дуэль

      и снова этот багряный закат, разливающий яркие, ослепляющие лучи. ветви вдалеке стоящих деревьев на его фоне померкли. свет озарял каждую неровность на скейт-площадке, не оставляя ни одну из них без внимания. пурпурные облака казались совсем неподвижными: то ли из-за отсутствия ветра, то ли потому, что они и сами замерли, наслаждаясь пейзажем, а может, наблюдали за двумя парнями, сидящими рядом друг с другом.       что-то не так было сегодня: ни непринужденных разговоров, ни мимолетных улыбок, только реки, обрабатывающий очередные ссадины ланге. это стало уже обыденностью: новичок не умел делать этого сам, а может, просто не хотел учиться и терять столь приятную привилегию.       лицо реки было хмурым в этот день. в глазах не отражались яркие лучи закатного солнца, а с щек пропал привычный румянец.       «просто задумался? или…»       — реки.       ланга впервые за эти пятнадцать минут прервал тишину. он чувствовал ужасное давление со стороны друга, хоть и догадывался, что это было по вине его самого.       — ты злишься на меня? — хасегава наклонил голову, чтобы встретить глаза реки своим взволнованным взглядом, но попытка оказалась тщетной.       — знаешь, ланга… — холодным голосом начал друг, — если бы ты мог сам обработать раны, тут бы меня уже не встретил.       эти слова тонким лезвием прошлись по сердцу скейтера, и отозвались в нём большей болью, чем при любом его падении на бетон или асфальт.       — я не совсем понимаю… — растерянно произнёс ланга, — ты не веришь в мою победу? думаешь, было слишком опрометчиво ставить на кон…       —…нашу дружбу, — продолжил реки, выгнув бровь.       хасегава кинул на него растерянный взгляд.       — причем здесь наша дружба? даже если я проиграю и брошу скейт, я все равно продолжу с тобой общаться, реки!       — сомневаюсь, — усмехнулся кьян.       и в этом смешке, казалось, собралась вся та горечь, копившаяся внутри реки с тех пор, как он проиграл состязание. ему было ужасно больно, но не из-за самого факта поражения. подвел мию, лангу, в очередной раз доказав, что ни на что не годится, и это чувство никчёмности в клочья разорвало остатки его уверенности в себе.       — почему ты так реагируешь?! ты ведь знаешь, если бы я не согласился, меня бы…       — я не хочу тебя потерять, придурок! — наконец подняв тяжелый взгляд, внезапно вскрикнул реки, отбросив руку друга.       ланга опешил от того, как изменилось его выражение лица, в котором теперь можно было разглядеть боль. в груди всё сжалось от предоставленного вида. хотелось прижать реки к себе и утешить, признаться, как он ему дорог, стереть гримасу отчаяния.       — ты не понимаешь! меня все бросают! я всегда остаюсь совсем один! — в его голосе проявлялись истеричные нотки, а янтарные глаза начали блестеть от подступающих слез, которые кьян стремительно стёр рукавом кофты.       ланга поймал себя на мысли, что никогда не видел такого реки. его лицо всегда светилось лучезарной улыбкой, а в глазах блестели огоньки. вот только с каких пор это перестало быть искренним?       растерянный хасегава не сразу заметил, как друг встал на доску и быстро скрылся из виду. он успел лишь бросить потерянный взгляд на удаляющуюся фигуру. «какого чёрта?»       — даже догонять его не будешь? — внезапно раздался мальчишеский голос со спины.       он звучал… разочарованно?       — мия? ч-что ты здесь делаешь? — опешил ланга.       «видел всё? подслушивал? почему так уставился?»       — чёрт, тебя подтолкнуть что-ли? — закатив глаза, прошипел чинен.

***

      доска уже неслась по асфальту, а в груди хасегавы расцветало какое-то неоднозначное ощущение: то ли это было чувство вины, то ли переживания, то ли и то, и другое — ланга не разбирал. сейчас он на всех парусах мчался туда, где застал тренирующегося реки за день до состязания с адамом.       небо залилось густой синей краской, на нем изредка можно было разглядеть яркие звёзды. фонари, стоящие вдоль дороги, постепенно зажглись и осветили путь голубоволосому парню, в душе которого было неспокойно.       наконец, глаза ланги наткнулись на фигуру сосредоточенно тренирующегося реки. кто бы сомневался.       сердце затрепетало, но волнение почему-то только усилилось. нужно подобрать слова, вот только в голове их нескончаемый поток. к сожалению или счастью, кьян избавил его от участи начинать разговор:       — я знал, что ты придёшь сюда, — спокойным голосом произнес он, ловко остановив скейт ногой и повернувшись к нему.       невозмутимое лицо. как будто ничего и не было.       — и поэтому ты здесь? — усмехнулся ланга.       ответа не последовало. реки сел на скамейку, и хасегава последовал его примеру.       умиротворённая тишина, в которой почему-то не было ни капли неловкости. будто всё так и должно быть. волнение постепенно начало пропадать: рядом с другом ланга почувствовал себя спокойнее. он не торопил его и давал столько времени, чтобы собраться с мыслями, сколько ему для этого потребуется.       — мне четырнадцать было, — наконец начал говорить реки. — помню, я тогда старался выучить как можно больше трюков, поэтому практически не уходил с тренировочной площадки. там я познакомился с кацу. я был наслышан о нём: азартный и непобедимый юнец, в приоритете которого всегда стояла репутация. я удивился, что встретил его здесь, но осмелился начать разговор. у нас были схожие характеры, так что мы быстро подружились. он стал моей мотивацией, примером для подражания и восхищения. благодаря нему я начал часто появляться на S, где наблюдал за его поединками.       я ещё никогда не видел человека, готового поставить на кон что угодно, будучи уверенным в своей победе. каждый раз, когда он выигрывал, то подходил ко мне и бормотал «я же говорил, а ты переживал».       я и вправду жутко боялся за него, и не зря: его чёртова уверенность однажды сыграла с ним злую шутку. я слепо верил в него как самый настоящий друг, именно поэтому не остановил, когда кацу решил сразиться с адамом. они не обговаривали ставки, — всё было и так очевидно, — кто-то в тот день должен был уехать в машине скорой помощи.       — и это был он? — тихо пробормотал ланга.       — верно. кацу долго восстанавливался. все это время я не мог нормально стоять на доске: шатался из стороны в сторону и падал на ровном месте. а когда его наконец выписали, то запретили заниматься скейтбордингом. мать кацу была убеждена, что если сын продолжит ходить в старую школу, я заставлю его вернуться в спорт, поэтому со дня, когда я в последний раз навестил его в больнице, мы больше не виделись.       реки выдержал достаточную паузу, будто давая ланге обдумать сказанное.       в голове хасегавы всё наконец улеглось по полочкам, а глаза его загорелись от возникшей идеи.       — теперь-то ты понимаешь? — наконец повернув голову к другу, спросил кьян.       — реки… — этот тон не предвещал ничего хорошего.       — да?       — я вызываю тебя на дуэль.