///
Когда Юэ Цинъюань был убит, Шэнь Цинцю впал в безумство. Ло Бинхэ это печалило. За долгие годы издевательств и унижений, учитель не подарил ему ни одной искренней улыбки, а глава школы своей позорной смертью добился целой череды истерических смешков и рыданий, идущих от съеденного гнилью сердца. За какие такие заслуги, спрашивается? Юэ Цинъюань не был мерзавцем, но им был Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ даже его настоящие боль и тоску принимал за хорошо отрепетированное представление. И все же он не понимал. Шэнь Цинцю не заслуживал никаких благ этого мира. Он был ублюдком, не знавшим доброты и заботы. Однако при этом всем, судьба ниспослала ему главу Юэ, который все не переставал держать все отнятое когда-то на серебряном блюде прямо перед его высоко задранным носом. Ло Бинхэ лишь хочет, чтобы справедливость восторжествовала... Почему даже такой подонок, как Шэнь Цинцю, получил чье-то добровольное расположение? Он ничего не сделал для этого! Шэнь Цинцю, безусловно, тоже считал своего ученика ублюдком. Разница между ними, двумя ублюдками, была лишь в том, что Ло Бинхэ так и не обрел желаемого, когда его дражайший учитель, не переставая, от этого отказывался. А еще Ло Бинхэ прорывался сквозь пучину бесконечных невзгод и страданий без надежды на светлое будущее. Когда в его руках оказались власть и влияние, небо над его головой не стало светлее, хотя теперь каждый второй предлагал ему себя, не задумываясь. Ему просто нужно не это. Он просто хотел, чтобы Шэнь Цинцю принял его. Для этого Ло Бинхэ денно и нощно пахал, как проклятый, терпел свинское к себе отношение от сверстников и своего драгоценного божества. До падения в бездну в нем теплилась надежда, что вся его боль окупится, а несчастья — обернутся благословением. Но он все ждал, а с мертвой точки не сдвигался. Божество все еще его не любило.///
У Ло Бинхэ был не один способ утолить бушующую в его черной душе печаль. Часто это были женщины и сражения, еще чаще — сломанный и грязный учитель, ставший пожизненно узником в его золотом дворце. Особенно Ло Бинхэ понравилось, как учитель дергался, когда он лишил его глаза. Тогда Шэнь Цинцю не кричал, но его руки — о, все еще прекрасные, нежные, находящееся на своем месте, руки!— заставляли железные кандалы оглушительно звенеть от бессмысленных потуг вырваться. Его веки были такими мягкими и белыми, совсем прозрачными, что Ло Бинхэ едва не забыл о цели своего визита. Ему так понравилось ощущать тонкую кожу и лихорадочно движущиеся под ней глазные яблоки, что дух захватывало. Учитель был так красив. Признаться, он хотел забрать оба его глаза, но так учитель не смог бы его видеть. Ло Бинхэ долго боролся с этой навязчивой идеей. Глаза учителя такие яркие, зеленые-зеленые. Они однозначно околдовали его задолго до этого момента, еще во времена ученичества. Смотреть в них уже было мало. Он хотел держать их в ладони, мокрые от крови, а потом — один за другим раздавить. Но он милосерден. Разве он может сделать божество слепым? Много дней подряд исхудавшее лицо Шэнь Цинцю заливала кровь. Пустая глазница начинала подтекать, когда Ло Бинхэ нещадно лупил его по щекам. За глазом последовал язык и правая рука. С ними повелитель Трех миров обращался обходительно и осторожно, но учитель все равно кричал и бился в агонии, разбрызгивая кровь по холодному полу. Ло Бинхэ помнит, даже его одежды и сапоги были заляпаны багровыми пятнами. Все же Шэнь Цинцю пришлось тогда быть прикованным к стене за одну руку, вот ученик и бросился его придерживать. Стараниями демонической крови смерть от кровотечения Шэнь Цинцю не грозила. При желании, Ло Бинхэ даже мог бы облегчить его мучения. Но тогда бы он лишил себя этого великолепного зрелища! Когда учитель безвольной куклой повисал в цепях, теряя от боли сознание, Бинхэ заставлял его просыпаться и чувствовать. Он снова кричал. И так, пока ему не надоедало. После они прощались и Ло Бинхэ оставлял высокомерного ублюдка наедине с собственной беспомощностью.///
Шэнь Цинцю выводил его из себя по щелчку пальцев. Все доставляющие удовольствие демоническому Владыке моменты меркли по сравнению с бессмертным упрямством этой паршивой суки. Ло Бинхэ чудом удержал себя от того, чтобы не скормить язык и остальные конечности голодным псам, когда Шэнь Цинцю нарочно сплевывал кровь ему под ноги или в лицо. Но разве стал бы безродный мальчишка величайшим правителем, не умей он терпеть и ждать? Демоны по своей природе — хищники. Безжалостные и жестокие. Коварные, они порой прожигают свою жизнь в ожиданием подходящего момента, дабы укусить жертву побольнее. Когда она будет ослаблена и открыта, когда не подумав, выставит все уязвимые места напоказ... Тогда демоны хватают обреченную на гибель добычу зубами, впиваются в глотку и утаскивают в свое логово... ...И добивают. И каким бы отвратительным Богом не был Шэнь Цинцю, истинным демоном ему не стать. Ему остается лишь барахтаться в той грязной луже, в которую его бросил его ненаглядный ученик, взрощенный по его образу и подобию. Только в сотни раз хуже и опаснее. Ло Бинхэ, сколько бы не истязал непокорное тело, убивать любимого учителя не хотел. Он хотел его себе. Хотел привязать, вынудить, заставить быть рядом с собой. Чтобы Шэнь Цинцю был также одержим как глава Юэ. Одержим Ло Бинхэ. Поэтому убивать его было нельзя, как бы ему мгновениями этого не хотелось. Для Шэнь Цинцю ситуации норовила обернуться катастрофой. Проблема в том, что демоны, хоть и охотники, но никогда не падальщики. По крайней мере, уважающие себя, не станут питаться мертвечиной. Ло Бинхэ намеревался отрывать от Шэнь Цинцю по куску, пока его сердце бьется.///
В дикий восторг Ло Бинхэ приводил потерянный Шэнь Цинцю. Наблюдение за тем, как некогда совершенный и прекрасный мастер Сюя своим единственным глазом осматривает то, что осталось от его тела, дарило неземное удовольствие. Он издавал странные звуки и вертел головой. Ло Бинхэ, донельзя умиленный подобной картиной, непременно гладил его по волосам, касался пустующей глазницы и оставшихся от рук и ног обрубков. Шэнь Цинцю глядел на него злобно, со всей ненавистью и презрением, но дрожал под его руками. Страх, пусть и толком не признанный, выдавал его с головой. Особую любовь Ло Бинхэ питал к нанесенным собственноручно увечьям. Самой манящей была уродливая дыра у его безупречного божества на лице. Демон, в предвкушении болезненного мычания, просовывал в нее пальцы, острыми ногтями заставляя затянувшиеся раны кровоточить. Это было так...хорошо. На кончиках пальцев сразу ощущалась липкое тепло, заставляющее Ло Бинхэ бесконтрольно улыбаться, а Шэнь Цинцю — истошно кричать. Это божество растеряло всю свою сдержанность, какая досада. Но ничего страшного. Ло Бинхэ хотел обладать Шэнь Цинцю и таким. Жалким и испорченным, с разрушенной до основания душой и гордостью. Потому что Ло Бинхэ не нужны причины, чтобы выбрать своего учителя вместо сотен девиц просто так. Пускай он превратил его жизнь в ад, Шэнь Цинцю все еще ничего не мешает выбрать его. Но не то чтобы тогда мерзкий демон откажется от желания мстить за неоправданные ожидания. Он все еще ненавидел этого человека. Да и Шэнь Цинцю теплых чувств к нему не питал. И страдания никого из них этого не изменят, было слишком поздно. Реальность, как мог убедиться Ло Бинхэ ни один раз, была жестока и далека от сладких грез. Обманывать ее пока никто, из ныне живущих, не научился. Но разве Ло Бинхэ не говорил, что готов пойти на все? Что преодолеет все, что угодно, лишь бы учитель выбрал его?..