Особенные

Первый день в новой школе всегда особенный, а для меня особенный вдвойне, потому что я умудрился проспать, а затем вляпаться в историю. Будильник привычно не прозвонил. Беда с будильниками у меня какая-то: они никогда не звонят. Или звонят, но не вовремя, что, в принципе, одно и то же. За лето я отвык от этого чуда человеческой мысли, хоть и просыпался около десяти утра, чтобы успеть к двенадцати в супермаркет на свою подработку. Ничего особенного: товары выгрузить из коробок, расставить их по полкам, отнести мусор на задний двор. Работал я до шести, а потом или гулял, или сидел за компом. Второе, конечно, чаще. Потому что невесело гулять одному. Город новый, друзей я за три месяца лета так и не завёл. Но вернёмся к утру первого сентября. Я нащупал рукой сотовый и разлепил глаза, чтобы глянуть время. Через секунду моё тело было в ванной комнате и чистило зубы. Ужас какой. На секунду я завис, глядя на себя в зеркало. Задумался. Нет, не о том, какой я офигенный и классный, а о том, почему многие истории начинаются со звонка будильника? Сколько я читал таких? Разных: смешных и грустных, печальных и весёлых, тяжёлых и лёгких. Жизнь однообразна и скучна. Была бы. Если у меня не было бы двух необычных способностей. Первую способность, наверное, можно было бы назвать совсем уж обычной, даже тривиальной. Дело в том, что я всегда и везде умудряюсь попадать в истории. За угол я сверну и застану сцену, где грабитель угрожает случайному прохожему; в автобус сяду — обязательно он сломается или, ещё хуже, попадёт в ДТП; пойду в магазин — в нём обязательно что-то произойдёт, то отключат электричество, то вода его зальёт сверху. Нет, не подумайте, что со мной такое каждый день. Не каждый, но частенько. Вторая моя способность более интересна. Она загадочна и мистична. Я могу двигать вещи усилием воли. Небольшие, правда, но могу. Например, ту же зубную пасту, или тарелку, или книгу. Микроволновку уже не смогу. Об этом никто не знает. Даже мама. Обнаружил я эту способность в себе недавно и что-то подсказывало мне, что сегодняшний мир не готов к такому. Мне или не поверят, или возьмут под пристальное наблюдение. Честно говоря, эта способность приносит не особо много пользы. Ну двигаю я предметики по мелочи, а толку? Так, если лишний раз лень встать за пультом. В остальном я среднестатистический подросток со среднестатистическими проблемами. Прыщи, к счастью, меня миновали. Зато всё остальное — пожалуйста: замкнутость, неумение общаться с противоположным полом, робость и невероятный тупизм в серьёзных ситуациях. Ответы на свои вопросы я узнавал в инете (где и втихую скачивал порнушку), искал в книгах, журналах, блогах. У меня есть теория, почему многие истории начинаются так банально. Когда что-то меняется, ты отчётливо помнишь эти глупые мелочи, которые и составляют твою жизнь. К примеру, я не люблю обычную зубную пасту. Не нравится до тошноты её запах. Мама покупает мне детскую. Со вкусом арбуза, дыни или клубники. Также, свою зубную щётку мама никогда не споласкивает, ставит прямо так, в мятной пене, в стаканчик. Что меня жутко бесит. Глобальный вопрос подростка — что надеть в новую школу, да ещё и первого сентября, решался легко. Были обязательными белый верх и тёмный низ. Я решил, что белая водолазка подойдёт к тёмным джинсам, схватил рюкзак и побежал. Спрыгивая по ступенькам, я достал плеер и воткнул наушники в уши. Заиграла идеальная для «опоздунов» песня — Bon Jovi — It`s My Life. Именно то, что нужно. Я летел, не разбирая дороги, стараясь не думать о том, какой же я олух и что же меня ждёт. Мир очень быстро менял картинки перед глазами. Аллея, снующие люди, перекрёсток, застывшие люди, зелёный сигнал светофора и оглушающий удар. Некоторое время я сидел на асфальте дезориентированный. Рюкзак отлетел, как и плеер, и где последний находился, я не представлял. Из сбившей меня машины медленно вышел мужчина в тёмных очках. Вместо того чтобы извиниться, он бросил:  — Смотреть нужно, куда идёшь.  — Э-э, — протянул в ответ я. Мне сейчас было гораздо интересней, где мой плеер. Я на него работал всё лето вообще-то. А! Вот он! Стоило мне его заметить в паре метров на «зебре», как по нему проехала машина. Вот же блин. Я попытался встать. Левая нога болела. Замечательно.  — Изверг! Пареньку-то в больницу нужно! — высказалась сердобольная старушка, стоящая рядом, и замахнулась на изверга авоськой с хлебом и молоком. Как по мановению волшебной палочки, вокруг нас стали собираться люди, забыв о своих делах и о каждодневной спешке на работу или учёбу. Мужчина в очках вздохнул, схватил меня за плечо и запихнул в свою машину.  — Дяденька, — сказал я, когда мы тронулись, — мне в школу нужно. Мужчина не ответил. Не то, чтобы он был слишком сосредоточен на дороге, он просто будто бы меня не замечал. Стоило мне ещё задать пару вопросов, как он демонстративно сделал громче радио. Минуту я сидел смирно. Затем в голову полезли нехорошие мысли. А вдруг он маньяк? Учитывая моё патологическое «везение»… Детей всегда учат не садиться в машину к незнакомцам. Да что там, с ними-то и разговаривать нельзя. Я украдкой взглянул на водителя. Мужчина как мужчина. Деловой, в костюме. Ну, такие обычно и маньяки. Ладони мгновенно вспотели. Нужно что-то делать. Иначе найдёт моя мама моё тело на свалке в разных пакетах. Стоило нам остановиться на светофоре, как я дёрнул ручку двери и был таков. Конечно, в фильмах это выглядит офигенно круто, а я, распахнув дверь, наступил прямо на повреждённую ногу, охнул от вспышки боли и упал на асфальт, прямо под колёса проезжающей мимо машины. Её водитель вильнул в сторону, раздался скрип тормозов, глухой удар и отборный мат. Меня за шкирку поставили на ноги. Мужчина снял свои очки и смотрел мне прямо в глаза. Не знаю, что он там хотел увидеть, но от неловкости и, что уж там, испуга, я стал наглым. Дёрнул плечами, освобождаясь от его руки, и дерзко проговорил: — Что стоим? Давай, дядя, или в больницу, или в школу. Лучше в школу. Я и так опоздал. Чего смотришь? — Да вот, не видел ещё таких придурков. — Пацан, ты охренел? — это подоспел чуть не проехавшийся по мне водитель. Невысокий армянин. — Что за дела? Сбивший меня мужчина снова затолкал меня в свою машину и задержался на пару минут с армянином. В конце разговора я видел, как он дал ему свою визитку. Мне бы тоже не помешала, знал бы хоть, как к нему обращаться. — Как вас зовут? — тут же спросил я, когда он сел в машину. Нехотя, мужчина ответил: — Валерий Иванович. — А меня Эмильен. Я ожидал обычной реакции — удивления там, улыбки. Но получил лишь почти безразличный вопрос: — Француз? — Нет … Меня грубо оборвали: — Это римское имя. — Я в курсе. И что, русского так назвать нельзя? — Можно, — мужчина ловко свернул на перекрёстке. — Но я считаю, прежде чем назвать ребёнка, нужно изучить историю имени. — Она и изучила… — Приехали. Мы, и правда, оказались у дверей городской больницы, где находился травмпункт. В тесном полутёмном коридорчике на облезлых деревянных скамьях сидело несколько человек. Мужчина с перемотанной рукой, невесёлая женщина, прижимающая к ноге окровавленное полотенце и прочие личности с травмами разной степени тяжести. Валерий Иванович, лениво постучав костяшками пальцев по двери врача, распахнул её и смело вошёл. Очередь даже не всколыхнулась. Представляю, что было бы, зайди я. Через пару минут меня повели в соседний кабинет на рентген, проигнорировав очередь туда, а после снова оставили в коридоре. На меня смотрели с уважением. Ещё бы. Я и сам себя зауважал. Здорово, когда можно всё сделать без ожидания. Удобно, что. Мой спутник вышел достаточно скоро. Скользнул по мне взглядом и направился к выходу. Я, ковыляя, поспешил за ним. Так как он молчал, в машине пришлось спросить мне: — Ну что? — Жить будешь. — А точнее? — Нормально всё. — А в тюрьму вас посадить можно? Он очень серьёзно на меня посмотрел: — Ты хоть знаешь, о чём говоришь? Невольно я смутился, перевёл тему: — Перелома нет? — Нет. Ушиб. На этом наш диалог кончился. Валерий Иванович вёл машину, лавируя в плотном потоке, а я пялился в окно, прикидывая, стоит ли идти в школу. У светофора мужчина припарковался, оставил меня одного и вскоре вернулся с пакетом из аптеки, который положил мне на колени. — Инструкцию сам прочтёшь? — Ага. — Тебе какая школа? — Двадцать пятая. — Хорошая школа, — одобрил он и, спустя двадцать минут, высадил меня у неё. — Сказал бы спасибо, да не за что, — вырвалось у меня. Мужчина не ответил. Я увидел, что венка на его шее бешено запульсировала. Схватив рюкзак, я вышел из машины и вздохнул, когда он уехал. Вообще-то, можно было и не идти в школу. Остался последний урок, который к тому же начался десять минут назад, но будет ещё хуже завтра. С тянущим неприятным чувством поднимаюсь по ступенькам и толкаю тяжёлую школьную дверь. Тишина. Ну как же, уроки. Охранник сурово оглядывает меня, заставляя оправдываться: — Я из 10 «Г». Опоздал. Охранник не отвечает, будто бы теряет ко мне интерес, но я чувствую его тяжёлый взгляд до того момента, как скрываюсь из его вида. Мама узнала моё расписание на сегодня. Последний урок у нас физика. У, ненавижу физику, зубы от неё сводит. Только выбора нет. Поднимаюсь на четвёртый этаж, ищу нужный кабинет. Как же мне оправдываться-то? Минуты две я топчусь под дверью. Лучше постучать, пока не кончился урок. Момент истины. Стучусь и, просовывая в дверной проём голову, спрашиваю: — Можно? Отлично. Голос вроде не дрожит. Учитель, женщина средних лет со строгим выражением лица, внимательно посмотрела на меня сквозь толстые линзы очков. Она безошибочно определила, что я новенький и сдержанно кивнула. Я просочился в класс и замер у кафедры под вспыхнувшими интересом десятками глаз. Учительница поднялась и представила меня (вот что значит старая закалка): — Знакомьтесь, это Эмильен Иманов. Кто-то подался вперёд, кто-то сказал «привет», кто-то произнёс вслух свои иные мысли, но они потонули в поднявшемся шуме. — Тихо, дети, — спокойно сказала учительница, и класс мигом затих. — Эмиль, садись. Особого выбора мест у меня не было. На задней парте рядом с каким-то странным толстоватым субъектом в растянутом свитере, с не менее странным худощавым парнишкой на второй парте от конца или со странной девочкой с хвостиками посередине ряда. Чего они тут все такие странные, или мне так кажется? Девчонки лучше. Я сел к ней и постарался улыбнуться. У вас бывало так, что скулы против воли сводит, будто от наркоза? Вот у меня сейчас так было. Улыбка получилась жалкой и вымученной. Но взволнованную одноклассницу она устроила, девочка даже успела шепнуть своё имя. Алёна. Учительница продолжила урок, а я доставал из рюкзака тетрадки и прочую ерунду. Каждый шорох в тишине класса казался громче раската грома. К счастью, умный и наученный жизнью преподаватель, делал вид, что ничто не мешает ей вести урок. Мои нынешние одноклассники то и дело с живым интересом оглядывались на меня. Я старался делать вид, что ничего не замечаю, но мучительно краснел от такого внимания. Алёна положила между нами учебник и милостиво дала списать пару формул. Выдохнул я только тогда, когда раздалась восхитительная, ласкающая слух трель звонка. Рано радовался. Ко мне подскочили девчонки. Самые смелые. Парни, собравшись по группкам, ушли, а я ещё минут десять отвечал на нескончаемый поток вопросов, а затем, под предлогом неотложных и крайне важных дел, улизнул. Больше всего девочек волновало моё имя. Как, впрочем, и всегда. В коридоре меня ждала Алла Анатольевна, моя классная руководительница. С ней мама водила меня знакомить пару дней назад. С виду классная была добродушной и приятной женщиной, но мне казалось, что это маска. Сам не знаю почему. — Эмильен, — она улыбнулась. — Как твои дела? Зачем ходить вокруг да около? Понятно, для чего она меня ждёт. Но я поддерживаю её игру: — Хорошо, спасибо. — Как тебе одноклассники? Познакомился? — Да, хорошие ребята, — не представляю, как можно составить мнение о человеке за час. А если людей больше двадцати человек? — Эмильен, я слышала, что ты был не на всех уроках, — тон женщины изменился. — Да, понимаете, я не виноват, меня сбила машина. — Какой ужас, — проговорила Алла Анатольевна сухо и без эмоций. Не верит. — Тебя осматривал врач? — Конечно. Меня отвезли в травмпункт. — Могу я увидеть справку? — Что? — Справку. — Дело в том… — даже не знаю, что и сказать, кроме того, что я придурок. — Эмильен, — её голос звенел ото льда. — Не знаю, что у тебя было в предыдущей школе, но здесь такие фокусы не проходят. — Простите, я… — Не перебивай меня, — совсем холодно окончила она. — Это плохое начало, Эмильен, очень плохое. Жду записку от твоей матери. Классная развернулась на невысоких каблуках и удалилась. Я остался стоять в опустевшем коридоре и теребил молнию на рюкзаке. Маме-то мне что сказать? Про аварию? Только пугать её. Нет. Не могу. Придётся соврать. А что? — Чего это она тебя отчитывала? — ко мне подошёл мой одноклассник, тот самый, странный и худощавый, к которому я не захотел садиться. — Из-за того, что ты уроки пропустил? — Ага. Я смог рассмотреть парня лучше. Белый толстый свитер, непослушные вихры, кое-как зачёсанные назад, яркие карие глаза. — Она такая, да, — он постоял рядом, не зная, что ещё сказать, затем будто вспомнил: — А меня зовут Никита. — Очень приятно. Как меня зовут, парень знал, поэтому я не счёл нужным представляться. Мы пожали друг другу руки. — Ты где живёшь? — поинтересовался он. Я ответил. Никита прикинул в уме: — Отлично, нам по пути, можем дойти до Международной вместе. Первое время мы шли молча. Лично я неуютно себя не чувствовал. В принципе, меня разговорчивым не назовёшь. Никиту это напрягало, судя по тому, как он бросал на меня выжидательные взгляды. И о чём нам с ним разговаривать? Так выберем тему, которую обожает каждый подросток — компьютерные игры. Я спросил, играл ли он в известную стрелялку, на что получил, к моему великому удивлению, отрицательный ответ. Может хоть знаменитый квест он прошёл? Ничего подобного. Интересно, у него вообще компьютер есть? Ответ «есть» был каким-то неоптимистичным. Ну, ладно. Что смотреть любишь? Как и я, считает «зомбоящик» «зомбоящиком». Хоть в этом сходимся. Уже радует. О чём ещё разговаривать? Как проводишь свободное время? Читаешь? Наверное, мангу какую-нибудь для взрослых. Толстого? Шолохова?! Дюма?.. Я даже растерялся: — Это тот, который написал «Три мушкетёра»? — Он самый. Это одно из его самых известных произведений, но не самое лучшее, по моему мнению. — Так у тебя пятёрка по литературе? — улыбнулся я, полностью разделяя его мнение. — Вообще-то, нет, — Никита нахмурился. — Я, как бы это объяснить, не очень люблю публичные выступления. Ну и мнение своё кому попало не высказываю. Так мне ещё и честь выпала. Я снова улыбнулся. До Международной мы дошли слишком быстро. Не успев обсудить и пары прочитанных нами книг. Поэтому мы совершенно спокойно направились в парк и болтали там несколько часов подряд. Удивительным казалось то, насколько наши вкусы совпадали. Конечно, были и точки преткновения, но так классно было с кем-то (кроме мамы) спорить. Отвлекли нас урчащие животы. Мы купили по хот-догу с колой и продолжили наш литературный диспут. Часов в семь вечера у меня в кармане раздалась мелодия, знаменитый «Полёт шмеля». Вот напоминает мне маму это бессмертное произведение Римского-Корсакова. — Да, мам? — Ну неужто ты жив, Эми? — Да, мам. — Ничего, да, что ты даже не позвонил? — голос мамы был усталым, но полушутливым, так что всё было в порядке. — Я же волнуюсь, вдруг твои одноклассники оказались зомби или вампирами. — О, мам, я как раз сижу рядом с одним из них, — я подмигнул Никите. — А обедали вы фаст-фудом? Мама. — Нет, сосиской с булочкой. — Утопленной в майонезе? — мама ярый противник этого белого соуса. — В кетчупе. — Ну, ладно, — кетчуп был менее опасным, по её мнению. — Тебя когда домой ждать? — Скоро. — Я устала, Эми, наверное, лягу. Разбуди, как придёшь. — Хорошо, мам, приятных снов. Убрав сотовый, я повернулся к однокласснику, считая нужным пояснить: — У мамы работа по сменам. Сегодня она с шести утра. — Понятно. Тут я некстати вспомнил, что мне ещё нужно было объяснить родительнице пропуск нескольких уроков. Как-то сразу стало невесело и расхотелось болтать. Никита будто почувствовал это: — Ладно, мне, наверное, пора. О, дашь сотовый? Я спросил его номер, затем позвонил по нему, чтобы у одноклассника остался мой телефон. — До завтра? — Пока. Мы разошлись по разные стороны от парка. Настроение стремительно приближалось к нулю. Как же мне объяснить маме пропуски? Как мне вообще сказать об этом? Говорить ничего не пришлось. Когда я тихонько открыл своими ключами дверь, мама уже ждала меня с крайне недовольным выражением лица. — Первый день, Эмиль, первый день, а ты уже напортачил! Почему ты не можешь спокойно жить? Почему тебе нужно сделать что-нибудь не так? — она повысила голос. — Откуда ты знаешь? — вздохнул я, скидывая рюкзак на пол. — Откуда? Твоя классная позвонила! Эми, ну в чём дело? — неожиданно она закрывает глаза, и я ясно понимаю, как ей тяжело. От этого становится стыдно. — Я понимаю, что тебе трудно. Новый город, новые люди. Но ты же знаешь, что не по моей воле мы уехали. Зачем тогда ты усложняешь мне жизнь? Безумно хотелось заткнуть уши, как в детстве, чтобы не слушать, но я поступаю как взрослый — делаю шаг к маме и негромко говорю: — Прости, я больше так не буду. Мама поднимает грустные карие глаза и ерошит мне волосы. Я прощён. — Мааам, — тяну недовольно. — Моя причёска. — Ох, прости, — смеётся она, — я и не знала, что этот ворох кудряшек называется причёской. — Мам! — Голоден, или хватило сосиски? — Как тебе сказать… — улыбаюсь я. От чая с печенькой я бы не отказался. Перемещаемся на кухню и болтаем там не меньше часа. Мама у меня классная. Она выглядит чуть старше меня, что удивительно, нас нередко считают братом и сестрой. Профессия у неё совсем не женская — она программист каких-то там баз. В одежде она предпочитает джинсы и разные кофточки пастельных тонов, свитера. Наши отношения скорее дружеские. Она редко читает мне нотации и, сколько я себя помню, относится ко мне как ко взрослому. Иногда это бесит. Так хочется, чтобы тебя отругали за просмотр телевизора в двенадцать ночи. Но она считает иначе. Хочешь смотреть — смотри, однако в школу, будь добр, поднимайся в семь и иди. Даже если я клюю на уроках носом и получаю плохие отметки, услышу лишь укоризненное «Эми». Искренне ненавидя майонез, она закрывала глаза на то, что я демонстративно покупал себе пачку и ставил её на самое видное место в холодильнике. То, что она вроде как отругала меня сегодня, даже и руганью-то не было. Я видел несколько раз, как мама выходит из себя, когда они ссорились с отцом, это было ужасно. Всегда спокойная, она превращалась в фурию. В общем, люди склонны думать о том, что всё могло бы быть лучше, не осознавая, что на деле всё может стать ещё хуже. Когда мама ушла спать, я наконец-то смог заняться ногой. Крайне затруднительно было делать вид, что она не болит, когда она адски болела. И ещё сказали, что не перелом! Из рюкзака я достал пакет из аптеки. Тут было два тюбика с мазью и коробочка таблеток. Инструкцию я пробежал глазами. Ничего не понял. Рассудив, что таблетки внутрь, а мазь снаружи — так и поступил. Через какое-то время, на удивление, помогло. Я смог спокойно заснуть, думая, что не такой уж и плохой был день. Если не считать сломанного плеера, ну да ладно.        На утро мама разбудила меня сама и приготовила завтрак в виде омлета с зеленью. Как и все дети, зелень я терпеть не мог, и родительница прекрасно об этом знала. Она с неудовольствием смотрела, как я облачаюсь в бежевую кофту, и, конечно, привычно промолчала. Уже у двери, когда я зашнуровывал кроссовки, мама протянула мне записку для классной руководительницы и будто бы между прочим произнесла: - Эми, тебе нужно вступить в какую-нибудь секцию или кружок. Точно. Как и летом, когда мама устроила меня работать в супермаркет. Чтобы я не сидел без дела дома. Хотя даже дома я иногда навлекаю неприятности на свою голову. Взять случай, когда я захотел, как настоящий мужчина, починить текущий в ванной кран и затопил соседей. Или решил приготовить маме ужин, запечь утку. Я положил её прямо на решётку в духовку, кто же знал, что с неё натечёт столько жира и он к тому же такой вонючий? В общем, наши соседи вызвали пожарных, когда из окна нашей квартиры повалил чёрный дым, стоило мне открыть духовку. Меня потом спрашивали, как же я сидел в комнате и не чувствовал запаха гари? Наверное, чуваки не слышали про «Вконтакте». - Хорошо, мам. Проще было согласиться. Потом она забудет, заработается, да, вообще, может, на нас метеорит упадёт? Когда я спускался по ступенькам в подъезде, то мой телефон громко зевнул, оповещая о новой смс. Никита: «Привет, на первые уроки собираешься?». Пишу: «Обязательно. Уже вышел». Получаю ответ: «На Международной через десять минут?». Просто «Ок» в ответ. Классно иметь друзей. В школу не так страшно идти. У одного меня это здание вызывает такое неприятное волнение? Никита ждал меня на остановке, как и договаривались. Он был в том же свитере, что и вчера, на мой взгляд, слишком тёплым для приятной сентябрьской погоды. Парень с удовольствием зевнул, даже не думая закрыть рот, и сказал вместо приветствия: - А ты читал Стругацких? - Конечно! И до самой школы мы обсуждали нестареющую классику фантастики. Попутно Никита рассказывал о своей маленькой сестрёнке, которая вчера капризничала весь вечер, и ему приходилось её отвлекать разными способами. - Представляешь, она верит в привидений, - недоумевал он. - Ну ты же веришь в инопланетян, чего тогда ей не верить в привидений? – парировал я. - Это абсолютно разные вещи. Понимаешь, в такой огромной вселенной не может существовать жизнь только на нашей планете. Слишком уж природа умна. Есть и другие формы жизни. А привидения – это вымысел. Их никто не видел. - Инопланетян тоже. - Но поверить в их существование гораздо легче, чем в существование каких-то там призраков. - Давай разграничивать понятия. Привидения – это бывшая живая сущность, которая может двигать вполне реальные предметы. А призраки этого не могут. - О, да ты подкован в этой области, - удивился одноклассник. – Любишь ужасы? - Ага, - мне всегда не хватало адреналина. За разговором мы подошли к школе, и тут я натолкнулся на интересную картину, точнее на интересного персонажа. Вроде бы и обычный парень стоял за углом школы, прижавшись спиной к стене, и курил. Но все оборачивались на него, он каким-то неведомым образом притягивал внимание к своей персоне. При этом на его лице было такое выражение, что сомнений не оставалось – парень одиночка и компания ему ни к чему. И если его потревожить, то он в лучшем случае пошлёт. О худшем думать не хотелось, но я живо представил сломанные рёбра и почему-то ключицу. Стоит отметить, что парень был облачён во всё черное: рубашка и брюки. В руках у него не было никакого рюкзака, как у многих остальных. - Кто это? – тихо спросил я у Никиты стараясь не показать виду, что мне жутко интересен ответ. Парень был похож на персонажа из какой-нибудь книги. Плохого персонажа. - О, это… - одноклассник непонятно пожал плечами. – Лучше с этим человеком не сталкиваться. - В смысле? Он учитель? - Хах, нет. Он тоже старшеклассник. Одиннадцатый «Л». - А что за «Л»? - «Л» значит «лицейный», то есть с углублённым изучением физики и математики. - И такое есть? – поморщился я. Ненавижу точные науки. - Да. И за это ещё и деньги платят. По-моему, около десяти штук в четверть. Эта практика вот уже пять лет в нашей школе. - С ума сойти. Ещё и платят. - Ну только не он. - Почему? - Он сын директора, вот почему. Поэтому и курит, наплевав на всех. Этот факт многое объяснял. В том числе и отсутствие белого верха. - А как его зовут? - Дима. Дима Масленников. Царь, блин. Это, кстати, и есть его кличка в неформальных кругах. - А почему лучше не сталкиваться? – допытывался я. - Он странный. Очень. И… - Никита что-то хотел сказать, но передумал: - В общем, правда, если встретишь его, пройди мимо. Думаю, что одноклассник преувеличивает, но я знаком с таким типом людей – дети учителей или, что совсем ужасно, директора. Они будто короли и никто не смеет сказать им слова поперёк. Выучили или не выучили урок – пять. По всем контрольным только лучшие оценки. Могут уходить, когда им вздумается. Чаще всего они подлизы и стукачи, только, мне кажется, не в этом случае. Уж слишком Дима независимый. Уроки прошли спокойно. Меня не вызывали, темы были новые, непонятные. Я старательно записывал, пытаясь ничего не упустить. Алёна надулась на меня за то, что я сел к Никите, а другие девчонки снова подошли на перемене и закидали меня вопросами. Одна даже спросила, пользуюсь ли я кондиционером, цитирую: «Для своих прекрасных волос». На большой перемене в столовой я видел этого Диму. Он сидел от всех поодаль и безучастно смотрел в окно. Перед ним была тарелка с едой и стакан сока, но он к ним не притронулся. Никита взахлёб рассказывал о какой-то фантастической книге, а я настолько ушёл в свои мысли, что пропустил её название. Такие, как Дима, всегда отрицательные персонажи. Интригующие, бесспорно красивые, обособленные от всех. Им нет дела до пытливых девчачьих взглядов, они будто бы выше всех, обладают знанием истины, на постижение которой у обычного человека уйдёт вся жизнь. К классной я зашёл после всех уроков. Улыбался и вообще старался быть крайне милым. Она при мне прочитала записку от мамы и осталась довольна. Вроде нормальная женщина. А вот всё равно она мне не нравилась. Домой с Никитой мы пошли вместе, снова забрели в парк и проболтали там до вечера. На этот раз ему позвонила мама с просьбой забрать сестру из садика, поэтому и пришлось расстаться.        Неделю ничего интересного не происходило. Уроки, домашние задания, Никита и его сестрёнка – вот составляющие моей жизни. Маму я видел редко, но понимал, что у неё сейчас особые трудности на работе. Я и раньше был предоставлен себе, даже когда мы какое-то время жили с отцом (что было очень давно), родителей вечно не было дома. К своему сожалению, готовить что-то путное я так и не научился, зато неплохо мог развлекать себя. Я, наверное, пересмотрел столько фильмов, как ни один другой подросток, перечитал столько книг, как никто другой. В пятницу физкультура была сдвоенная. С одиннадцатиклассниками. Я смог вблизи рассмотреть всего такого загадочного из себя Диму. Он без стеснения курил прямо в раздевалке для мальчиков и все молчали, хотя и морщились от табачного дыма, плывущего в небольшом непроветриваемом помещении. Кое-кто, конечно, хотел присоединиться к нему, но не смел. Мы переодевались в тишине, как первогодки-солдаты при дедах, наверное. А самому Диме до нас не было дела. На нём была тёмная футболка с каким-то иероглифом на груди, и на открывшемся плече я увидел татуировку. Какой-то символ похожий на знак опасности, радиация. Тоже мне, опасность. Никита потянул меня в спортзал, комично выглядя в майке в облипку на худом торсе. Для начала учитель заставил нас пробежать пару кругов, потом разделил: мальчикам - мяч, а девочкам – тренажёры. Мы носились как угорелые, играя в футбол, и я прекрасно проводил время. Урок пролетел незаметно. Когда прозвенел звонок, я, подумав, направился к учителю, хотелось узнать о спортивных секциях. Он обрадовался. Сказал, что у меня неплохие данные, что моя игра в футбол ему понравилась, подробно рассказал о секциях, которых было не так уж много: футбольная, волейбольная и баскетбольная. Ещё было плаванье и борьба. Для девочек существовала гимнастика, но сей факт меня интересовал меньше всего. Поблагодарив учителя и обещав подумать, я направился в раздевалку и обнаружил, что все уже ушли. Все, кроме одного. С трёх попыток догадайтесь, кто остался в раздевалке, с ногами забравшись на подоконник? Масленников собственной персоной. Он скользнул по мне взглядом, достал длинными тонкими пальцами сигарету из пачки и щёлкнул зажигалкой. По комнате поплыл сладковатый запах. Немного стушевавшись, я прошёл к своим вещам, выудил сотовый, ответил на смс маме и Никите, пощёлкал бестолково кнопками немного, чтобы оттянуть время. И, смирившись с тем, что парень уходить не собирается, стал переодеваться. Правда, на меня он абсолютно не обращал внимания, но я всё равно установил личный рекорд при смене одежды. Почему-то было неловко делать это при нём. Зашнуровывая кроссовки, я не понял, что меня вдруг толкнуло, но я произнёс: - Классная тату. Дима с лёгким недоумением перевёл на меня взгляд, и я с удивлением отметил, что у него необычные зелено-голубые глаза. Правда, не такие красивые, как мои, но всё же красивые. Переливаются от одного оттенка к другому, как хамелеон. Глупое, конечно, сравнение, совершенно не годящееся для мыслей парня. Но я подумал так. У него правда были очень красивые глаза. Да и сам он был, в общем-то, ничего. Сомнений, что на него западали все девчонки, не возникало. Высокий, стройный, темно-русые волосы. Опомнись, Эми, с какого перепугу тебя это волнует? Мой телефон громко зевнул, призывая к себе внимание. От того, что этот звук, «зевок», был поставлен у меня на смски, вдруг стало стыдно. Как маленький, честное слово. - О, мама, - прокомментировал я и едва не зачитал смс вслух. Парень отвернулся к окну. Да, там явно кое-что интересней. Типовая пятиэтажка ленинских времён, к примеру. Поняв, что мне лучше свалить, пока из-за своей нервозности не наплёл чепухи, я сказал: - Ну, я пошёл, было приятно пообщаться. Да, Эмиль, просто крутейший монолог. Никогда ещё тебя так не динамили. Я пролетел торпедой мимо учителя физкультуры, направляющегося, кстати, в нашу раздевалку. Надеюсь, этому придурку влетит за курение.        В субботу позвонил Никита и долго мялся. Оказалось, что его родители срочно уехали к его бабушке в другой город, потому что пожилая женщина была при смерти, а его брат-бармен сегодня нуждается в его помощи из-за того что в клубе, где он работает, этим вечером «особая» вечеринка. В общем, маленькую Кристину не с кем оставить. - Да без проблем, - согласился я. Мама опять в ночную смену, так что будем с ребёнком смотреть до утра ужастики. Друг притащил малышку и чемодан сопутствующих вещей к восьми вечера. Долго благодарил, протянул листик с телефонами родни и всех педиатров в городе. Эту хрень я закинул куда подальше, а чемодан с интересом открыл. Игрушки, любимая пижама ребёнка, контейнеры с тефтельками и кашей на утро. Фу, манка, да ещё и каким-то будто отрезанным куском. Нет, ну зачем травить детский организм? Проводив Никиту, я потянул Кристину или Тину, как ей самой больше нравилось, на кухню. Лучше шоколадной пасты ещё ничего не изобрели. И пусть мама ругается, что полезного там ничего нет, я категорически с ней не согласен, там, где есть шоколад, не может существовать чего-то плохого. Намазав девочке пасты на хлеб, я поставил чайник, когда обернулся угощения уже не было. Зато была мордашка, перемазанная шоколадом. Я подхватил малышку, и мы спилотировали с ней в ванную комнату, где помыли личико и заодно почистили зубы два раза. За сегодня и за завтра. Когда пришло время игр, я понял, что пятилетняя девочка – это уже очень даже сформировавшееся существо с собственным непоколебимым мнением. Играли мы только в слоников (которых она притащила с собой), а не в одну из моих любимых настольных игр. Вытерпев полчаса, я предложил гоночки на компьютере. И тут ребёнок меня сделал, показывая на прокачанной Мазде такой класс, который не снился и пилотам Формулы один. Оставив меня разгромленного и убитого, Тина заползла на диван и стала щёлкать каналами телевизора. Я едва успел переключить с другого пульта на следующий канал, когда она остановилась на постельной сцене какой-то мелодрамы. Хоть сейчас и современные дети, так рано начинать сексуальное воспитание я не вижу смысла. Вот пойдёт в первый класс, тогда и поговорим. Притомившись, мы с Тиной задремали. Около одиннадцати некстати объявился Никита. Заверив его, что всё было нормально, пока он не позвонил и не разбудил девочку, я положил трубку и пытался её успокоить. Не помогало ничего. Но ведь всегда есть безотказное средство – шоколадная паста. Господи, они вообще её кормят? Она же глотает этот хлеб как беженец из страны третьего мира. Я подогрел молока и дал выпить Тине. Она зазевала. Отлично. Я расправил свою кровать и уложил малышку, не забыв положить слоника ей под одеяло. Сам я лёг на диване, потому что он был жёстче и не так удобен для маленького тельца. Вот такой я джентльмен. Вы когда-нибудь просыпались от того, что по вам прыгает что-то с весом не меньше центнера? Мне сегодня выпало такое удовольствие на долю. Тина весила как маленький слонёнок, хотя была довольно худенькой на вид девочкой. Я поймал её за ножку, потянул, она с визгом упала на меня и мы стали дурачиться, щекоча друг друга, пока не выдохлись. - У тебя красивые волосы, кудрявые, - малышка вцепилась ручками в мою многострадальную шевелюру. Побреюсь налысо, честное слово. – А давай сделаем тебе хвостики. И это был не вопрос. Минут пять я бегал по квартире от маленького монстра. В итоге сдался. Тина затянула мои волосы в два кривоватых хвоста и заколола на них красивые бантики со стразиками. - Ты как девочка! – засмеялась она. - Сама ты девочка! – обиделся я. В дверь позвонили. Мельком глянув на часы, я отметил, что для мамы рановато. Никита. Который захохотал при виде меня и минут пять не мог разогнуться. Я насупился. Нет, я ублажаю этого монстра, который прикинулся его сестрой, а он ещё и издевается. - Ладно, не обижайся, - друг отсмеялся и вытер слёзы. – Ты как девочка. - Я так и сказала, - отозвалась Тина из комнаты. Она собирала свой чемодан. - Я с ребёнком играл, вообще-то, - действительно обиделся я. - Ну, прости, Эмилька, но тебе даже идёт. Снова раздался дверной звонок. Это уже точно мама. Которую постигла та же участь, что и Никиту – она захохотала и не могла остановиться несколько минут. - Ну это вообще уже ни в какие ворота! – скрестил я руки на груди. - Эми, ты как девочка, - проговорила мама в перерывах между смешками. - И ты туда же? - Я же так и сказала, - появилась Тина. - О, а кто это у нас такой хорошенький? – мама, к счастью, переключила своё внимание на малышку, а я выдрал эти дурацкие бантики из волос. Мама минут пять «посюсюкалась» с девочкой, которая была этому очень рада. Тина была забавной. С истинно детской логикой и непосредственностью отвечала на вопросы, отчего держать серьёзную мину было сложно. - Тина, ты почистила зубы? – поинтересовался Никита, помогая ребёнку надеть курточку. - Да, ещё вчера, - важно ответило чадо. Не понимаю, чего мама и друг одарили меня гневными взглядами?        Кроме Никиты в школе я ни с кем не подружился. Так, общался, но не более того. Как-то в коридоре я встретил Диму Масленникова и даже махнул ему рукой в знак приветствия. На что не получил никакого отклика, даже отблеска эмоций на лице и почувствовал себя полным придурком, потому как мой жест заметили многие. Сложней всего мне давались точные науки, вроде алгебры и физики, а химию я люто ненавидел, ничего не понимая в формулах. Легче всего было на литературе и истории. Историю у нас вёл почтенный такой дедок с громким, звучным голосом, который имел обыкновение зависать по десять минут, глядя в пространство перед собой, и потом весь оставшийся урок рассказывать нам о Второй мировой войне. Рассказывал он крайне интересно, все, затаив дыхание, слушали. Кроме пары девочек, у которых всегда были темы важней, чем какая-то война, бывшая почти семьдесят лет назад. Как-то я возвращался из школы один, потому что у Никиты были факультативные занятия по физике. Её мой организм стойко не переваривал. Я искренне был уверен, что этот бред мне в жизни не пригодится, а пока можно будет и списать у друга, он не откажет. Буквально через десять шагов меня окликнули. Я покрутил головой, заметил знакомую машину и Валерия Ивановича, облокотившегося на неё. - Здрасти, - подошёл я к нему, не веря, что мужчина ждёт меня. – Какими судьбами? - Вот, - он протянул мне коробочку, на которой я безошибочно опознал яблоко – символ одной из лучших фирм электроники. - Это мне? - Тебе. Твой плеер погиб смертью храбрых. - О, спасибо, - я схватил плеер, правда, разрываясь внутренне – могу ли я принимать такие подарки от фактически незнакомцев? - Как нога? - Прошла. - Уже? Молодой ещё. - Помоложе вас. - Дерзишь? - Ещё и не начинал. Мужчина усмехнулся: - Подвезти? - Я с незнакомцами не езжу. - А подарки от них ты берёшь? – насмешливо приподнял бровь Валерий Иванович. - Это не подарок, а компенсация причинённого мне морального ущерба. Он рассмеялся: - Тогда позволь мне закрепить результат. Голоден? Можем поехать, куда захочешь. Конечно, чувак ожидал, что я выберу ближайший Макдональдс, но не угадал. Я выбрал итальянский ресторан, рекламу которого видел по телевизору. Валерий Иванович слова обратно не брал, поэтому лишь открыл передо мной пассажирскую дверь. И, садясь в машину, я поймал неожиданно заинтересованный взгляд Масленникова, стоящего на ступеньках с телефоном у уха. Мне это польстило, что уж там. Самый крутой парень в школе всё-таки увидел, что я не так прост, как кажусь. Может, мы подружимся, и я выведаю секрет его офигенной привлекательности и со временем стану таким же. Валерий Иванович неторопливо вёл машину, расспрашивал меня о школе, учителях. Оказалось, что он и сам какое-то время учился в этой же школе. Многое, конечно поменялось, но историка он помнит отлично. Я и не заметил, как мы оказались у ресторана, как я наугад что-то выбрал из меню, боясь прервать увлекательный разговор. Как-то мы перешли на юность Валерия Ивановича, который, кто бы мог подумать, был моряком. Он посетил столько стран, имел за плечами столько приключений, что после его очередного рассказа я не мог опомниться и когда притронулся к лазанье, то она уже остыла. Что, кстати, не сильно изменило её вкусовые качества, блюдо всё так же было превосходным. Мы долго-долго сидели за кофе, и я удивлялся, каким разным может быть человек – от души компании до неразговорчивого преступника. А что, сбить на пешеходном переходе человека разве не преступление? Да я засудить его мог. Просто тогда не знал, что можно. А потом погуглил. И вообще я добрый. Плеер меня вполне устраивает. До дома меня всё же довезли. Мы ещё некоторое время сидели в машине, обсуждая разные новинки в мире техники, а потом я спохватился от звонка мамы, который сбросил, не решаясь с ней говорить в присутствии такого сурового мужчины. - А что с твоим отцом? - А что с ним? – я и сам не заметил, как резко ответил. Эту тему я не любил больше физики и химии вместе взятых. - Я не чувствую на тебе мужского влияния. - Вы у нас такой чувствительный? - Опять дерзишь? Твой способ защиты? – Валерий Иванович говорил спокойно, но мне от этого спокойней не становилось. - До свидания, - я схватил рюкзак и дёрнул дверную ручку, но она не поддалась. Злюсь. – Что, держать меня здесь будешь? Сам не понимаю, но от волнения перехожу на «ты». - Эмильен, я не хочу тебя обидеть. Я просто спросил. И плохого ничего не хочу. У меня сын твоего возраста. Чуть старше, правда. Уже в институте учится. - И не общается с вами, да? Валерий Иванович удивлённо на меня взглянул: - Откуда такая проницательность, мальчик? - Просто, - вздыхаю. Знакомо всё это. – Знаете, я, правда, пойду. Что ему остаётся? Только кивнуть и выпустить меня из машины.        Нет, ну просто издевательство, я опять просыпаю. При том злостно так. Открываю глаза лишь к половине одиннадцатого утра. Мамы, конечно, нет. И вот дилемма: идти в школу на единственный оставшийся урок или нет? Тёплая постель склоняет меня ко второму варианту. Только снова засыпаю, как звонит домашний телефон. Кто меня дёрнул его взять? Классная, Алла Анатольевна. Интересуется подозрительно настороженным голосом в чём дело. В прошлой школе на посещаемость забивали. Нет, ну как бы день можно было пропустить, даже неделю, но не так, чтобы сразу звонили. Это Алла Анатольевна такая ответственная или вся школа такая? Выдаю лучшую школьную отмазку: - Я заболел, - и для убедительности натужно кашляю. - Чем? – сухарь. В её голосе ни капли сочувствия. - Ангина, кх-кх, - снова кашляю. - И маме твоей я дозвониться не могу. - Она на работе. Врач уже был. Даже температура спала. - Какая же была? - Тридцать девять и пять. Упс. Загнул. Ну с кем не бывает? - Так, Иманов, пусть твоя мать немедленно мне перезвонит. Почему она мне не поверила? Безразличная стерва. Беру сотовый и обнаруживаю от Никиты пару смс, последняя с предупреждением, что классная интересовалась, где я. Нужно было раньше прочитать и не брать домашний. Хотя с Аллы Анатольевны станется прийти лично. Теперь нужно придумать, как бы помягче это сказать маме. Я завтракаю, не почистив зубы, бутербродом. Почему, не получая «пиздюлей» от мамы, я так боюсь её реакции? Вечером я понял почему. Мама выглядела разочарованно. Алла Анатольевна постаралась. Именно разочарованно. Не зло, не обиженно, а так, словно ей вдруг сказали, что снег больше никогда не пойдёт. Она не позвала меня к себе для разговора, тихо прошла в свою комнату. Я мучился минут десять. Жгучий стыд и почему-то опустошающий страх. Я лох, просто проспал. Теперь уже никто не был виноват в том, что я пропустил школу, кроме меня. - Мам, - я захожу в её комнату и опускаюсь возле её кресла на пол. Даже не решаюсь взглянуть на неё. - Эми, ну за что ты так со мной? – глухой, расстроенный голос. - Я не с тобой, мам, я просто проспал. - Малыш, - она ласково треплет меня по волосам. – Наверное, я не самая лучшая мать на свете… - Самая лучшая… - перебиваю, но она кладёт указательный палец мне на губы, вынуждая молчать: - Эми, ты очень и очень меня разочаровываешь. Это было самым ужасным. Я не знал, что и сказать. Мне было тяжело это слышать. - Я больше не буду. - Да уж… - она не верила мне. – Прости, что так получилось, прости, что мы были вынуждены уехать из города. Но ты же понимаешь, что это единственный выход? Мы не могли оставаться там, это было опасно. - Я понимаю, мам, прости, пожалуйста, - я положил голову ей на колени, она приобняла меня. - Эми, пожалуйста, не расстраивай меня. Я завтра взяла ещё смену с десяти, как раз проконтролирую тебя. - Ещё смену? – у мамы были круги под глазами от усталости. Мне было её очень и очень жаль. - Да, милый, но ничего, - она приподняла мой подбородок и улыбнулась. – Прорвёмся.        Снова записка классной руководительнице, снова её укоряющий взгляд. Бормочу что-то вроде того, что погорячился с температурой, что мне хотелось придать трагизма. Учительница советует придать мне его своему сочинению по русскому языку, потому как Тамара Алексеевна жаловалась на мою неспособность управлять словами. Только вздыхаю. Никита ловит меня, когда я выхожу из лаборантской: - Чего такой грустный? - Вчера опять проспал, - каюсь я. - Получил, да? С Аллочкой такие фокусы не проходят. Она всегда была озабочена посещаемостью и дисциплиной класса. Говорят, им за это доплачивают. Ну, тогда это всё объясняет. - Не переживай, - друг хлопает меня по плечу, - буду тебя будить. - Было бы здорово. Мы идём на последний урок и проводим его, играя в морской бой. После занятий друг тащит меня в парк. Садимся на нашу лавочку, болтаем. Небо печально хмурится, осень всё-таки, середина сентября. - Слушай, а ты хотел бы попасть в клуб? – неожиданно спрашивает Никита. Какой подросток в моём возрасте не хотел бы попасть в клуб? С энтузиазмом киваю. Как я помню, его брат работает в клубе барменом. В настоящем клубе. Как в фильмах. С танцполом и светящейся ерундой под потолком. У меня аж дух захватывает. - Завтра пятница, брат поможет зайти. Мама у тебя в ночь? - Да, - очень удачно, она действительно была в ночь. - Тогда пойдём. - Вау, - не верю своему счастью. – Правда? - Ага, - Никита деловой, сам гордый, но делает вид, что ничего не сделал. – Там классно. - Не сомневаюсь. А сколько с собой взять денег? Там дорого всё? - Ну, - друг стушевался немного, - брат выдаст нам по пиву, на остальное можешь даже не рассчитывать. Мы типа несовершеннолетние, он и так рискует. - А, - протянул я, гадая, что за дебил придумал этот закон. Наверное, сам он никогда не был шестнадцатилетним. Мы ещё обсудили новую причёску Насти, первой девочки класса, и разошлись по домам. Все мои мысли были заняты завтрашним приключением. А в том, что это будет приключение, я не сомневался.

***

Где-то на бескрайних просторах России

      Добираться пришлось весь день, но работодатель настаивал на личной встрече, поэтому мужчина отнёсся к поездке спокойно. Слушая джаз, мужчина пересекал поля, на которых летом колосилась пшеница, созревал подсолнечник и кукуруза. Стрелка спидометра, дрожа от собственной храбрости и безрассудности водителя, подходила к отметке ста пятидесяти километров. Медленней он ездить не привык. Жизнь слишком коротка. Навигатор, куда были вбиты присланные незадолго до поездки координаты, вежливым женским голосом сообщил: «Вы прибыли в пункт назначения». Мужчина свернул на неасфальтированную просёлочную дорогу. Скорость пришлось снизить. За машиной тянулся высокий столп пыли. Километров через десять дорога кончилась в чистом поле. Мужчина набрал по памяти номер. Ему сразу же ответили: - Вы на месте? - Да. - Поезжайте прямо в сторону леса. Около километра. Там вы увидите ангар. Заезжайте туда и не выходите из машины. Он давно перестал задавать лишние вопросы. Выполнил в точности инструкции. Оказавшись в ангаре, он заглушил двигатель и положил руки на руль. Некоторое время ничего не происходило. Затем раздался металлический скрежет и пол стал плавно опускаться вниз. Мужчина выключил магнитолу, думая, что всё-таки его работодатель параноик. Бункер находился глубоко под землёй. Настолько глубоко, что первое время сжатый, плотный воздух ударял в ноздри, активируя панические инстинкты. Освещение было скудным, жёлтым и подрагивающим. У двери его ждала женщина. Под её белым халатом виднелась голубая блузка и юбка-карандаш, на ногах были туфли на высоком каблуке. - Рада вас видеть, Кот, - её голос был недружелюбным, и в нём явно чувствовалась усталость. Мужчина кивнул. Женщина повела его по запутанным коридорам, звонко стуча каблуками. - Вам стоит запомнить, что вы не должны приближаться к нему, пока он сам вас не позовёт. Не совершайте резких движений. Сохраняйте спокойствие. Удачи, - неожиданно закончила она, резко останавливаясь. Её тонкая рука коснулась панели на стене, сканер считал отпечаток, и дверь бесшумно отворилась. В помещении царил полумрак и едко пахло химией. На первый взгляд тут никого не было, но мужчина умел ощущать присутствие другой жизни. - Рад снова видеть вас, - раздался низкий голос и посередине комнаты вспыхнул прожектор, создавая одинокий луч света под собой. – Подойдите. Мужчина подчинился. Он дал себя рассмотреть. - У вас хорошие гены, - заметил невидимый собеседник. Наверное, это должно льстить. Кому, как не ему, в этом разбираться? - О вас по-прежнему только лестные отзывы, - продолжал собеседник. – Дело непростое. Многим не удавалось его завершить. И эти «многие» были мертвы. Он знал. И его это только раззадоривало. - Найдите его, и я исполню любое ваше желание. Конечно, возможности собеседника и его власть были почти безграничными. Для многих он был Богом. И ему чертовски нравилась эта роль. Мужчина почтительно склонил голову. Кот брался за задание.