Иной Путь

Давно наступила ночь, но Цзю не спал, а слушал звуки дождя, бьющего по деревянной крыше лачуги, в которой их всех держали. Ци-гэ крепко прижимал его к себе и ровно дышал в макушку. Цзю лишь надеялся, что брат видит приятные сны. У него самого они такими и были, стоило прикрыть глаза — и он будто погружался в иной волшебный мир, где не было палок хозяев, постоянного чувства голода и грязных лохмотьев, которые никогда не грели. В мире грёз у него были любящие родители и свой дом — личные покои в высокой стеклянной башне, и каждая вещь там принадлежала Цзю! Порой эти сны были единственным утешением в его безрадостной жизни. Цзю немного завозился, чтобы поудобней устроить затекшую руку, и Ци-гэ неосознанно прижал его сильнее во сне. Оставалось только вздохнуть и смириться. В конце концов, мерный стук дождя и сильная усталость взяли своё и веки начали тяжелеть. Цзю зарылся носом в плечо брата и провалился в сон. Там всё было как обычно, он бродил по своим покоям, занимался повседневными делами и много читал. Новый роман был отвратительнейшего качества, и каждые пару страниц ему хотелось ударить автора по лицу, попадись только тот на глаза. Это же надо было так бездарно использовать иероглифы! Что-то громко хлопнуло, Цзю вздрогнул и попытался осмотреться по сторонам, все ещё сонно моргая. — Сяо Цзю, сейчас, подожди. Ци-гэ поднялся и подошёл к деревянным ставням, припадочно бившимся об оконную раму от сильного ветра. Буря и не думала успокаиваться, только входя во вкус. Остальные дети тоже завозились, недовольно мыча и ёжась от холодного сквозняка, бродившего по их лачуге. Ни у кого не было одеял или самых простых соломенных подушек, за счастье уже считалось устроиться на грубом плетёном коврике, а не на голом полу. Цзю с горькой усмешкой осмотрел их жалкое положение, вспоминая, как во сне мог валяться на мягкой кушетке и есть столько закусок, сколько в него только влезало, а самым большим его там разочарованием был дрянной сюжет очередной книги. В реальности Цзю и читать не умел! Вскоре Ци-гэ разобрался со ставнями и вернулся обратно, крепко обнимая младшего брата. Цзю даже забыл, что все ещё дулся за то, что тот опять встрял в неприятности днём ранее. Это же брат, его смехотворно добрый и мягкий брат, который всегда стремился помогать всем и каждому, несмотря на то, что чаще в ответ получал лишь предательства и чёрную неблагодарность. Цзю мстил за него. — Уже за полночь. С днём рождения! — вдруг радостно зашептал Ци-гэ ему на ухо. Цзю поморщился. — Сегодня не мой день рождения, — заворчал он. — Это просто дата, которую ты подобрал для меня. У рабов нет дней рождения. — Я хочу, чтобы у Сяо Цзю был день рождения, — упрямо повторил Ци-гэ. — И тогда, когда мы вырастем и освободимся, каждый год я буду устраивать тебе праздник. Ну что с ним сделать! Цзю ещё больше заворчал, чтобы брат не витал в глупых фантазиях, но в груди потеплело. — Тебе теперь десять лет. Что хочет получить братик, я обязательно достану! Хотелось сладостей, и, возможно, Ци-гэ смог бы умыкнуть с хозяйской кухни немного. Ну, или вновь получил бы по шее, а у него и так вся спина в синяках. — Выбери мне фамилию. — Фамилию? — непонимающе захлопал глазами брат. — Да, когда мы освободимся, я не смогу быть просто «Цзю», мне нужна фамилия. Я хочу, чтобы брат дал мне её. Кажется эта просьба немало порадовала Ци-гэ, потому что его объятия вдруг стали совсем удушающими. — Дай подумать, — оживился брат, и губы его беззвучно задвигались, будто он пробовал каждую идею на вкус. — Ли, Вэй, Ло… Может… Хм, Шэнь? Шэнь Цзю? Цзю заморгал, затылок и виски вдруг резко сдавило. Шэнь Цзю. Шэнь. Шэнь. Он же Шэнь, точно. Это определенно его имя. Шэнь Ц… нет, не Шэнь Цзю, он Шэнь… Шэнь, Шэнь, Шэнь… — Тебе не нравится? — перепугался Ци-гэ, неправильно истолковав странную гримасу младшего. Юань затряс головой. — Это моё имя. Моё. Я!.. Шэнь Юань. — Сяо Цзю, что с тобой? — беспомощно спросил Ци-гэ. — Если тебе не нравится, Ци-гэ придумает другое. Шэнь Юань был счастливым засранцем. Он родился в богатой семье, рос средним ребенком, с детства не испытывал недостатка ни во внимании, ни в средствах, но был тихим и необщительным. После окончания учёбы съехал от родителей и зарабатывал из дома написанием статей, а в свободное время тоннами поглощал ширпотребную литературу, каждый раз выходя из себя от тупости авторов, но даже не думая в следующий раз выбрать книгу получше. Шэнь Юань был странным типом по мнению Цзю. Только Шэнь Юань и был Цзю, и теперь все прошлые невнятные сны вдруг обрели последовательность, складываясь в скучную и полную покоя жизнь Шэнь Юаня. Как бы ему хотелось вернуться в ту жизнь! И ведь умер он так нелепо, подавившись рисовой клёцкой. — Это моё имя. Спасибо, Ци-гэ. Я просто вспомнил кое-что из своих снов. Ци-гэ облегченно выдохнул. — Что опять интересного снилось Сяо Цзю? Цзю частенько рассказывал о невиданных чудесах волшебного мира из снов, вроде того, что летают там не на мечах, а на железных птицах, а говорить с друг другом можно через специальную раковину на любых расстояниях. — Я вспомнил про Всемирную Паутину. Это что-то вроде… самой большой библиотеки в мире, где собраны почти все знания человечества. Только она не стоит где-то в определенном месте. Она есть у всех. — Как такое возможно? Если бы всем была доступна всеобщая мудрость… — Мудрости как раз ни у кого нет, люди используют Всемирную Паутину для глупостей. Например, пишут глупые книжонки и заставляют за них платить. Дурни, пфф. Цзю предпочёл не говорить, что сам частенько раскошеливался за сомнительную возможность почитать такой мусор. Брату не стоило разочаровываться в нём ещё больше. Вспоминать прошлую жизнь как жизнь, а не набор отдельных эпизодов, порождённых неуёмной фантазией, было странно. Шэнь Юань так сильно отличался от самого Цзю, был тихим, но уверенным в себе, почти ни к кому не привязывался и спокойно относился к той роскоши, в которой жил, никогда ею не кичась. Но, может, таким бы и вырос Шэнь Цзю, если бы ему не пришлось ежедневно сталкиваться с нуждой и злобой, защищая последний луч света в этом мире. В другой жизни у него не было Ци-гэ. Своих братьев и сестёр Шэнь Юань, конечно, любил, но так легко всегда про них забывал, мог месяцами не общаться, встречаясь только на семейных праздниках. Даже сейчас, Цзю с трудом бы вспомнил лица прошлой родни. В этой жизни у него был только Ци-гэ. Он бы никогда не променял этого заботливого дурака на одиночество, пусть хоть втянет его ещё в сотню неприятностей. — А ещё, — продолжил Шэнь Цзю. — Во Всемирной Паутине были потрясающие… иллюзии и они показывали такое!.. Дождь продолжал колотить по крыше, натужно подвывал сквозняк. Шэнь Цзю было тепло и спокойно как никогда.