Беззаботный ветер крутил бумажную мельницу на палочке. Пролетая мимо прихожей, он задевает подвешенные бамбуковые трубки, мелодично рассекая дальше по укромным закоулкам. Там, в одном из окон подпирала крылом пернатую голову сова. Сипуха с видом неспокойным поглядывал на время, вздыхал и снова глядел в экран компьютера. Уж неясно, сколько он прислушивался к каждому шороху в ожидании почтальона, но было ясно одно — сидеть в томлении ему категорически надоело.
— Суджи! — раздается звонкий голос.
Он вздрагивает и хмурит темные глаза. Возле него, словно из земли, возникла бледнолицая пташка лет семи, с куклой в клюве. Одетый в свитер птенец смотрит на его лицо, наклонив голову.
— Има, — сказал юноша, сдерживая сердитый голос. — Я же говорил, кричать не надо, тут хорошая слышим...
— Еще не пришло? Ну, письмо твое.
Суджи покачал головой и медленно встал с кресла. Има хвостиком пошла за ним. Пройдя в молчании шагов двадцать, пернатый состав заворачивает на кухню.
— Не могли же они его потерять, — открыв холодильник, сипуха шустро умял горстку бражников из банки. — Учебный год сегодня-завтра начнется, не хватало в последний момент еще раз документы собирать... Терпеть не могу бюрократию.
— И я не люблю булокватию. Зато если не уедешь, будем вместе еще целый год играться. Это же классно! Уф-уф!
Говоря это, птенец дурашливо переваливается с лапки на лапку и глядит вверх на лицо брата. Лик его был каменным, как говорится "сыч — морда-кирпич", но Има видела в глазах юноши усмешку.
— Да уж, мечта всей жизни, — он присел на корточки, сровнявшись с ней ростом. — Тебе своих друзей мало? К тому же, я на выходных приезжать буду, даже соскучиться не успеешь.
— У-у-у, все равно не хочу. А во дворе меня дразнят, не хочу с ними играть.
— Дразнят? Вот это новости. И кто же эти негодяи?
— Сато и Зота! Они меня головастиком обзывают и задираются, надоели уже.
Сато и Зота были маленькими ястребами-близнецами, птенцы из соседского дома. Суджи решил не вбивать в голову сестры предрассудки — этим исправно занимался дедушка, но по какой-то причине все знакомые ему ястребы действительно сильно недолюбливали сов и им подобных. Одному небу известно, чем им не угодили, но приходилось как-то с этим мириться.
— Если еще раз обидят, то будут иметь дело со мной. Так и передай.
— Хорошо!
В доме, который сам Суджи называл "гнездом", жило третье поколения сипух, все потомственные карьеристы, дельцы и госслужащие. Один из хранителей традиций, дедушка Симу, сидел, облокотившись в кресле, и мирно посапывал. Огонек экрана, танцующий в линзах его очков, освещал белое лицо, толстую широкую борозду переносицы, аккуратные щеки, густой белый пух, нависший между закрытыми глазами...
И клюв, и перья на голове, и когтистые лапы его были грубые и потертые, как телевизор напротив, но вместе создавали образ внушительной, красивой старости. Глядя на него, Суджи был искренне рад, что родился именно сипухой — с течением лет его морду не вытянет до пола от морщин, а седина едва ли будет заметна в его естественной окраске. Одет дедушка Симу был в господский халат, поношенный, но столь плотный и теплый, что заменял старику плед с подушкой.
На цыпочках прошмыгнув гостиную, Има и Суджи вышли во двор, где вовсю бесился непоседливый ветер. Легким взмахом крыльев, юноша вспорхнул на крышу дома и начал пристально выискивать в лабиринте проселков велосипед с почтой.
По своей простоте и приветливости поселок Н. мог сравниться с придорожным магазином — все друг друга знали, продукты стоили своих денег и не залеживались, но рассчитывать на что-то новое или интересное не приходилось. Захудалые домики чередовались с сочной зеленью садов и огородов, меж которыми шли проселочные дороги. Часть аккуратных оград сменяли кое-как скрепленные, воющие на ветру ржавые гаражи, совмещающие собой коптильни, кладовки, а для кого-то и караоке-бар.
В то же время, жители села Н., видные старожилы всех мастей и пород, были пусть и хмуры на вид, но открыты душой, всегда охотно выручали друг-друга. Были и такие соседи, для которых цапаться и создавать неудобства было, кажется, смыслом существования. Но главное, за что юноша безмерно любил это место, были горы. О, словами не передать, с какой радостью он птенцом носился среди зеленых трущоб, терялся в спокойных, вечно тихих ущельях, чтобы радостным вернуться обратно домой. А какие здесь чарующие виды осенью — от туристов в это время просто отбоя не было.
Суджи знал, что когда-нибудь ему придется попрощаться с этим местом. Может быть не навсегда, но он уедет туда, где его никто не знает, где нет бывших одноклассников и учителей, смотрящих искоса соседей, где жизнь не идеальная, но хотя бы капельку лучше.
— Что-то видишь? — вытянув крылышки перед собой, спросил совенок.
— Не, — Суджи приземлился рядом с сестрой. — Ладно, надо отвлечься, так никаких нервов не хватит.
Когда он ощущал тоску или тревогу, то обычно облетал окраины деревни, благо врезаться было не во что и по углам не шныряли регулировщики. Однако, оставлять малышку Иму без присмотра было заявкой на концерт с домашними, который Суджи искренне хотел бы избежать.
Настало время ужина. Воздух наполнился ароматами пряностей, жаренных червей с чесноком и заливной рыбы, когда сипушное семейство было почти в сборе — три брата, сестренка, тетя, бабушка с дедушкой. Где-то далеко, на дороге за окном послышался дрожащий скрип подвески. Велосипед почтальона еще не появился за горизонтом, но одна худая сипуха рванула из-за стола сверкая когтями.
Не прошло и пяти минут, когда Суджи влетел назад на кухню, сжимая у груди конверт. Когда все сидящие за столом обратили на него взор, юноша вытащил листок с вытесненной на углу треугольной печатью. Он прочел:
Уважаемый абитуриент,
Мы рады сообщить, что ваша заявка на вступление в Академию Черритон была одобрена. К сожалению, из-за большого количества вступающих в этом году, мы вынуждены ввести предварительный тест на общие знания, чтобы избрать самых лучших студентов...
— Лучших, — шепотом повторил Суджи.
Этого следовало ожидать. С того дня, как в Черринтоне сожрали одного из учеников, порог вступления в Академию был снижен. Ходили разные слухи о том, что случилось после этого, например, что в последнем полугодии принимали зверей, которые толком не знали алфавит. Должно быть, туда попали такие талантливые "дарования", что престиж заведения чуть не пробил дно.
— Юху! Молодчина, братец!
— Мамочки, радость-то какая! Ой, а отправление когда? Мальчики, кассы когда работают, не помните?
— К чему торопиться? Давайте из погреба чего-то принесем. Суджи, тебе нальем первому — и даже не думай отлынивать.
— Мх-хфм! Пусть пройдет экзамен, а потом квасит.
Домашние засуетились, зашумели пуще прежнего, и лишь одна худая, вытянутая сипуха ничего не говорил, все так же смотрел на письмо зачарованными взглядом, словно то была карта другой вселенной. Академия Черритон, обитель величайших умов и творцов на Земле. Его приняли туда...
Что ж, почти приняли.
Неужели это правда?
Возбужденный новостью о скорой поездке, Суджи спал скверно, впрочем, настроение его это нисколько не портило. Обложившись учебниками с тетрадями, всю ночь он усердно просматривал программу экзамена. Среди небрежно кинутых чашек, термоса с чаем и остатков сушенных тараканов, кипела работа, а юный ум оживился как никогда прежде, словно проснулся от сна длинною в жизнь.
Днем Суджи провожали скромно, второпях. Малышка Има, вопреки всем обещаниям и уговорам, под конец все равно зарыдала на весь дом, поэтому уходить было решено быстро и без долгих прощаний. Сев в машину, тетя Агна и будущая гордость поселка Н. отправились к самой близкой посадочной станции, откуда до столицы оставался день пути.
На станции же кипела жизнь. Не в пример тихой деревеньке, здесь царила шумиха, грохот едущих по асфальту сумок, говор и гомон суетливой толпы. После минутного молчания, сипухи переглянулись. Агна вдруг глянула изподлобья и сказала с укором:
— Слушай, а ты папе новость сообщил?
Пошатываясь от веса сумок, племянник отвернул лицо.
— Звонил, — холодно ответил Суджи. — Сама знаешь, он вечно занят. И вообще-то у отца тоже телефон есть. Может сам набрать, для разнообразия.
— Не важно. Да, он работает, но не просто так. Пойми, он делает ради нас... и ради тебя.
— Знаю, знаю. Хорошо, наберу еще раз, как остановка будет.
— Эх ты, сова, большая голова. Мне приятно, что у тебя все получается, но все же... Я была там, и скажу честно — без друзей в Удавке
очень тяжело. Поэтому постарайся не уходить в свою скорлупку, ладно?
Суджи чуть жмурит взгляд, когда тетя Агна наклоняет ему голову и касается клювом его лба. Поставив чемодан на пол, он быстро пригладил перья назад, издав тихой шипение. Когда пассажирский состав прибыл на станцию, толпа млекопитающих, птицы и рептилии потянулись вперед и стали беспокойно топтаться, создавая кутерьму из хвостов, платков и поклажей. Кто-то выронил под ноги шляпу, с досадой и фырканьем стал отбивать кепку лапой.
Теперь Суджи стоял в длинной очереди. Кондуктор поезда — крупная горилла в темном костюме, сверяла билеты, обязательно желая каждому доброго пути. Ответив любезностью на любезность, сипуха пожелал ей хорошей смены и некоторое время тупо глядел по сторонам, как бы не понимая, где указаны места. Потом встряхнул головой, пошел вперед. Завидев знакомые цифры, он вошел в купе, снял пальто, отчего стал наполовину худее, забросил сумки на койку повыше и с облегчением выдохнул.
Стандартный размер койки в вагонах-купе был не меньше полтора метров на два, что для обычных птиц было сравнимо с кроватью четырехзвездочного отеля, а уж для молодой совы... Да, может природа не одарила сипух пронырливостью или мощью, но жить среднячку в мире долговязых и мелких зверей, оказывается, таки очень удобно!
Довольный таким ходом дел, Суджи вышел назад в коридор вагона, едва не столкнувшись с ящером, покрытым исцарапанной чешуей. В замызганном окне состава мельтешили фигуры провожающих, среди которых, кажется, стояла тетя Агна. Вагон тронулся, она замахала крылом, а Суджи помахал в ответ, сначала один раз, затем еще. Так сипуха стоял бы долго у окна, как вдруг он ясно ощутил за спиной чей-то взгляд. Не поворачивая тела, он быстро оглянулся назад, из прочих пассажиров заметил двух девушек-пташек. Похожие на перепелок, они сперва удивились такой гибкости, а потом, выпучив глаза, начали выставлять крылья веером вокруг морды и угукать.
Это было... странно. Нет, кривляния и насмешки были для белой птицы обычным делом. Но чтобы заработать такое "внимание", не пробыв вне деревни и пяти минут? С таким поведением им наверняка было лет пятнадцать. Вместе, на двоих.
Пожав плечами, Суджи вновь вернулся на койку. Спустя какое-то время в комнату вошла пара зверей с сумками, спокойной беседующих о чем-то своем. Дорога была долгой и ночь без сна давала о себе знать — в какой-то момент на юношу напал приступ зевоты, однако, прилечь вздремнуть почему-то он не решался. Достав из рюкзака телефон и учебник, сипуха пробежал глазами по заметками. Так сова отмечал новые сноски, когда вдруг секунда беспяматства осадила его сладкими объятиями, и Суджи наконец уснул.
Туман. Густые заросли вечернего леса.
Слышен хруст веток под лапами. В масляных потоках по воздуху витают нити, стальные струны, лозы, алые сухожилия. С резким натяжением они рвутся, выплескивая в невесомость черную субстанцию. Хруст веток под лапами, хруст костей, хруст пальцев. Белые осколки сыпятся в ручей масла, закручиваясь на пенистых волнах. Из масла растут фигуры, темные силуэты, а кости сыпятся, сыпятся. Копятся и копятся.
Из черной массы неотвратимая пасть впивается в его живот, жадно прорываясь клыками до самых кишок. Пронизывающее омерзение порывом ветра вырывает перья с кожей, развеивая все нутро по небу, пока белый пух не взмывает по небу холодной россыпью звезд. Маленькие точки — они сыпятся вниз, с пустым стуком падая в ущелье отвесной скалы. Белые кости продолжают литься с неба, собираясь не в гору, но огромнейшую клетку. За прутьями стоят звери. Голые, тощие, они жмутся друг к другу, их глаза напуганы и голоса прорезают ушную перепонку.
— Спасите, прошу!
Зачем?
— Я не хочу умирать!
За что?
Десятки, сотни лап тянутся из прутьев, хватаются за воздух. Тысячи когтей сверкают перед лицом, грозясь утащить во мрак и разорвать. Неистовая, голодная масса рвется из заточения, но спасения нет. Только мгла, только звон рвущихся на ветру струн и сухожилий...
Дернувшись всем телом, проснулся сипуха с ужасной сухостью во рту. Он сделал несколько глотков из бутылки, глубоким дыханием попытался унять колотящееся сердце. В это время семейная пара этажом ниже, лось и лосиха, мило беседовала о каких-то чайных сервизах и подарках ко дню рождения. Суджи почувствовал уголок учебника, примятый под плечом, с досадой взялся выравнивать страницы. После быстрого сна дремота больше его не тревожила, к тому же, вечер даже не начинался.
Все станет лучше, в мыслях успокаивал себя юноша. Всего лишь один день — и все непременно наладится.
***
За окном проносились леса, реки и стремительной серо-светлой линией пролетали бетонные равнины городов. Слушая ритм бегущей дороги, Суджи отрывал взор от записей. Вокруг больше не было привычных глазу хребтов гор, не было шума водопадов, шелестного пения леса. Как мелькающие линии проводов, мысли молодой совы плавно шли по параграфам, складывая, проверяя на полочках памяти формулы и термины. Порядок этот радовал Суджи, хотя взрывного восторга, например, как у псовых, чтобы хвост выкручивал восьмерки, он не получал. Система есть система, хоть в технике, хоть в обществе, и гармония понятных связей давала сипухе приятное чувство, которое мало кто ценил так же сильно — чувство
целостности.
Пока сова разминал ноги прогулкой по коридору, поезд как раз сделал остановку на очередной станции, судя по убранству оград и магазинчикам у самой платформы, еще один провинциальный оазис. На полках виднелись сладости, семена растений, овощи и фрукты — урожай местных фермеров, а продавцы отгоняли газетой мух со свежевыловленой пикши. В целом, это было миленькое местечко. Любуясь колоритным пейзажем станции, Суджи словил себя на мысли, что даже в таком милом месте где-то за углом, вдалеке от чужих глаз, какой-то барыга наверняка продает оленятину или типа того.
Ведь как говаривал дедушка Симу — сколько ни старайся, природу ни палкой, ни пальцем не выковырять.
Вскочив обратно на кровать-люкс, сипуха заметил, что койка напротив теперь была занята. Судя по аккуратно сложенным сумкам, пассажир отличался прилежностью. Отметив это одобряющим кивком, Суджи уселся в позе лотоса и снова погрузился в учебу.
Уже прошло минут десять, как состав покинул станцию. Из-за двери купе послышался добродушный, легкий смех. Кажется, голос принадлежал небольшому псу. Помахав рукой кому-то в коридоре, он с улыбкой вошел в купе. Светлошерстная собака с висящими ушками окинула соседей спокойным взглядом.
— Здравствуйте, здравствуйте, — в знак приветствия лабрадор слегка поклонился. Не обошел он вниманием и тихую сипуху. — Добрый день.
— Угу, — кивнул Суджи.
С третьей попытки вскарабкавшись на койку, пес свесил пиджак на крючок, после чего взялся за сумки, перепроверяя содержимое. Одновременно с этим, молодой с виду лабрадор напевал под нос какую-то песенку. Могло показаться, что с приходом нового соседа в помещении стало чуточку светлее и веселее.
Шел второй час поездки, когда из-за конспекта по черчению Суджи начал ловить на себе взгляд больших, любопытных глаз. По какой-то причине лабрадор то и дело поворачивал морду в сторону совы, но едва тот отрывал взгляд от записей, сосед тыкался носом в телефон.
Эта игра продолжалась раундов шесть, пока Суджи наконец не посмотрел в упор на лабрадора. Парень из всех сил делал вид, что смотрит в телефоне нечто ужасно интересное, но вскоре понял, что ломать комедию смысла не было.
Их глаза встретились.
— Вам чем-то помочь? — монотонно спросил Суджи.
Пес вздрогнул, будто того стукнуло током.
— А? Помочь? — он быстро отвел взгляд. — Нет-нет-нет, просто книжка знакомая, в-вот и все...
Сипуха глянул на свой край кровати, где среди прочих лежало учебное пособие. Разумеется, знал пес книгу или нет — сове было все равно, но потехи ради Суджи захотелось глянуть, как тот выкрутится.
— "Популяция морских видов в эпоху индустриализации". Звучит знакомо?
Лабрадор живо закивал.
— На первом курсе что-то такое было, точно.
Теперь смутился пернатый юноша, так уверенно и быстро был дан ответ.
— ...студент, значит? — насупившись, спросил он.
— Да, академия Черритон, третий курс. А ты откуда?
— Поступаю, тоже в Черритон.
— Ого, классно! — усмехнулся лабрадор. — И на какой факультет?
— Прикладной механики. Только не факт, что мест хватит. Народу валом, так еще тест этот дурацкий придумали, остается быть готовым ко всему.
— Да уж, не завидую, — опустив уши, пес вздохнул. — Первашей и вправду много развелось. Но тебе волноваться не за чем, уверяю.
— В каком смысле?
— Я тебя как только увидел, сразу смекнул: вот, умная птица сидит, а не долботряс какой-то. Таким в нашей академии всегда рады.
— Что ж, спасибо, — взятый врасплох комплиментом, сипуха смутился еще больше. — Посмотрим, что на это комиссия скажет.
— Ну да, ну да... Кстати, меня зовут Джек.
— Суджи. Очень приятно.
Понимая, что в ближайший час запоминать ничего не выйдет, птица отложила записи с книгами в рюкзак, а краем глаза он видел, как хвост Джека во всю телепался взад-вперед. По правде сказать, сипуха тоже была рад встрече с ровесником — тем более, с будущим "товарищем по цеху" — но держался спокойно. Пока он не тащил разговор на себе, сова был более чем рад такой встрече.
— Стало быть, — начал Суджи. — Ты третий год учишься? Какие впечатления? Может, случалось чего интересного?
Глаза Джека вспыхнули радостным огнем.
— Конечно, много всего! У нас постоянные матчи между вузами, фестивали и постановки всякие, а еще мы... А-а-а, ты про это... про убийство. Уверяю, все не так плохо, как все говорят...
— Не интересуюсь слухами.
— Правда?
— Звери любят сплетничать о всякой фигне, ясное дело. Если меня что-то интересует, я проверяю это сам. Мне конкретно заведения в Черритоне интересны.
— Ладно, хорошо. На-например?
— Ну... Читал где-то, что для всех видов в академии есть своя комната отдыха. С климат-контролем, музыкой, растениями, для птиц вообще многоуровневый манеж с дуплами поставили. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Хе-хе, да, а все так и есть. Помнится, там еще дождь постоянно идет, мелкий такой. А наша столовая, ой, как там готовят — муах, объедение! Вот увидишь, будешь чувствовать себ я к а к д о м а и...
Блики багрянца на стекле. Алые пятна стекают по дереву, в темных лужах слышится звон цепи.
Кожанная обивка сочится кровью и желудочным соком. Ржавые стены в свете черной луны.
Душно.
Кислые капли ржавчины на языке.
Сидящий лабрадор без головы и руки. Из гладкого среза шеи видно кольцо мышц с позвонками. Пульсирующие жилы трутся меж сухожилий, пока на крюке свисает свежесодранная шкура.
В один миг все вернулось назад. Суджи выдохнул.
— Да, я... Очень на это надеюсь.
Лабрадор притих, будто силился что-то вспомнить. Внезапно, его светлые уши задрались вверх.
— Ой! Чего рассказывать, у меня же фотки есть, — Джек достал мобилку и принялся живо водить пальцем по экрану. — Гляди-ка, вот наш кампус.
Суджи увидел пять псов на фоне чистого кирпичного здания. Стриженный газон, фигурный фонарь, зеленые ограждения — все на кадре выглядело так красиво и ухожено, будто бы на сцене какого-то сериала. С другой стороны, академия Черритон была лицом столицы, поэтому красота касалась не только фасада с входными воротами.
Что касается учеников, на фотографиях мелькали всякие животные и собаки разнообразнейших пород то в кафетерии, то в общаге, то в бассейне и месте, похожем на спортзал. Товарищи кривлялись, строили друг другу рожки и в целом вели себя... ну, как все собаки. Тем не менее, из пестрой компашки выбивалась одна серая, широкоплечая фигура, которую Суджи как раз принял за фонарный столб.
Это был волк.
На всех снимках хвостатый хищник выглядел столь подавленным, словно тому на плечи погрузили все тягости и печали во вселенной. Не трудно догадаться, что от тусовок в компании псов бедолага был не в восторге. Думая об этом, Суджи словил себя на мысли, что его тоже могут заселить к воронам или, упаси небо, к попугаям. Нет уж, к такому соседству сипуха был явно не готов.
— Смотрю, у вас там весело, — без тени сарказма произнес он. — Серьезно, очень здорово.
— Это еще что, — сияя энтузиазмом, Джек покачал головой. — Фестивали, вот где действительно весело. У нас в академии от каждого кружка выдают что-то просто невообразимое! Такое словами не передать, нужно видеть самому.
— Понимаю. А что за кружки?
— Эм, да разные. Театральный, садоводческий, секция по боксу, дзюдо. Еще клуб манги и...
— И велосипедный есть?
Услышав это, Джек на секунду завис.
— Что?
— Да так, мысли вслух, — сипуха махнул крылом. — Не заморачивайся.
Планируя прочесть перед сном хотя бы один параграф, Суджи пытался аккуратно замять беседу, но не вышло. За окном уже давно стемнело, а златошерстный лабрадор продолжал толкать рассказы про каких-то Шмуисов, драку Лосей с Биллами, но к тому моменту пернатый юноша только равнодушно кивал и угукал. Даже парочка этажом ниже начала вздыхать и закатывать глаза.
Утомленный беседой, сипуха осторожно спустился, с ухмылкой в голосе заявив:
— Это все очень здорово, но у меня наметилось заседание в укромном месте. Скоро буду.
— Оу. Ладно.
Закрыв за собой дверь и вытянувшись на носочки в полный рост, юноша облегченно вздохнул. Медленным шагом он двинулся по коридору, слушая стук железных колес под ногами.
И тихий свист сквозняка за окном.
И скрип в стенах, и голоса пассажиров в соседних комнатах.
Невольно Суджи улыбнулся, насколько позволяла мимика. Может он никогда не поймет жизнь в волчьей шкуре, но если все друзья в кругу того волка такие же неуемные, то в этом плане сипуха был с ним солидарен. При всей доброжелательности, сова чувствовал, что за один час свою норму душевных бесед он покрыл с авансом на год вперед, а ведь впереди его ждало общение с однокурсниками. То ли еще будет.
Так бы Суджи дошел до уборной комнаты, когда его привлекла музыка и громкий смех из одного купе, на том же месте, где днем кривлялись две перепелки. Гул басов был таким пронизывающим, что стекла напротив купе отчетливо дрожали в такт музыке. Действительно, уже издалека, в проеме дверей юноша увидел знакомых девушек: пока подруги-пташки сидели на койке внизу и щебетали о чем-то своем, напротив них, лихо разбоченившись, с одной рукой на ремне, красовался крупный пятнистый кот — гепард.
Далеко не сразу, они заметили бледную, худую фигуру в коридоре. Перепелки даже испугались, правда, потом снова захихикали.
— А? — скривив морду, прищулся гепард. — Чо вылупился? Нахер пошел, чиребушек.
С этими словами он громко хлопнул дверью, чуть ли не вылетевшей из створок от новой волны гогота и громыхания колонок.
Суджи щелкнул клювом и продолжил свой путь. Зная, какое чувство юмора бывает у судьбы, эти молодые дамы окажутся его одногруппницами. Хотя нет, еще лучше — соседками в общежитии.
— Да, стопудово, — кивнув, вслух подытожил он.
