Александр Смирнов (Крюгер)
27 лет, Ефрейтор
Дальнейшие четыре дня прошли для меня ярким колейдоскопом. Трёхдневные разбирательства, в течение которых я находился под следствием. Дальше полторы сутки догонял ушедший вперёд полк, успел ввязаться в бой с диверсантами, был ранен и дожидался три часа группы военной прокуратуры, час ждал машину и таки отправился дальше. Догнал полк, попал под обстрел, поучаствовал в своём первом общевойсковом бою. Ну, думаю, начну по порядку. — Оу! Стой! Стой! — Замахал я рукой тентованному военному КАМАЗу, придерживая кепку, что так и норовили сорвать с головы порывы холодного ветра. КАМАЗ замедлил ход, и скрипнув тормозами, остановился в пяти метрах от меня. Спешно подбежав к пассажирской двери, гремя снаряжением, взлетел на подножку и открыл дверь. В тёплой кабине за рулём сидел плотный мужичонка лет пятидесяти с явно проглядывающей залысиной в жиденьких рыжих волосах. Широкое лицо, густые брови, нос картошкой, усы щёткой, раздвоенный подбородок. — Здарова, православный, подбросить? — Спросил он, добродушно сверкая золотой фиксой. — Ага, отец! — Улыбаясь, ответил я. — Куда едешь? — Садись давай, тепло выпустишь. — Не стал он отвечать на вопрос. Я втиснулся в кабину, засунул под ноги рюкзак и положил АКМ на колени. Мужичок снялся с ручника и мягко двинулся вперёд, быстро набирая скорость. — Так куда едешь, отец? — Спросил я. — Снаряды везу для артиллеристов, на передок. — А чего один? — Один я на две батареи, всё никак водителей выделить не могут. Востребованная профессия теперь, нигде не хватает. — С наступлением такое, или и раньше было? — Раньше было. Слыхал? Говорят, ещё перед войной наглы снабженцев резать начали. То этого уволили, то того. — Ясно. — Ясно… — Вздохнул он. — Ну да ничего. Россия страна большая, людей много. Думаю, скоро недостаток-то и восполнят. Куришь? — Нет, завязал. — Эт плохо. — Ну да, своя правда в этом есть. — Эх, я вон до войны завязать пробовал, да только не выходило ничего. — Успеется. Водитель только усмехнулся, вытащил из нагрудного кармана пачку Примы, сунул одну сигарету в рот, открыл окно и подпалил кончик спичкой. — Тебя как звать-то, воин? — Саня. — Захар. Будем знакомы. Вскоре мы выехали из города и двинули по трассе к Старому Осколу. Трасса была забита нашей техникой. Лязг траков, рёв дизелей, скрип тормозов, вонь соляры — вот что из себя представляли большинство федеральных трасс. — Сильна была советская промышленность. — Задумчиво проговорил я, осматривая вереницы боевых машин, целеустремлённо движущихся по трассе. — Да, была страна, да сами же её и развалили. — Вздохнул Захар. Я только пожал плечами. Два часа прошли до меня незаметно. Признаюсь, спал. Думаю, окола сорока минут простояли, дожидаясь, пока регулировщик перенаправит технику на свободные дороги. Проехали Старый Оскол не въезжая в город и направились к Губкино. В Губкино я расстался с Захаром. Ему на юг, а мне на север. — Слушай, друг. — Обратился я к бойцу в ультрамариновом берете, сбитом набекрень. — Не знаешь, где 155-й отдельный полк? — А? 155-й? Хм, тебе надо к Ливнам. А что? Отстал? — Ага. — Ладно, вечером Михайло с снарядами отправляется к Кшенскому, сядешь к нему. — Хорошо. Дождался вечера выполняя разные мелкие поручения. Просто в один момент вспомнил, что их можно и не ждать от Системы. Разгрузить машину с цементом, помочь разбартовать колесо, починить нехитрый инструмент, разобраться с карманником, найти что-то и принести куда-то. В общем, опыт шёл стабильно, как и разный стафф. Вечером сел в УРАЛ, водителем которого был низкорослый русоволосый человек лет тридцати. Ничем не примечательная внешность, если не считать родимого пятна прямо между бровями. Но вот личностью он был интересной. К своим тридцати годам он повидал многое, если не всё. Объездил весь запад России, перебивался с работы на работу, получил целых пять специальностей, успел жениться и развестись. Да, вот это жизнь! — Вот, помню ещё одну историю, отец рассказывал: У нас по деревне когда-то хряк бродил огромный, не помню, чей он был, но факт есть факт. Короче, дед повздорил с хозяином этого хряка, и однажды словил эту свинью. Ну, короче, начал привязывать к щиту, а тут отец домой приходит. Спрашивает он, мол, «Откуда хряк?», а дед отвечает, мол, помогай. Привязали они, в общем, хряка к щиту, дед из дома мелкашку вынес и всадил тому хряку прям в лобешник. — А что потом? — Заинтересованно спросил я. — А дальше хряка на мясо пустили, а потроха и прочую шнягу выкинули куда-то в овраг. Короче, хозяин тот аж на пену извёлся, бегал по дворам, всё выпытывал, где хряк его. Потом всё поутихло. Свалили пропажу на волков. Они тогда частенько в деревню сувались. Хошь прикол? — Давай. — Часть мяса с того хряка отдали хозяину. А он так и не понял, откуда мясо-то. Эх, вот так вот. — Хе. — Я хмыкнул. — Хе. — Кивнул Михайло. Ночь навалилась неожиданно, будто кто покрывало накинул. Кромешную тьму прорезали только узкие полоски фар, оклеенные скотчем. Я глянул на небо. Абсолютно чёрное небо нависло над нами, даже звёзд не видать. — Темна украинская ночь… . — Проговорил Михайло. Я не ответил, лениво разглядывая проплывающие мимо силуэты придорожной растительности. Минуты плыли за минутой, и я заснул под мерное покачивание крупнотоннажной машины. «Так, что-то не так». — Я открыл глаза, глянул на часы. Стрелки показывали 3:15. Потянувшись в кресле, выглянул наружу. Перед нами катил тентованный ЗИЛ, таща на прицепе полевую кухню. — Мы что, пристроились к кому-то? — Спросил я Михайло. — Хе, уже как минут сорок вместе катим. Колонна снабженцев 4-й дивизии, нам как раз в одну сторону. Чай будешь? — Буду. Михайло не глядя вытащил из-под сиденья литровый хромированный термос и протянул его мне. — Протекает. — Предупредил меня Михайло. Наклонив термос вниз, открутил крышку, удостоверившись в то, что термос действительно протекает. С клапана стекали тонкие ручейки крепкого, судя по запаху, чая. Надавив на клапан, налил в крышку примерно половину дымящегося паром чая. В салон, пропитавшийся запахом курева и бензина добавился и запах крепкой заварки. Защёлкнул клапан, подул на ароматную жидкость в стакане, пригубил. — Вах, крепчага! Что, брат, чифиришь? — Восторженно воскликнул я, чувствуя как чай вяжет рот. Михайло рассмеялся. — Специально его таким делаю, чтобы не заснуть. Я снова пригубил чай и уставился в боковое окно. Из глубины лесополосы показался огненный шар, что начал стремительно приближаться к нашей колонне. Кажется, к головной машине. Не успел я и мысль сформулировать, как раздался взрыв, а Михайло уже надавил на тормоз, выворачивая машину вправо. — Ай, млядь! — Вскрикнул я, держась за ошпаренный подбородок. Из леса снова вылетел выстрел и воткнулся где-то сзади, в хвостовую машину. — Мля, писос! — Зло выпалил Михайло. — Из машины! Михаил подобрал свой АКС и выпрыгнул из машины. А следом раздалась такая канонада! Сложилось такое ощущение, будто по нам работает целый полк. Стёкла мгновенно рассыпались, пули изорвали тонкую жесть водительской и пассажирской двери, не менее двадцати пуль отскочили от моей шинели. <Снаряды! > — Испуганно подумал я. Открыв то, что осталось от двери, вывалился наружу. Тут же в меня прилетело ещё с десяток пуль. Держа одной рукой рюкзак, а второй АКМ, пополз к придорожной канаве. По мне хлестануло очередью из пулемёта в спину, что заставило меня двигаться шустрее. Через грохот пулемётных и автоматных очередей послышались разрывы гранат. Одна из них, кажется подствольный выстрел, легла совсем рядом, я аж почувствовал как осколки ударили по шинели. Вползя в канаву, нацепил на голову шлем, на кронштейн установил ПНВ, вытащил варбелт с ВОГами. Открыв один из подсумков, вытащил выстрел и вставил в подствольник. Надвинув на глаза окуляры ПНВ, выглянул из канавы, хлестанул очередью куда-то в лес и наугад жахнул из ГП, скрывшись обратно. Рядом послышались разрывы артиллерийских снарядов. Нутро сжалось в комок и обрушилось вниз, заставив сжаться и меня. Ужас накатывал волна за волной, захлёстывая сознание. Я прижал ладони к ушам, зажмурился и заорал во всю мощь лёгких. Вот до чего мне было страшно. За спиной будто открылся ад. Снаряды взрывались по одиночке и серией, озаряя лесополосу вспышками, разбрасывались в стороны и детонировали в посадке и на дороге. Над головой свистели осколки, воздух раскалился, а к носу проникал удушливый запах гари и тротила. Уже через минуту всё пространство заполнил вонючий до одури молочно-белый дым. На горизонте прорезалась голубая грань предрассветного неба. Час назад прошёл ливень, затушив начавшийся пожар, оставивший от лесопосадки уродливые обугленные стволы, что раскинули в стороны свои ветви, будто пытаясь защититься от пожирающего их пламени. Кроме лесопосадки выгорел и луг по бокам от дороги. Я вгляделся в выжженный простор. В низинах, среди почерневшей земли, покоились огромные лужи, ещё не успевшие впитаться. И тут и там, в грязи и в воде, виднелись чёрные холмики. Смерть застигла людей там, где они остались лежать, а огонь довершил дело, оставив скрюченные в немыслимых позах тела. Я даже смог разглядеть в неясном утреннем свете лицо одного из погибших. Обгорелая плоть обтянула череп, сгоревшие и истончившиеся губы обтянули зубы. Труп будто скалился мне в злорадстве, мол, «Все там будем». Я обернулся обратно на дорогу. От УРАЛА Михайло осталась лишь глубокая воронка с оплавившимися стенками в затвердевшем грунте. Перевёл взгляд в хвост колонны. Хвостовой КАМАЗ с раздутой и разорванной кабиной с облезшей от огня краской и остатками брезентового тента на кузове. На земле у левого переднего колеса лежало тело. Мужчина неопределённого возраста. Руки его были подняты вдоль тела, от чего пробитый в четырёх местах и обгоревший бушлат задрался вверх вместе с флисовой кофтой, оголив живот, залитый кровью. Кожа приобрела жёлтый оттенок, будто края старой гематомы. Голову, как и правую руку съел огонь, но почему-то дальше не пошёл, потух. Под КАМАЗом, между разорванными пулями колёсами заднего моста, виднелось ещё одно тело. Он лежал скрючившись на боку, засунув левую руку между ног. Пробитая и окровавленная шапка наползла на глаза, скрывая то, что осталось от головы. Промокшая от крови и воды флисовая кофта превращена в лохмотья. Ни тот, ни другой так и не успели достать оружие. Крайняя БМП-2 стояла развёрнутая прямо поперёк дороги с распущенной левой гусеницей, свернув башню влево и опустив автопушку в землю. Из люка башни торчала прострелянная в четырёх местах рука и часть головы в чёрном, словно смоль, шлемофоне. Десантные двери были полуоткрыты, из правой, будучи зажатой тяжёлой дверью, торчала верхняя половина бойца в бронежилете. Пластина вспучилась от попаданий. Голова же его была запрокинута назад, а из приоткрытого рта торчал синюшный язык. Правильное, и местами даже красивое лицо приобрело пергаментный оттенок. Метрах в пяти сзади лежал ещё один боец в расстёгнутом 6Б23, накинутом поверх бушлата. Лежал тот на спине, подобрав под себя ноги и сложив руки на груди. Промокшая флисовая зелёная шапка валялась бесформенной кучей на земле, а голова бородатого мужчины лет сорока была раскрыта словно бутон, расплескав по земле серые ошмётки мозга вперемешку с осколками черепа и обрывками кожи. Ещё один нашёлся в придорожной канаве. Прямое попадание снаряда, тут без шансов. Одежду разорвало в клочья, а тело обволокло дно канавы словно покрывало. Перевёл взгляд чуть дальше и наткнулся на оторванную по локоть правую руку, всё ещё сжимающую что-то, по очертаниям напоминающее шнурок. Наверное, нательный крестик или оберег. Снова обгоревшие трупы, кучкой разбросанные вокруг разорванного ЗИЛа. Прямое попадание термобарического выстрела. Машину растащило взрывной волной по всей дороге тонким слоем. — Суки! Падлы! Твари, бля! Чтоб вы, суки, передохли, гандоны недорезанные! — Орал боец лет двадцати, зло пиная оторванное колесо с остатками амортизатора. Непривычно звучала человеческая речь после ада, что разразился тут всего три часа назад. Одет он был в флисовую кофту оливкового цвета с патчами на карманах на плечах. Я подошёл ближе к нему, но недоумённо замер на полпути. В утреннем сумерке я увидел как часть его головы была абсолютно чёрной. <Балаклава? > — Подумал я. — <Странная какая-то> Он повернулся ко мне. Да какая это балаклава? У него же половина головы обгорела! — Слышь, мужик, есть кто ещё живой? — Спросил он меня, схватившись за обожжённый участок головы. — Пока никого не видел, одни трупы. — Хреново. Рация есть? Надо помощь вызвать. — Думаешь, бой никто не заметил? — Да хрен его знает, может наквасились они там! Я открыл свой рюкзак, из инвентаря вытащил радиостанцию, отсоединил гарнитуру. Боец подошёл ко мне и молча забрав рацию, включил её. Пощёлкал барашком, выбирая частоту. Найдя нужную, он начал передачу. — Что там с подкреплением? — Спросил я бойца, когда он закончил сеанс. — Ёбанный ливень! Дороги совсем развело, так что не скоро. — Хуёвы наши дела. Так, сейчас колонну прошерстить надо, может кто выжил. — Сзади есть кто? — Нет, все двести. Он ничего не ответил, а только отдав рацию, побрёл вдоль машин. Снова трупы. Все остались на тех местах, где их застигла смерть. Пуля, осколок, вес перевернувшейся машины. От колонны из восемнадцати машин в сопровождении двух БМП не осталось ничего. Целая рота прекратила своё существование. Живыми обнаружилось шесть человек. Что не удивительно, обнаружились они в придорожной канаве у головной БМП. Однако, остаться без ранений не удалось никому. Заметил я осколочную рану только сейчас. Выдал её висящий лоскут кожи берца напротив раны. Думал сначала что порвал, зацепившись где-нибудь, но только до тех пор, пока не начала подкатывать пульсирующая боль. Снял берц, увидел пропитанную насквозь кровью портянку. Размотал её. Сквозь небольшую рану в коже виднелась подкожная клетчатка и мышцы. Я начал перебирать все возможные варианты. Ехать в госпиталь категорически не хотелось, а поэтому решил резать себя сам. На системном рынке купил упаковку мощного обезболивающего ненаркотического происхождения всего за сто пятьдесят кристаллов душ. Получив анальгетик, ознакомился с рецептом и сроком годности. Выдавив в рот одну таблетку, рефлекторно разжевал. Язык и щёки мгновенно онемели как от димедрола. Судорожно дёрнув флягу с варбелта, мощными глотками запил эту таблетку. — Спирт есть? — Спросил я того обожжённого бойца, что сейчас стоял рядом. — Фляжку похерило, так что нет. Я поморщился, предполагая траты. В системном магазине купил медицинский спирт и йод. Вскрыв свою аптечку, достал оттуда пинцет, ватные тампоны, упаковку бинтов и два зажима с ребристыми губками. Вытащил котелок, налил туда спирт и продезинфицировал инструменты. Протёр руки спиртовой салфеткой, натянул перчатки. Где-то над головой зарокотал вертолёт. Мы подняли головы. МИ-8 кружил над разгромленной колонной. Не став отвлекаться, продезинфицировал края раны йодом, а саму рану перекисью. А хорошо работает анальгетик, качественно. Зажав края раны зажимами, раскрыл её, открыв вид на рану. Подсветил себе налобным фонариком. Взяв пинцетом ватный тампон, окунул его в рану, дренажировал. Осмотрел осколок. Окружённый разможжённой и разорванной, загрязнённой плотью, он тускло сверкал рваными краями в луче фонаря. Я в замешательстве огляделся. Вертолёт прекратил кружить над нами и направился на юг. <Может, ну его? Может, подожду помощи? Нет! Раз уж начал, то обязан закончить> — Крутились мысли в голове. Взяв пинцет в руку, постучал губками по осколку. Я чувствовал, как осколок шевелился в ране, будучи плотно обжатый мышечной тканью. Нет, так не пойдёт. Достав из инвентаря остроконечный скальпель, придизенфицировал его в спирту. Сжав челюсти, начал расширять рану, иссекая ткань. Расширив рану, ухватился пинцетом за осколок и потянул его наружу. Нет, нихрена, не идёт. Осколок имеет зазубренные края, цепляющиеся за ткань, к тому же, его покорёжило от удара о кость. Взяв в правую руку скальпель, а в левую пинцет, схватился за осколок и отклонил его в сторону. Иссёк ткани вокруг осколка. Кажется, задел крупный сосуд, потому что тёмно-бордовая кровь заполнила полость раны и начала переливаться через края. Дренажировав рану тампоном, скоро оглядел рану. За осколком виднелся сосуд, из рассечённой стенки которого сочилась кровь. <Пизда, блять! > — Подумал я. Вытащил из инвентаря зажим с круглыми губками, обработал и пережал сосуд ближе к стопе. Кровотечение остановилось. Посмотрел показатель своего здоровья.356/405 НР
Обнаружено кровотечение: Нижние конечности, правая нога, голень.
Продолжил иссекать ткани, высвобождая осколок. Три минуты, и он валится на мокрую землю, облепленный мышечной тканью и облитый кровью. Помня, что разможжённые ткани влекут за собой некроз, принялся иссекать и их. Кроме осколка, в рану забрались и кусочки земли, и фрагменты ткани от штанов, и кожа берца. Не успел я откупорить флакон с зельем лечения, как сзади, по пути следования колонны, послышался рёв двигателей. Вырвав зубами пробку, залпом выпил зелье и зашвырнул флакон в лесополосу. Глянул в сторону звука. По мокрой дороге катили, разбрасывая мокрый грунт, пять Тигров, два из которых были санитарными. Подъехав, они начали свою деятельность. Санитары забрали раненных, а следователи из военной прокуратуры взяли показания и обследовали позиции диверсантов. Через час подогнали технику и расчистили дорогу. Ещё через час поймал машину и отправился дальше, на соединение со своим полком.