Through and through - does not mean to death

В плане ведения домашнего хозяйства следующий день прошёл для Сэма куда более необременительно: готовил сразу на два дня, а потому оставалось лишь разогревать еду и кормить Дина. Высушенные вещи домохозяин аккуратно и даже несколько педантично сложил в шкаф, внимательно следя, чтобы все футболки лежали по линеечке, рубашки висели на вешалках, а джинсы и всякого рода домашние штаны были свёрнуты строго определённым образом, что, разумеется, вызвало кучу насмешек от старшего брата. Происходило это ближе к обеду, а утром Дин проснулся в некотором недоумении: ещё не открыв глаз, почувствовал как по голове его гладит нежная, но судя по размерам ни разу не женская, рука. И чего это Сэму взбрело в голову так часто трогать его волосы? Жалость что ли свою так выражает? Этого ещё не хватало. — Сэмми, — предостерегающе проклокотал ещё совсем заспанным голосом Дин, щурясь от света настольной лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. — Доброе утро, Дин! — Сэм тут же отдёрнул руку и посмотрел на брата с явной долей смущения. Он-то надеялся, что не разбудит больного, тем более в такую немыслимую для него рань — семь утра. Вероятнее всего, он бы ещё спал, если Сэм продолжил бы гладить его так же невесомо, как и в первые пятнадцать минут, но затёкшая от тщательного контроля ладонь всё-таки плотно опустилась на голову Дина и он мгновенно проснулся. Зачем гладил? Ну не из жалости уж точно. По крайней мере, не к брату, а скорее к себе. Стоило Сэму представить себе каково бы ему жилось, зная, что где-то лежит никому ненужный Дин, как на глаза наворачивались слёзы, а в душе растекалась неимоверная радость от того, что теперь это максимум ночные кошмары, теперь Дин будет под его вечным присмотром, опекой и защитой, теперь всё будет хорошо… Вот такого спящего, родного и уютного брата хотелось трогать: очень невинно, без ожидания ответной реакции; Сэму просто до дрожи хотелось перепроверять свои ощущения. Действительно ли Дин рядом или воспалённому от горя мозгу снова чудится то, чего не было, как тогда с Люцифером? Но нет, уже порядочно сальные волосы отчётливо ощущались пальцами, и Сэм снова про себя отметил, что с ними надо что-то сделать. Только как? По наблюдениям младшего брата чувствительность в теле Дина оставалась примерно до середины груди и лопаток — этого недостаточно, чтобы держать равновесие даже сидя. Разумеется, Сэм знал об упражнениях, которые могут помочь брату снова владеть пусть и половиной своего тела, но для них было ещё слишком рано. Сейчас он даже думать не хотел как станет заставлять Дина пытаться их выполнять, учитывая, что он уже для себя всё решил и потребовал вынести коляску из его спальни, чтобы глаза не мозолила. — Доброе, Сэм, — всё ещё неодобрительно косясь на младшего брата, пробурчал Дин. Он не стал развивать тему со своим недовольством к касаниям брата, тем более, если быть до конца честным, то незатейливая ласка была очень приятна: Дину катастрофически не хватало тактильного контакта с окружающим миром, но не признаваться же в этом? В общем и целом день прошёл спокойно, если не считать категорических протестов больного на стаскивание к краю кровати, чтобы Сэм, придерживая его голову, мог помыть волосы и кое как остричь, начинающие лезть в глаза лохмы. Куда проще было бы раздеть брата, отнести и положить в ванну, а потом безо всяких проблем сделать всё необходимое. Но Сэм даже предположить боялся, что ответит ему брат на предложение побыть обнажённым минут, эдак, сорок. Через полчаса препираний сопротивление было сломлено, и Дин, ворча под нос ругательства, разрешил «издеваться над ним, несчастным, сколько душе угодно, если Сэм пообещает, что подстрижёт его нормально, а после этого отвяжется». Сам лично дал разрешение, а потому пришлось молчать, когда младший брат стал передвигать его, как какую-то непомерно дорогую, но всё-таки куклу, предварительно принеся всё необходимое: ведро с тёплой водой, кружку, ножницы, небольшое полотенце, пустой таз и шампунь. — Серьёзно, Сэм? — хохотнул Дин, — Шампунь? То есть ты пользуешься чем-то помимо геля для душа? — Очень смешно, — закатив глаза, буркнул Сэм, — Если бы не я, ты бы всю жизнь мылся только ворованным мотельным мылом. — И неплохо себя чувствовал, между прочим, — продолжал веселиться Дин, — У меня же нет такой роскошной гривы, как у тебя, Саманта, к чему мне эти ваши женские штучки? Сэм, давно привыкший ко всякого рода подколам брата, аккуратно взял прядку со лба Дина и продемонстрировал, что она легко достаёт до переносицы. — Думаю, что тебе они уже тоже нужны, дорогая, — отпарировал Сэм, лишая остряка повода для усмешки. Однако, Дин не потерял весёлого настроя и воспринимал происходящее, как нечто забавное, чему безмерно обрадовался Сэм, уже начавший себя корить за то, что мог испортить шаткое и весьма переменчивое настроение брата. Но Дина даже радовало, что Сэм с ним не церемонится, как с убогим, не подбирает слова при разговоре, а ведёт себя как всегда. Впрочем, он немного сильнее обычного стал влезать в личное пространство Дина, если об этом вообще можно говорить в отношении человека, который кормит, моет и постоянно развлекает его. Для удобства Сэм присел на корточки напротив брата, чуть подтянул его на себя и очень осторожно держа одной рукой голову, другой стал поливать водой из кружки. Открывать шампунь с тугой крышкой одной рукой было крайне неудобно, но он справился, нанося средство прямо на волосы. Вспенивание, больше похожее на массаж головы, сильно затянулось, что оба непременно заметили, но Дин не стал придавать этому особого значения. Если Сэму нравится его почёсывать, то он, так и быть, просто насладится мурашками, которые обычно доставали до копчика, когда случайные дамы будили его такими же нежными почёсываниями, наивно полагая, что бурная ночь станет началом отношений с загадочным ФБРовцом, но сейчас приятное ощущение полностью затихало где-то между лопаток. Сравнение Сэма с глупышками, верящими каждому его слову, развеселило ещё сильнее, но какая-то странная, неоформившаяся мысль, связанная с этим сходством, всё-таки засела где-то на краю сознания. Впрочем, Сэм уже смыл шампунь, промокнул волосы и взял в руки ножницы, а значит на раздумья времени нет: этого доморощенного парикмахера-стилиста явно нужно контролировать, а то ведь увлечётся так, что его художества только бритва исправит. — Сэмми, — заискивающе начал Дин, понимая, что когда в единственной свободной руке брата ножницы, а в другой его голова, ожидать хоть сколько-нибудь приличного итога глупо, — А может ну её, стрижку эту? А? — Но тебе же волосы в глаза лезть начали, неудобно ведь и… — Сэм оборвал сам себя, — Погоди-ка! Ты боишься, что я по уродски тебя обкромсаю, мистер Я-Достаю-Брата-Издёвками-О-Его-Волосах-С-Самого-Раннего-Сознательного-Возраста? — Прекрати зубоскалить, — обиженно буркнул Дин, — Я просто опасаюсь, что ты порежешь меня ножницами, если будешь стричь на весу. — Что ж, объективно, — решил не смущать брата Сэм, делая вид, что поверил, — И что же ты предлагаешь? — Предлагаю оставить их в покое, — нашёл самое удобное решение Дин. — Ну да, дождёмся пока они тебе и в рот лезть начнут! — недовольно фыркнул Сэм. — И что же ты предлагаешь? — передразнил его больной деланно писклявым голосом. — Я могу посадить тебя к себе на колени боком, — затягивая голову брата обратно на кровать и поднимаясь с колен, предложил Сэм. — Ни за что! — отчеканил Дин безапелляционным тоном, предельно раздражённо взглянув на брата. — Ведёшь себя как ребёнок! — начал злиться младший брат, потирая затёкшие суставы. — Сэм, я не барменша и не официантка, чтобы меня на коленки сажать, понятно?! — вспыхнул Дин, частично вываливая свою, так и необдуманную, мысль. — Ладно, тогда просто положу тебя на обычное место и обкромсаю всё то, что лезет в глаза, идёт? — считая такое предложение абсолютно неприемлемым для брата и ожидая, что он сейчас согласится на предыдущий вариант, выдал Сэм. — Прекрасно, — сухо обронил Дин и замолчал. Пристыженный своей манипуляцией, Сэм переложил брата на подушку, предварительно постелив на неё полотенце, и всё-таки ухитрился более или менее прилично постричь его, приподнимая и вертя голову Дина в разные стороны, чтобы добраться и подровнять каждую прядь. Но, разумеется, он рассыпал на кровать все волосы, когда попытался аккуратно вытащить полотенце из-под его головы. Дин красноречиво посмотрел на брата, уже совершенно не злясь, потому как почувствовал, что Сэм не просто обкорнал его абы как, а действительно старался, хоть это и глупо: какая теперь вообще разница как выглядят его волосы? — Отнесу тебя к себе на кровать и заменю постель, хорошо? — виновато потупившись, предложил Сэм. — Хорошо, — коротко ответил Дин, быстро сообразив, что лучше «покататься» на руках у младшего братца, чем лежать с постоянно чешущейся от мелких волосков шеей. Сэм аккуратно переместил брата, сдул, а потом смыл оставшиеся на нём волосы и перенёс его на свою кровать. — Всё, лежи здесь, я скоро вернусь, — ляпнул Сэм и унёсся, так и не увидев вопросительно изогнутую бровь Дина. А он вроде бы даже стал привыкать к своему положению: глупость, произнесённая младшим братом в запале деятельности вообще никак не ранила, только насмешила. Вот как и куда по его мнению ушёл бы Дин? Нет, от Сэма таких глупостей явно не ожидалось. Это Дин обычно говорил сразу и не думая, потому что все его мысли, как правило были заняты Сэмом, охотой и девочками — именно в таком порядке. А чем же так занята взлохмаченная голова брата? Некоторое время спустя, когда постель была заменена, а пол вымыт, Сэм обнаружил на своей кровати мирно посапывающего Дина. Ну замечательно, даже не поужинал. И что ему теперь делать? В свежую постель, любовно подготовленную для брата, ложиться самому не хотелось, будить Дина тоже. Против сна в кресле протестовала спина, которая весь день противно потягивала в районе поясницы. Ну, а если быть до конца честным, то это всё отговорки, чтобы лечь около брата, поверх одеяла и охранять его сон. Или ещё зачем-то, Сэм и сам не до конца понимал. Хотелось быть рядом и всё тут. В конце концов, имеет он право спать в своей же постели или нет?! Старательно убедив себя самого в благих намерениях, которыми, как известно, выстлана дорога в ад, Сэм прилёг на самый краешек довольно широкой для одного человека кровати, чтобы ничем не мешать больному и быстро провалился в сон. — Сэмми, — пробивался сквозь сознание тихий, заботливый и такой родной голос, но давно не высыпавшийся Сэм только улыбнулся сквозь сон. — Ой, ну и спи здесь, чёрт с тобой, — снова пробормотал голос и всё стихло…