От рассвета До заката

Город удручал. Тёмная, пыльная занавесь спадала с туманом к вечеру, застилая улицы, накрывая собой сперва высокие дома, а потом проникая и к нам, в низину. Дышать становилось трудней. Я закрыл окна в кафе, спровадил последних гостей, и обошел территорию, проверяя забор. Всё было в порядке. Странно. Я почему-то нервничал. Чонгук должен был прозвонить в пять вечера, когда доберётся домой: на часах была половина шестого. Близился закат. Пыльно-алое небо пугало, пуская неприятные мысли в голову и дрожь по телу. Под ногами хлюпала каша из грязи и остатков талого снега, ноги понемногу промокали и мёрзли, по спине гулял ветер, но я продолжал стоять, вглядываясь вдаль. Может он просто забыл… Он просто забыл, да? Никогда не забывал, а сегодня забыл. Даже когда его задерживали, избивали, угрожали – он продолжал звонить в пять, выплёвывая кровь, вправляя кости, и рапортовал: «Я дома. Решётки закрыл. И двери». Говорил я ему – нарвётся со своими играми. Здесь никто не будет терпеть его свободу слова. Здесь пакуют в чёрную машину с тонированными стёклами, а потом вывозят в Пятый район в двух мешках. Руки-ноги отдельно, туловище отдельно. Голову на кол ворот Дворца. Придурок. - Хэй, возвращайся домой, Чимин! – Орёт мне Ли, из окна дома напротив, и сам задраивая решётки на окнах. Собирались тучи, и на смену мерзкой зиме спешил мерзкий сезонный дождь. Это ещё на месяц. Чонгук-Чонгук… Дома, сколько не убирай, сколько не вытирай – постоянно пыльно. Кажется, что пыль сыплется прямиком с меня, когда я сажусь к телевизору, узнавая новости прошедшей ночи: завтра, скорее всего, на экране крупным планом будет оторванная голова Чонгука. Потом ещё с бумагами возиться, тело искать, хоть их никто и не находил, потому что звери растаскивают. Ну да ладно. Похороню голову брата, а тело – чёрт с ним: главное, что гроб не пустой будет. Выбираю на полке книгу, завожу генератор, и пока скрипят лампочки, разгораясь – проверяю телефон снова: пусто. Звоню сам, и с каждым новым гудком сжимаю челюсть крепче. На том конце провода досадно молчаливо. Гудки прекращаются: вызов не закончился, пошел отсчёт секунд разговора. Сердце замирает. - Чонгу, ты как? – Молчат. – Чонгу? Всё ещё тишина. - Скажи хоть что-то, Чонгу. – Тихо прошу я, хотя уже давно понимаю, что его там нет. А если есть, то, вероятнее всего – он уже не может ответить. – Где он? - Добрый вечер. – Тихий, с придыханием, голос здоровается. Не Чонгук, и ни один из их команды. - Что с моим братом? Кто это? – В ответ молчат. – Он ещё жив? – Тишина. – Я куплю его жизнь. Скажите сколько, я заплачу. Я из Четвёртого района, у меня достаточно денег. - Чимин! – Орёт в динамике Чонгук, с надрывом. От его голоса стало больно даже мне. – Чимин, молчи! Не смей искать меня! - Как думаешь, - голос становится громче, - мне стоит встретиться с твоим милым братом? – Спрашивал он Чонгука. – А что, Четвёртый район – не далеко совсем, можно и заехать на днях, да? - Только оставь его в живых. – Выставляю ультиматум. – Сколько тебе нужно денег? - Ты не понял, - он, кажется, улыбается. По ту сторону слышно, как он перезаряжает пистолет. Чонгук громко орёт, но после выстрела всё смолкает. – Ты бы видел, как красиво его мозги разлетелись по стенке – хоть картину пиши. Я кладу трубку. Чонгук мёртв. Нарвался. Ночь я провёл в подобии истерики: туго зажал голову руками, и тихо орал в подушку. Меня разрывало буквально. Сначала они устраивали несчастные случаи, потом отмазывались деньгами, а теперь даже не прячут свои преступления. Что за абсурд? Новости пестрили заголовками: я просматривал внимательно, чтобы узнать, откуда забирать голову, но Чонгука нигде не было. Вряд ли вчерашний сумасшедший устроит доставку на дом, но я открыл дверь и спустился во двор, осмотреть забор. Вышел за ограду, там тоже чисто. Тела нет, головы тоже. В новостях его имени не было, так что придётся обращаться в бюро, а это ещё куча мороки. Придётся ехать сегодня в Центр. Первый район – он же Центр – как всегда удручал своей вылизанной атмосферой, высокими глянцевыми зданиями, и слишком весёлыми людьми. Казалось бы, какие ужасы творятся вокруг, но люди в Первом районе всегда до инфантильного весёлые: по той простой причине, что жить в Центре – у Дворца – что у Христа за пазухой. Надёжно, изысканно, периодически появляются головы простых смертных – сплошное веселье, согласен. Люди же за пределами Центра – чуть более пессимистичны: жизнь у нас может ничем и не хуже, не считая Пятого Района, но как только садиться солнце мы перемещаемся в фильм про судную ночь, и кто не успел, того голова украшает заборы Дворца следующие сутки. От заката и до рассвета – Город словно обращается в неистовый Ад. Есть Черти – они служат тёмной стороне, так сказать, и охотятся на всех, кто неугоден власти из Дворца. И есть Грешники – в эту категорию попадает в принципе любой человек, оказавшийся либо на пути у того, что живёт во Дворце – сам Дьявол, как я понимаю – либо оказавшийся на улице после захода солнца, так как ночь, как раз-таки и есть время дьявольских делишек, и любой моментально становится препятствием. В дневное время, подобно оборотню, Город пышет жизнью, радостью, счастьем, все люди друг друга любят, и вообще цветы-ромашки. Нельзя сказать, что Чонгуку не повезло опоздать на автобус до дома, или кошка во двор выбежала, а он за ней, нет: этот придурок со своими сокурсниками развернули «дневную операцию» по выявлению и искоренению самых чёрных чертей, в попытке подобраться к сердцу данной системы. Сначала они изучали историю Города, потом устраивались в крупные фирмы, где должны были властвовать черти, и копили информацию. Мне не повезло допустить его к этому дебилизму. Ох, была бы жива наша мать – прописала мне по первое число за такое. Бюро как всегда мрачное. Люди в нём чернее тучи, работники и того хуже, пахнет горелой плотью и истлевшими надеждами. - Здравствуйте, - я подхожу к дежурному, - мой брат вчера не пришел домой, но в новостях я не слышал его имени. - Здравствуйте, - сухо поздоровался мужчина, что-то клацая в компьютере, - неопознанных голов у нас сегодня восемнадцать, и есть одно тело, подозреваем несчастный случай на производстве. Где работал ваш брат? - Не знаю, где-то в Четвёртом районе, в фирме застройщика. От открытых дверей несётся сквозняк, едва ли разбавляя этот ужасный запах. - Спуститесь вниз на уровень А, пройдите налево в кабинет А13 на опознание. Спускаюсь. За мной семенит молодая пара – женщина в истерике, мужчина, белый, как лист бумаги. Первый раз, кажется. В кабинете нас встречает молодой работник, сперва опрашивает пару, а затем возвращается ко мне. - Итак, что у вас? - Мужчина, 27 лет, чёрные волосы. Четвёртый район. Работник просматривает записи. - Из Четвёртого ни одной нет. - Может маркировку содрали с кожей? – Ох, могли хоть аккуратней голову отрезать, идиоты. - Все маркировки опознаны, кроме тела со стройки, смотреть будете? То самое тело? С производства? - Говорите со стройки? – Мужчина кивает. – Где нашли? - На строительном объекте в Центре, тело пытались сжечь, но умер он до этого. Пуля в лоб. - Это он. Пуля в лоб, и мозги по стенке разлетелись так красиво, что хоть картину пиши. Чонгук. Точно Чонгук. От трупного мешка пахло жареным человеком. Подгоревшем. С корочкой, так сказать. - Если это ваш, то поздравляю – у вас целое тело. – Работник улыбнулся. – У меня вот бабулю пару дней назад застали, так оставили два пальца и половину головы – по отпечаткам опознавали. Я смотрю значит утром, бабуля моя, на работе и встретились вот. Я смотрю на работника мёртвыми глазами: чувствую, как жизнь в них гаснет. На столе лежит мой брат. Больше похожий на сгоревшую гренку, если честно, но сам факт. Мой брат. - При нём были какие-то вещи? - Нашли рюкзак, но там была только записная книжка. Его вещи отдадут завтра после похорон, сейчас они наверху, у следователя Кима. Я опускаю взгляд вниз. Словами невозможно передать ни то, ЧТО я увидел, ни то, какие эмоции ЭТО вызвало. Горло тянуло от новой, накатывающей истерики. Я шепотом попрощался с работником и вышел. За дверью меня ждала звенящая тишина и матовый серый потолок. Я поджег сигарету и затянулся. Сперва опёрся о стену спиной, но вскоре ноги перестали меня держать, и я рухнул на холодные влажные плиты. Пахнет хлоркой и табаком. Голова абсолютно пустая, горло давит, рука, держащая сигарету, подрагивает. Перед глазами промелькнуло какое-то короткое детское воспоминание, и сразу испарилось. Чонгу, мой Чонгу. Наверху меня провожают в приёмную, для заполнения бумаг и оплаты похорон, и пока я жду следователя – которые, по факту, сидят здесь для красоты и давно куплены – милая, но мрачная дама предложила мне холодный кофе. Ненавижу это место. -Добрый день. – Куда уж добрее. – Я следователь Ким, веду дело вашего брата. – Парень пожимает мне руку, усаживается напротив, и начинает задавать вопросы. Спрашивал обо всём: начал с рождения – почему фамилии разные, как зовут его отца, кто из родственников жив ещё, и так до самого конца. Школа, универ, его друзья по «делу». Из записной книжки следователь узнал много о роде деятельности моего брата. - Господин Пак, а кто вы по профессии? - Держу кафе во Втором районе. - Место не безопасное, - размышляет тот, - у вас самый высокий коэффициент преступности, были нападения днём, да и вообще, чем ближе к Пятому району, тем всё мрачнее. Не тяжело? - Зато аренда невысокая, - натянуто улыбаюсь я. - А кто вы по специальности? – Парень ласково улыбается, записывая моё каждое слово достаточно тщательно. - Архитектор. Долго мне на эти глупые вопросы отвечать? - Спешите куда-то? - Утопиться. Я поднимаю на него глаза – его мой взгляд не испугал, конечно, но суть он понял. Работа у него такая – понимать. - Завтра в восемь утра похороны, в девять я отдам вам вещи. Можете быть свободны. На улицу выхожу с желанием стать посреди проезжей части и пропади оно всё пропадом: стою на обочине, пролистываю контакты в телефоне – звоню отцу Чонгука, и снова жду пока пройдут эти раздражающие гудки. - Да. - Здравствуй, - тихо отвечаю я, - чем занимаешься? - Чимин, я сейчас немного занят, что-то срочное? – Ну как срочно, господин Чон. Ваш сын помер. - Это касательно Чонгука, - и как такое сказать вообще? – он вчера… - Его застрелили, блять! Всё, помер ваш сынок! – На объекте был несчастный случай, - нельзя говорить ему правду. Ни в коем случае. Господин Чон будет искать убийцу, связи ему позволяют, но он в итоге просто нарвётся, как и Чонгу… И я потеряю последнего из своей семьи. - Там произошел пожар и Чонгук… - Горло снова начинает болеть от наступающей истерики. – Не выбрался. На том конце провода тихо. - Извини, что с такими плохими новостями. Он вчера не позвонил вечером, я только что вышел из бюро, опознал его. – Я говорю тихо, а потому слышу, как господин Чон закуривает и громко вздыхает. Чонгук был его единственным отпрыском, наследником всех акций, и горячо-любимым сыночком. – Завтра в восемь похороны, в Первом районе. Мне заехать за тобой? - Я сам. – С надрывом говорит господин Чон. – Спасибо, что позаботился о брате, и… Чимин, если я когда-нибудь чем-то тебя обидел, или что… Приношу извинения. - Не стоит… Всё в порядке. Ты был прекрасным отцом для Чонгука, и не менее отличным отчимом для меня. Не вини себя ни в чём. – Я сбрасываю вызов, чувствуя, как неизбежно накатывает истерика. На утро после неё только красные, саднящие глаза, исцарапанные руки, и десять таблеток успокоительного. Похороны – которые вообще-то и не похороны – начались ровно в восемь, в центральном крематории: мы с господином Чоном только переглянулись – оба уставшие и измученные – посмотрели, как догорает то, что осталось от Чонгука, и разъехались. Господин Чон повёз прах и фотографию на кладбище, а я ушел забирать вещи. Следователь Ким улыбался, глядя на меня, вернул записную книжку, и пожелал мне хорошего дня. Спасибо, блять. Следующие пару часов я сидел в баре, пил, и листал не сгоревшие страницы. Там было много всего: информация, должности, имена, адреса, номера телефонов. Больше всего, конечно, про того, на кого Чонгук работал. Вся его работа сводилась в один большой тупик под графой «?» - Чонгук назвал его «могущественный друг», без чьего ведома ничего не происходило: он ставил нужных людей на нужные места, оказывал помощь, решал вопросы. Казалось, что именно он во Дворце и живёт. Бармен наливает мне уже ‘надцатый раз, когда в голове начали плыть буквы. Я выхожу на улицу покурить – сузить сосуды, так сказать: сгущались тучи, собирался дождь, и солнце близилось к закату. До дома ехать ещё долго, я не успею. Остаться в центре – нет допуска. Плевать. Сажусь на ступеньки, затягиваюсь – пальцы сигарету не держат, и я почти роняю её, пока чужие руки не выхватывают её, затягиваясь. - Дерьмовый день? – Усмехается мне парень, усаживаясь рядом. Его тело будто излучало тепло – относительно холодрыги, которая стояла на улице – а от волос пахло как будто летний вечер у камина с чашкой мятного чая. Человек был приятный. - Как и все прочие. – Меня кренит вправо, и я сваливаюсь головой на его плечо. – Домой не спешишь? Или ты из Первого? - Второй вариант. - Везёт. Он смеётся, затягиваясь моей сигаретой снова. На его пальцах расплываются татуировки, какие-то очень красивые, но что там нарисовано – мозг не воспринимает. - А ты? - А я не спешу. - Ты откуда? – Спрашивает тот, и я не тяну с ответом. - Второй район. - Родился там? – Он возвращает мне сигарету, но курить уже не хочется. - Нет, родился в Четвёртом. - Это уже лучше. – Он глубоко вздыхает и выдыхает горячий воздух. – Провести до дома? - А смысл? До Второго района пешком идти часа два, да и даже если дойдём – там меня ждёт исключительно смерть. Вне зависимости от того – попаду я домой после заката или нет. - Ого, какой пессимистичный настрой. Умер у тебя что ли кто-то? Я молчу. Взвешиваю все за и против, и в итоге отвечаю. - Да. - Кто? - У меня умер я. Считается? – Парень качает головой и усмехается. – Брат. Какой-то сумасшедший пустил ему пулю в лоб и попытался сжечь на стройке. – От переизбытка эмоций начинаю панически хихикать. – Постарался бы лучше, чтобы я за крематорий не переплачивал, что ли. Мой неизвестный собеседник молчит. Я поднимаю взгляд, и пускай перед глазами всё плыло, но что я увидел, так это светлые волосы, улыбку, и красный огонёк от тлеющей сигареты. - Допуск есть? – Я отрицательно киваю. – Горе ты, луковое, - собеседник подрывается на ноги, тащит меня и взваливает на спину, - вышел, блять, выпить вечерком. Следующее, что помню – что-то очень мягкое и холодненькое. Потом темнота. А после утро. Оно в Центре отличалось от Четвёртого района, и уж тем более от Второго. Здесь пахло из окон озоном, кондиционером для белья, и чем-то персиковым. По ту сторону темноты были молочно-белые занавески, влажное полотенце, съехавшее со лба под щёку, и что-то очень тёплое. Пахнущее чем-то персиковым. Когда картинка прояснилась полностью – под боком обнаружился пёс: светло-кремовый, вкусно-пахнущий, с большой мордой и витиеватым хвостом, закрученным бубликом влево. Пёс тихо сопел, укутавшись со мной в одно одеяло, и пускал слюни на подушку. Вспомнить где я составило усилий: подняться, осмотреться, найти записку, прочитать. Последнее далось особенно сложно. «Доброе утро, если ты проснёшься раньше двенадцати, в чём, исходя из вчерашнего вечера и ночи, я сомневаюсь. В таком случае добрый день.» Я смотрю за окно, где солнце, последними красными лучами догорает над горизонтом. Ну, у меня, всё, что после пробуждения - утро. «Я уверен, ты в замешательстве: что за место, записка, и вообще, что за пёс спит со мной в постели? Познакомься – Тао.» Я смотрю на пса, у которого от сопения шевелятся большие и мягкие щёки, и понимаю – Персик. И пахнет как персик, и имя – Персик. «Спит он с тобой, потому что у меня никто не умирал, и у меня нет веской причины пропустить работу, чтобы ты ещё пообнимался с любим тёплым объектом. Тао готов душу продать за то, чтобы поспать в моей постели, так что будь так добр разбудить его, выгнать из кровати, и заправить постель. А о месте, в котором ты находишься – Первый район, мой дом. Ты вчера был так пьян, что прилип к первому попавшемуся, и я оттащил тебя к себе, чтоб ты не сдох. Всегда не за что. В холодильнике есть молоко, хлопья в ящике слева от него, что найдёшь – угощайся. Если дождёшься, на ужин притащу пиццу с сыром, а если нет – дверь захлопнется сама, такси можно поймать в пяти сотнях метрах от парковки. На тумбочке возле кровати деньги и лекарства для желудка и головы. Тао хлопьями не кормить! У него аллергия. Добро пожаловать в Центр, рад был познакомиться. ©Первый попавшийся собеседник.» А. Ну, это многое объяснило. Значит, с псом я провёл не всю ночь, что радует. Остальное пока что удручает. - Тао! – Громко говорю я, и пёс по-солдатски подрывается, сперва в непонятках, а потом виляя хвостом и громко гавкнув, мол «так точно!». – Ко мне. Радостной рысью он подбежал ко мне, вилял хвостом, и постоянно лез облизываться: я достал молоко, щедро отсыпав хлопьев в тарелку, на пару минут залип на щенячий взгляд Тао, который вымаливал и себе порцию, но устоял и уселся за стол. Тао сидел рядом, разложив все свои складочки на морде по моему колену, и истекал слюной. Штанам крышка. Кстати о них. Только при наличии слюнявого пятна на колене я вдруг понял, что одежда не моя. Похожая, да. Но не моя. Размером она была чуть больше, да и чувствовалась как чужая. Пахла кондиционером, например. В записке ничего указано об этом не было: свои шмотки я обнаружил в ванной, в корзине для белья, перепачканные в грязи, сырые от вчерашнего дождя, с надорванным рукавом на рубашке. Вместо тысячи слов, прямо-таки. На зеркале, прикреплённая наклейкой из супермаркета, вторая записка: «Квест в поисках правильной одежды пройден! Как видишь, на тебе из родного только бельё, остальное всё прямиком из моего гардероба. Если не нравится – подбери себе что-нибудь другое, свою можешь забрать или оставить, мне без разницы. На локации «Ванная комната» можешь воспользоваться душевой или принять ванну, новые щётки в нижнем среднем ящике, зубная паста доступна в неограниченном количестве. Если что-то понадобиться – разберёшься. Удачи!». Парень подготовился, молодец. Как будто не в первый раз притаскивает в свою шикарную квартиру упитых в хлам незнакомцев, и оставляет наедине с его дорогими вещичками. Хотя, тут присутствует пёс. Но, как защитник он… На уровне хомячка – красивый, мягонький, глазками хлопает. Весь в складочках. Шмотки оставляю там, где нашел, ровно, как и записку. Зубы уже не чищу, чёрт с ним, поздно. Не беру ни деньги, ни лекарства, жмякаюсь с Тао напоследок ещё минут пятнадцать, и к моменту, когда собираюсь выйти из дома – солнце исчезает за горизонтом окончательно и бесповоротно. Да блять! Я когда-нибудь из блядского Первого района выползу, или тут жить останусь? Всё равно выхожу, с надеждой переночевать в машине, и уже у самого лифта меня тормозит, выходящий парень. - Солнце село, не поздно? - Твоё какое дело? – Поднимаю голову, наблюдая перед собой абсолютно незнакомое лицо. – Может свалишь с дороги? - Эва как! – Улыбается тот, и под светом электрически ламп на его лице проявляется сборка тёмных пятен, складывающихся в бугорки, а те в уже зарубцевавшийся шрам через глаз до самой щеки. Парень сперва молчит, а потом отходит, обронив лишь: - Надеюсь, ты не накормил Тао хлопьями. И развернувшись спиной открывает дверь, и входит в квартиру. Да блять! Вот теперь будет максимально неловко, если я свалю. Иду следом, захлопываю оставленную открытой для меня дверь, и снова переобуваюсь в тапочки. - Пицца ещё горячая. Проходи. – Доноситься с кухни, и я, опустив голову, плетусь по коридору на голос. – Как спалось? - Мы спали вместе? - Давно проснулся? Позавтракал? - Между нами ничего же не было, да? – Он меня будто и не слышит. - Погодка на улице, просто жуть берёт, этот невыносимый дождь всё капает и капает. – Парень закатывает рукава рубашки – я только сейчас заметил, что он припёрся в костюме – раскрывает коробку с пиццей и перекладывает несколько кусков на тарелку, пододвигая мне. – Угощайся, раз зашел. - Долго будешь меня игнорить? Он на секунду замер, а после поднял на меня такой нечитаемый взгляд, что я буквально забыл всё, что только мог. - Если ты ничего не помнишь – не значит ли это, что ничего не было? Ответить я ему всё ещё не мог, находясь под этим его взглядом. - Я собирался вчера выпить в баре, наткнулся на тебя, и ты почти вырубился под дождём ночью на улице – так ты попал в мой дом. Потом ты пытался покончить с собой, и плакал до половины первого ночи, а до половины второго блевал. Приятного вспоминать мало, так что не будем портить аппетит, - он снова улыбнулся, - и просто поедим. К моменту, когда мой первый попавшийся собеседник доедал первый кусок пиццы – сонный и зевающий пёс завалился на кухню, расползаясь складочками по мраморному полу, и улёгся пузом кверху, глядя на хозяина. Тот ласково глянул на него, пожелав доброго вечера, и продолжил трапезу. И только по окончанию ужина, тщательно вымыв руки и повесив пиджак в гардероб – светловолосый опустился на коленки рядом с Тао и начал с ним любезничать, называя всякими очень милыми милостями. Зрелище, признаюсь, странное. Но любопытное. - Где записная книжка? – Резко вспомнил я. – При мне были вещи вообще? Парень дёрнул бровью, и покачал головой. - Твою мать! Там же были все зацепки, чёрт! Я подорвался с места, и направился к двери. - Куда намылился? - В бар! Надеюсь, я забыл её там, а не посеял где-то на улице. – Ко мне сзади подходит хозяин квартиры, улыбаясь. - Что такого важного там было? - Это… Моего брата. Она может вывести меня на… - Я снова колеблюсь – говорить или нет, и всё равно говорю. – На того, кто сделал это с Чонгуком. Лицо парня изменилось: он как будто торжествующе заулыбался, и тут же предложил свою помощь – довезти до бара. Моя машина была припаркована там же, так что согласился, собрался, и уже вызывал лифт, когда светловолосый вальяжно вышел, наперевес с поводком для собаки и зонтом-тростью. Последним из квартиры выходил Тао, громко дыша и виляя хвостом. Я хотел было сказать, что мы идём не на прогулку, но не стал. Улыбался мой спутник всю дорогу до машины, словно был безмерно рад, что может провести со мной больше времени, в чём я сомневался до последнего: пока мы не сели в машину. - На самом деле, я рад, что мы выберемся из дома. А то в квартире абсолютно нечем заняться. - Мг. – Я пристегнулся, и завис, вглядываясь в лицо парня: оно казалось мне, во-первых, знакомым, а во-вторых – странным. – Мы до сих не представились. – Улыбается он мне, заводя мотор. Сидел он ко мне правым боком, и даже не смотря на светлую чёлку – шрам всё равно было чётко видно в свете фар от других машин. И где-то я его уже определённо видел, чёрт возьми. - И не нужно. – Пресекаю я. - Почему? - Мы познакомимся, обменяемся контактами, начнём общаться, а там гляди и наши отношения превратятся в что либо, что мне не подходит, помимо незнакомцев – так что уволь. - Одиночка, понятно. На улице давно село солнце, и, честно признаюсь, за всю свою жизнь я впервые видел ночной город. По крайней мере трезвым. На протяжении почти тридцати лет после заката мне приходилось довольствоваться только своими четырьмя стенами и книгами – но ЭТО. Это было нечто невероятное. Небо было тёмно-синим, с тяжелыми тучами, которые висели так низко над городом, что цепляли высокие здания и переливались от света неоновых вывесок. Люди спокойно прогуливались по вечерним улицам, никто никуда не спешил и не убегал, и я клянусь – я даже слышал музыку где-то. - Не пожалеешь ли ты, - тихо бормочет мой спутник, - позже, что не спросил моего имени? Ответить я не успел, да и казалось мне, что вопрос он задавал не мне конкретно, а скорее – самой Вселенной, наверное. Я обошел бар и округу, спросил каждого бомжа и пьяницу, нашел вчерашнего бармена, и даже опросил официанток. Все только косились на нас, чуть ли не крестились, и говорили, мол вообще ничего не знают, даже лица моего не помнят. Прекрасно, блять. Просто прекрасно. - Ничего? – Парень курит у машины под зонтом, пока я с брезгливостью обтаптываю мусорные баки, но лезть туда не рискую. - Да пропади оно всё пропадом! – Ору я, подхожу к парню и прошу сигарету. Дальше молча курим. Минуту, пять, десять. Сигарету, третью, пятую. Простояли минут может двадцать пять, пока я не насмотрелся на ночное небо и не накурился. Тот лишь молча снабжал сигаретами, подкуривал, и иногда кашлял, выдыхая горячий воздух. В машине сопел Тао, без особого желания выходить на морось. В какой-то момент зазвонил телефон: свой я оставил ещё вчера дома, так что это был телефон того парня. - Я на минутку. – Он отошел поболтать, а я тем временем забрался в машину, к Тао на заднее, там и пригрелся. Проснулся снова в этом умопомрачительном запахе кондиционера для белья, с Тао под боком, только на этот раз уже утром. Эка меня затянуло.