А-падхади, а-пакупай! Тефтельки куриныя, низкокалорийныя! Сердечки на палочке, для влюбленной парочки! Налетай, не зевай!
В свете луны показался грязный дырявый халат, волочащимся у ног лохмотьями. Старец миновал алейку и, надрывая глотку, медленно но верно двигался к крепости:Покупай, покупай! Лимонад со вкусом груши, Веселит, и греет душу! И из меда сладкий квас, Жажду утолит на раз! Налетай! Налета..!
В метрах пяти от ворот, горбун спотыкнулся и глухо закашлялся. — Ать! Охтыыы... — Стоять. Куда прешь? Не поднимая головы, старик утерся рукавом и хрипло набрал полную грудь. — А-ПаААуупай! ПааААакупай!... — Эй! — вдруг рявкнул лев, став в шаге от доходяги. — Глухой что ли?! Доходяга замолк, качая головой как болванчик. Наконец, заметив львиные ступни, он приподнял морду. — Чегось? Скривившись, охранник схватил того за шкирку: — Нахер пошел!!! — прорычал он, с силой швырнув торгаша к канаве. Бухнувышись на живот, старик завопил-закряхтел пуще прежнего. — Ой! Вой-вай! Н-ненадо! Что ж это... — Съебался, я сказал! С трудом согнув спину, бедняга припал на колени. — Пощады! — сжав пятнистые руки, кричал тот. — Святыбожесвятыбоже! Не губите, святыбоже... — Да оставь его, — подал голос второй охранник. — И без того воняет, дышать нечем. — Ну и чо? — угрюмо спросил напарник. — Ебнешь по голове, а он от страха усрется. Или ласты склеит. Хочешь убирать? Амбал притих. Посмотрел на свои ладони, брезгливо отряхнулся. — И чо с ним делать? — Давай я попробую, — сказал стиляга с заплетенной гривой. Подойдя к молящему старцу, тот постучал по шляпе. — Слышь? — ...божсвятыбожсвяты... — Дедок! — Ча-ч-чавоось? — Не "чавось", а пиздуй домой. Понял? Вер-тай. На-зад. Горбун притих, покачивая головой. — Вали отседа, не то затолкаю в твою рухлядь. Нависла тишина. Не поднимая головы, мужичок оглядел котов в костюмах. — А где я? — удивленно спросил он. Амбал заржал в нос. — У башни Шишигуми. Услыхав это, мужичок дрогнул, живо подскочил на ноги. — Вай ты, господи! — трясясь, он схватился за тележку, громыхая пустился наутек, молясь и причитая. — Святыбожесвятыбоже!.... Засмеявшись, охранники смотрели тому вслед, как вдруг тот резко свернул вправо, резво двигаясь вдоль стены. Львы нахмурились. Самый здоровый из них вдруг спохватился, побежал вследом: — Алё, не туда! — воскликнул он, видя, как телега юркнула за угол. — Стой! Дебил, блять! Через пару секунд он влетел следом, готовясь втащить доходяге... И опешил. Старик испарился, а на дороге осталась лишь ржавая, покошенная повозка с едой. Ухнуло. Перемахнув через стену, зверь в обносках упал на траву. В темноте явились гладкие очертания ножен. За спиной раздался рев охранника. Глухо выругавшись, лев пнул тележку. Звякнуло. Гепард скинул лохмотья, оглянулся по сторонам. Вдалеке видны силуэты громил, на тропе и стене поодаль. Он был в безопасности. Одетый в черное ги, на плече хищника висел трос. Пятнистый кот облизнулся. Пригладил усы. Изумрудные зрачки устремились на стены высокой, полуразрушенной башни. В воздухе пахло сыростью, дезодорантом и жаренным мясом. Но даже этот утонченный букет, даже нечистотный смрад из канав не мог перебить стойкую львиную вонь. Гепард скривился, ощутив по телу волну омерзения. Со всей прыти он добежал к мостику, юркнул под арку. Вновь оглянулся: путь к башне лежал вверх по холму, через сад камней. В это время, по тропе неспешно шагал другой амбал, с идеально круглой гривой. Пригнувшись, Томас подбежал к дереву, и вновь затаился. Лев в пиджаке размеренно прошел по дороге., затем остановился. Шелест деревьев. Треск рации. Наконец, охранник развернулся и потихоньку зашагал к особняку. Пятнистый гангстер крался следом, держа руку над катаной. Глаза то и дело зыркали на льва. "Ебать клоун, — думал пятнистый, глядя на шевелюру хищника, — срезать бы тебя, одуванчик... Давай, шевели батонами." Но лев не торопился. Он спокойно шагал по проторенной тропе, поднялся по ступеням и миновал сад из валунов. Лишь раз позади хрустнула ветка, но не увидев причину шума, плечистый одуванчик продолжил путь, наконец достигнув главного входа. Гепард перевел дух. Оказавшись на холме у башни, Томас увидел окружные стены, и сияние ночных трущоб вдалеке. Он повернулся к высоким, кованным воротам замка. Такие с наскока не открыть, а ему, в общем-то, и не хотелось. Ведь как гласила одна народная песня: "если в сердце дверь закрыта — можно в печень постучаться". Вряд ли автор этих строк был домушником или мастером осады, но смысл гепарду был очень по душе. Огибая башню, Томас прытью бежал во мраке, глядя во все глаза, пока нос указывал дорогу. То и дело, сзади и спереди доносился треск раций. Учуяв приближение патруля, гепард рухнул на землю, и прополз на карачках, ныкаясь в кустах и складках местности. Наконец, он увидел: впереди, в метрах десяти от черного хода, стояли мусорные баки. Убедившись, что часовые далеко, он рванул с места. Ветер защекотал усы, одарив морду приятной прохладой. Едва кот затормозил, в нос ударила помойная вонища. Скользнув между стеной и мусорником, Томас почувствовал под левой лапой что-то липкое и скользкое, похожее на сгнившую глазницу. В ушах и перед мордой жужжали мухи. Отряхнувшись, вытерев лапу о стену, кот прислушался. За дверью кухни шла возня и звон посуды. Легким движением, кот достал из урн пару мешков, вспорол содержимое когтем: землю засыпало кожурой, обертками и объедками. Были в отходах потроха и кости — потемневшие, с гнилью и плесенью на кусках недоеденного мяса. Тщательно осматривая каждое, Томас бросал их в сторону. Три косточки. Девять костей. Двадцать. На очередном пакете Томас вздрогнул, чувствуя, что желудок сдает позиции. Кот встрепенулся. Злость вновь взяла верх, пересилив омерзение. Не теряя времени, он шагнул к костяной кучке и бегло раскинул те в ряд. Останков было в много: где-то целые, где-то раздробленные. Вот крупные, пожелтевшие позвонки и обглоданные ребра, а вот какой-то хрящ с косточками поменьше. Черепов не было вообще... что весьма огорчало. Средних и крупных травоядных — например, баранов с коровами — гепард кое-как различал, но разницы между птичьими костями и кроличьими он не знал. Быть может, если бы он слушал на уроках в школе, то понимал бы. Но тогда было не до зубрежки, а сейчас... Какая нахуй разница? Тоска обуяла сердце хищника. Какой позор — рыться в мусорке как бомж. Нет, как гребанный падальщик! Один, без подсказчиков, без помощников. Ему некого спросить и некого винить в своем горе. Очутись гепард в прошлом, быть может, этот день прошел бы иначе... Только одно радовало — свидание с Джулией. Пожалуй, это был единственный искренний, чистый момент в бесконечном цирке его никчемной жизни. "Ты выжил в этом хаосе, а это что-то значит." Интересно, что она имела в виду? Хоть бы кто объяснил. Жалко, однако, умирать ни за хрен собачий. — Поздно брыкаться, — Томас снял с плеча трос с крюком и вознес задумчивый взор на башню. — Ну, чо... была ни была. В обеденном зале стоял гул и аромат дорогих духов. Сидя на подушках, восемь львов предавались трапезе — отбивной в винном соусе. Каждый у своего столика, в черных наглаженных костюмах, хищники носили шевелюру, каждый на свой манер: у кого попышнее, у кого построже, у кого зализанная до плечей, а у кого гордо возвышалась русым холмом. В этом зубастом, косматом застолье лишь один рогатый юноша выбивался из общей массы. Он был меньше всех прочих, когда как острые рога его восходили к потолку идеальными, симметричными зарослями. Утонченные, чистые руки парня не покрывали ссадины или шрамы, а ногти были аккуратно пострижены. Вытянутое лицо с большими, карими глазами, взирало на всех с видом безмолвной строгости во главе хищного застолья. За окнами, еле слышно, гулял беспечный ветер. Посматривая на львов, олень в багровом костюме украдкой отрезал кусочек отбивной и отправлял себе в рот. Затем жевал, медленно, задумчиво. С неохотой. Мокнув ломтик мяса в соус, лев со шрамом на глазе уверенно произнес: — ...В общем, Жердановка будет нашей. — Как знать, как знать, — отозвался молодой кот с веснушками. — Могут упереться. Там многие до сих пор на нас зуб точат. — Сколько их? — спросил лев постарше. — В смысле? — Ну, "многие", "многие", а ты считал? — Делать нечего, — усмехнулся юнец. — Знаю, что достаточно, чтобы заебаться на месяц-другой. — Терять темп нельзя, — произнес олень, утерев рот салфеткой. — Значит, Жердановку оставляем. Лучше сосредоточиться на целях поменьше. Какие есть на примете? Львы притихли, изобразив на морде вид сильной задумчивости. — Ну... Есть Кислые пруды, — отозвался лев с гривой-косичкой, — они южнее. Сосед напротив, не успев прожевать, живо кивнул: — Гмх-хм, тошняк! Там всего пару точек, их подмять — плевое дело. — С них и начните, — сказал олень. — Когда дельцы покрупнее увидят, что округ за нами, то станут сговорчивее. Сколько нужно зверей? — Ну, так это, эмммм... — Мне повторить? — Никак нет! Значится, э... Простите, пятерых будет достаточно. Лев со шрамом покачал головой. — Мало. — Почему? — спросил рогатый. — Сёдня по мясницким какой-то жмых с мечом бегал. К нашим тоже заскочил. Порубил грузчиков, и охрану тоже. Мы на звонок приехали, а его... — Убили, я надеюсь? — Не успели. Сука шустрая, насрал — и сразу по педалям. Н-не помню как зовут, но вроде из этих, ну... пятнистых. Олень хмуро посмотрел в тарелку. — Понятно. Что ж, значит десяток, — парень глянул на льва в очках. — Ибуки? — Босс? — мигом отозвался хищник, на вид старше остальных. — Подготовь ребят. И выдай пару стволов. — Ружья? Парень кивнул. — Да, для остраски. Мы покажем местным, что Шишигуми пришли наверняка, и что мы их защищаем, а не только по барам шляемся. Избавьтесь от отбросов, упертых пресуйте. Только без перегибов. Знаю я вас, упырюги! Тишина. Секунда молчания разразилась диким, рычащим хохотом. — Ха-рха-хра-ха! — Хаахахах! Что есть, то есть... — Хар-хараха, славно сказано! Ей богу, славно! — Понял, босс, — произнес лев с веснушками. — Будет сделано, — сказал Ибуки. Переглядываясь, львы кивали и одобряюще бурчали, выражая дружное согласие таким решением. Минуту спустя, два амбала осторожно поднялись из-за стола и направились к выходу. Рогатый вопросительно глянул им вслед. Хищники вновь оживились, заулыбались, зашушукались между собой, и вот парочка вернулась, неся в руках два длинных подноса. При виде блюд коты затихли. Лев поодаль, с гривой-косичкой, грубо закехался, и воскликнул: — Дорогой босс! Эм, кхм-кхм... От всего коллектива, в честь вашего, такскзать, становления, позвольте отблагодарить за... всё что вы для нас делаете. Мы вас любим, ценим и поэтому-у-у, эм... хочу пожелать здоровья и долгих лет жизни! За Шишигуми! Под пылкую речь и пытливые взоры сидящих, подносы приземлились меж сидящих. С горстью лука и кинзой на стороне, в тарелках лежали раскрытые навзничь, зажаренные птичьи тушки. — Что это? — скривившись, спросил олень. Поздравлявший лев стыдливо замялся: — Ну, как их... цыплята тапака! — Вижу, что не печеночный торт. Мелкотня. Еще с недовесом. Это вы настолько меня цените? — Обижаете, начальник! Вкуснее дичи вам никто не предложит. Повод-то хороший, вот мы и подсуетились! Действительно, обезглавленные тела были меньше куриных, совсем не подобающие солидному пиршеству. Пустив поднос по кругу, львы предложили первый кусок травоядному руководителю. Отрезав кусочек поменьше, под наблюдением хищников, олень откушал белое мясо птицы. Прожевал. Проглотил. — Такое... кхм, нежное, — с предыханием сказал он. — Еще бы, босс. Для вас другого не предложим! Ветер за окном усилился, грохоча дрожащими ставнями. Вкушая свою порцию деликатеса, лев в очках вдруг положил вилку, принюхался. С ловким разворотом, он подскочил к окнам и распахнул их — в зал хлынул мощный порыв, растрепав галстук и волнистые, русые локоны хищника. На улице же царила глубокая ночь, и лишь далекие огни небоскребов озаряли ее темное лоно. Пристально оглянувшись по сторонам, Ибуки закрыл ставни. Поправив галстук, мужчина с непринужденным видом вернулся к столику. С секунду наблюдая за ним, благородный олень улыбнулся: — В чем дело, старина? — Простите, босс, — сказал тот, протирая очки.— Показалось. В сиянии луны, тень в черном ги летела к воротам. Пулей она пролетела сад камней, затем ручей. Тихо поскрипывая, на воротах все так же висели обнаженные трупы животных. Стоя на дозоре, два льва в костюмах с опаской глядели по сторонам, твердо решив больше не подпускать никаких старичков или старух, сразу прописывать в лоб всем непонятливым. Раздался легкий топот, затем плавные шаги. В ворота что-то грозно гупнуло. — Эй! Хорош дрыхнуть, мля. Ану, отрывай!!! Львы удивленно переглянулись. — Агата? — спросил первый. — Вроде нет, не похож, — прошептал второй. — Чо случилось? — ...тут заклинило. Подтолкните! — Ладно-ладно, щас. Навалившись дружной силой, амбалы с шевелюрой без труда сдвинули старые ворота. Ожидая увидеть соплеменника, лев покрупнее наклонился... Свистнуло. В просвет скользнул вытянутый силуэт. Лев шатнулся, всхлипнул. Ухватился за горло, чувствуя нарастающий запах крови. Рубашка оросилась красным. Напарник мигом взялся за кобуру, видя блеск катаны и мелькающие пятки чужака, пока второй хищник рухнул без сознания. Вынув пистолет, лев прицелился в беглеца и выстрелил — но мечник уже бежал в самом конце переулка, где юркул за поворот, оставив за собой размышистый кармитовый след.