Он выровнился.
Ветер дунул в бок, качнув парня по невидимой волне. На фоне трущоб впереди виднелся черная точка: ворон, с авоськой в клюве планировал вниз. Глянув на светлого юношу, темнокрылый плавно снизился и приземлился прямо у продуктового магазина. Сохраняя высоту, Суджи оценивающе взирал на перекрестки, разбитые крыши и кучкующихся во дворах зверей. В десятках километров на севере громко стучал колесами вагон метро, ветка которого брезгливо касалась края трущоб. Серые пейзажи гетто и ее округи, одинаковые на первый взгляд, отпечатались в его памяти c каждым фонарем, лавочкой и клумбой. Имея природный компас в голове, ныне пернатый имел совершенное чувство местности, и даже самых глухих закоулков, лишь иногда путаясь в их названиях. Широкий взмах.Крен вправо.
С новым порывом ветра, сова ускорился в направлении Темной Аллеи, и очень скоро далеко впереди показалось ясное, обманчиво-теплое сияние уличных фонарей. Бульвар становился все ближе, и Суджи слышал, как пробуждаясь ото сна, рынок рычал открывающимися витринами, скрежетал колесами тележек и низко ворчал-гудел наплывающим потоком зверей. Когда до аллеи остался километр, пернатый резко сменил направление. С опаской посмотрев в самую гущу ярмарки, белокрылый летел над другой темной улицей, идущей вдоль проспекта, похожую на иссохшуюся вену. Приметив здание повыше, сова снизился. В стороне раздался шелест крыльев — похожие на грача и голубя, птицы летели с другого конца переулка, и приземлились среди домов, на одном из которых Суджи совершил первую остановку. Мощный взмах. Цокот когтей. Обретя твердь под ногами, сипуха сразу рванул на другую сторону крыши. Зыркнул назад, вперед, по сторонам: с горизонта летели еще птицы, пара воробьев и чайка. Внизу слышен говор, рычание, смех зверей. Не считая этого, вокруг было спокойно. Чувствуя легкий мандраж и решимость, Суджи безотлагательно приступил к делу. Он взглянул на проулки меж домов. Вслушался. шум легковых машин гул кондиционеров кап кап кап кап конденсирующая вода стекает на асфальт хлюпанье луж стук шаги и шорох — Погоди-ка. стук стеклянный звон пыхтение гудение мух клацанье и хруст громкий, омерзительный хруст костей чавканье Он прыгнул. Сиганув через проулок, сипуха взмахнул крыльями и неслышно перелетел через бульвар. Ворчание и клацанье зубов стали яснее, насыщаясь шелестом пакетов и звоном бутылок. Дойдя до края крыши, сова глянул вниз... Из мусорного бака торчал грязный розовый хвост. Похожий на крысу-переростка, зверь в дырявой тельняшке копошился среди объедков в подворотне возле кафе: игнорируя блевотный смрад, опоссум находил очередную косточку, и начинал ее жадно обсасывать и соскребать зубами сгустки плоти. Отступив назад, Суджи достал мобилку. Глянул на соседние крыши и небо в поисках ориентиров, после чего быстро набрал название улицы. — ...как же тебя зовут на латыни? Д-ди-де...дю-дефи...? Ай, не помню. Будешь просто, "опоссум". И-и-и, отправить, — скинув смс Гоухину, сова довольно щелкнул языком. Вот и пожалуйста — его первый мясной торчок. Когда панда явится по адресу, бродяга наверняка уползет на другую помойку, а значит, пернатому предстоит выследить еще десяток мясозависимых. Чем он и занялся. Спустя час поисков, белокрылый отметил Гоухину шестнадцать хищников, и на каждое его смс следовал короткий ответ — "Ок". На самом деле, падальщиков было с полсотни, но поразмыслив, Суджи решил писать только о тех, кто нёс реальную опасность. Это были гиены, собаки, несколько кошек смешанных пород, крупные птицы, вроде орлов и ястребов, одна росомаха, сыч... и гепард. Поначалу Суджи принял его за знакомого бандита, пока не увидел тощую, болезненную рожу с откровенным трупным смрадом, бьющим на пять этажей вверх. Свернув с главного проспекта, он ни шатко, ни валко спустился по ступеням, скрылся в подворотню, где его ждал другой хищник — белоглавый орел. Валяясь на картонках под стеной, приятели завели вялую беседу, не замечая, как в ночном небе над ними горела пара больших и очень зорких глаз. Фигура скрылась в сторону, достала мобилку. — ...два по цене одного, — с улыбкой прошептал белокрылый. — Мелочь, а приятно. И вновь прыжок. Взмах. И в укрытие. Снова прыжок. И снова взмах. При всей специфичности работы, Суджи не мог отрицать, насколько ему легче без громоздкой сумки и сотен адресатов, которых надо держать в голове. К тому же, с высоты крыш сове ничего не грозило. По крайней мере, он очень на это надеялся. Прыжок, взмах, и снова по новой... Итак, незаметно, время шло к полуночи. Паря над шумным бульваром, на одной из крыш сова увидел стаю летучих мышей. Скучковавшись на небольшой площадке, ребята гоняли мяч, общались меж собой, слушая гупающий бит из колонок, от которого у совы вибрировали внутренности. "Обычная компашка," — подумал Суджи, пытаясь найти место, где музыка не била по мозгам, чтобы позвонить доктору-панде. Взяв крутой крен, он развернулся, и взял курс назад, как вдруг... хлопанье И стук тук стук маленького сердца И хлопанье мелких, перепончатых крыльев рядом над головой Суджи вмиг оглянулся. С ножом в лапах, мышь занесла лезвие над его шеей.Удар.
Взмах. Крыло с силой бьет в мышь, подкинув ту на пару метров ввысь. Оружие выпало, полетело вниз, а вслед за ним и он Не до конца поняв, что случилось, Суджи видел улицу, и быстро летел к земле вверх тормашками. В спину веяло прохладой, что-то било по хвосту. Не долетев пяти метров, сова раскинул крылья, вернувшись в одну плоскость с мрачной улицей, где на земле блестела острая кромка бритвы. Цокот когтей. Он замер. Черные глаза птицы смотрели на... Лезвие. Чистое.пятен нет, крови нет
цел?вроде бы
Жив. — ...ох...ренеть... охренеть... — не своим голосом сказал парень. Не чувствуя ног, Суджи слышал лишь тарабанящий бит музыки и дикий бой сердца. Он вознес клюв к небу: мышей не видать, только где-то рядом раздался писклявый, противный гогот, пока с темного неба плавно падали снежинки. Именно, настоящие хлопья снега с не г а Снег? — Да, мой хороший. Это — снег. — А почему он белый, мама? — Ну-у-у, птенчик... Солнышко любит, когда вокруг, тепло, ясно и красиво, поэтому мы можем видеть все цвета. Помнишь, каким становится снег, когда солнце садится? — А-а-а... Розовым! — Умница! А ночью? — ...темным? — Да. Видишь? Одна снежинка прозрачная, как вода, но когда их собирается много-премного, они отражают свет солнышка — и становятся белыми. — Ого!!! Мама, а из чего собран я? Тоже из воды? — Мой маленький, конечно нет! В тебе есть немного мамы, чуть-чуть папы, и еще много, много, много-много любви! — Ха-ха-ха-ха! Мама... а какого она цвета? — Кто? — Любовь. — Ох, Суджи, я даже не... Хм, знаешь...давным-давно, когда на земле было пусто, а еще очень-очень темно, Небо подарило ей метеорит. Внутри него жила любовь... и все-все цвета на свете: и красный, и желтый, и синий с зеленым. А еще там был снег — белый и пушистый! — Прямо как я? — Да, мой маленький прямо к ак ты Он вздрогнул. Замерев в темном переулке, сипуха глядел на небо, пока брусчатка осыпалась белыми пушинками. Обретя чувство тела, Суджи быстро глянул на кофту, штаны, потом крылья: с правого локтя висел рассеченный рукав пайты, а часть крыла возле ребер была ровно срезана. Срез выглядел скверно, но не критично — летать можно. ж и в И то хорошо. — Суки поганые, — злобно просопел хищник, стиснув кулак. — Пропади вы пропадом, сволочи... Не успел пернатый пуститься в бранную тираду, как вдруг услышал знакомое хлопанье крыльев, и мигом юркнул за водосточную трубу. Через пару секунд, трепыхая перепонками, рядом приземлилась мышь. С перепуганным видом, нетопырь в кепке глянул по сторонам, подбежал к ножу, и с колотящимся сердцем упорхал прочь в небо. Чуть погодя, сова вышел из укрытия. С досадой, он вновь осмотрел свое крыло. Подвигал рукой вверх-вниз, виляя ошметком рукава. шурх-шурх шурх-шурх Взвешивая варианты, Суджи глянул на проезд меж домов, где виднелись огни бумажных фонарей. Хотя летать он мог, но возвращаться домой, только чтобы подшиться, было далековато. — Иголку попросить, что ли? С одной стороны, летать не удобно, с другой — лезть на аллею птице его габаритов было рискованно. Мало чего, сцапают, и поминай как звали. Сова вздохнул, в раздумьях ковырнул когтями разбитую брусчатку. Внезапно, ухватившись за камушек побольше, Суджи вышкреб его из дороги, и без труда откатил в сторону. Взял в лапу, подкинул, поймал крылом. Покрутил, присмотрелся. — Хм, сойдет. Наконец, спрятав камень в карман, сова в обносках направился к шумному, полному животных проспекту. В пасмурном небе луна медленно поднималась в зенит, пока в самом разгаре ночи Рынок цвел и благоухал, угощая гостей разными вкусностями. Расположившись на краю улицы, лавочники торговали свежей вырезкой. Насаженные на нитки, над столами висели вяленые уши, пятачки, а на столах, в усладу глаз прохожим, лежали аккуратно уложены шейки, филейные части и языки. За одним из прилавков, подперев лапой длинную морду, сидел бурый пес, отгоняя мух тряпочкой. — Простите, у вас не найдется...? Эмх-кхм... Прошу прощения! Мужчина навострил уши, как вдруг заметил рядом белую птицу с лицом в форме сердца. — Чего? — спросил тот. — Хочу подшиться, — еле слышно произнес сова, указав крылом на висящие пятаки. — У вас иголки с ниткой не найдется? Пес долго молчал, окинув парня хмурым взглядом. — Нет. — Ладно. Извините. Парень кротко кивнул, и пошагал дальше. Окруженный бурлящим морем звуков-голосов, юрко лавируя среди посетителей, Суджи ощущал все оттенки неловкости, начиная от вида четвертованных тел с органами, и заканчивая взглядами продавцов, будто сова спросил от них какую-то глупость. Но были причины и посерьезнее. Оказавшись толкучке хищников, доселе видев мясной рынок лишь свысока, сипуха чувствовал каждым перышком тела свою крошечность, хрупкость и слабость. Ловя взгляды крупных, почти двухметровых зверей и ящеров, белокрылый держал одну руку в кармане, не выдавая ни лицом, ни жестом признаков страха. И вроде бы, у него получалось. После десятого отказа, Суджи заподозрил, что быть может, его просьба и вправду звучит странно. Потрепанная внешность тоже не делала ему чести, и вполне возможно, что звери принимали сипуху за обычного наркомана. В таком случае, только уверенность ему уже не поможет. Понемногу приближаясь к центру — самой оживленной части рынка — пернатый заметил вдалеке арку восточных ворот. Сидя под кирпичной стеной, исхудалые, жутко тощие калеки, держали лапы и крылья перед собой, взирая на прохожих с усталой обреченностью. Суджи шел дальше. Он ускорил ход, стараясь не выбиваться из потока медведей и группы овчарок, откуда под риском быть затоптанным, живо сместился на край дороги. Впереди показался ларек. Обставленная решеткой, витрина магазинчика была примечательна тем, что находилась аккурат по росту птицы. Ларек без вывесок и табличек был сплошь обставлен банками и чипсам в кислотных тонах, а из окошка пахло жареными семечками и играла живая музыка гитары с характерным, гортанным щелканьем. Аккуратно глянув внутрь, первым же пернатый увидел длинный, черный, блестящий клюв, затем — ворона в футболке, с гитарой в руках. Сидя на табурете, он перебирал аккорды, сопровождая мелодию песней на птичьем языке. — Прошу прощения, — с улыбкой в голосе сказал сипуха, — иголки не найдется? Музыка резко оборвалась. Ворон моргнул и медленно отставил гитару. — Какой? — Ну, швейной, — сова слегка повернулся боком, — хулиганы, вот, по спине прошли. Хочу подшиться. — Хррренасе, — изумившись, сказал темнокрылый, и посмотрел назад. — Сейчас, секунду... Даки! ДАКИ! Раздался грохот, лязг и брань. С крутых ступеней показалась белая лебединая голова. — Чего орешь? — шикнула Даки, затем глянула на сову. — Драсте. — Здрасте. Ворон повел крылом: — Пацан просит ниток. Вишь, бочиной светит? Лебедь покачала головой: — Обалдеть просто... Да, где-то лежали. — Мне на пару минут, и верну назад, честное слово, — заверил сова. Услышав это, птицы переглянулись. — Хе-хе-хе, ну... окей, — сказала яркоклювая, и вновь скрылась в потолок. Поднялась новая волна шума и грохота. — Где тебя так отделали, браток? — с улыбкой спросил ворон. — На Термитной, в задворках. — Тю! Это же рядышком, да? — Эврика! — громко гакнула Даки, и высунулась с потолка. Она держала в крыле моток и иголку. — Зеленой нет, только красная. Пойдет? — Пойдет, — с радостью сказал Суджи. — Спасибо! — Обращайся. Дождавшись, когда пташка скроется обратно, темноперый поднастроил колки на гитаре и подвинул табурет ближе к витрине. — Можешь сесть рядом, если хочешь. Хищник с мраморной маской покачал головой. — Мне тут нормально, спасибо. Сев в паре шагах от ларька, сова без всякого стеснения снял с себя кофту, и оценивающе глянул на вспоротый рукав: на высоте лопаток до самого локтя тянулась отчетливая линия разреза. Испугавшись, Суджи глянул на свои ребра, на случай, не выпало ли из него чего по дороге... к счастью, все органы были на месте. Сложив колени в стороны, Суджи поклал одежду на ноги, лапами продел красную нить в ушко и приступил к починке. Время шло. Поглядывая по сторонам, с иголкой в клюве, Суджи постепенно стягивал ткань по краям; стежок за стежком, петля за петлей, кофта приходила в чувства, а белокрылый зыркал на небо, в ожидании дурацких мышей. Не сказать, что пернатый был польщен солидарностью своих собратьев — парень и сейчас ждал подвоха от птиц, поэтому держал ухо востро, чинил и слушал. Он слышал ветер, витающий в бескрайних зарослях проводов. Он слышал голоса, живые, мелодичные, мужские и женские... Стук тысячи сердец. Удар топора на разделочной доске Вибрация гитарных струн И шаги поступь десятков тысяч лап Он слышал стук фигур на доске — лев в годах с зачесанной гривой учил прохожих игре в шахматы. Продавец ножей осторожно протирает складной нож-бабочку. Три лисицы в платьях с вырезом проходят мимо. Одна из них, с темным пятнышком на лбу, глянула на сипуху с иголкой в клюве — стежок за стежком, петля за петлей, сова сшивал дырку алыми нитками. Дряхлый лось без ног тихо скрипнул каталкой, перевязывая бирки на левой руке. шелест ценников прекратите двигаться сердце бьет чечетку че-че че-че чечеткуСоберись.
Непомерно вытянутый пес, одетый в два пиджака и пару пестрых штанов поверх друг друга, мирно шел по бульвару Волчица с косичками рисовала хной по ладони, выводя узоры и цветы. черно-белые клетки линии и пунктиры Линии надреза. Хруст костей визг дрели Ферзь на е7 стук сердец и тысяча тысяч голосов.Хватит.
Ткнув иголку в кофту, Суджи закрыл уши, и глубоко вдохнул. Выдохнул, выпрямил спину. — Так, хорошо... надо отвлечься. Немного подумав, он достал мобилку и набрал номер. Раздались гудки. — Алло, док? Эм... Есть минутка? — Что случилось? — ответил грубый прокуренный голос. — Да так, хотел узнать... как вы там? Как здоровье? — Щегол, ты чего? Всё в порядке? — Не очень. Авария случилась... В общем, на меня напали. — Кто? — резко спросил доктор. — Мыши. Раздался басистый смешок: — КХА! Я же говорил. — Говорили. — Сильно досталось? — Справа маховые постригли, а так норм. Сижу, ремонтируюсь. — Понятно. Где ты? — Около восточных ворот, со стороны Центра. Тут магазинчик еще небольшой... — Хорошо. — Мне продолжать наблюдения? Ну, за торчками. — Мало звиздюлей получил, хочешь добавки? На сегодня хватит, малец. Спасибо за помощь. Сова пожал худыми плечами: — Без проблем. Что дальше делать? — Пока ничего, — подумав, ответил медведь. — Гляну, что ты прислал, буду ловить. Не всех, конечно, как получится. Всё зависит от тяжести симптомов. — Да, там в основном на расслабоне лежат, но есть несколько таких, уф-ф-ф... Там жесть полная. — Хм-хм. Что по главной площади? Много чудиков видел? — Я туда не лезу. Не хочу рисковать, — ответил парень, достав из кармана сложенный газетный лист. — Кстати говоря, док, хотел спросить. А как вы... Суджи расправил страницу: вся покрытая квадратами, на смятой полосе виднелась фотография молодого волка, с бинтами на голове. они тоже плачут — ...Ну? Суджи дрогнул, невольно стиснув лапы. — Кхм... к-как вы думаете, меня пустят в стрип-бар? — парень фальшиво усмехнулся. — Просто хочу на Космо посмотреть. Кажется, я на нее запал! Из головы не выходит, представляете? У нее такая фигура, а еще но-о-оги... — Ради бога, щегол, иди куда хочешь!— не оценив юмор, рявкнул панда. — Только долго не гуляй, сегодня ливень обещают. И завтра целый день тоже. — ...но вы все равно работаете? — удивился парень. — Конечно. Дела дома закончу, и на дозор. Еще есть вопросы? Суджи опустил клюв, мрачно глядя на другую фотографию, где волк Легоси стоял рядышком с оленем и тигром. — ...нет. — Хорошо, — спокойно сказал Гоухин. — Так держать. До связи. — Угу. Не сводя глаз от фотографии, сова опустил мобилку. Вздохнул, и вновь осторожно сложил страницу, чувствуя как в горле застыл першащий ком. Нет, Суджи не боялся спросить панду, как в первый раз тот встретил Легоси. Его не пугали встречные вопросы, которые парень отпарирует праздным любопытством. Суджи боялся не этого. Хватит одной запинки, одной неловкой паузы, легкой оговорки — и Гоухин это заметит. Конечно, он не подаст виду. Сначала позовет к себе, где осторожно, методично, наседая будет докапываться к сути. И тогда панда узнает всё: как Суджи искал Черритонского убийцу, где он раскопал одежду и повёлся с бандитом. С этими мыслями, Суджи украдкой глянул вдаль, где высоко над домами виднелся темный, уродливый фасад бетонного сапога психлечебницы. У птицы вновь дрогнули пальцы. Спрятав вещи в карман, Суджи взял иглу дрожащей лапой, продел ее дважды в петельку, и оборвал нить. Конечно, это были только его домыслы — но даже крошечный шанс ссоры с Гоухиным был недопустим. В его случае, за ответами надо идти к пятнистому прохвосту. — Блеск. Тогда возникает другая дилемма — как его найти? Спрашивать у прохожих, не видел ли кто бандита Мадарагуми с тупой ухмылочкой? Отряхнув кофту, Суджи рассматривал грубый, но в целом сносный шов. — Чушь какая, — просовывая крылья в рукава, шикнула птица. — Лучше сразу доктору всё сказать. Турум-пурум... Может, они про оленя знают, если он такой важный? Сам не подставлюсь, и заодно проверю, врет ли Томас или нет. Звучит как план? Нацепив одежду, сипуха выгнул шею, осматривая плоды своих трудов. — Ну-у-у, блин... ладно. Давай спрошу. Отряхнувшись, с ниткой и иглой, белокрылый вернулся к ларьку, где по прежнему звучало бренькание песни какого-то воронного романса. — Снова здрасте! — Пррривет! — Вот, возвращаю. Спасибо большое, выручили. — Пустяки, мне чужих ниток не жалко. Ворон забрал швейные принадлежности, и белокрылый продолжил: — Тут такое дело, хочу кое-что узнать... Я не отвлекаю? — Ну, говори, раз вернулся. — У моего друга, ну, в универе, есть знакомый олень... однокурсник. — Так. И? — Он говорит, что этот рогач как две капли похож на местного авторитета. Я ему — ты чего, в глаза долбишься? А он — ни в какую! Похожи, и хоть тресни. — Ага, — флегматично кивнул продавец. — Мы даже поспорили, мол, это один и тот же парень. У меня как раз его фотка есть. Глянете? — Хе-хе, лады, давай. Суджи протянул в окошко сложенный листик. Темнокрылый взял страницу, расправил ее, чуть покрутил, обнаружив пресловутый серый снимок трех студентов. — Ну, как? — Суджи внимательно глядел на его лицо. — Пррриколдес... — неопределенно проворкотал ворон, и повернулся боком. — Даки-и-и! Слыхала, мать? Сверху раздалось ворчание, неохотная, вялая поступь, и опять из потолка выглянула лебединая голова. — Шо опять? — шикнула дамочка, затем глянула на сипуху. — Драсте. Он кивнул. — Здрасте. — Зацени, — ворон потянул пташке страницу, показав крылом на оленя. Та выгнула шею, и прищурившись рассматривала снимок. — Ну, ребята какие-то. В чем дело? — А посередке кто? Никого не напоминает? Даки поморгала. Взяла лист, нахмурилась, бегая глазами по строками. — Ну-ка, ну-ка, покажи, откуда фотка. Из...Черритона?! Батюшки, так это же... Ворон кивнул с важной миной. — Ага, Луи, который актеришка. — Не "Луи", а Луис, — важно поправила лебедь. Суджи ткнул лицо в окно, широко раскрыв глаза: — Он босс Шишигуми? Да? Птице не ответили. Вместо этого, оба животных одарили сипуху взглядом немого, трепетного ужаса. Ворон робко закашлялся. — Братан, не знаю, чо ты задумал, — забрав газетную полосу у Даки, он поспешно сложил лист четыре раза, и протянул парню, — но лучше спрячь это, и больше не показывай. Не стоит вскрывать эту тему. — Что? Поче... — Просто не надо. — Мы свою долю платим, и проблем не ищем! — внезапно, испуганно крикнул Даки. — Давай, бери и вали отсюда! Еле успев убрать клюв, перед совой резко захлопнулась дверца, и он замер, какое-то времена слыша перешептывание лебедя с чернокрылым. Без тени эмоций, юноша отошел от ларька, таинственно уставившись на бумажный квадратик. — Офигеть, — потрясенно выдохнул Суджи. — Не соврал, гад. Ладно, надо его найти и сообщить об этом. Но как? Думай, мозг. Думай, думай, думай... Зверь всё знает — Какой зверь? Томас? Зверь УЛИЦ ВЕЛИКИЙ ЗВЕРЬ — Окей. Какой он? Где он живет? Зверь есть голод г о л о д и Зверь есть гн е в — Не понимаю. Это хищник? Что он ест? в а жизни смерти с л о слезы мы с ли зе м л ю — Он может убить оленя? Да — Ладушки... К-как с ним связаться? дай знак — Дать знак? — скривившись, тихо повторил Суджи. — В смысле "знак"? Хм, зараза. Сомневаюсь что это поможет... но я попробую. Тихо одолжив из магазинов веник и флягу моторного масла, он взмыл ввысь на бульваром, выискивая холст для знака. Сначала выбор Суджи пал на стены горячо любимой психлечебницы — уж очень классно ее фасад стоял на виду у всего рынка. Однако, на полпути к месту, сова передумал, по простой причине. Из-за доктора Гоухина. Огорчит ли медведя еще одно надругательство над клиникой — вопрос спорный, зато посыл, место и время создания надписи выдадут птицу с потрохами. Быть может, как нибудь... — ...в другой раз. Сова глядел на Темную Аллею, в поисках самого шумного, самого видного места на бульваре. Паря почти над самым переулком, малу-помалу, его маска-сердце сама обратилась вперед — на главную площадь гетто. И он летел вперед. В метрах ста от цели, с веником и бутылкой, Суджи приземлился на крышу, и пошел дальше перебежками от трубы к спутниковым тарелкам, сигая с балкона на балкон, урвав с веревки чьи-то чулки и футболку. Стук сердца. Звук рвущейся ткани. Его дыхание спокойное и глубокое. Его разум предельно сосредоточен, а площадь перед ним сияла на тысячи ламп, и тысячи глаз смотрят на сцену, где разверзнется голос истины. Тяжелый воздух площади переполнял аромат специй, жира и едва уловимая сладость озона. Говор гуляющих и сидящих под навесами кафешек не утихал ни на миг. Псовые, рептилии, кошачьи и птицы любовались дивным переливом разноцветных гирлянд, а в окутанном тучами небе выглядывала сырно-желтая долька луны. Продавцы пирожками и сладостями тащили за собой наполненные телеги, минуя попрошаек, играющих барабанщиков, гитаристов и полного монет футляра скрипки. Шляпы, клетчатые платки и стаканы тоже полнились банкнотами и конфетами, пока над бульваром у площади вилось волшебное пение саксофона, гармони и скрипки. Среди зверей послышались возгласы возмущения. Поначалу слабая, едва заметная волна негодований сменилась удивленным окликами, и звери один за другим замечали странное мельтешение на площади. Заметив растущий круг зверей, прибывающие с окрестных улиц, зеваки подходили ближе, готовясь увидеть выступление нового артиста или пьяную драку, но с удивлением видели лишь белую птицу с веником. Спустя миг, звери замечали запах масла и одетое на пернатом беспорядочное тряпье, а сам лик птицы скрывал полосатый чулок с прорезями двух бездонных дыр. Диковинка на этом не кончалась — сжимая в руках метелку, пернатый живо, с пылом водил ею по брусчатке, и отпрыгивал вбок, где стояла открытая фляга с какой-то черной жижей. Окропив веник, как чернильное перо, птица подлетала назад, с новым рвением выводя на площади таинственное послание, кивая головой в ритм музыки. Кольцо ширилось. Приближаясь к своим зрителям, пернатый хватал веник в лапы, перескакивал на следующую строчку, и опять вдавливал веник из всех сил, вижимая каждую каплю чернил. На последней строке птица щедро облила веник остатком фляги, отчего надпись удалась особенно жирной. Отпрыгнув назад, птица в чулке посмотрела на публику. Поднялся гул. Некоторые животные зашумели, зашурудились, кажется, разобрав написанное... Внезапно, птица взлетела, перемахнула на другую сторону круга и выхватила сигарету из пасти зрителя-ящера. Пару раз дунула на окурок, раскаляя тлеющие листья табака. И швырнула его в надпись. Толпа ахнула, отпрянула назад, зачарованно глядя на быстро бегущее, желто-синее пламя. Кто-то зааплодировал, раздался свист, возгласы восторга, пока виновник представления стоял у нижних строк, и языки пламени тихо танцевали в его бездонных, агатовых глазах. Наконец, огонь начал слабеть — именно тогда зрители смогли прочесть написанное.Шишигуми сосут жопу ОЛЕНЬ-УБИЙЦА Луис Яйцелиз ПОЗОР ЧЕРРИТОНА
Опустив крылья, птица в тряпье смотрела вперед, будто чего-то ожидая, внимая реакции толпы. И будто по волшебству, все животные остепенились: затихли свистуны, никто не радовался и не хлопал в ладоши, а прохожие с камерами, снимавшие представление, стыдливо прятали свои девайсы. Нависло неловкое, ошеломляющее молчание, с печальной, тянущейся песней саксофона. Те немногие звери, кто стоял рядом с пернатым чудаком, слышали его дыхание, похожее на сдавленное шипение: — Еш-ш-шь... ешь, еш-шь... Пламя почти угасло, смирно, спокойно плавая над брусчаткой синим свечением, как вдруг на левую лапу Суджи что-то упало. Нечто холодное и мокрое. Кап. Кап. Кап. Взирая на морды животных, он безмолвно смотрел за их гримасами, излучающих страх, разочарование, возмущение. Сдержанные ухмылки. Вокруг совы доносился робкий говор, а с неба капала легкая морось, с каждой секундой становясь все увереннее и сильнее. Кап-кап... ...кап-кап... Кап-кап. Толпа медленно расходилась. Пение саксофона и стук капель разлетались-отдавались эхом по всему бульвару. Звери шли, бежали, прятались от дождя, сидели под навесами кафешек, наблюдая как в центре площади, так и не шелохнувшись, стоял одинокий чудак. Впрочем, он был не совсем один. Отделившись из потока животных, навстречу коротышке шли два льва. Увидев одетых в пиджаки и брюки, амбалов с шевелюрой, сова напрягся, раскинул руки, готовясь взлететь. — Ать-тя-тятятя! — лев с шипами из гривы резко достал пистолет. При виде целющей мушки, Суджи замер, пока на него глядели холодные глаза хищника, чью морду скрывал узорчатый платок: — А ну, не рыпайся-на. Второй лев, со шрамом крест-на-крест над носом, шагал к птице, держа лапу в кармане. — Так, шо мы тут имеем? — подойдя вплотную к коротышке, он рассмотрел надпись на брусчатке. — Ши-ши-гуми, со-сут, жо... О-о-о-о, да ты смельчак, пацан! — Совсем охуевший, — буркнул амбал с пистолетом. — Ага, — кивнул напарник. — Тряпку сними. Опустив крылья, птица в тряпье смотрела на колено амбала, кажется, к чему-то прислушиваясь... — МАСКУ СНЯЛ, БЫСТРА, БЛЯТЬ! Суджи дрогнул, втянув шею от неожиданности, и нехотя снял чулок с головы. При виде мраморного сердца с клювом, львы мерзко засмеялись. — Малаца. А теперь вытирай, шоб через минуту чисто было. Громила с платком качнул пистолетом. — Если из-за тебя, дебила, мы промокнем, то прострелю твой тупой еблет. Понятно? Не выдав ни тени эмоций, сова повернул клюв к росписям, окинув площадь пристальным взглядом. Удары дождя Палец на крючке, скрип пружины Стук сердца. Тихий ропот зверей поблизости Быстрая поступь и шаги, быстрые всё ближе всё громче — Масло, — сухо сказал белокрылый. — Чё? — скривился лев со шрамом-крестом. Сипуха показал крылом на землю: — Это масло. Оно отталкивает влагу. Не сотрется. — А мне па-ху-ю! — амбал ощерил челюсть без одного клыка. — Если надо, то твоим трупом всё вытру. Начинай, время тикает! Не сводя глаз с амбала, Суджи вновь прислушался. Вновь поступь лап, и дыхание справа за домом рядом тяжелее гепарда легче медведя — Тогда м-можно его платочек взять? — спросил сова, тыкнув пальцем на первого льва. — Или он стесняется? Что там у тебя, макияжик прячешь? Лев со шрамом гогонул. Вытаращив глаза, кот с шипастой гривой в конец охренел, опустил ствол, и тут же скривился в ярости. Суджи поднял локти. Напружинил ноги.О Н з д е с ь
— Чего, мля?!? — сжав рукоять пистолета, крикнул кот. — Ах ты су...! Бандит запнулся, уловив краем глаза, что в него летит чей-то кулак. Удар. Капли воды дрогнули с гривы. Лев охнул, качнулся, чувствуя звон в правом ухе. Растерянно, он тянет ствол на себя, как вдруг руку пронзает ужасная боль. Крепко схватив пистолет, фигура с силой выкрутила ему кисть, опустив дуло в землю. Раздался крик. Лев со шрамом повернул морду — его рука нырнула за пазуху... Сова пригнулся, прытью скользнул за спину. сейчас он л я жет Прыжок. Суджи схватил когтями за шиворот костюма, вспорхнул вверх и со всех сил потащил вниз, стянув пиджак амбалу на голову. Светя кальсонами с кобурой, лев злобно зарычал, заелозил локтями. Уперевшись ногами, амбал рванул назад — не ослабляя хватку, сипуха подпрыгнул над котом, и живо крутанулся на месте, заключив того в розочке из черного пиджака. Вновь что-то ухнуло. Среди рычания и брани, сова услышал лязг железа, восторженные голоса и смех зевак. Живо махая крыльями, он глянул на второго бандита: лежа носом в земле, лев был обезоружен бежевой кошкой в плаще. С коленом меж лопаток увальня, хищница занесла руку. Раздался треск электричества... Пиджак рвануло в клочья. Сильный рывок вниз, еще один, и еще. Уперевшись всем весом тела, второй лев наконец высвободился из костюма. Тяжело дыша, весь взлохмаченный, с галстуком на плече, громила смотрел на птицу с кровавой пеленой бешенства. Приземлившись поодаль, Суджи взял лохмотья в руки. — У тебя что-то на роже, — прошипел коротышка, кинув во льва останки пиджака. — На-ка, утрись! Лев отмахнулся, и вновь потянулся за стволом, когда через миг в глаз прилетел увесистый камень. — АА-ААгррр-ррр! — схватившись за морду, лев качнулся, взревел-зарычал, раскинув огромные когтистые лапища, наклонился вперед. — РРРР! Ну всё, уебок!!! Теперь молись... — Руки за голову! На колени! НА КОЛЕНИ! Не двигаться!— разразился еще более грозный женский голос. Целясь в бандита, кошка в коричневом плаще и брюках быстро шла к амбалу, который очутился на месте пернатого коротышки. Упав на колени, с руками за гривой, он зыркал на парочку одним диким, свирепым глазом: — Тебе кранты, пацан. Вы оба — жмуры! Ясно? Мы вас найдем! Найдем, а потом прищучим! ХА-ХА-ХА! НА ФАРШ ПУСТИМ, С КОСТОЧКАМИ!!! МОКР...хаААААахрррр!... Последняя фраза оборвалась хриплым рыком, вместе с зарядом шокера в затылок, и бандит рухнул без сознания. Убрав оружие за пазуху, пума отобрала пистолет бандита, вынула обойму и легким движением разобрала ствол на две части. — Вот ты молодец, конечно! Сказала же, встретимся перед закатом, — с укором воскликнула она, швырнув детали по сторонам. Увидев лишь каменное выражение совы, хищница вздохнула. — Ладно, проехали. Идем быстрее, пока они не очухались. Нависло молчание. Дождь усилился, размывая темные надписи. Парень в тряпье слабо кивнул: — Неподалеку есть место. Там безопасно. — Ну что ж, — та повела руками, — тогда веди.***
Была глубокая ночь, когда гетто захлестнуло диким ливнем. Дождь бил по улицам непроглядной, плотной стеной, катая по дороге пакеты и пивные бутылки. Везде и отовсюду доносился шум течений, который обрывал лишь далекий, протяжный раскат грома. Залитая мутными ручьями и заваленная мусором, единственным признаком жизни на темной улочке была старая кафе-лапшичная, спрятанная в тесном переулке. В кафе на три столика, она стойко держалась светлой, чистой обителью, готовой дать радушный прием всем нуждающимся в тепле и горячей еде. Укрывшись от лютой непогоды, за столом сидели два путника: молодая птица во рваной кофте, с намокшими от дождя белыми крыльями и бежевого цвета, горная львица в слегка испачканном пальто. За окном бушевал ливень и далекий раскат грома разразился на старым городом. Тем временем, кушая горячий овощной суп с лапшой, хищники тихо ютились в креслах уютного, милого кафе...