом, другом и любимым, А стал чужим, враждебным, нелюдимым. Уж не вернуть те дни, Когда не знали мы о чувствах тех порочных. И будущего нет у нас. Так что? Что останется у нас? Лишь холод, поглощающий с каждым днём, А глаза уже и не горят тем огнём. Палач, тебя дороже я не знаю, Но ты не со мной. Ты не ждешь меня домой И в душе твоей давно царит покой. Я знаю — ты не мой. Мне лишь остается стать тобой…
Со временем Ацуму начинает в полной мере осознавать значение «Синдрома эмоционального выгорания». Его жизнь смешивается в одно непонятное пятно, которое включает в себя поездку в университет и обратно, уборку и разведку территории. Блондин звонит матери каждый вечер, так, как обещал это перед отъездом. Только вот входящего или исходящего звонка Саму не было. Они словно игнорируют существование друг друга, пытаясь забыться в горах нового материала, что даёт высшее учебное заведение. Это затишье бьёт по связующему с такой силой, что с каждым днём Ацуму с большей тоской начинает смотреть на проходящих мимо людей с сигаретой в руках. Мия признается сам себе — он хочет попробовать эту вредную привычку на вкус, ведь не зря в романтических фильмах всегда есть хотя бы одна сигарета. Но парень держится, отрезвляя мысли тем, что он — спортсмен. Ацуму теряет каждый день по три часа, чтобы прогуляться по городу и узнать где расположен магазин, парикмахерская, спортзал и ещё куча всего, что может понадобиться. В конце второй недели Мия Ацуму становится официальным игроком волейбольной команды Токийского спортивного университета. К удивлению парня, в рядах игроков он замечает Сакусу, а также Бокуто, против которого он ни разу не играл, но наслышан о его большой силе. Мия помнит Киёми ещё со времён молодёжки. Ох, как блондин тогда бесил бедного Оми-куна своим поведением. Ацуму веселился, пытался унять недостаток внимания, что был обеспечен ему на целую неделю отсутствия Осаму под боком. Собственно, Ацуму и сейчас задумывается подойти к бывшему знакомому, ведь…ему снова одиноко. — Оу, Оми-кун, не думал, что увижу тебя здесь. Как жизнь? — Ацуму спокоен, на его лице улыбка, натянутая, но выглядит так уверенно и натурально. Ацуму всегда улыбался, даже тогда, когда не хотел этого вовсе. — Мия. Привет, — тёмные брови Сакусы немного надломились, но голос был расслаблен. В какой-то степени Киёми был рад, что встретил в этом месте хоть кого-то из знакомых. Их диалог легко перетекает из абстрактного разговора в конкретную тему, и лучше бы все оставалось таким воздушным и лёгким. — Как там твой брат? — Сакуса хочет казаться вежливым и дружелюбный настолько, насколько этого позволяет его грозный вид. Вот только лучшие намерения неожиданно наносят удар ножом прямо в спину Ацуму. — Саму? Ну… Он в Хиого остался, — беззаботно. Практически весело, но сердце трещит по швам, вот-вот и нити лопнут. — Я думал вы будете и дальше вместе запугивать игроков других команд, — Цуму хочет сказать: «Я тоже так думал. Надеялся. Верил», — но вместо этого парень лишь пожимает плечами. Мол, ну вот так получилось и тут ничего не поделать. Собрание и знакомство с командой для Ацуму и Сакусы заканчивается в кафетерии. Киёми пьёт сок, а Мия — кофе. Он сильно пристрастился к этому напитку в последнее время, и это его пугает. Бессонница давно мучает спортсмена, наверное, прям с того момента, когда Осаму заколотил последний гвоздь в крышку гроба их былых отношений. Возвращаться домой блондин не хотел. Будто его в четырёх стенах квартиры ждало что-то ужасное, опасное. Что-то, что могло навредить. — Сынок, я в командировке в Сеуле, и сейчас у меня совещание. Позже перезвоню, — Мия-сан быстро тараторит в трубку, когда блондин уже и не надеялся услышать ответа. Ацуму блокирует экран телефона, и возвращает мобильник обратно в карман. Сейчас на улицах Токио свежо и по-особенному атмосферно. Закат освещал облака своим нежно розовым цветом, украшая виды небоскрëбов. Вся столица утопает в этом приятном цвете, и Ацуму на момент забывает дышать — в Хиого такие закаты — редкость. Редкость, которую они с Осаму умудрялись не пропускать. В такую чудесную погоду близнецы всегда ездили на велосипедах по городу, любуясь рекой, а иногда и видом на океан. Впервые Ацуму и Осаму поцеловались во время розового заката на песчаном берегу. Ацуму хотел повторить. Залечить те раны, что сейчас продолжают кровоточить из-за тишины квартиры, из-за пустоты по правую руку, где обычно ходил Саму. Ацуму хотел позвонить и сказать: «Как у тебя дела? Все в порядке?» Только казалось, что это будет звучать цинично с издевательским подтекстом. Благодаря матери блондин знал, что Осаму преуспевает в учёбе и подработке, но… Переживает ли сероволосый их расставание так же, как Ацуму? Больно ли ему от осознания одиночества впервые за восемнадцать лет их жизни? Или, возможно, для него это была игра одного актёра? — В командировке значит… — Ацуму выдыхает, его волосы слегка колышутся на ветру. Осознание того, что мать сейчас в другой стране, а Осаму там, дома, один, бьёт Ацуму под дых. Они всегда были вместе, и сейчас блондин беспокоится. Не то, чтобы Осаму был безответным, не то, чтобы Саму боялся одиночества, но… Ацуму привык контролировать брата, говорить с ним, отвлекать от проблем и давать понять, что Осаму любим и очень важен, что Осаму — золото высшей пробы. Это так глупо, так неправильно. Ацуму пытается убежать от надоедливых мыслей, покупая бутылку вина и распивая ее прямо на кухне квартиры. Он не использует бокалы — их попросту нет, а пить из чашки, которую подарил ему Саму — самоубийство, отравление без возможности спастись. Пить вино вот так, прямо с горла, кажется идиотизмом и злой шуткой. Цуму уверяет себя, что его жизнь похожа на дешёвую мелодраму, которая западает в душу зрителям. Неделя пролетает со скоростью молнии. Тренировки оказываются такими приятными и сложными — Цуму любит сложности. Постоянный недосып снижает концентрацию, но Мие все равно. В свой законный выходной, блондин заливает в себя третью кружку кофе за утро. Бардак, который развёлся в его комнате, мозолил глаза, и Ацуму, скрипя зубами, убирает весь мусор: чеки, фантики, коробки и грязную одежду. Ровно в момент заправки стиральной машины раздаётся звук дверного звонка. Блондин не знал, что он вообще тут есть. — Ако-сан? — женщина средних лет улыбается. «Черт. Черт!!! Она же говорила что должен заселится ещё один квартирант. А-а-а-а!!!» — Сакуса-кун, проходи, — хозяйка помещения переступает порог. — Что? — Ацуму теряется. — Извините… За вторжение. Мия? — лицо Киёми превращается в смесь гримас. — Привет, — вот так встреча, считает Ацуму. — Добро пожаловать. Связующий думает, что Сакуса сейчас нахмурится и скажет, что ошибся дверью или, вообще, какого чёрта тут делает Мия, мать его, Ацуму, но нет. Брюнет спокойно заносит свои вещи и также спокойно проходит в комнату, которая до этих пор была закрыта на замок. Цуму думал, что там были спрятаны вещи Ако-сан. — Что ж, ребятки, не ссорьтесь. И, судя по всему, вы уже знакомы, так что думаю все будет хорошо, — мягкая материнская улыбка. Ацуму становится плохо, почва из-под ног уходит, и парень хочет позвонить матери и извиниться за все обиды и все свои выходки. — Да, все будет хорошо. Спасибо, ещё раз, — Киёми кланяется и уходит обратно в коридор, чтобы забрать свой рюкзак. «Это не правильно», — думает Мия. «А, впрочем, не все ли ровно? Это же Оми-кун, так что, думаю, мне будет веселее», — блондин улыбается и предлагает помощь, но его останавливают — Ацуму уходит в ванную, чтобы разобрать стирку. Эта новая атмосфера. Мия думает, что он только начал привыкать к одиночеству, к тому, что квартира пропитана холодом и тишиной, будто так и должно быть, будто тихо угасать в закрытой комнате — в порядке вещей. Сакуса, пусть и не специально, но вселяет в Цуму надежду на спасение. Компания — вот что нужно было блондину. — Ты всегда так себя вёл? — Ацуму останавливается. Овощи трещат на сковороде, Киёми тихо хрустит морковкой, а связующий тушуется: повернуться сейчас лицом к Сакусе будет глупостью. — О чем ты, Оми-кун, — Мия возвращает себе контроль над телом. — Ты не забывай мешать, а то сгорит, — напоминает брюнет. — А вообще я о том что ты стал каким-то тихим? Тебя ничего не беспокоит? — Нет, — Ацуму отвечает слишком быстро, слишком смазано, слишком громко для позднего вечера субботы. — Ладно, — Сакуса не настаивает. Он отпускает эту тему так же быстро, как и начал. Его тёмные глаза смиряют напряженную спину Ацуму, и Киёми тихо хмыкает. — Что насчёт Осаму? Я ни разу не слышал, чтобы ты с ним разговаривал по телефону. — Оми-кун… — усталостью веяло от одного обращения. — Я не хочу говорить об этом. — Можно последний вопрос? — Ну? — связующий выключает плиту. — Вы поссорились? — звучит как взрыв посреди ночного покоя. — Да, — Мия не пытается объяснить, не старается как-то развить тему. Он просто бросает все так, как есть, рассыпает готовые овощи и рыбу и молча садится ужинать. — Прости, если задел, — когда Сакуса начал себя так вести? Киеми сильно изменился со времен молодёжки. Ацуму хочет сбежать от того, что Сакуса повсюду; Ацуму хочет сказать: «Ну его к черту! Оми-кун, давай смотреть сериал!» Мия — сбор противоречий и попыток оправдаться перед матерью за редкие звонки. Сакуса сам предлагает посмотреть фильм поздно вечером во вторник, когда блондин выглядит настолько грустно, что его красные глаза говорят либо о том, что Ацуму собирается плакать, либо о том, что уже плакал. Они сидят целый вечер плечо к плечу тихо разговаривая о каких-то глупостях в боевике. Пицца, которую согласился заказать Киёми, оказывается очень вкусной, газировка — очень нужной в то время, когда Ацуму внезапно решается поговорить, вылить все мысли на бедного Сакусу, что давится куском еды и отхлебывает воду. — Что?! — его тёмные глаза в свете бликов телевизора кажутся дьявольскими. — То, — Ацуму не намерен повторять это вслух ещё раз. — Ты с Осаму встречался в как… — Киёми осёкся. Это непонятно и неожиданно. — Да. Да, пусть это мерзко, тем не менее, для меня это важно. Он бросил меня мысленно ещё в октябре. Я знал об этом, но решил не давить на него. Я не хотел его терять, потому что привык к нему! — блондин срывается на крик. Сакуса вздрагивает от неожиданности — такого Мию он видит впервые. — Эй, — неуверенно брюнет берет ладонь Ацуму в свою, — всё нормально. То что вы так друг друга любите — не плохо. И Осаму решил для себя, чтобы потом не жалеть. Он наметил себе свой жизненный путь. Если ты его любишь — отпусти и пожелай ему удачи. Так будет легче и тебе и ему. — Оми-кун, — связующий всхлипывает и утыкается лицом в домашнюю растянутую футболку Киёми. Это так непривычно. Сакуса успокаивающе похлопывает по спине, тихо шепчет: «Ну все. Успокойся», — и Ацуму отпускает ситуацию. Обнимает брюнета поперёк талии и громко рыдает, до хрипов в голосе. Как долго он терпел? Надоело! Блондин засыпает спустя час, будучи без сил, а Оми-кун убирает в комнате, укрывая спящего товарища тёплым покрывалом, ведь на ночь передавали дождь.«Дети темноты, вокруг лишь сырые стены. Очень холодно, согреет одинокая сцена. Дай мне микрофон, скажу все свои проблемы. Наш корабль тонет, а мы не знаем, где мы»*.
Сакусе жалко обоих. Он не испытывает отвращение и не осуждает за это, но считает, что терпеть такую душевную боль несправедливо. «Они отравляют друг друга», — думает Киёми, закрывая за собой дверь в комнату Ацуму.***
Немного-немало, но прошло полгода. Полгода с того момента, как Ацуму уехал в Токио и больше не писал Осаму. Для старшего это было благословением. Конечно, мать рассказывала, что «Ацуму сделал сегодня то…», «Ацуму планирует завтра вот это…» Саму уже не планирует. Он благодарен брату за то, что тот нашёл в себе силы оборвать контакты, игнорируя существование номеров телефона друг друга. Возможно, это эгоистично со стороны сероволосого, но… Он пытался вернуть общение, каждый раз замирая, когда оставался последний шаг, чтобы отправить СМС-ку брату. Осаму уже который месяц утопает в бесчисленных заданиях с университета, параллельно подрабатывая в местном кафе и пытаясь отвлечься от своих проблем, общаясь с другими людьми. Саму уже два месяца встречается с одной девушкой, которая могла бы похвастаться своими длинными белыми волосами и высоким уровнем IQ. Мия любит умных. Это выглядит странно, но Осаму знакомит Киё, так зовут избранницу, с мамой спустя полтора месяца отношений, и после ужина умоляет маму не говорить об этом Ацуму. Это так по-детски, но Саму считает это правильным. Пусть по вечерам ему все ещё и кажется, что в соседней комнате любимый брат пытается научиться играть на гитаре, которая теперь мёртвым балластом стоит в углу комнаты блондина, но Осаму не сдастся — он не позвонит Ацуму первый, не попросит прощение за свой выбор и весьма эгоистичный поступок. Поступок, что заставил Цуму потерять доверие к Осаму.***
— Ты всегда был такой свиньёй? — риторический вопрос, на который Мия даже не пытается ответить. Вместо оправданий, блондин показательно надувает губы и бурчит что-то невнятно. Сакуса слышит в этом: «Злой ты, Оми-кун». Вещи валяются по всей комнате, в ванной разбросаны гели для душа и грязные вещи, на кухне до сих пор стоят грязные чашки, с которых Цуму выпил не одну порцию кофе. — Поможешь? — Ацуму жалобно строит глазки и победоносно вскидывает руки вверх, когда Киёми, с тяжёлым вздохом, закатывает рукава домашней кофты и уходит мыть посуду. Эта, по-домашнему милая, картина заставляет Цуму остановиться и зависнуть на добрую минуту: Сакуса очень уютный. Его широкие плечи равномерно вздымаются от плавных движений, длинные ноги, что спрятаны за широкими спортивками, заставляют блондина завистливо пыхтеть — Ацуму никогда не мог похвастаться красивыми икрами или равномерно накаченными бёдрами. А вот Сакуса… Этот замкнутый и немного мрачный парень оказался примером той самой, чертовски крутой, модели с глянцевых журналов. Именно тех, что коллекционировала мама Ацуму. — Оми-кун, а почему ты решил продолжить играть в волейбол и после школы? — Цуму склоняет голову вбок, ожидая ответа. Сакуса тяжело вздыхает. — Комори… Кхм, мой брат захотел играть в волейбол в университетской команде, но не смог поступить в Токийский спортивный. Но когда мое имя было в списке абитуриентов, то Комори попросил меня не отказываться от этого. Ради него. В этом мало логики, тем не менее, я здесь из-за его просьбы. — Но ты не играешь так, будто тебя заставили. А ещё ты живёшь со мной в одной квартире и ещё ни разу не пожаловался хозяйке на своего дорогого соседа. Неужто тебя тоже Комори попросил? — Мия садится за стол, с любопытством наблюдая за брюнетом. — Это было моё решение. И теперь я играю в волейбол не только потому что меня попросили, а потому что понял, что для меня волейбол нечто более важное, чем просто способ скоротать время после уроков, — Киёми вытирает руки и уходит в свою комнату. За этот краткий диалог он ни разу не посмотрел на Ацуму. Иногда человеку хватает одной чашки кофе, чтобы стать счастливым. В такие моменты каждая мелочь становится чем-то до боли важным и ценным. Словно эта лёгкая улыбка способна спасти тебя от любой беды, или вон та конфета — лекарство от смертельной болезни. Ацуму думает, что он — тот самый человек, который научился радоваться мелочам, таким, например, как слегка взволнованный Сакуса Киёми. Мия поднимает мяч максимально высоко — так, как удобно пробивать Бокуто. С другой стороны Сакуса страхует, старается отвлечь блокирующих команды соперников. Мия сегодня неотразим: пасы точные, без единого колебания, подачи ни разу не улетели в аут. Блондин собран, его глаза горят азартом и жаждой победы, на лбу испарина. Пусть каждый из них устал, но этот матч они выиграют. Финальный гол, вой сирены и судья объявляет, что Токийский спортивный стал лидером столицы в волейболе среди университетских команд. Ребята падают на пол без сил, их окружили те, кто сидел на скамье запасных, они все радуются. Церемония награждения навевает воспоминания о школе, что ж сейчас не время грустить. Цуму вытирает пот с лица и, улыбаясь, машет менеджеру, что фотографирует их команду. — Мия, к тебе пришли, — тренер это сообщает спокойно, будничным тоном, что нельзя определить, кто может ждать Ацуму за дверью спортзала. Цуму никогда не любил сюрпризы и неожиданные встречи. Они казались ему попыткой людей выбить остальных из состояния равновесия. Вот и сейчас Ацуму предпочёл бы, чтобы судьба пошла на хер и забрала свой неожиданный подарок обратно. А ещё лучше — отправила этот подарок бандеролью в Хиого. — Привет, — Мия уже мысленно проклинает этот день. — Привет, Саму, — парень, который изменился, напоминает Цуму самого себя, только с тёмными волосами, более низким голосом и кольцом на пальце. — Мы можем поговорить? — это звучит нелепо, абсурдно и опасно. Но Ацуму соглашается. — Да, конечно… О чем? — блондин разминает шею и садится на скамейку, что находится в противоположном углу коридора. — Слушай… — Осаму изменился. Это связующий замечает сразу. Его дерзкий нрав немного поутих, глаза стали более живыми. Ацуму сглатывает слюну, пытаясь вспомнить что он тут забыл, но всё тщетно. Год. Они не виделись год. И Ацуму предпочёл бы не видеться ещё столько же, чтобы забыть окончательно все то, что было раньше. Но к своему собственному удивлению он смотрит на брата спокойно, можно даже сказать, равнодушно. Его сердце не начинает биться сильнее, как это было раньше, он не хочет обнять Саму, или, что ещё хуже, поцеловать. Ему плевать что это за кольцо и какого хрена вон та девушка так смотрит на них уже минут десять. Цуму отвечает просто, кратко. Он пропускает момент, когда близнец упоминает о свадьбе, которую Осаму планирует провести уже в следующем месяце. Это так глупо и безнадёжно. — Ты заметил, что мы впервые с тобой за последние пять…нет, шесть, лет говорим как братья? — блондин озвучивает свои мысли, и Саму заметно напрягается. Понимает, чёрт, о чем ему говорят. — В любом случае, я приду на свадьбу. Спасибо за приглашение. А теперь я вынужден идти к своей любимой команде, — Ацуму произносит весело. Он и вправду счастлив. — Цуму, — блондин разворачивается на оклик, — спасибо тебе большое, — связующий не спрашивает за что, потому что понимает. «Спасибо тебе большое, что смог отпустить меня, ровно так же, как я отпустил тебя». Они прощаются обычным взмахом кисти, даже не стараясь пожать друг другу руки в знак примирения. Ацуму чувствует себя лёгкой пылинкой, которую ветер несёт в неизвестном направлении. В спортзале душно, особенно после прохладного коридора. Бокуто шумно тараторит с местными журналистами, в рядах которых стоит Акааши. Эти верные друзья со школьной скамьи обсуждают какой-то фильм. Сакуса находит Ацуму сам, отдаёт блондину олимпийку и бурчит о том, как же он устал и хочет тишины. Мия полностью согласен с брюнетом. — Оми-кун, поезжай домой, а я помогу тренеру заполнить бланки. — Чего? — Киёми хмурится. Вообще-то это задача Сакусы, но уйти поскорее домой очень хочется. — Ладно. — Только, с тебя ужин, — Ацуму подмигивает ему и уходит к менеджерам, чтобы оформить бланки.***
На улице прохладно. Изо рта блондина выходит пар, и спасибо, что это не табачный дым. Мия жмурится от яркой неоновой вывески круглосуточного магазинчика. — Оми-кун, тебе что-то купить, пока я ещё не ушёл? — Мия звонит Сакусе в девять часов вечера, после того, как вопрос с документами после матча решился. — Не нужно мне ничего, — летит в ответ. Блондин хмурится. — Киёми, ты уверен? — на том конце повисает тишина, и только потом связующий осознает, что назвал Сакусу по имени. — Купи мне хлопьев. — Тех самых, где на упаковке единорог? — уточняет Мия на всякий случай, хотя точно знает, что его сосед по комнате готов душу продать именно за эти кукурузные хлопья. — Да. Именно их. Спасибо. Парни разговаривают по телефону ровно до того момента, пока Мия не переступает порог квартиры. Сакуса встречает Ацуму, забирает пакеты, продолжая рассказывать о чём-то из области ботаники — Мия не очень разбирается в этом. Цуму переодевается в пижаму, плетется на кухню, стараясь не протаранить своей головой косяк двери. Связующий сейчас вообще не думает, его мозг отключён, ровно так же, как и инстинкт самосохранения. — Оми-кун, можно тебя поцеловать? — блондин говорит это тихо и спокойно, без грамма насмешки. Густая чёрная бровь вздымается вверх, а яркие глаза, что виднеются из-под густых кудрявых локонов, выражают неуверенность, надежду. — Ты совсем уже с головой не дружишь? — риторический вопрос. — Возможно. Но поцеловать все равно хочу, — Мия тянется к тонким обветренным губам. «О, да! Ровно так, как я себе это представлял!» Блондин задыхается от шока, когда сдержанный социофоб Сакуса Киёми отвечает на его поцелуй. В жизни Мии Ацуму начинается новая глава, и он надеется, что в этот раз более удачная.