Девочка-которая-охотилась

      Сэм постучал в дверь. — Можно? — Да! — раздался из комнаты детский голос.       Охотник открыл дверь и взгляду его предстала интересная картина: на кровати в центре комнаты сидела девочка лет пяти-семи с карими глазами и каштановыми волосами, и читала старый фолиант о разновидностях приведений, причём приглядевшись он заметил, что количество прочитанных страниц явно превышало то, которое малышка смогла бы прочитать, исходя из её возраста. Особенно учитывая, что книга была написана на довольно сложном английском диалекте около ста пятидесяти лет назад. — Привет, я Сэм. — представился мужчина. — Привет, а я Гермиона. — отозвалась девочка, отрываясь от книги. — Ты сын тёти Мэри, да? — Да. А ты должно быть та самая девочка, которую она нашла сегодня утром. — Да. — Гермиона кивнула. — Как я могу называть тебя? — Сэм или дядя Сэм, как тебе будет удобно. — Винчестер пожал плечами. — Что читаешь? — Я нашла эту книгу тут, на полке. — девочка почему-то виновато отвела глаза. — Всё хорошо. — поспешил успокоить её Сэм. — Раз она была здесь, значит — ничего такого в ней нет. — Хорошо. — девочка улыбнулась. — Она о призраках! Не знала, что они существуют. — Ну раз существуют ведьмы, то почему бы не быть призракам? — Ведьмы? — глаза малышки от изумления стали размером с долларовую монету. — Да, а ты не знала?       Гермиона с тем же детским удивлением помотала головой из стороны в сторону.       «Значит» — подумал Сэм — «Воспиталась она не ведьмой, хотя это и не отменяет того факта, что она может являться не человеком.» — Ведьмы могут творить необычные вещи… — как бы задумчиво начал охотник. — Я слышал, что и ты не совсем обычная, не так ли? — Да, это тебе тётя Мэри рассказала?       Сэм кивнул. — Сэм, — робко взглянула на мужчину Гермиона, — а мои родители… Вы их нашли? — Гермиона… — Винчестер замялся, — видишь ли… Твои родители, они… Мы не думаем, что они смогут вернуться за тобой. — неуклюже закончил он, сев на корточки перед кроватью на краю которой сидела девочка. — Они бросили меня? — глаза малышки стали наполняться слезами. — Они меня ненавидят? Это потому что я делала те странные вещи? Я больше так не буду, обещаю! — теперь девочка зашлась настоящими рыданиями.  — Нет, они тебя не ненавидят! — попытался успокоить её Сэм. — Они просто… боятся. — Меня? — произнесла Гермиона, всхлипывая. — Нет, конечно, нет. Твоих способностей. — мужчина постарался произнести это, как можно мягче. — Видишь ли — все люди в мире разные. У каждого есть свои особенности. Твоя — немного более необычна, чем у других. И зачастую людям бывает трудно принять не таких, как они.       Внезапно Гермиона перестала плакать и посмотрела Винчестеру прямо в глаза. На самом деле Сэм не особо надеялся, что его речь произведёт хоть какое-то впечатление на маленькую девочку, он вообще не очень хорошо понимал детей, ну и не мудрено он давно не ребёнок, вот Дин бы сразу нашёл, что сказать. Когда сам Сэм был маленьким — всегда находил. И сейчас охотник изо всех сил старался следовать примеру старшего брата.       Гермиона же посмотрела него с минуту и не мигая, выдала: — А ты смог бы? ***       Дин всегда считал, что охота — дело крайне опасное. И правильно делал, никто и спорить не посмеет — это так. И он также хорошо помнил своё детство с отцом охотником, который взращивал из своих сыновей — точно таких же охотников. Помнил ужас на лице Сэмми, когда тот впервые узнал от старшего брата о существовании монстров. И уж точно он никогда не забудет, какую ярость испытал, когда Бен изъявил желание стать охотником. Не потому что его принуждал отец, не потому что жизнь поставила его не просто в коленно-локтевую, а уж совсем вышла за рамки и забыла о стоп-слове, а сам — по собственной воле. Хотя сам бы Дин ни яростью, ни злостью это бы не назвал. Это был — страх. Страх за ребёнка, которого он уже стал считать своим.       И Дин давно решил, что ели у него когда-нибудь будут дети — они ни за что не станут охотниками.       Потому что он знал. Знал какого это — быть им. Когда ты видишь такие ужасы, которые Стивену Кингу даже в кошмарах бы не приснились. Когда ты год из года наблюдаешь, как гибнут люди. Когда ты сам или ещё хуже — люди близкие тебе висят на волосок от смерти буквально каждый день. Но ещё хуже чувство, возникающее в том случае, если спасти ты кого-то не успел. Это ужасающее, липкое, забирающееся под кожу чувство. И оно никуда не уходит. Ни через месяц, ни через год, ни даже через десять лет. И очень редко, когда оно отпускает, но лишь для того, чтобы появиться вновь и с новой силой начать раздирать сердце и душу на миллионы частей, которые уже никто и никогда не соберёт. — Дин! — выдернула его из раздумий мама. — Я понимаю это сложно принять, но тем не менее — это лучший вариант. — Лучший вариант?! — выкрикнул Дин.       Они ушли на кухню, что бы из жилых комнат их было слышно, как можно хуже. — Это безумие! Как тебе такое в голову могло прийти? Оставить незнакомую девчонку, которая почти наверняка ещё и ведьма, с нами! — А что ты предлагаешь? — Мэри же старалась голоса не поднимать. — Сдать её в детдом, например, в полицию, мол «вот, на обочине нашли, ищите родственников». Да миллион вариантов! — Ну конечно, — женщина саркастично кивнула, — и пусть непонятно где растёт ведьма, уверенная в том, что в своё время мы не вернули ей родителей, а сдали в детский дом! Причём ещё и очевидно сильная ведьма. Раз в таком возрасте способна вытворять подобное.       Дин с недовольством смотрел на мать, но спустя несколько напряжённых секунд он рыкнув, резко отвёл взгляд и произнёс: — Сэм сейчас говорит с девчонкой. Послушаем, что он скажет.       Нет, разумеется старший Винчестер не питал ложных надежд. Кому как не ему знать о бесконечном милосердии брата? Этот сердобольный ни за что не сдаст ребёнка в детский дом и уж тем более не поступит, как те горе-родители, высадив малышку у обочины. Однако Дин надеялся, что Сэм выведает какие-нибудь подробности, которые помогли бы уговорить маму не оставлять ребёнка с ними. Если он конечно сообщит их им…       Из коридора стали доноситься поспешные шаги и вскоре на кухню вошёл Сэм.       Он, не проронив не слова, прошёл в комнату, встал рядом с мамой и братом и выжидательно уставился на них, давая понять, что будет говорить только после изложения всего, что было обговорено в его отсутствие. — Я хочу оставить Гермиону с нами, Дин против. — в одном предложении Мэри смогла описать всю ту вакханалию, что происходила последние минут пятнадцать. — Верно. — кивнул Дин. — Я категорически против. А что ты можешь сказать? — Я согласен с мамой. Она должна остаться у нас. — сказал нарочито спокойно Сэм, уже предвещая реакцию брата.       На несколько секунд старший Винчестер замолчал, а потом разразился такой гневной тирадой, что у Сэма и Мэри заложило уши. Не удивительно, что такой шум было слышно по всему бункеру и разумеется он не мог не прилечь одну смышлёную и до жути любопытную девочку.       Гермиона встала рядом с дверным проёмом так, чтобы хоть немного видеть, что происходило в комнате на её взгляд, напоминающей скудно обставленную столовую. Однако остаться незамеченной у неё не получилось. Решив сделать небольшой шаг назад, она споткнулась о собственные ноги и упала, довольно громко ойкнув. Внезапно гневный голос стих. Понимая, что прятаться уже бесполезно девочка вошла в комнату и остановилась в нескольких шагах от тройки людей. Двух из них она знала. Тётя Мэри и её сын Сэм. А вот человека в красной клетчатой рубашке, рукава которой были закатаны по локоть, джинсах и с явным недовольством на лице — она видела впервые.       Хотя, проведя не сложную логическую цепочку, она поняла, что тот мужчина тоже был сыном Мэри. Она поглядела на него, на Сэма и стала недоверчиво хлопать глазами. Это было очень странно! Этот мужчина выглядел ещё старше Сэма, на вид лет тридцать пять. Плюс-минус года три. Сэм выглядел на тридцать, может тридцать два. Да вот только и Мэри казалась их ровесницей! Ей явно было не больше сорока пяти, это Гермиона видела наверняка. Тогда как такое возможно? Но не у неё одной, очевидно, возникли вопросы (читай — претензии) относительно кого-либо. — Привет, я Гермиона. — это было единственным, что она смогла выдавить из себя под испепеляющим взглядом хризолитовых глаз. — Я знаю. — отозвался мужчина. — И, что бы ни говорил Сэм… — Не злитесь на них. — внезапно даже для самой себя выдала девочка. — Если вы хотите меня выгнать или отвезти туда где нашли — ладно. Я правда не уверена, что буду делать в этой ситуации, но может мне помогут мои странности. И если вы переживаете из-за них или из-за того, что потом с их помощью я вам наврежу — не бойтесь. Это ещё никогда никому не вредило. Я в любом случае смогу это сдержать. Единственное о чём я жалею, так это о том, что они отталкивают от меня всех. — Гермиона перевела дух. Она говорила с лёту, почти не думая, просто проговаривая в слух то, что было на душе. — Мои родители. Они ведь наверняка избавились от меня потому что я странная. Я уродка. Кому нужен ребёнок урод? Вот им оказался не нужен. А теперь и вы. А ведь вы толком ничего обо мне не знаете. И то - уже ненавидите. Но конечно, я не такая как вы. У меня есть странности, а вы их не любите. Вы нормальная, наверняка почти обычная семья, которая никогда не взвалит на свои плечи ребёнка. К тому же ребёнка — урода.       Она плакала. Не могла не плакать. В свои пять с небольшим она рассуждала здраво, как взрослый человек, но к сожалению психики взрослого у неё не было. Гермиона понимала, что, наверное, не должна была этого говорить и сейчас этот мужчина в красном — согласиться с ней и вышвырнет на улицу, не обращая абсолютно никакого влияния на недовольства матери и брата.       Но он этого не сделал. Вместо этого он просто сжал кулаки и даже не взглянув на Гермиону, быстрым шагом удалился.       Минуту в комнате стояла звенящая тишина, но вскоре Сэм нарушил её: — Похоже, — улыбнувшись девочке заметил он, — ты остаёшься с нами.