От рассвета До заката

- Слыхал, из-за засухи поля к северу отдают в попечительство генерала Кима. - Те, что у реки? - Да. Это были лучшие земли в империи, и те пали от клятой жары. Этот год точно проклят небесами. - Чем мы так оскорбили богов? - Да нет же, не богов! Говорят, на наши земли пришел демон, и сам император от этого неспокоен. - Его Величество идёт! – Орёт у самого уха придворный евнух, и перешептывания прекращаются, пока открываются двери. – Склоните головы и согните спины перед сыном неба! – Больно оно надо, гнуть спины. Я и без того останусь их правителем, никуда не денусь. - Славьте сына неба, внука солнца, великого Императора династии Мин! - Да прибудет с вами свет! – Хором волают чиновники, да так, что стены дворца содрогнулись, а слуги подпрыгнули на месте. – Да воспоют ваше имя сами боги! Как будто я им там нужен всем на небесах. Если бы. - Ваше Величество, - обратился ко мне чиновник Пак, вид у него был болезненный и виноватый, - утром были схвачены группа национальных мстителей, сейчас они ждут допроса. - Вы, как я вижу, этому не рады. Чиновник Пак побелел лицом. - Кто из вас сомневается во мне?! – Громко спрашиваю я, оборачиваясь к выстроившимся в четыре ряда чиновниками, генералам, придворным, и евнухам. – Кто готов выступить в защиту кучки мальчишек, нарушающих порядок и иерархию?! Все, как и ожидалось, молчат. - Разве вас не пугают слухи? О Демоне, что поселился в нашей империи. Вы напуганы? – Я спускаюсь со ступеней, кладя руку на плечо чиновника Пака. – Ты напуган, Чигон? Разве тебе не страшно? – Мой голос становится шепотом, и колени Пак Чигона подгибаются. – Разве ты не зол? - Никак нет, Мой Император. Я… Я не верю гадким слухам. Чигон, уже полностью мокрый, от холодного пота, падает ниц, преклоняясь. - А чему же ты веришь? - Только вам, Мой Император. «Он был готов кидаться вылизывать твою обувь», - проскальзывает на периферии, когда допрос был окончен, - «тот, что слева, отпусти его. Пускай бежит.» Слева от всей шеренги измученных, окровавленных, почти мёртвых националистов стоял молодой парень. Руки его были связаны туго до крови, пальцы подрагивали с каждым визгом меча и новой снесённой головой палачом, но смотрел он ровно вперёд, и не подавал виду. Его чёрная макушка, наверное, жутко грелась на таком палящем солнце. - Ты, - обращаюсь я, перегибаясь через перила, - как твоё имя? Мальчику не было и двадцати, с виду. Он не слышал меня, шок буквально сковал его по рукам и ногам, не пропуская никакую информацию. Вынимаю из ножен меч, указывая прямо на него, пока что-то внутри довольно клокочет и греет. Чёрная рукоять с золотыми узорами под кожей рук раскаляется, а ладонь начинает покалывать. - Приведите мальца в чувства. Грязная, раньше будучи белой, рубашка быстро промокает, и только после ведра воды тот приходит в себя, растерянно обшаривая взглядом двор, пока не поднимает глаза на меня. - Твой Император спросил имя. – Повторяет евнух. – Назовись, немедля. - Ч-Чонгук. – Тихо бормочет тот. «Пускай бежит!» - Как твоя фамилия? – Спрашиваю я. - У меня её не было отродясь. Родителей своих я не знал. – Оно и видно. – А как ваше имя? Следом за вопросом были громкие смешки и перешёптывания. Наглец. - Ты не знаешь имени Своего Императора? – Переспрашивает евнух, с насмешкой. – Ты, видать, самый настоящий глупец! - Моё имя? – Я смеюсь, спускаясь во двор с балкона, опустив меч на плечо. – Чонгук, ты правда не знаешь кто перед тобой? - Я знаю, кто передо мной. – Я подошел к нему достаточно близко, чтобы чувствовать на своём лице его дыхание. - Твои глаза красивые. Мне стоит оставить их, как трофей. Пальцами касаюсь его век, растирая почти запёкшуюся кровь. - Ты знаешь кто я, но тебе не известно моё имя, забавно. - Ваше Величество, как думаете, кого я вижу перед собой этими самыми глазами? Вас ли? – Я присматриваюсь: белки его глаз были красными, а радужки тёмно-карамельными, в них я видел только самого себя, и никого больше. - Что за чушь ты несёшь? - Смотрите внимательнее, - он обезумел? – ваше лицо вам знакомо? «Мальчику напекло голову» - Ваше Величество, - его глаза странно мрачнеют, отчего моё отражение проясняется – перед собой я вижу мужчину, такого же, как и до этого на протяжении тридцати лет. Только волосы длиннее и светлее. - Сын неба, внук солнца, Император великой династии Мин, вы узнаёте себя? Нет. «Да» - Отпустить мальчика. – Командую я страже. – Открыть ворота. - Ваше Величество, что…? «Сыграем в догонялки!» - Беги. – Обращаюсь я к Чонгуку. – Беги! Мальчик дал дёру так сильно, что только пятки сверкали. Я спрятал меч в ножны. Никто не слышал нашего разговора. Ноги горели от желания гнаться следом и ловить добычу: вместо этого я направился в противоположную сторону, приказав подать холодной воды и не беспокоить. «Ты должен догнать его!» Голос становился громче и настойчивее, даже когда руками я зажимал уши со всей силы: из-за высоких потолков и пустого тронного зала эхо давило на голову грузом, а зеркала добивали иллюзией толпы вокруг. - Прекрати. – Смотрю я в отражение, заглядывая в свои собственные глаза. Множество моих копий смотрели так же отчаянно, но уже на меня самого. Разочарованные и отрешённые. «Ты так сильно хочешь этого, так зачем?», - мою голову кто-то словно отворачивает от зеркал, к портретам, - «Посмотри на них». - Зачем? «Твои предки были жалкими» - Это вздор. «И ты был» Я вновь смотрю в свои собственные глаза, те, запечатлённые на портрете: тёмные, спокойные, без сомнений и тревог. «Ты был жалок» - Это так? - Лицо совсем наивное, по-детски округлое на портрете. Мне здесь всего двадцать, когда я только взошел на престол. «Да» - Мои волосы… - Я пальцами касаюсь изображения. – Здесь они чёрные. Почему? «Сейчас ты великий император» - Для кого? - Указательным пальцем провожу вертикальную линию поперёк правого глаза. – Они боятся смотреть на меня. «И тебе это нравится» - Когда я получил этот шрам? Кто оставил его? Ты? «А кто Я, по-твоему?» В груди теплеет и громко бьётся сердце. «Я это Ты, Юнги» «А теперь догони его!» «Верни его!» «Убей его!» «Сожги!» Когда мне подали лошадь – весь двор выходил провожать императора: я не покидал стен дворца уже очень долго, ещё с начала этой дикой засухи, и сейчас они были удивлены и напуганы. Что такого могло вынудить меня выйти из дворца без стражи, с мечом, даже не спрятав лица и не взяв в сопровождение хотя бы начальника дворцовой охраны. «Он бежал на север, к полям» Я веду лошадь на высокой скорости, чувствуя, как внутри всё бурлит и закипает. Поля на севере были безжизненными и пожухлыми, всё живое там умерло. Попадавшиеся мне люди были не лучше – пересохшая река лишила их способа пропитания, и тем приходилось побираться и умирать у дорог. А те, что не сдохли – были истощены, напуганы, и глядя на меня ни то молили о пощаде, ни то о скорейшей смерти. Своего никчёмного императора они узнавали издали, если зрение позволяло: кланяться и славить сына неба у них не было ни сил, соответственно, ни желания – смотреть мне в лицо, кстати, то же. К тому же, с таким уродством, в виде шрама через правый глаз – они просто отводили глаза в пол, или смотрели на меч или одежду. При встрече крестьяне выслуживались сухим «Добрый день, Ваше Императорское Величество» или «Да здравствует Император» и шли себе дальше. Даже не улыбались. Оно и понятно. Вдали промелькнул силуэт, и не успел я его даже разглядеть, как внутри всё встрепенулось, руки напряглись, сжимая поводья, а голос в голове снова громко заорал: «Лови!» - Чонгук! – Я обнажил меч, направляя лошадь в сторону силуэта. Тот обернулся, и завидев меня – рванул к границе, где трава зеленее и воздух чище. - Неужели ты думал, что сможешь от меня скрыться? – Я начинаю смеяться, пока лошадь несётся следом за Чонгуком. – Как самонадеянно. Чонгук бежит к озеру, которое от жары уже, наверное, закипало, и с разбегу ныряет: я только и видел, как его ноги ушли под воду. Лезть следом не хотелось от слова совсем. Рано или поздно он вынырнет. Спустившись на землю, я присаживаюсь, пряча меч в ножны, завязываю волосы лентой в высокий хвост, и усаживаюсь на пожухлую траву. Август, будь он проклят, был действительно жарким, к тому ещё и кровь бурлила под кожей до шума в ушах. Солнце садилось, тени сползались к ногам, накрывая озеро и берег, и спустя какое-то время Чонгук вынырнул, сбито дыша и еле волоча ноги на берег. По вздутым венам и красным глазам можно было понять, что умереть он предпочитал всё же быстро, а не мучительно. - Добро пожаловать обратно, Чонгук. – Улыбаюсь я ему, не поднимаясь на ноги. – Что тебя привело на берег? Водные духи прогнали? - Ваше Величество, зачем вы оттягиваете мою казнь? - Я не хочу тебя убивать. «Хочешь» - Ваши глаза сейчас… Говорят обратное. – Тихо произнёс тот. – Вы хотите меня убить, это было ясно с самого начала. Так зачем заставили бежать, если знали, что догоните? - Считай, что мы играли в догонялки. - Я проиграл. - Присядь, Чонгук. – Спокойно произношу я, хотя сердце в груди уже выскакивает наружу. – Давай поговорим. - Думаете, я буду вам каяться? Я не сделал ничего дурного, так что… - Почему ты спросил моё имя? Разве ты его не помнишь? – Чонгук сваливается, перетирая между собой связанные, опухшие и кровоточащие запястья. - Я-то помню… - Он глядит на меня в упор, и глаза его покрываются словно плотной чёрной занавесью. – А вы? - Помню ли я своё имя? – Усмехаюсь я. - Как ваша фамилия? - Я Правитель из династии Мин. – По его виду – ответ его не устраивал. – Моё имя Юнги, данное мне при рождении матерью, великой Императрицей Мин Юнджи. Ты и этого не знал? - А складывается такое впечатление, что вы забыли своё имя. – Тяжело вздыхает Чонгук. – Вы забыли, кто ваша мать, вы забыли свои корни, вы позабыли своё обещание перед всем народом, когда восходили на престол. - Помню его дословно. - Вы забыли… Чонгук опускает глаза на запястья: я обнажаю меч и режу верёвки. - Десять лет назад вы были готовы отдать тело и душу во имя защиты своего народа, а в итоге – вами овладела сила, уничтожающая всю нацию, и вы потакаете ей, придавая казни тех, кто пытается указать вам на ошибки. «Этот убогий несёт околесицу. Просто убей его! Сожги!», - внутри всё начинает дрожать и саднить. - Как давно в ваших глазах горит этот огонь? Как давно ваши волосы стали такими светлыми? Я на миг замер, обдумывая, но голос в голове словно дёргал за что-то, чтобы я не верил Чонгуку. - Ваше Величество… - Ты несёшь чушь, ребёнок. Видно, что родители не научили тебя манерам, так ещё и умом тронулся. – Я поднимаюсь на ноги, мышцы уже наливались и каменели, а руки сжимали рукоять меча так крепко, что узоры на коже отпечатывались синяками и кровоподтёками. – Бедняжка. - Вы хотите убить меня? - Нет... «Да» - Да! - Кто ты? – Он смотрит мне в глаза, и сам поднимаясь на ноги. – Отпусти нашего Императора. Он этого не заслуживает. - Закрой свой рот, убогий ребёнок! – Ору я, замахиваясь клинком, и прежде чем металл рассёк его глотку – тот улыбнулся и прикрыл глаза. Кровь брызнула на лицо и одежды, стекая по клинку и его коже. Чонгук улыбался, падая на землю, почти что с облегчением – глаза его были плотно закрыты, а руки сжаты до тех пор, пока его сердце не перестало биться. Его пульс стучал у меня в ушах, так оглушительно громко, где-то на границе удовольствия и ужаса моего сознания. Я наконец-то дышал полной грудью. Возвращался уже ночью, на коже словно до сих пор чувствовалась горячая кровь и огонь от костра, треск углей в ушах и то, как задыхался Чонгук в предсмертной агонии. «Он выглядел прекрасно в огне», - раздавалось в голове, пока я вёл лошадь во Дворец. «Его кровь была такой горячей, что обожгла бы и Огненного демона» «Он нёс полны й бред» «Я прекрасен» - Замолчи. – Бурчу я под нос, на грани истерики. «Ты так прекрасен, Юнги, когда убиваешь!» - Заткнись к чертям! «Давай ещё!» Уши горели от внутреннего звона, а потом от лязга металла: я приставил меч к собственному горлу. «Неужели ты жалеешь выродка?» - Я должен покончить с этим. «А духу хватит?» «Ты так же жалок, как и твоя матушка, Юнги. Убери меч» Я опускаю клинок, закрываю глаза, а когда снова открываю – за окнами светло и льёт дождь, чиновники выстроились в три ряда в тронном зале, и я стою перед ними, до жути уставший. Пак Чигон стоит в поклоне на коленях, что-то бормочет, весь снова бледный, будто смерть увидел. - Громче. - Прошу простить меня, Ваше Величество! Я вынужден покинуть службу. - С какой прихоти? – Улыбаюсь я. Чигон всегда вызывал только улыбку, если честно. - Мой сын предал вас, и я… Должен уйти. Я не заслуживаю быть подле вас, Ваше Величество. – Улыбка быстро сползла с моего лица. - Имя. - Вы уже наказали его вчера, Ваше Величество. Прошу, смилуйтесь и не терзайте моё отцовское сердце. - Как его имя, Чигон! «Ты знаешь его имя, Юнги» - Чигон! Двери тронного зала с грохотом раскрываются, чиновники разбегаются кто куда, под тяжелым взглядом настолько чёрных глаз, что не хватило и тысячи солнц, чтобы осветить их – порог переступает молодой парень, белый как простыня, мокрый до нитки, с синих рукавов вода течёт ручьём, а глаза мёртвые. - Это был я, Ваше Величество. – Чётко проговаривает тот, глядя мне прямо в глаза, чего не встречалось с момента, как был оставлен шрам. – Вы убили и сожгли моего невиновного брата, а до того допрашивали много часов. Он смотрел мне в глаза: не было слов, чтобы описать, как я был удивлён, и в какой-то мере счастлив. - Как имя твоего брата. - Чонгук. - Но ведь его фамилия не Пак, и сам он говорил, что родителей у него нет. - Мой отец приютил сироту, и Чонгук стал мне братом, - говорил тот. По его волосам на лицо стекала вода, смешиваясь, наверное, со слезами, потому что глаза были красными и воспалёнными. – Ваше следствие оказалось ложным, как вы возместите невинную жизнь? - Таким ли невиновным он был? – Наконец отвечаю я. - Чонгуку было всего двадцать три, он рос далеко на ферме, обрабатывал землю и рисовал – политика вашего мерзкого правления его ни коим образом не волновала. – Он говорил с презрением, отвращением, и такой невиданной наглостью, что заслуживал казни только этим. – Толком не разобравшись в ситуации вы приговорили его к казни, ещё и забили, как оленя на охоте… - Парень говорил уже тише. Я взглянул на Пак Чигона, тот хотел было приструнить сына, да только ноги с места его не отпускали. – Это принесло вам удовольствие? «Да» - Нет… - Неуверенно ответил я, буквально не находя, что сказать этому человеку. Глядя на него хотелось только молчать, опустив голову, и соглашаться. - Ваше Величество, - храбрится тот, - вы абсолютный тиран и лизоблюд, продавший душу демону, оскверняющий нацию и династию своей матери. В вас нет ни достоинства, ни благородства, ни величия. После вашей смерти вас ждёт Ад, где демоны будут смаковать вашу душу и громко смеяться от того, какую гнилую и пресмыкающуюся жизнь вы прожили. Позор вам и вашему имени! Стража была готова схватить наглого гостя и закрыть под стражу сию же секунду: начальник ждал лишь одного моего слова – а я стоял и молчал. Смотрел в его глаза, видя там кого-то другого, но точно не себя. - Как твоё имя? - Пак Чимин. - Ты сын Чигона, не так ли? – Парень кивает. – Доволен ли ты собой, высказав мне всё это? – Голос внутри, как и я сам, минутой ранее – позорно молчал. - Безмерно. Вы можете казнить меня дважды, если хотите, растерзать моё тело и выкинуть собакам. Ваша воля здесь закон. - Освободить зал. – Отдаю я приказ, и пусть с опаской, но даже Чигона выталкивают за дверь. Остаюсь я, Чимин, и огромное множество зеркал, где за ними моё отражение смазывалось в собственных глазах. – Что ещё скажешь обо мне? - Чтобы заработать ещё и костёр? – Я не отвечаю, а Чимин подходит ещё ближе, почти что, усаживаясь рядом. – Вы свинья. Не чуждо вам ни предательство родины, ни чёрная магия, ни скверна. Ваша душа гнила, а кровь, я уверен, чёрная и густая, как смола, которой вымощена дорога в Ад. Ваши помысли погрязли в страхе и стыде, ваши глаза не видят ни лжи, ни правды, а сердце выжжено дотла. Я теплю в душе надежду, что в следующей жизни мы встретимся с вами снова, и мне представится шанс лично преподать вам урок, который вы запомните до самого скончания веков, а после – раз за разом будете видеть меня в своих ужасающих кошмарах. Мне продолжать? - Можешь ли ты подкрепить свои слова доказательствами? - А вы не видите? – Он указывает на множество зеркал. – Присмотритесь, Ваше Величество, - Чимин усмехается, - разве не видите? - Чонгук говорил о том же… «Ещё один сумасшедший» - Заткнись. – Шепчу я, но Чимин слышит. - Чонгук видел не больше остальных. – Такой я в глазах всех своих подданных? – С каждым днём, Ваше Величество, вы меняетесь в худшую сторону, и боюсь – этот процесс не обратим. Мне вас жаль. «Как он смеет?» - Заткнись! – Я закрываю уши ладонями, чувствуя, как мои глаза наливаются кровью, от желания убить всех и себя заодно. – Замолчи, просто замолчи! «Ты жалок, Юнги, даже твои подданные это видят» - Чигон не потрудился воспитать достойного наследника, как я вижу. – Усмехаюсь на грани паники, ещё крепче зажимая руками уши, так сильно, что казалось, будто череп вот-вот и треснет. – Разочарование для отца – такой неблагодарный и глупый сын! - А чем вы лучше, Ваше Величество? Что сказала бы ваша мать, Великая Императрица династии Мин – предстань вы перед ней сейчас? Убожество… - Закрой свой рот, - кричу я, и голос внутри становится громче, кажется, говоря моими губами, - и не смей при мне упоминать эту женщину! Глаза Чимина вдруг округлились – стали испуганными и какими-то серыми: такими красивыми, и одновременно с тем пугающими. - Да за кого ты меня принимаешь, что смеешь говорить эту несуразицу?! – Это говорил уже точно не я. – Неужто, люди абсолютно утратили всякий страх и стыд? - Ваше Величество, - уже шепотом проговаривает тот, пятясь назад, спиной прилипая к стене, - вы… - Я твой император! Когда я приказываю закрыть пасть – ты повинуешься, мерзотная, смертная свинья, и молчишь! – Руки двигаются к мечу, быстро, и как-то слишком легко, как для меня. Я хотел было остановиться, отчётливо понимая, что это далеко не моя инициатива, но голос внутри уверенно дёргал за нервы, словно кукловод за ниточки, и вёл меня по своему усмотрению. Лезвие скользнуло к горлу мальчика раньше, чем я это осознал. А дальше я ничего не помнил.