Все может быть...

- ...И вообще, ты же не думал, что у нас может быть что-то серьезно? Как, ну скажи, как, можно строить отношения, если тебе совершенно не интересно что и как я делаю, с кем общаюсь? - Алекс метался от шкафа к сумке и обратно, наспех трамбуя вещи, то застегивая, то вновь расстегивая кармашки своего баула. На пол летели ненужные вещи, или вещи, которые можно будет забрать позже. – Ты вечно на работе, и никогда не хватает времени на меня. Ты вообще в курсе, что мне предложил открывать фешен Сам Ник Коррини!! Мне!! Ты меня поздравил? Нет, зачем, это же не имеет дела к твоей фирме! Тебе ведь только это важно!.. А я сидел, курил и наблюдал за хаотичными передвижениями теперь уже бывшего бойфренда... Наблюдал и курил, курил и наблюдал... И не поверите, в душе, вместо обиды или злости, разгорался огонек облегчения. Боже, неужели я больше не буду вынужден выслушивать бесконечное нытье об отсутствие внимания с моей стороны, или восторженные вопли об еще одном «самом-самом-самом модном» дизайнерюшке, сладковато-льстивые заверения в верности, хотя засосов на шее больше, чем веснушек на мордашке Алекса. Вы спросите, какого черта тогда я терпел? Нет, я не бесчувственный чурбан, и полгода назад, когда я только познакомился с этим молодым человеком, за моей спиной в который раз раскрылись крылья (хоть и ломались и не раз)... М... Любви, да, я был уверен, что это именно та самая любовь: трепетная, жаркая сейчас, горящая огнем в ночи, который не потухнет даже годы спустя. Угу, романтик я недобитый. На глазах в очередной раз склеенные розовые очки, ведь так не хочется быть одному. И пусть в силу привлекательной внешности (скромность тихо плачет в уголке) и финансового положения не толпы, но десятки хотели бы принадлежать мне, но впитанная с молоком матери истина, что «должен нравиться сам человек, то, что у него внутри, а не его положение». Вот и искал того, кто рассмотрит за счетом в банке меня самого. С годами все больше и больше разочаровывался. А женщины? Что ж, и такие главы были в моей жизни, но после того, как лет пять назад со скуки дал уломать себя на однополый секс... Ни разу не пожалел о смене ориентиров. Эх, Алекс... И как я сразу не обратил внимания, что мы не пара. Но тогда мое спокойствие было нарушено этим ангелочком. Стройненькое тельце, милое личико, большие по-детски невинные голубые глаза в пол лица, мягкие нежные золотистые волосы... Как в такого не влюбиться? Вот и я не смог. А строил-то из себя невинного агнца! Я ж, блин, на секс его уломал только после двух месяцев конфетно-сопливого периода, хотя, что уж пенять – сам тащился от походов в рестораны да прогулок в сумерках. А потом был фееричный, сладкий, медленный секс, в горниле которого мы плавились словно воск. Это потом, после месяца совместной жизни стали образовываться острые углы, которые в силу юношеского максимализма Алекс возводил в ранг трагедии, а сглаживать самому быстро надоело. Он сова, я – жаворонок. С утра на фирму, а он спит, ведь приехал только под утро с очередного показа, а вечером тащит меня снова на очередное действо. Какие танцульки! Я хоть и не старый пердун (28 только), но за целый день так насобачишься на фирме, что видеть кого-то кроме любимого из рода человекообразных нет сил вообще. Да и единственное желание: включить фильм, лечь на кровать да подтащить упругое тело поближе к себе, уткнувшись умиротворенно в затылок, и вдыхать-вдыхать любимый аромат. А если и пересиливаешь себя и все же отправляешься на тусовку, то все время вокруг вьются одни напомаженные, строящие из себя не пойми что лизоблюды, и все приторное, до тошниловки. И больше ходить на подобные мероприятия нет ни сил, ни желания. Отпускаешь одного, а потом вдруг замечаешь что-то странное на шее, вроде засос, но сам-то помнишь, что подобными замашками собственника не страдаешь, а на закономерный вопрос тебе в ответ лепечут о бойких поклонниках, которые так и норовили пальцем потыкать шейку (а вдруг силикон?!). Угу, синяки типа, а следы от зубов – это чьи-то неровно подстриженные ногти оставили. А отношения портятся все больше и больше, и сглаживать ссоры труднее, и секс теперь настолько редок, что чаще дрочишь в душе, чем ласкаешь его тело. А потом, вот как сегодня, это тело приходит домой, заявляя, что он встретил другого и любит только его, что ты тоже хороший, но мы разные. И я обязательно буду счастлив ( а то!), но только не с ним. Но, чтобы помнить о прекрасно проведенном времени вместе, мне не вернут подарки (угу, какой придурок вернет порш-каен то?!), но зато я могу оставить себе все, что он дарил (ага, рамка для фотокарточки с ним любимым, и розового резинового зайчика для ванной - ну просто от сердца оторвал, ага! И как бы я без него купался - страшно ж одному будет, а тут защитник: от смеха подохнут воры, если завалятся поживиться!) - Заки, ну Заки! - Прокричал кто-то на ухо. Вот же ж задумался, аж сигарета до фильтра истлела. Черт, ненавижу, когда меня так обзывают – «Заки», как, блин, кличка для собаки. - Да, Алекс, я тебя слушаю. - Нихрена ты меня не слушаешь! – Снова он завелся. Чего орать-то, все равно уходишь? Так какого ляда трепать нервы – напоследок, что ли? – Еще раз повторяю, все, что надо, я забрал, остальное потом. Только не надо выкидывать мои вещи – они мне как память дороги. Ну все, дорогой, Лео позвонил, сказал что ждет у подъезда. - Угу. - А что еще сказать? Слезно умолять остаться? Да ну, нафиг, все - сил нет: устал от его воплей! - И ты мне ничего не скажешь? – спросил Алекс. - А что, должен? - Вот! Даже сказать нечего, я ухожу, а тебе даже не жаль! Да ты... - Так, стоп-стоп, спокойно. Алекс, это ты уходишь, а не я, что ты мне тут сцены из мыльной оперы в трех действах играешь. Я на тебя не обижен, не волнуйся – мстить не стану. Да, мне жаль, что так получилось, но ты прав – у нас нет шанса в будущем. И тебя ждет Лео. - А... Ну ладно, раз ты так говоришь... - Берет сумку, доходит до двери, обувшись, вновь смотрит на меня, как будто сомневается. Нет-нет, только не это! - Алекс, все будет хорошо. Лео тот, кто тебе нужен, но, боюсь, он не будет тебя ждать под моими окнами вечно. Тем более такой ливень – на дорогах наверняка пробки. - Хм... Да, ты прав... Ну тогда пока? - И тебе всего хорошего. Дверь закрывается. Щелкает замок. Тишина. Боже, я уже даже отвык от этого. Эх... Тихо, очень тихо... Черт, что-то прям слишком тихо. Чем же занять такую кучу свободного времени? Есть неохота, телек надоел, комп вообще видеть не могу. Эх, если бы не ливень – пошел бы прогулялся. Хотя, сахарный я, что ли? Натягиваю свитер и джинсы, обуваю кроссовки, поверх кожаную куртку на меху, зонт в руку и... Так, мой помощник говорил, что в трех кварталах от меня есть отличный парк – вот туда и вострим лыжи. Первые мгновения на улице заставляют сделать поспешный судорожный вздох всей грудью - сыро и холодно, аж зубы замерзли. Но при ходьбе даже комфортно, если бы не ветер: он, шалун, так и норовил вырвать зонт из моих рук. Огибая спешащих людей, не торопясь иду в сторону парка. Как же здесь хорошо. Под раскидистыми кронами ветра почти нет, а капли дождя, ударяясь о ветки, мерно и таинственно шуршат. В парке почти никого. Бреду вдоль пруда. Дождь поднимает на его поверхности миллионы пузырей, которые в туже секунду лопаются и опадают. Спустился с моста, решил пойти налево (теперь можно). Тут вообще ветки деревьев смыкались над головой, образуя темный свод. Наверное, летом и осенью здесь особенно красиво. Вдалеке аллея из вязов. Ну, пойдем что ли туда. Вдоль дорожки мокрые лавки. Посидел бы, да жаль мочить джинсы – ходи потом мокрозадым. Хм, а вот на той лавочке, прямо под большим раскидистым деревом, вообще кто-то спит. "Пьяница, наверное" - первое что пришло в голову. Хотя, это же верное самоубийство, спать под таким дождем, тем более когда температура всего +4. Черт, а вдруг плохо этому кому-то стало? Подойти что ли. Уже можно различить фигуру лавочного оккупанта. О... Парнишка, лет 15-16, худой, лицо плохо видно. Неужели правда, уснул пьяным? Подхожу еще ближе. Ого, кто это его так разукрасил? Моська вообще вся в засохшей крови... Тогда ему, скорее всего, стало плохо, раз по голове наподдали. Надо расспросить. - Эй-эй, парень! – Хм, не слышит, вон даже не дернулся. - Эй, ты меня слышишь? – Голос громче, а толка ноль. - Эй, да проснись же! – Начал трясти я его за плечо.