Мысли материальны.

      Тёмные кудрявые волосы, бородка по бокам щёк, властные холодные глаза, которые иногда наполняются жёстким пламенем злости, может быть, ярости, безумного хохота. Мощные рога росли по обеим сторонам макушки, выгибаясь по кругу. Его крупные руки с пёстрыми перстнями, усталые веки, прикрытые эффектом алкоголя или недовольного презрения, всё это выглядело так шикарно, украшало его тело в стильном деловом костюмчике. Когда он нервничал, всё время поправлял багровый галстук, прочищал горло. Когда радовался, тихо хихикал и ухмылялся весь вечер. Когда бесился, обычно закатывал глаза, выпуская громкий вздох, полный гнева, чистого гнева.       Квакити всё ещё помнил его. Особенно те времена, когда служил у него. Статный мужчина, которого Квак охранял. Шлатт был очень грубым, хотя иногда и проявлял непонятные порывы нежности. Бывает, что Квакити сидит над бумагами, чуть ли не дремлет, а Шлатт подходит, усмехается и хватает за плечо. И не теребит, не сжимает, просто держит там руку, передавая тепло. Это максимум, которого мог достичь мужчина. Чаще всего он дразнил Алекса, щипал за бёдра, за щёки. Тот не особо сопротивлялся, внутри же желая убежать. В конце концов он предал его, конечно, но даже после смерти Шлатта мысли не перестали вертеться вокруг него. Когда было очень одиноко, Сапнап закрывался в комнате, ругаясь на Дрима, Карл постоянно пропадал, не появляясь дома, воспоминания о мужчине брали вверх. Квакити часто посещал его могилу, но после огромного ужасного взрыва, это стало невозможно. Поэтому парень просто падал на кровать и смотрел в потолок, представляя светлый образ мужчины. Да, ненависть как иней на стройных веточках обнимала его черты лица, но, даже такой ненавистный и противный, Шлатт оставался привлекательным и красивым.       После того, как Томми вскользь упомянул воскрешение Вилбура, а именно тот факт, что к ним снизшёл голос призрака Шлатта, Квакити не мог сопротивляться жгучему чувству в груди. С одной стороны он любил иногда его шутки, ему нравилось флиртовать с мужчиной, а с другой… Он тоталитарный властелин. Это пугает. Каждый раз парень обнимал подушку и дрожал, думая, что Шлатт вернётся за ним. А что будет тогда? Будет ли ему всё равно? Забудет ли он всё это? Хотя… Ничего же такого и не было. Но если бы Шлатт узнал мысли, которые навязчиво звенят в голове Квака, тогда бы определённо захохотал и… Притянул бы за шиворот, так близко, поддразнивая своими тонкими сухими губами, а потом… Чёрт! Хватит думать о таком.       Всё сломалось. Ничего больше нет. Шлатт и тогда был не самым хорошим человеком, сейчас его ничего не исправит. От простых желаний ничего не будет. Это и хорошо. Слишком много проблем появится, если Квакити признается в оставшейся симпатии к бывшему президенту. Не симпатия то была даже, некое… Вожделение.       Лучше так. Хоть какое-то спокойствие, если его можно таковым назвать. Всё ломается, рассыпается в пальцах мелким зыбким песком. Ничего нет.       Это так утомительно. Быть весёлым, радоваться и заставлять всех смеяться. Щёки сворачиваются внутрь от такого.       Парень свернулся калачиком и закрыл глаза. Хотелось рыдать от наступившей безысходности, чувства небезопасности, жалкого существования. Дрим в тюрьме, Бэд распространяет пропаганду красного яйца, Томми и Туббо заняты постройкой отеля, все остальные… Тоже всё время занимаются чем-то. Одиноко. Одиноко и неприятно. Будто только ему в этом мире нет места. Раньше Квак хотел власти, а сейчас ещё и желает любви. — Плоский пирожок, — звучит тихий шёпот.       Да, именно так и звал Шлатт Квакити… За якобы плоский зад. Парень, конечно, не считал свой орешек таковым, из-за чего обижался на такую простую дразнилку мужчины. — Пло-оский пирожо-ок, — слышится вновь. …Опять? Что, чёрт возьми, происходит? Неужели эти голоса проникли ещё и к нему в голову?       Квакити настороженно поднимается, вглядываясь во тьму. Тьма смотрит в ответ знакомыми глазами. — Кто здесь? — лепечет парнишка, скидывая с себя одеяло. — Приветик, — из темноты вырисовывается прозрачная фигура.       Тёмные кудрявые волосы, бородка по бокам щёк, мёртвые холодные глаза, рога по обеим сторонам макушки. Шлатт? — Что блять?!.. — взвизгнул Квак, вжимаясь в кровать.       Почему он тут? Он же умер, он не должен быть призраком, как Гостбур, он же отказался от такой способности! Что… Что случилось? Квакити бредит? — Приветик, говорю, — мужчина материализовался из ниоткуда и встал на ноги, слегка покачиваясь. — Ну как, скучал? — Что ты тут делаешь? Что за чертовщина, блять?! — Квакити нервно сжал простынь. — Ох… Мой Бог! — закатил пустые глаза Шлатт. — Ты что, призраков никогда не видел? Остынь, боже. Тебе же не шестнадцать, чтобы пугаться меня до смерти. — Ты… Ты реальный? — Алекс всё ещё не понимал, что творится.       Он пришёл. Он услышал желания, мольбы. Почему именно сейчас? Почему вообще услышал? — Ну, реален я настолько, насколько может позволить себе призрак, — он пожал плечами. — Всё, я хочу вернуться обратно к дрочке и распитию виски, так что говори быстрее. — Что говорить?! Ты мне объясни, что происходит! — завопил парень. — Тише, блять, тише! Раскричался тут, — недовольно хмыкнул Шлатт, наклонившись к пареньку и сложив на его губах ледяные пальцы. — Ты что, настолько тупой? Даже сказать мне не можешь, почему меня вызвал? — Я… Тебя вызывал? — Квакити попытался дотронуться до рук мужчины, но пальцы почувствовали жуткий холод и больше ничего. — Конечно! — собеседник злобно нахмурил брови. — Не хочу сейчас растолковывать тебе это, но ты ж, ебанат, не поймёшь. Я сам не до конца понял, как это работает, но… Блять, короче, поскольку я не захотел всё время бродить в форме призрака по этому ебаному серверу, судьба решила наградить меня возможностью появляться тут, когда обо мне кто-то думает. Не просто думает, а, скорее… Испытывает какие-то глубокие чувства. — Хочешь сказать, что я испытываю к тебе какие-то глубокие чувства? — Квакити усмехнулся, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Не смеши меня. — Долбоёб, я не договорил. Мысли обо мне должны содержать не пустые воспоминания, мол, «ну да, был один хуесос на районе», а нечто большее. Типа желание высказаться обо мне, поговорить там, все дела. По крайней мере, он мне так объяснял, — Шлатт потёр нос, отстраняясь от Квака. — Кто он? — Тц, неважно, — он отвернулся от вопроса так же резко, как от лица парнишки. — Так зачем ты звал меня? Хочешь убить? Я, конечно, не могу чувствовать боль, но, может, твой внутренний садист получит от этого моральное удовлетворение и оставит меня, блять, в покое. — Нет, я… Не хочу тебя убивать, — сердце ёкнуло от этих слов. Квакити мог пренебречь чьей-то жизнью, но прямо сейчас… Он не хотел ничьей смерти. С чего ему вообще пришла такая идея в голову? Убить… — Тогда хочешь поплакаться в моё плечо? Высказать свои маленькие обидки? Какой Гоги хуесос, не даёт тебе, даёт Дриму? Какой Бэд хуесос, не даёт тебе, даёт Скеппи? Ну давай, расскажи, — Шлатт присел на кровать, его ноги растворялись в воздухе. — Я только не самый хороший человек для этого, если ты не заметил. — Да не хочу я! — Квакити поджал губы. — Не о чем мне с тобой говорить! — Ну, тогда мой плоский пирожок хотел моего прихода по другой очевидной причине, — мужчина едко улыбнулся и придвинулся. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Я!.. — Алекс смущённо потупил взгляд. — Нет же… — Нет? Точно нет? — он положил свои пальцы на руки Квака. — Почему так неуверенно говоришь? Что-то скрываешь, я вижу… — Зачем ты вообще интересуешься этим? — вздохнул Квакити, пытаясь сдерживаться.       Он действительно думал о Шлатте, думал о том, как тот им руководит. Эти простые желания быть нужным, быть востребованным в какой-то степени, смешивались с грязными мыслями. Слишком стыдно. — Потому что я хочу обратно на тот свет, дурашка, — неожиданно нежно мужчина притянул парня за воротник, как в фантазиях. — Просто признай, что хочешь меня, и я ублажу тебя. — Шлатт… — Квакити глядел в эти глаза, столь близкие к лицу, столь тусклые, утерявшие искру жизни, колеблясь над решением. — …Нет, так нельзя… Отпусти. — А вдруг я не хочу отпускать? Ты заебал уже, я такими темпами тут навсегда останусь. Просто заткнись, — он сердито смотрел на Квака, а затем резко нагрянул на его губы.       Квакити попытался ударить Шлатта, но бить призрака не очень эффективно, боль будто проходила мимо него. Мужчина навалился на парня, притягивая того за затылок. Сопротивляться слишком сложно. Язык такой мёрзлый, словно лёд щекочет весь рот. И холодно, и горячо, и отвратительно, отвратительно несправедливо. В конце концов Квакити сдался, поддаваясь властному призраку. Колени начали дрожать, брови невольно уходили вверх. Шлатт достаточно опытный. Ему это очень понравилось, оторвавшись от поцелуя, он прошептал своим самым сладким и требовательным голосом: — Повернись спиной, Плоский Пирожок. — Шлатт, я… — Квакити ощупал невесомые широкие плечи мужчины и обнял их, вроде и не отталкивая, но уж точно не прижимая к себе. — Я не могу так… — Почему же? — тот шмыгнул носом, наклонив голову. — Я… Я не подготовился к тебе… — в сердцах заныл он. — Ох, а ты уже ждёшь меня? — Шлатт необычно довольно чмокнул Квака в нос. — Не буду я тебя ебать тогда, раз ты не приготовился. Это не отменяет моих слов, поворачивайся. — Но я… — почти писком издаёт Квакити. — Я что, неясно выразился? Не буду входить, обещаю, клянусь, бла-бла-бла, боже, тебе так сложно подставить мне свой зад? — он положил пальцы на чужие бёдра, пытаясь повернуть их под верным углом.       На трясущихся локтях Квакити всё же перевернулся и выгнул спину. Штаны больно стягивали стояк, да, парень любил спать в одежде, хотя по его эксгибиционистским наклонностям так и не скажешь. Сзади появилось характерное ощущение чего-то, на удивление, твёрдого. Шлатт испустил хриплый смешок и снял мешающую одежду с парнишки. Мужчина расправил ягодицы, разглядывая чужую промежность так внимательно, как только можно было. — А член у тебя не такой уж низкорослый, — сказал он, тыкая пальцем в стояк.       Хуй как хуй, можно сказать, обычный хуй Квакити. В плане от него нельзя было ожидать светлой окраски, большой головки, выпирающих вен. Просто член. Шлатту, конечно, не было особо с чем сравнивать, но достоинство Алекса вполне являлось своеобразным достоинством. А какое у него очко! Звучит как-то грубо, но в то же время по-другому назвать это нельзя было. С виду очень узкое, которое прямо дышало в такт дыханию Квакити.       Парень дрожал как банный лист, всё время оборачивался, стыд перекрывал мысли. Шлатт расстегнул ширинку, толстый член вывалился из неё, уткнувшись прямо в анус Квака. Алекс съёжился, слёзы выступили на глазах, его обманули, сейчас он вставит… Боже, будет больно, будет ужасно больно.       Но член не вошёл, лишь игриво подразнивал дырочку. Вот, кажется, будто ещё немного — головка тотчас проникнет в зад, но нет, она смещалась к яйцам и прижималась к члену Алекса. Ещё чуть-чуть и вся длина окажется внутри, но нет, увесистый член проскальзывал вдоль ягодиц, потираясь о мягкую кожу. Квакити так сильно напрягся, что подобные движения стали сладким долгим мучением. Парень уже хотел, чтобы его жёстко выебали, но всё-таки страх боли сильнее владел разумом, чем желание удовольствия. Осталось только наслаждаться тем, что имеется, а наслаждаться было очень легко. У Шлатта упругий член, горячий и ледяной, как язык и пальцы. Крайняя плоть эластичная, весь вал такой твёрдый, настойчивый. Колени непроизвольно соприкасаются с дрожью, пытаясь спрятать промежность. Это Шлатту не понравилось, он решил исправить ситуацию: ухватить член в руку, начать его дрочить, пока вторая будет аккуратно раздвигать ноги. Задумка вышла очень хорошо, Квакити вздёрнул голову и издал томный всхлип. Слишком хорошо, слишком несправедливо, муторно, живот щекочет непонятное чувство, похожее на тошнотворный танец страсти. Слёзы не покидали глаз, наворачивались от количества жажды напала и возбуждения. — Шлатт… Шлатт, я больше не могу, — он шмыгнул носом, сжимая пальцами белые простыни. — Я… Кончу… — Кончай, сладенький, — мужчина наклонился и укусил его ушко. — Кончай, ну же.       Квакити не мог больше думать о чём-то ещё, хуй призрака вновь уткнулся в дырочку, чуть более упрямо и напористо. Отличная стимуляция. Член запульсировал, голова закружилась, сперма начала вытекать, струиться и пачкать собой всё вокруг. Шлатт усмехнулся и посмотрел на жидкость между пальцами. — Я даже не входил в тебя, а ты так бурно кончил… Удивительно, — мужчина наградил мальчишку под собой многочисленными поцелуями по шее. — Шлатт, я… — Квакити всё ещё пытался прийти в себя. — Шлатт, на самом деле… Я очень ску… Он обернулся, но мужчины нигде не было. Лёгкое ощущение чужих рук внезапно резко исчезло, от чего у парня открылся рот от удивления. — Шлатт?!       Он пропал. Буквально. Квак собрался с мыслями и громко проматерился, ударив кулаком в кровать. Как так вообще получилось?! Появился из ниоткуда и исчез, блять, как так?       Алекс обиженно натянул штаны и посмотрел в пустой потолок. Никого.       А ведь если так подумать, Шлатт даже не кончил. Может, ему не понравилось, и он ушёл? Может, его время истекло, и он навеки ушёл в неизвестность? Может, он тут, просто Квак его не видит? Чёрт, столько мыслей.       Слёзы опять выступили на глазах. Одиночество вернулось, возбуждение отступало от сердца всё быстрее. Хочется вновь чувствовать его руки, глядеть в его лицо.       Он вернётся? Боже, он же должен вернуться…       Интересно, он заметил ужасный шрам на лице от Техноблейда? Изменилось ли его мнение ко всему происходящему на сервере? Осталась ли хоть капелька симпатии, похожей симпатии на его собственную? Или в нём осталось лишь желание покоя?       Ресницы слипаются, глаза перестают передавать хоть какую-то информацию мозгу. Сон нежно накрывает разум золотистыми облаками.       Утро вечера мудренее, сейчас лучше отдохнуть.