Сделка с Дьяволом

Михаил Лермонтов Они любили друг друга так долго и нежно Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt'es dem andern gestehn Heine* Они любили друг друга так долго и нежно, С тоской глубокою и страстью безумно-мятежной! Но, как враги, избегали признанья и встречи, И были пусты и хладны их краткие речи. Они расстались в безмолвном и гордом страданье, И милый образ во сне лишь порою видали. И смерть пришла: наступило за гробом свиданье... Но в мире новом друг друга они не узнали. 1841 год

Гамбит Тёмные своды Цитадели отдавали холодом и сыростью…ни одного окна, даже пробоины для проникновения солнечного луча. Свет, что давали редкие лампы и аппаратура, не освещали и половины всего пространства. Тем не менее было понятно, что повсюду был сплошной монолит из твердого камня, изредка перемежающийся со странной растительностью и элементами мудреной аппаратуры…Даже имея силу, такую толщину не взорвать… Вообще, непонятно, нахрена делать свой штаб в таком отвратительном месте. И на злодейские делишки вдохновения тут не наскребёшь. Однако, по всей видимости, у мистера Эссекса свой вкус относительно идеального интерьера психопата… Хотя, темницы его фантазия явно не коснулась, все было достаточно банально: небольшое пространство, огороженное прутьями, примитивного вида замок, сущий пустяк для лучшего вора…конечно, если он не изнеможён до потемнения в глазах и его руки не связаны. Скорее всего, именно поэтому он и не заморачивался. Где-то недалеко как раз доносились маразматические речи Злыдня о создании новой расы homo superior: «Я приведу мутантов к вершине власти, сделав их совершенными…» и бла бла бла…дальше я не слушал этот эпический бред… Даже в период работы на него, меня не оставлял в покое вопрос, всегда ли он был таким кретином или это все же приобретенный недуг. Ну не знаю, кризис среднего возраста, камни в почках, импотенция, геморрой…в общем, тема того, что могло так поцарапать мозг вроде неглупому мужику по-прежнему оставалась открытой. - Делай, что хочешь, но избавь нас от своих речей! - Вялая, но всё еще сохранившая дерзкие нотки речь Магнита разнеслась эхом по мрачному залу. -Ооо, ты говоришь, как герой, Магнит, жаль только мертвый. – Ухмыльнулся Синистер, после чего раздался истошный стон Леншера… Не сказать, что мне было очень жаль этого старика, вспоминая сколько мы с ним хлебнули проблем. Но даже он не заслужил такой смерти. Что ж, мои размышления относительно «убранства» определенно затянулись. Как бы я ни пытался придать сложившейся ситуации хоть какие-то нотки позитива и оптимизма, перспектива открывалась отнюдь не радужная. Итак, что мы имеем: вся команда, за исключением Росомахи, в плену, лишенная своих сверх сил, Чарльз и Эрик, двое самых могучих мутанта на Земле, под влиянием чокнутого генетика. Ну и сладенькое на закуску: шайка Мародеров собирается разжиться силой за наш счет. Заебись! Лучше не придумаешь! Можно было бы сказать, что я бывал и в худших переделках, но это была бы ложь… Поток мыслей прервала Вертиго. Вобравшая в себя силу Магнита, он начала свою изощренную пытку. Было ощущение, что в голове и в ушах миллион огромных ногтей царапает миллион больших стекол. Наконец, она прервала сеанс выноса мозга. Оглядывая своих обессиленных и измученных друзей, я искал лицо, единственное лицо, которое, несмотря на полную безысходность, еще поддерживало во мне желание покончить с этим недоразумением и, как говорится, жить долго и счастливо. Роуг сидела в противоположном от меня углу, согнув ноги в коленях. Она смотрела в одну точку, ее лицо не выражало никаких эмоций, словно, все происходящее это лишь очередное задание в комнате Ужасов, и в любой момент все закончится, стоит только нажать на кнопку. Однако, в ярких изумрудах глаз отчетливо читались смятение, шок, беспомощность… Да, она привыкла быть сильной, несгибаемой, разрушать любые преграды одним взмахом руки. Для всех Анна была именно такой: гордая, раскованная, дерзкая и сексуальная «Красавица с Юга», стремящаяся показать, что ей ни по чём все и всё. Для всех, но не для меня. Сейчас я видел ее такой, какой она была вдали от посторонних глаз. Например, когда читала очередной дамский роман перед сном (да, я нередко грешил тем, что наблюдал за ней, пробираясь вечерами на ее балкон), или, когда наматывала круги по комнате, расчёсывая свою роскошную каштановую шевелюру с несколькими белыми прядками. В такие моменты она выглядела такой женственной, хрупкой, мечтательной и... немного грустной. Нетрудно догадаться, что ее тяготило… Возможно, именно из-за грусти на ее лице, я снова и снова приходил наблюдать за ней. Наверное, так я получал немые ответы на свои вопросы: почему она нагрубила мне после банальной фразы «доброе утро, cheri», зачем кинула в меня книжкой, когда позвал ее на свидание, почему любые мои попытки ухаживать или просто проявить заботу рубятся под корень. И после каждого щелчка по носу неизменный сценарий: сигарета, бар, виски, доступные девки и чувство вины…Что я до сих пор не нашел способ помочь любимой женщине. Любимой… Действительно ли я её люблю? Я посмотрел еще раз в угол, где сидела Шельма. Она всё также пыталась держаться и не показывать страх. Но, почувствовав на себе мой взгляд, она посмотрела прямо на меня. Это длилось всего пару секунд, затем она опустила глаза, и я увидел, как по щекам скатилось несколько слёз, я понял, что ее броня дала трещину. Действительно ли я её люблю? Да! Всецело и без остатка. Каждый миг, проведенный рядом с ней, пусть и лишенный радости прикосновения, был самым светлым в моей никчемной жизни. И я был рад, что на ее закате, рядом человек, который давал мне силы просыпаться и что-то делать последние несколько лет… И она должна это знать. С этими мыслями я, собрав последние силы, привстал и направился к Мари. Шельма. Эта белобрысая лахудра когда-нибудь угомонится?! Я с нескрываемой злобой посмотрела на Вертиго, которая все никак не могла нарадоваться преумножившимся возможностям. Достала. В конце концов она отвлеклась на зов своего «коллеги по цеху» и перестала излучать свой мерзкий ультразвук. Звон в голове прекратился, зато на смену пришел озноб. Все тело пробивала мелкая дрожь. Холод и сырость добивали больше, чем болтовня бледнолицего выродка. Здесь нельзя не согласиться с Магнусом, пусть делает, что хочет, лишь бы заткнулся. Чтобы хоть как-то согреться, я села в угол, подняв колени к лицу, хотя конечно это мало чем помогло. Я смутно понимала, какую участь уготовил нам Синистер, но было ясно одно, что в живых нас не оставят. Я изо всех сил старалась сохранить маску самообладания. Однако, внутри меня всё больше начинала окутывать паника. Да уж, только когда оказываешься так близко к смерти, чувствуешь, как сильно и навязчиво желание жить. Хотя, в моем случае, эти 25 лет скорее можно назвать существованием, чем жизнью. Ведь нельзя сказать, что ты живешь, когда не можешь ни к кому прикоснуться. Даже старой девой себя назвать язык не поворачивается, у них есть хотя бы 50 кошек, а я себе и одну позволить не могу. И смех, и грех… Итак, что же мы имеем, подходя к столь грандиозному финалу: * Один поцелуй, обрекший человека на недели комы. * Так и непотерянная девственность. * 100500 прочитанных романов с красочным описанием того, как же она всё-таки теряется. * Ни одного парня, с которым ее бы хотелось потерять, потому что даже думать себе об этом запрещала, учитывая всю безнадежность своего положения. Хотя…так уж и ни одного? Да нет, всё же есть один…Самый отчаянный и упёртый болван на планете. И он буквально в двух шагах от меня. Болван…Сама то тоже умом не блещу. Из всех мужчин на Земле влюбиться именно в него: ворюгу, пьяницу, бабника и клоуна. Влюбилась??? Да ладно тебе, Мари, сейчас то ты можешь признаться, хотя бы самой себе. Ты его любишь, вместе со всеми его шуточками, пошлостями, подкатами и французскими словечками. А твоя вечная отстраненность, грубость и пинки в его адрес — это не более, чем страх перед самой собой, и перед тем, что при всей твоей ущербности ничто человеческое тебе не чуждо. Да, он пройдоха и патологический юбочник, да, скорее всего, он мечтает затащить тебя в постель и поставить жирную галку рядом с твоим именем в своем длинющем списке побед. Но признай, ты бы сейчас душу Дьяволу продала с потрохами, чтобы в момент, когда лишена своего «дара», быть не в тюрьме какого-то маньяка, а в постели с Креолом, и желательно голой… Так, ладно, всё это лирика, мечты, которые уже точно не сбудутся. Вернись с небес на землю, детка. Отойдя от мыслей о бесцельно прожитой жизни, я оглядела своих друзей, которые, как и я, готовились к худшему. Может Логан всё-таки успеет на подмогу, если конечно он всё еще жив… Мои мысли о чудесном явлении Росомахи и нашем спасении прервались, когда я почувствовала чей-то пристальный взгляд. Света было крайне мало, но два красных огонька в противоположной части клетки было трудно не заметить. Реми неотрывно смотрел на меня. Мне это не было в новинку. Он часто смотрел на меня подобным образом, но сейчас что-то изменилось. Привычные похоть, нарциссизм и самодовольство, которые из раза в раз смущали и раздражали одновременно, бесследно испарились. Сейчас его взгляд был таким теплым, полным нежности и волнения, что у меня засосало под ложечкой. Вместе с этим я почувствовала, как медленно растворяется моя годами отточенная маска беспристрастности. Сдерживать эмоции уже не было ни сил, ни желания. Глаза предательски защипало и по щекам медленно потекли слёзы. - Анна, как ты? Всё в порядке? – раздался мягкий и обволакивающий шепот прямо возле моего лица. Он назвал меня по имени… Очень редко кто-либо из товарищей звал меня так, разве что Логан мог себе это позволить, и то если мы были одни. Но из уст Реми оно звучало совсем иначе, было в этом что-то личное, даже интимное, предназначенное лишь для нас двоих. - Мне страшно, Гамбит, что делать, как с ними бороться, я же слаба! – проговорила я сквозь слёзы. Это всё, что удалось мне сказать, так как в горле образовался неприятный комок. Страх овладел мною окончательно, и я ничего не могла с этим сделать. - Будь храброй, Cher. – тихо прошептал Реми, обхватив мое лицо теплыми ладонями. – Гамбит никому еще этого не говорил…Гамбит…любит тебя. – несмотря на шепот, для меня эти слова прогремели громом на всю Цитадель и эхом отдавались в голове. «Гамбит любит тебя…любит тебя…любит тебя». Не успела я что-либо ответить Реми на столь неожиданное признание, как он подался в перед и поцеловал меня. Наш первый поцелуй, такой недолгий, почти детский, но от этого еще более прекрасный. Как жаль, что ему суждено стать последним, хотя если Смерти угодно прийти за нами именно так, то не так уж она сурова и безжалостна. -Пусть она будет следующей! – раздался скрежещущий голос Злыдня. Мы невольно оторвались друг от друга, так как на подсознательном уровне оба понимали, о ком он говорит. Я в последний раз подняла свой взгляд на Реми, пытаясь вложить в него все чувства, испытанные мной от его признания и нашего мимолетного контакта… В его глазах я прочитала лишь одну фразу: «Даже не думай об этом!» Я почувствовала, как снова подступают слёзы. Я знала, что если сейчас попробую хоть что-то ему ответить, то тут же заплачу. Этого мне хотелось меньше всего, чтобы Он видел, что я сдалась. Поэтому, всё, что мне удалось – лишь мысленно произнести: «Прощай, любимый…»