Александр Смирнов (Крюгер)
27 лет
Военный госпиталь где-то под Воронежем
Утро добрым не бывает, а особенно если это вечер. К такому выводу я пришёл, очнувшись поздно вечером, предположительно, этого дня. Чувствую себя отвратительно — слабость и гудение в голове, пульсирующая боль в спине и задней части рук и ног. Боли в шее не чувствую, хотя явно там не простой порез. В прочем, я сыт, всё не так уж и плохо. Рядом слышатся голоса, и возня. Не могу разобрать речь, но явно говорят мужчина и женщина. Проморгавшись, огляделся. Первым делом посмотрел на штатив. Пакет обновили и теперь он радует меня своей полнотой. Странно что не кровь, хотя, сейчас полномасштабные военные действия, её наверняка на всех не хватает. Силы наконец покидают меня, глаза сами собой закрываются, и я проваливаюсь в темноту. Новый день, точнее утро, начинается с того, что моё пробуждение было раскрыто. Молодая симпатичная медсестра, проходя мимо моей койки, заметила то, как я пытаюсь проморгаться. Подойдя к койке, она внимательно изучила показания приборов, и приняв решение, удалилась. — Итак, молодой человек, добро пожаловать в реальность. — С трудом доходили до меня слова, произнесённые новым действующим лицом. Тучный мужчина средних лет с добрым, круглым, гладко выбритым лицом и намечающейся лысиной неслышно, что для его комплекции маловероятно, впорхнул в… э-э-э… как это назвать? — Хорошо, молодой человек, очень хорошо. — Приятный баритон лился из этого удивительного человека, пока он чиркал хромовой авторучкой в листке, закреплённом на планшете, поглядывая на монитор. — Так… — Щёлкнул он ручкой и положил её в карман. — Проверим вашу реакцию. Доктор достал из нагрудного кармана халата фонарик, и посветил мне в глаза. Удостоверившись в моей здоровой реакции, он быстро записал на листке. К сожалению, не смог разглядеть, что там написано. — Пить хотите?. — Спросил он, смотря мне в глаза. Я как мог помотал головой. Шея отозвалась ноющей резью, лицо исказилось болью. — Не утруждайте себя. Вам прописан отдых, ранение на шее хоть и не серьёзное, но лучше его не беспокоить — рубец на сонной артерии. Я изобразил что-то, что должно было выразить отрицательный ответ на его вопрос. Доктор улыбнулся, кивнул, щёлкнул авторучкой и убрал в нагрудный карман. — Вам очень повезло. — Сел он на деревянный табурет, что он притащил с собой. — При транспортировке ваши раны открылись, и эти… люди буквально засыпали вас гемостатиком. Но не это главное. Ваш комбинезон, точнее его ткань, вызвали трудности. Очень плотная, пришлось потрудиться чтобы её разрезать. Что-то стыдно стало от его слов. — Ну, за сим вынужден откланяться. — Он направился к выходу, но на полпути остановился и обернулся через плечо. — Выздоравливайте поскорее — Родина ждёт. Да, комбез жалко. Он мне ведь как память дорог. Хотя, плиты наверняка покрошились в пыль, поэтому он бесполезен. Хорошо хоть шинель снял, и теперь она где-то в инвентаре, а пояс где-то посеял. А то неудобно было бы перед военной прокуратурой или ФСБ. Хотя, встреча с особым отделом мне обеспечена. Ни документов, ни простой бумажки с именем. ≪Чёрт, а ведь особисты точно докопаются≫ Вздохнув поглубже, закрыл глаза и сразу же заснул. ≪Интересно, когда меня в стационар переведут? Эх, сейчас бы хоть газету почитать или радио послушать. Не… лучше телик глянуть. Хотя, наши теле-спутники, возможно, посбивали ещё в первые дни войны≫ — Крутились мысли в голове, пока я лежал и считал плиты подвесного потолка. ≪Побыстрее бы в бой, а то лежу тут и кисну. Ёшкин кот! Как по-дебильному подставился-то под гранату!≫ Вздохнув, сжал кисти в кулаки. Оксиметр на безымянном пальце правой руки мешался, но да ладно, не критично. Разжав ладони, закрыл глаза и попытался заснуть. Хорошая штука сон, практичная. И отдохнуть, и время промотать, и отвлечься от мыслей. О, кушать несут. В коридоре раздался грохот тележки, что остановился у дверей нашего отделения. В животе раздалась барабанная дробь, а рот наполнился слюной. Сглотнув, пожевал губами, пересчитал языком зубы. Зубы были все, не смотря на пластиковую болванку, что прилетела прямо в резцы. Двери раскрылись, тележка вкатилась в помещение, наполнив её грохотом. Ожидание длилось невыносимо долго, в течении которого желудок уже начал переваривать сам себя. Ширма отодвинулась в сторону, внутрь вошла та же медсестра. Правда, отличие её теперешнего внешнего вида, так сказать, на лицо. Осунувшаяся, посеревшая, с синяками под глазами и обострившимися чертами лица. Да, вот что неделя подобной жизни с людьми делает. Она-то, поди, только-только пришла в госпиталь. Доброволец, сестра милосердия. Глянув на меня потускневшим глазами, сестра присела на стул, взяла поудобнее в левую руку тарелку с аппетитно пахнущим жирным куриным бульоном, а в правую ложку, принялась кормить меня. Стыдно стало перед ней. Лежит здоровый мужик под девяносто кг, а сам ничего сделать не может. Накормив меня и напоследок смерив усталым взглядом, сестра вышла за ширму, задвинув её за собой. Вечером снова пришёл доктор. Добродушно улыбаясь, он обрадовал меня известием о моём переводе в стационар. О да, как же я этого ждал! Это конечно всё хорошо, но только после ухода доктора меня отключили от аппаратов, вынули катетеры, пересадили на кресло-каталку и повезли в процедурную. Ещё не до конца осознавая того, что дальше должно будет происходить, с интересом оглядывался. Непривычно много людей шло по своим делам, причём пациентов было чуть ли не в два раза больше медперсонала. Госпиталь кипел своей жизнью, и тут и там слышались голоса, шаги, стук, грохот, рокот винтов и рёв двигателей. Когда меня провезли рядом с окном, выглянул наружу. Окно как раз выходило на площадку, куда садился вертолёт. Ми-8 медленно снижался над площадкой, мигая габаритными огнями на фоне молочного неба, затянутого низкой плотной облачностью. По дорожке к площадке спешили с десяток медработников с каталками. И вот, меня привезли в процедурную, я пересел на стол для перевязок, повязки мне смочили перекисью и начали, с-сука, отдирать, блять! — А-ай, блять! — Не смотря на слабость вырвалось из меня. — Терпи, казак, атаманом будешь! — Успокаивал меня врач лет тридцати, спокойно, флегматично, не обращая особого внимания на мой ор, отдирая бинты от ран. — Ой-ё! Всё! Нету мочи… Ай, м-м-мать! У-ух! Через десять минут всё закончилось. Кряхтя и чуть ли не хныча, я покинул процедурную с новыми бинтами. Бинты новые, врач вскрыл их при мне, вытащив из шкафа с перевязочным материалом. Видимо, не всё так уж и плохо с медикаментами здесь, как я считал, глядя на пакет с хлоридом натрия, что был закреплён на штативе. Покатили в отделение стационара, что было на втором этаже. Палата номер «17», серая дверь, поворот ручки, щелчок. Большая комната 5 на 15, покрашенные снежно-белой краской стены, линолеум под «паркет», три больших окна, убранных лёгкими салатовыми тюлями, два радиатора отопления, пять коек, пять тумбочек. Три кровати уже были заняты. На одной из средних коек сидели двое, склонившись над картонной доской с разложенными шашками и живо комментировали игру, подначивая друг друга. Третий же лежал поперёк койки, что была приставлена к стене в дальнем углу комнаты. Держа одной рукой новый Самсунг, короткостриженный шатен указательным пальцем другой руки двигал по экрану. Когда дверь раскрылась, все оторвались от своих дел, уставившись на меня. — О, новое лицо! — Донеслось от одного из тех, кто сидел за шашками. Высокий, широкоплечий, с мощными руками и ногами, коротким ёжиком светлых волос и ясными голубыми глазами — Здарова, православные. — Широко улыбнулся я, вкатываясь внутрь. — И тебе не хворать. — Ответил второй, что сидел за доской. Приземистый, подстриженный под ноль, с жидкими бровями, острыми скулами и водянистыми зелёными глазами. Меня подкатили к ближайшей к двери кровати, выдали постельное бельё, помогли заправить кровать, да и оставили. Медленно, придерживаясь за спинку кровати, сел на постель, что отозвалась неприятным ощущением в пояснице. <Да, жестковато, но так даже лучше≫ — Подумал я. — Сыграешь? — Донеслось до меня. Подняв голову, посмотрел на источник предложения. Тот, что блондин, сидел на койке, сложив ноги на турецкий манер и заискивающе смотрел на меня, демонстративно держа между длинными и тонкими пальцами чёрную шашку. Кивнув, встал с койки. Сохраняя равновесие, дошёл до соседней койки, и придерживаясь за спинку кровати, дошёл до моего соседа по палате. Аккуратно присев на постель с другой стороны, выбрал один из двух протянутых соседом кулаков с зажатыми шашками. Попались чёрные. Следующие десять минут прошли незабываемо. Под смех и колкие комментарии в сторону оппонентов, а иногда и тихо, вдумчиво и мирно, мы гоняли пластиковые кругляши по картонке. Да, это явно то, что нужно после трёх дней в палате реанимации, где из собеседников один только доктор. Да и то, я даже не знаю, как его зовут.