Особенные

Так бывает в праздничный день. Валяешься до одури в постели, не веришь в собственное счастье. Подскакиваешь, вроде буднично чистишь зубы, а всё не так. Неужели я пойду сегодня в клуб? Вау. Смотрю на себя в зеркало. Кудряшки с которыми ничего не сделаешь, как я не пытался, худой, бледный, только большие темно-карие глаза отличают меня от остальных. Тут мне повезло с генами. У мамы карие, словно гладь озера в лунную ночь, у отца черные, словно омут. А в итоге получился я. Как красиво сказал про лунную ночь. Ну я романтик в душе. Снова один. Снова бутерброд на завтрак. Лень готовить яичницу или разогревать мамино рагу. Пишу другу: «Всё в силе?», и с неясным трепетом жду ответа. Что такое взросление для подростка? Постижение мировых и вселенских ценностей. Почему люди так ценят деньги, всё сущее? Потому что из этого состоит жизнь? Хорошо. Состоит. А что потом? Есть же поговорка: в могилу всех денег не возьмёшь. Почему у одних миллионные счета в офшорах, а у других ничего нет? Отчего одни скитаются по съёмным квартирам, а у других вилла на островах? Как мне кажется, объяснения нет. Жизнь она такая, без объяснений, без лишних разглагольствований. Или ты с ней, или она против тебя. Как бы ни пытались родители удержать своих детей от ошибок, детям нужно совершать свои. Потому что только так можно чему-то научиться. И, быть может, какая-нибудь истина откроется. Отчего-то звоню маме. Она не берёт трубку. Что, в принципе, нормально. Решаю убрать квартиру в честь выходного. Всё, лишь бы не делать уроки. Вытираю пыль, переставляю дешевые статуэтки, натыкаюсь на фото за книгами. Я и мама. Мы одного роста, хоть фото сделано около года назад. Кто его делал? Не помню. Вроде какой-то праздник. Мама непривычна в платье. Таком дурацком, простом платье в горошек, которое ей удивительно идёт. Она у меня красавица. Глядя на нас на фото и не подумаешь, что мы родственники, а уж и тем более что я её сын. Мама выглядит слишком юно. И ей как нельзя лучше подходит её имя – Татьяна. Она понимает свою привлекательность. Поэтому носит бесформенные свитера, джинсы, не вспоминая о том, что мужчины могут оказывать ей знаки внимания. Сотовый зевает. Смс от Никиты. Простое «да» заставляет меня улыбаться до ушей. Это будет замечательный вечер. Я пропылесосил квартиру и сел за уроки. С трудом решив домашнее задание по физике, я захлопнул учебник. Нет, ну кто придумал этот бред? Как можно сознательно выбрать по жизни направление, соприкасающееся с этим предметом? Пора перекусить. Я обедаю бутербродом и чаем. Нормально, привык. Скорей бы вечер. Смотрю какую-то ерунду по телевизору, чтобы скоротать время. Уже немного осталось. С Никитой договорились встретиться в девять вечера. Подготовку я начал с шести. Принял душ, побрился, где росло. А это, если откровенно, почти нигде. Волосы помыл маминым шампунем, затем ополоснул бальзамом. Ну, пушистей стали. Круто до невозможности. Вздохнув, я пшыкнул пару раз сорока восьми часовым дезодорантом подмышки. Нормально, что. Мало ли как затянется вечеринка. Итак, что надеть? Я страдал перед шкафом минут двадцать. Хотя гардероб мой маловат, честно говоря. Ладно. Чёрная рубашка и джинсы. Всегда в теме. Самое оно. На часах было восемь. Думаю, пора выдвигаться. Я накинул ветровку и ещё раз глянул на себя в зеркало. Школьник. Что уж взять. Ну и ладно. Никита уже был на Международной. - Ты чего так рано? – удивляюсь я. - Дома не сиделось, - друг пожимает плечами. Чувствую от него запах одеколона. Тоже по ходу собирался весь вечер. - А с кем Тина? – опоздало додумываю я. - Мама прилетела на пару дней. - Это хорошо. - Да уж. Бабка эта… Всё никак. То в больнице, то дома. Родители говорят, душу всю вытрепала. Совсем как раньше. - Ясно. Я знал историю про эту самую бабку. Никто её не любил, и она в ответ не любила никого. История не интересная, привычная, так что даже не буду заострять на этом внимание. Автобус подошёл через пару минут. Мы сели в самом конце салона, чувствуя необычное возбуждение. - Эмиль, я это… - Ниикита вздохнул и прямо взглянул на меня, - хотел сказать, клуб этот… Ну, как бы не для всех. - Для вип-персон? – сообразил я. – Круто! - Нет, Эмиль, он… В общем, не для таких нормальных парней. - В смысле? - Ну… Автобус резко затормозил перед светофором. Я смотрел на Никиту, совсем не ожидая, что он выпалит: - Для геев. - Что для геев? - Клуб. Между нами повисло молчание, прерываемое звуком открывшейся двери автобуса. - Э, - решил расставить я всё по полочкам, - клуб для геев? - Да, но они безобидные, - заверил меня друг. Как геи могут быть безобидными, я не представлял. Честно говоря, я вообще смутно представлял геев. Не то, чтобы я жил в танке, но всё же. По улице они с транспарантами не ходили, по ТВ их показывали редко. Да, иногда в инете натыкался на заголовки с темой касающейся так или иначе секс-меньшинств, но меня это интересовало мало. А тут дружок, значит, пригласил меня в клуб геев? Честно говоря, я тянул время, глядя на мелькающий за окном пейзаж просто потому что не знал ответа на незаданный вопрос. Я так хотел пойти в настоящий, взрослый клуб… А тут так… Ну не зря же я готовился. Да пусть клуб хоть розовыми кроликами пестрит. Всё равно. Это мой вечер. Уловив согласие в моём взгляде, Никита расслабился. Мы прибыли на место через полчаса. Самому бы мне и в голову не пришло тащиться в промышленный район города и стучаться в огромную дверь какого-то заброшенного склада. По книгам я знал, что за ней должен скрываться невероятный интерьер и приготовился. Дверь распахнулась через минуту. Нас оглядел хмурый мужчина и, не выпуская изо рта сигарету, проговорил: - На чёрта ты его притащил сюда? - Кирилл сказал, что я могу взять друга, - несмело ответил Никита. - Двое несовершеннолетних в таком клубе? Куда катится мир, - буркнул мужчина, но пропустил нас вперёд. Друг, прекрасно ориентируясь в здании, повёл меня сначала налево, затем прямо. Мы оказались у большого грузового лифта. - Детки, точно решили? – раздался сзади голос всё того же мужчины с сигаретой. - Да, - Никита вошёл в лифт. Я поспешил за ним, стараясь не думать ни о чём. Кнопок было всего четыре. Два этажа, кнопка экстренной остановки и кнопка вызова. Друг нажал нижнюю кнопку этажа, и лифт поразительно плавно стал опускаться вниз. Ехали мы долго. Через тридцать секунд, которые показались самыми длинными тридцатью секундами в моей жизни, кабина остановилась. Створки плавно разъехались, и нашему взору предстало огромное полутёмное помещение, в котором не было ни одного человека. Для подвала тут были очень высокие потолки, хоть и укреплённые колоннами, которые были украшены фотографиями в различных рамках. В конце зала была сцена с шестами, справа стояли столики, слева была длинная барная стойка. Потолок переливался звёздной россыпью, ниши в стенах были подсвечены бледно-фиолетовым цветом, создавая на удивление уютный полумрак. Я видел диванчики, закрытые невесомой органзой, будто бы спускающейся с потолка; видел крошечные столики, сидя за которыми невозможно даже поесть, потому что две тарелки не поместятся; видел высокие растения с оранжевыми и жёлтыми листьями в круглых чёрных кашпо. Клуб смотрелся очень стильно и маняще. Хотелось попробовать всё: посидеть на этих уютных диванчиках, коснуться шершавых стен, глянуть, что за фигурная статуя в конце зала, насладиться коктейлем за длиннющей барной стойкой, подойти вплотную к сцене. Я немного завидовал Никите, потому что он уже видел это великолепие. А Никита завидовал мне, потому что такой восторг бывает только в самый первый раз. Из-за барной стойки показался парень. Увидев нас, он нахмурился. Я безошибочно определил в нём брата Никиты, Кирилла. То же субтильное телосложение, тот же овал лица. Мы подошли к нему и услышали почти то же самое, что и от встретившего нас мужчины: - Всё-таки притащил друга? - Кир, ну ты же обещал. - Ладно. Ещё рано. Клуб открывается только в одиннадцать. Чего так рано припёрлись? - Просто… В этот момент мы чувствовали себя первоклашками. - Раз уж вы тут, помогите разгрузить коробки что ли. Отказывать было неудобно. Мне в голову ещё успела прийти мысль, что мой вид будет безнадёжно испорчен, и я оказался прав. За барной стойкой было подсобное помещение с ещё одним грузовым лифтом. Втроём мы поднялись наверх, прошли пару метров и оказались на улице. Тут стояла газелька, гружёная различным спиртным и фруктами. Коробок было очень много. Никита на мой отчаянный взгляд лишь пожал плечами. Ладно, отступать было некуда. Пришлось таскать эти коробки к лифту, затем спускать, затем раскладывать. Я вспотел, модная рубашка липла к телу, как и волосы к лицу. Никита тоже не испытывал особого восторга, но хорохорился. Где-то за час мы справились с работой. Но Кирилл решил, что мы не достаточно проявили себя. Он распечатал нам каждому по десять страниц наименований спиртных напитков и отправил в кладовую, чтобы мы сверили остатки. В жизни не мог подумать, что в мире столько видов вина. Я путался в производителях, в количестве бутылок, которые были расставлены то тут, то там. Никита ругался себе под нос, ища бутылку какого-то Шато десятилетней давности. Выдохшись, но справившись с заданием, мы поднялись к Кириллу, и лично я обалдел. Клуб наполнился людьми. Громко играла музыка, переливались фонари и подсветка. Тут и там были зажжены свечи, на сцене пела девушка в блестящем платье. В воздухе витал аромат цветов и табака, но он не казался неприятным. Девушка на сцене была тут не единственной особой противоположного пола. Хотя, конечно, большинство составляли мужчины. Прилично одетые, культурно разговаривающие с неизменной дистанцией между друг другом. Если бы я не знал, то не догадался бы, что они геи. Кирилл протянул нам по бутылке неизвестного мне пива и что-то шепнул на ухо брату. Уставший и вымотавшийся, я хотел лишь присесть, что мы и сделали. Хорошо сходили в клуб, поработали. Я зевнул. Как-то всё у меня через одно место. Лучше бы я остался дома и провёл вечер за компьютером. Никита тоже как-то приуныл. Разговор между нами не клеился, и вскоре друг откровенно клевал носом. Поглядывая на местную публику, я допил пиво и решил, что хватит. Что толку тупо сидеть? Волнение улеглось, а сил не осталось, лучше провести это время с пользой у телевизора. Тяну друга к выходу, он, в принципе, не против. Кирилл машет нам рукой и приходится подойти сперва к нему. Он с голым торсом, в джинсах и белом фартуке. Ловко делает коктейли, наливает вино. Ему помогает ещё один парень. - Что, малышня, устали? – кричит он, дёргая головой в такт музыке. И почему мне кажется, что он специально нас нагрузил так? От пива разморило ещё больше и единственное, чего мне хотелось – это спать. - Подождите, сейчас Макс закончит и отвезёт вас. Пять минут. Посидите пока в комнате отдыха. Никита кивает, привычно обходит барную стойку и открывает дверь слева за ней. Длинный узкий коридор, с одной стороны кухня, с другой какие-то технические помещения. Весёлые официанты бегают туда-сюда, многие здороваются с другом. Спустя минуту мы оказываемся в небольшой комнате с приглушённым красноватым светом. Тут кожаные диваны и почти не слышно музыку, только басы доходят до ушей. Зевнув, Никита заваливается на один из диванов. Следую его примеру. - Спать так хочется, - говорит друг, обнимая кожаную подушку. - Ага, - соглашаюсь я, закрываю глаза и проваливаюсь в темноту. Сколько я спал – не знаю. Проснулся неожиданно, будто меня грубо вырвали из сна, но, протерев глаза, я заметил, что в комнате один. Друга не было, зато меня заботливо укрыли пледом. Тянусь за сотовым. Уже три часа ночи. Ничего себе «подождите пять минут». Вот и подождали. Я зеваю, но чувствую необычайный прилив сил. А ещё ужасно хочется пить. На тумбочке поодаль стоит бутылка фанты. Думаю, никто не обидится, если я сделаю несколько глотков. Сам не замечаю, как выпиваю весь напиток до последней капли. Ну, ничего. Пустую бутылку я выкидываю в ведро рядом. Сделаю вид, что это не я. Теперь нужно найти друга и валить домой. Такси что ли заказать? Автобусы же уже не ходят. В коридоре шумно и густо пахнет жареным, чем-то сладким и табаком. Официанты носятся как угорелые, они веселы и кажутся мне такими беззаботными. Я начинаю чувствовать атмосферу всеобщей радости. Когда я выхожу в зал, у меня, в прямом смысле этого выражения, открывается рот. Вся показушная правильность местной публики испарилась. Певицу в блестящем платье заменили стриптизёры в чёрных кожаных шортах. Многие разоблачились. Тут, вообще, в почёте была кожа. Кожаные штаны, жилетки, даже трусы. С заклёпками, шипами и различными пряжками. Музыка давила на уши. Она заводила и будто бы околдовывала. Почти все что-то пили. А ещё, проходя между столиков, я заметил, что кое-кто из гостей сидит на полу у ног другого человека. Никто на это не обращает внимания, будто так и надо. Вот и я не стал пялиться. Сам не понимаю почему, но улыбка раздвигает мои губы. На душе так хорошо, что хочется кричать. Мне нравятся эти люди, мне нравится этот клуб, я люблю это место! Неожиданно, к моему огромнейшему удивлению я замечаю за одним из столиков знакомое лицо. Дима Масленников, не может быть! Он же школьник. Как и я, вообще-то. Ну, моё присутствие тут обосновано братом пропавшего друга. А вот он откуда? Нужно выяснить. Кажется, разум покинул меня, потому что я нахально плюхаюсь перед первым парнем школы на свободный стул. В его глазах удивление. Всего на мгновение, но точно удивление. - Приве-е-ет! Ты здесь какими судьбами? – радостно здороваюсь я, будто бы встретил его на другом конце света, а не в родном городе. Парень некоторое время не отвечает. Подушечки его пальцев медленно обводят ободок стакана с каким-то тёмным содержимым. А потом он цедит: - С каких пор сюда пускают детсадовцев? Думаю над его словами минуту, не меньше. Почему-то не доходит сразу. А как доходит – будто в голову ударяет. Щёки вспыхивают, перед глазами всё плывёт. Он такой же школьник, как и я! Хоть я и в десятом, но мне уже шестнадцать! Что он себе мнит в своей царской голове? Урод! Только я собирался обложить его отборным матом, подчёрпнутым с просторов интернета, как на моё плечо легла чья-то рука. Оборачиваюсь, Кирилл. - Пошли, дружок, не мешай людям отдыхать. Он извиняется перед Димой, который сидит с непроницаемым лицом и сверлит меня недовольным взглядом. - Да он же школьник! – взываю к разуму Кирилла я. – Как он здесь оказался? Но Кирилла это мало интересует: - Ты пил что ли? – неожиданно он встряхивает меня за плечи. – Да ты обдолбанный! У тебя зрачки, как блюдца! - Чег-го? С ума сош-шёл? Я только проснулся. Я и сам замечаю, что язык заплетается, но мне кажется это нормальным. Кирилл оказывается довольно сильным для своей комплекции, однако даже ему меня не удержать. Зато это легко удаётся им на пару с Димой. Они берут меня под руки и, улыбаясь, ведут к выходу. Точнее, улыбался лишь Кирилл, будто бы рассыпаясь в извинениях, а Дима вёл меня так, будто палач ведёт смертника на казнь. Для всех это выглядит буднично. Ну, перебрал человек, с кем не бывает. Кажется, я вырываюсь, порываюсь танцевать. Блин, да что со мной? Я будто теряю контроль над мыслями и телом! В лифте они меня не отпускают. И очень хорошо, потому что ноги едва держат. На улице Дима брезгливо меня отталкивает. Зато глотнув свежего воздуха, я прихожу в себя и ору на всю округу: - Он школьник! Школьник! А был в клубе! И пил спиртное! - Да, заткнись ты! – кривится Кирилл, но неожиданно нас останавливает чужой голос: - Ну что ж вы так, уважаемый, пусть человек скажет. Втроём мы оборачиваемся. Видим полицейскую машину и двух прислонившихся к ней ментов. Кирилл сразу сник, я почувствовал, как задрожали его руки. - Так что ты там говорил? Он школьник? – менты подходят к нам. Я стараюсь прикусить язык, но, честное слово, это сильней меня: - Он! – указываю на невозмутимого Масленникова. – Он учится со мной в школе! - Документики, - менты с елейной улыбочкой поворачиваются к этому задаваке. Он спокойно достаёт из кармана паспорт и протягивает им. Улыбочка сползает с лица ментов: - Извините. Всё в порядке. Ваши документы, молодой человек. Не сразу понимаю, что это уже ко мне. Упс. Это не смешно, но я смеюсь. Никому это не нравится. Кирилл пытается меня загородить, только через секунду каким-то образом я оказываюсь прижатым к стене и чувствую чужие руки, обыскивающие меня. Документов менты, конечно, не находят. Потому что они дома. - Мы задерживаем вас до выяснения обстоятельств. Вот я уже в ментовской машине, а Кирилл, поникший Кир в стороне разговаривает с ментами. Димы нет. Естественно, какое ему дело? Я откидываюсь на сидение и пытаюсь унять бешено бьющееся сердце. Происходящее не кажется страшным. Всё будто не со мной. Только кто-то маленький внутри меня замер в ужасе. Сквозь окружающий меня туман он понимает, что происходит что-то очень нехорошее и это отразится на моей дальнейшей судьбе. Становится жарко. Лоб мгновенно покрывается испариной. Я открываю окно и вижу приближающегося Диму с каким-то мужчиной. Менты по ходу мужчину знают, пожимают ему руку. А я как-то вдруг явно ощущаю горечь во рту и едва успеваю распахнуть дверь машины. Все оборачиваются на меня и смотрят, как меня тошнит. Все, в том числе и Дима. Ниже падать в его глазах некуда. Подружились, что. - Извините, - говорю я, но все уже потеряли интерес ко мне. Десять минут, полчаса, час… Я растворяюсь в окружающей меня пелене. Она убаюкивает меня, поёт колыбельные. Вырывает меня Кирилл, за шкирку вытаскивает из автомобиля. Димы нет, как и того серьёзного мужчины. Менты, скривившись, смотрят на меня, как не смотрят на самого опустившегося человека. Неожиданно мне хочется плакать. Отчего судьба так несправедлива ко мне? Это должен был быть самый лучший день в моей жизни. Кирилл закидывает меня в такси, и я послушно называю свой адрес. Наверное, мы телепортируемся, потому как я уже стою перед своей входной дверью. Кирилл достаёт у меня из кармана ключи, открывает дверь и исчезает. Ничего не понимаю. Где он? Я зову его, хожу по квартире, но парня нет. Что с ним? Может, его забрали инопланетяне? Точно, его похитили пришельцы! А как же я? Почему меня не взяли? Чёрт. Всё так кружится, что я едва добредаю до дивана, падаю на него, и это было последним, что я помню.

***

- Малыш, - ласковый голос мамы, - уже час дня, а ты спишь. С таким трудом я никогда не разлепливал глаза. Мне было так плохо, что я отдал бы всё на свете, чтобы избежать этого состояния. - Эми, ты в порядке? – заботливый тон, прохладная рука на лбу. – Да ты горишь. Ты заболел, Эмильен. Ох. Следующий час меня поят чаем, лекарствами, дают свежевыжатый фрэш. Становится лучше. Немного, но лучше. Что со мной такое? Голова соображает слабо. Неужели так из-за бутылки пива? Получается, я совсем не умею пить? - Хочешь, закажем пиццу? – мама появляется в дверном проёме. Аппетита нет, но я киваю. Затем нахожу сотовый и набираю Никиту. Длинные гудки. Друг не берёт трубку. А хотелось бы поговорить… Хоть и немного стыдно… Но бывает же? К вечеру субботы мне становится окончательно лучше. Мама осталась в счастливом убеждении, что я подхватил вирус. Всё воскресенье названиваю другу. Трубку он не берёт. На смс не отвечает. Что с ним случилось? Обиделся? Это я должен обижаться. Бросил меня. Как же глупо всё получилось... Перед Димой выставил себя идиотом. Перед Кириллом тоже. Могу представить, что они обо мне думают. Интересно, как они меня отмазали от ментов? И кто был тот серьёзный чувак? Ладно, завтра узнаем.

***

С утра меня что-то дёрнуло взять в руки сотовый мамы, пока она чистила зубы. Одно деление на батарейке. Только какой же из неё компьютерщик без запасного зарядника на работе? Осторожно роняю сотовый на ковёр. Удара хватает, чтобы он вырубился, а корпус не пострадал. Варварство, знаю, но пока она увидит, что телефон не работает… - Эми, будешь оладьи? – кричит она из ванной комнаты. - Что-то не хочется, мам! - Ладно! Кладу сотовый на полку и задумчиво пью молоко на кухне. Руки дрожат. Чего я так переживаю? Ах, ну да. Сегодня понедельник. Нужно будет показаться после своей выходки. Жгучее раскаяние окатывает меня с головы до ног. К тому же стыдно ужасно. Понятия не имею, почему пиво так подействовало на меня. - Эми, ты чего такой задумчивый? Вздрагиваю, выпускаю стакан из рук. Стакан не разбивается, но молоко по всей кухне. - Я уберу, - мама качает головой и берёт полотенце. – Растяпа. Иди в школу. Опаздываешь уже. Да как обычно. Делать нечего. Беру рюкзак, накидываю куртку, зашнуровываю кроссовки. У двери мама окликает: - А, хочешь, на следующие выходные в кино пойдём? Не знаю, но киваю. Выхожу из квартиры, всё тот же подъезд, небольшая аллея… Никиты нет на Международной. Ожидаемо. Чем ближе школа, тем туже узел в животе. Твержу как мантру, что всё будет хорошо, а сам не верю в это. Кажется, что все косятся. Я опускаю голову как можно ниже. Это просто ужасно. Третий этаж. Класс географии. Никита тут. Целый и невредимый. Робкая улыбка на моём лице потухает, когда я сталкиваюсь с ненавидящим взглядом друга. Иду будто по лаве. Подхожу к нашей парте, достаю тетрадь, ручки и… Всё это оказывается разбросанным по всему классу. - Не смей сюда садиться, придурок! – он орёт. Сжимает руки в кулаки. Все с удивлением оборачиваются на нас. Стою растерянный и униженный при всех. Главное, не совсем понимаю почему. Обидно жутко. Хочется обозвать его в ответ. Только открываю рот, как звенит звонок. Поспешно собираю свои вещи по всему классу, а затем сажусь на единственно возможное место – к странному толстому парню. К Алене мне путь заказан. Пытаюсь прожечь взглядом затылок Никиты, но он почему-то не реагирует. Урок помню плохо. Меня не вызывали. Слушал рассказы одноклассников о пустынях и поверить не мог, что Никита такой гад. Вторым уроком была алгебра, затем физика, где я с треском провалил контрольную, потому что, конечно же, мне было не до этих идиотских формул на выходных. Странный толстый парень тоже по ходу занимался не физикой. Он вообще за всё время не проронил ни слова. Может, он немой? Я вообще слышал хоть раз, как он говорит? Последним уроком было обществознание. Только мне не суждено было на него попасть. Я шёл по коридору, когда на меня буквально налетела классная. Она говорила что-то об ужасающей распущенности молодёжи, о её кошмарном поведении и о том, что все получают сполна за свои грехи. Ничего не понимая, я попытался вставить хоть слово, но мне не давали. Алла Анатольевна вцепилась в мой локоть и целенаправленно тащила меня в кабинет директора. Конечно, я мог вырваться, зацепиться за дверной косяк на худой конец. Поможет ли? Только отсрочит неизбежное. В кабинете директора был и завуч, и психолог, и сам директор – высокий и статный мужчина средних лет. Губы женщин были поджаты, на лице написано осуждение. Алла Анатольевна уже успела им в красках всё рассказать и не упустила возможности повторить свой рассказ, снабдив его новыми подробностями. Например, я, оказывается, танцевал на капоте полицейской машины. Просто слов нет. Я сидел раздавленный и опустошённый. Решался вопрос о моём отчислении. Вообще-то, он уже был решён. Это просто формальности. Даже неважно, откуда они узнали о происшествии, и есть ли у них доказательства. Дышать в кабинете было нечем. Я дёрнул ворот свитера, и почувствовал, что мне просто жизненно необходима передышка. Всего один глоток свежего воздуха. - Извините, Виталий Анатольевич, мне нужно выйти. Пожалуйста, - обращаюсь к директору. Помедлив, он кивает. Вылетаю из кабинета и часто дышу. Что я скажу маме? Она не простит меня. Мало того что я был в клубе без её ведома и такое там вытворял, так ещё и об этом узнали в школе. Нужно что-то сделать. Что-то. Обязательно. Срочно. Я лихорадочно думал. Как мне быть? Как?! Смелое решение приходит, наверное, из космоса. Да. Точно. Дима же сын директора. Он поможет. Поможет?.. Другого пути нет. Я буду уговаривать его. Я не могу быть отчислен. Просто не могу. Мама навсегда разочаруется во мне, а мы и так столько пережили… Бегу к расписанию. Масленников в «лицейном». У них сейчас, ну надо же, физика. Четвёртый этаж. Глубокий вдох, и я решительно распахиваю дверь. Быстро, пока не сбился говорю: - Диму Масленникова к директору. Физик, пожилой бурят с седыми волосами, кивает. Несколько секунд Дима сидит не двигаясь. Весь класс смотрит на него. Затем он встает, нехотя и лениво идёт к двери. У меня сердце сейчас выпрыгнет из груди. Он выходит и плотно затворяет дверь. Ровно смотрит на меня: - Что тебе нужно? Хорошо соображает. Или папа просто может ему позвонить, когда вызывает к себе? - Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. - Нам с тобой не о чем говорить. - Пожалуйста. Это правда важно. Это вопрос жизни или смерти. - Меня это не касается, - его рука ложится на ручку двери. Мне не пробить эту стену безразличия. - Пожалуйста. Да я его уже умоляю. Как можно оставаться таким чёрствым! - Ладно. У тебя минута. Не верю. Он согласился? Это уже шаг. Шажочек. В минуту я уложусь, но не здесь же разговаривать. Дима понимает меня без слов. Возведя глаза к потолку, направляется в мужской туалет. Там он пропускает меня вперёд, закрывает дверь на замок, садится в свою любимую позу на подоконник и закуривает. - Не боишься тут курить? – вылетает у меня изо рта. Дима, красиво выпуская дым, справедливо интересуется: - Об этом позвал поговорить? - Нет. Я… - как же сложно подбирать слова. – Я хотел извиниться за то, что испортил тебе вечер. - Дальше. - Это было… Некрасиво. - Слушай, ты или к сути переходи или проваливай. Ему было плевать на мои извинения. Да ему и на меня-то плевать было. Сомневаюсь, что его интересует кто-то, кроме собственной персоны. Он эгоцентричный, избалованный молодой человек. И по иронии судьбы только он может помочь мне. Разводить перед ним демагогию не стоит. Нужно быть твёрдым. - Меня отчисляют. Помоги мне. - С чего вдруг? – он нахально улыбнулся. – Сам напортачил, теперь расхлёбывай. - Я не знаю, как так получилось… Я выпил лишь бутылку пива. - Чёрт! Опять мямлю. И оправдываюсь. - На бутылку пива это похоже не было. Скорее на экстази. Принимал? - Нет! Ты что! - Тогда может ты что-то съел или выпил? - Нет, вроде… Вдруг я вспомнил. Фанта. Я же выпил целую бутылку фанты! Мои размышления отразились у меня на лице, поэтому пришлось коротко рассказать о комнате отдыха парню. - Возможно, наркотик был и в фанте, - согласился он и снова затянулся. Это обстоятельство меня немного порадовало. Уже лучше. Может, это и не полностью моя вина? Тогда возникает вопрос – чья это была фанта? Или это в порядке вещей для клуба? Больше никогда туда не пойду. Зачем? Удовольствия на пять минут, а расхлёбывать последствия всю жизнь. Кстати, о последствиях. Дима почти докурил. - Послушай, помоги мне. Я же знаю, что ты сын директора. Он тебя послушает. - С чего вдруг мне помогать тебе? - Я не скажу, что ты тоже был в клубе. Парень веселится: - А ты не маленький ещё затевать шантаж? - Мне шестнадцать. В школу пошёл позже. - Поэтому детям и запрещено посещать клуб. Ты хоть понимаешь, чем грозило твоё присутствие в клубе? Я не понимал. Честно. Закона я не знал. Но ведь Дима тоже там был. Хоть и с поддельными документами. Нужно что-то придумать. Но я не знал что именно. Это такой тип людей, который не будет ничего делать просто так, по доброте душевной. Может, исходить из этого? Решительно произношу: - Я готов на всё, что угодно. Я сделаю всё. Только помоги мне. Он молчит. Тушит окурок о стену. Так уже делали, потому что краска почернела и на ней отчётливо видны следы от сигарет. - Ты сколько в Теме? – неожиданно огорошивает Масленников меня вопросом, пристально глядя мне в глаза. Какая, блин, тема? Что это? Внутри я кричу, но вслух спокойно говорю: - Да не очень давно. Мне всего шестнадцать. - По тебе и не скажешь, что у тебя такие интересы. - Люди обманчивы. - Ладно. Мои условия – проведём несколько сессий. - Сессий? Это что значит? Какой-то экзамен? Или, может, в шахматы играть будем? – Если мне понравится, продолжим. Если нет, то тебе придётся постараться, чтобы мне понравилось. Ясно? - Да, - сдавленно отвечаю я. Ничего не понимаю. Кажется, это моё обычное состояние. - Ты не парься, секса не будет, с тобой меня это мало интересует. Секса?! У меня сейчас глаза из орбит вылезут. Я пытаюсь что-то сказать, но не получается. - Ладно, пойду с папашей поговорю, - Дима легко спрыгивает с подоконника и подмигивает мне. Когда он уходит, я прислоняюсь к стене. Похоже, я вляпался в ещё более ужасную историю. Какой же я невозможный идиот… Почему до меня всё так поздно доходит? Позавчера я был в гей-клубе. Позавчера Дима был в гей-клубе. Позавчера всё это случилось в гей-клубе. Он думает, что я гей? Господи, блин, он сам гей?! Он?! Только я мог быть таким сказочным придурком. На что я сейчас согласился? Какая-то Тема… Что это такое? Нужно срочно погуглить. Нет. Не сейчас. Иначе… Я просто не смогу собой управлять. Может, всё не так страшно? И эти сессии, правда, какие-нибудь настольные игры? Звонок. Торчать в туалете глупо. Я замираю у подоконника в коридоре. Да. Это точно менее глупо. Ё-ё… Думать, Эмиль, нужно головой, а не тем местом, каким ты обычно это делаешь. Стоять здесь бессмысленно. Я спускаюсь к кабинету директора. Буду стоять здесь. Это менее глупо. Несколько учителей собираются у лестницы, с неодобрением смотрят на меня. Кто бы сомневался, вести быстро разносятся. К счастью, звенит звонок и им приходится отложить сплетни и заняться своими непосредственными обязанностями. Коридор пустеет, и я нелепо выгляжу, стоя тут один. Разговор с отцом у Димы занимает долгое время. Я уже совсем отчаялся, понимая, что если так долго, то ничего хорошего это для меня не значит. И когда он вышел, спокойный и собранный, с моим рюкзаком в руках, то меня будто скинули с моста вниз. - Что побледнел? - он истинно наслаждается моим состоянием. - Да не парься. Оставил тебя папаша. Правда, ещё один проступок – и всё. С треском вылетишь. Но ты же будешь хорошим мальчиком, да?

***

Сидя на диване дома, я пялился в одну точку вот уже полчаса. В произошедшее не верилось. Старался расставить приоритеты, правда, как-то не так выходило. Главное, что меня не выгнали. Самое главное. А остальное… Ума не приложу, как я мог согласиться на то, о чём понятия не имею. Мне не хватало смелости погуглить. И от этого становилось тошно. Какой же я трус. Мужчины всегда отвечают за свои поступки. И я должен. И плевать, что я не гей. Дима сказал, что секса не будет. Нет секса – не гей. Господи, о чём я думаю? Беру ноутбук и ввожу в поисковую строку слово «тема». Википедия. Посмотрим. Хм. Странно, но нового обозначения слова «тема» я не узнал. Единственное, оказывается, есть такой город в Гане. А Гана вообще что такое?.. Попробуем иначе. Набираю «тема» и «сессия». Мне предлагают прочитать анекдоты на тему «студенческая сессия». Ну, не анекдоты же мы травить будем с Димой? Не получается у меня. Закусив губу, набираю ещё слово «секс». Твою же… Первый ответ поисковика был ещё ничего – Информационно-аналитический портал. Не то. А вот второй… «Сценарии BDSM-сессии – Секс-форум». Прежде чем щёлкнуть на ссылку, я сглотнул и воровато обернулся, будто бы кто-то мог ещё быть в комнате, хотя знал, что мамы нет, она в городе по делам. Это было похоже на тот раз, когда я нашёл у родителей порно. Скорее, у папы. Не представляю, как мама такое смотрела бы. Тогда ещё были «видики» и кассеты. Они мгновенно не выключались, нужно было быть всё время настороже. Как же я был шокирован, увидев на весь экран женские половые органы... А минут через пять увлечённо мотал вперёд, жутко было интересно, чем же кончится. О сексе я тогда знал. Правда, мало и в общих чертах. Никогда не думал, что это противно или неприятно. Мне нравилось, как мужчина будто доминирует над женщиной, ведь это он её имеет. Сейчас я ощутил живой азарт и пустился в дебри виртуальной паутины, без раздумий. Через час выплыл, в конец прифигевший. Не могу даже представить, какое у меня было выражение лица. Это было неописуемо… Я читал, читал, смотрел… Не мог выбрать ни одно чувство из бури, бушевавшей внутри. Я понимал, что меня это не отталкивает. Были некоторые неприятные вещи, даже не некоторые, а многие, честно говоря, но было и то, от чего я замирал. Опомнился я, когда стал читать бдсм-рассказ про геев. Вот тут мне стало противно. Я не гей. Я не против геев, но сам нет. Даже не бисексуал. Я самый настоящий натурал. Ноутбук пришлось захлопнуть. Слишком много информации. В голове всё перемешалось. Я сходил на кухню, выпил воды. Постоял немного, подумал, и решил продолжить, всё-таки хотелось узнать как можно больше об этом аспекте жизни некоторых людей. Однако продолжить изыскания, мне было не суждено – вернулась мама. Накупила всякой вкусной ерунды, вовлекла меня в разговор, заставила сварить кофе. На улице пошёл дождь, было приятно сидеть на кухне, болтать обо всём, да ещё и поедать вкуснейшие пирожные. Казалось, что ничего страшного не произошло, что я в безопасности. Приятная, ласкающая иллюзия. Пусть пока будет так.

***

Ночью мне ничего не снилось. Немного проспав, я бежал в школу, размышляя о том, что всё-таки Диме нужно знать, что я не гей. Пусть не питает иллюзий. Хотя… Он сказал, что секс со мной его мало интересует. Почему? Он невыносимый человек. С одного диалога выносит мне мозг. Поговорить с Масленниковым сегодня не удалось. Уроки пролетели ужасно быстро. Я познакомился со своим соседом по парте. Да, говорить он умел. Его звали Стас. Он был не особо силён в точных науках, как и я, зато обожал рисовать. Честно говоря, его рисунки меня восхитили. Они были такие точные, будто фотографии. Цветок пах, листья деревьев колыхались, а волосы девушки развевались. В столовой мы сели вместе. К сожалению, у Стаса было правило – когда он ел, он был глух и нем, поэтому я откровенно скучал, стараясь не вспоминать наших весёлых с Никитой обеденных перерывов. Пару раз я ловил злые взгляды Никиты, который, сгорбившись, сидел на своём месте. Он не ответил, когда его спросили, и по слухам не очень написал контрольную. Так ему. На следующий день ситуация повторилась. Я был настолько занят, ведь приходилось думать самому, как решить сложные задачи по физике, алгебре, геометрии и химии, что остальное вылетало из головы. На физкультуре Никита намеренно запустил в меня волейбольным мячом, за что я толкнул его в раздевалке. Ребята нас едва разняли. Стас увёл меня вниз, в столовую, где долго рассказывал о роли импрессионизма в мировом искусстве. Я и не догадывался, что он знает такие слова. Проникся. К сожалению, жили мы в противоположных концах города, а то бы и домой ездили вместе. Вечером мы с мамой смотрели сериал, когда мне пришла смска. Кровь отхлынула от лица, когда я прочитал короткое сообщение от Димы: «Завтра в семь».