***
Как же я ненавижу понедельники… Это сущий кошмар. Я провалялся в кровати почти всё воскресенье, даже не пошёл никуда с ребятами, хоть они и звали. И, как я не старался, то проспал. Мама ушла на работу к шести, я перевёл будильник сначала на пять минут, потом ещё на пять и ещё… Подскочил, когда понял, что уже опаздываю. Быстро собрался, вылетел из дома, даже не позавтракал. Автобуса как назло не было. Зато была толпа на остановке. Я даже не влез в салон, когда маршрутка подошла. Поехал на следующей, предчувствуя недоброе. Надеюсь, Дима не заметит моего опоздания. Вбегая в школу в восемь тридцать, я так надеялся на это, пока не увидел своего злого хозяина в раздевалке. - Туалет на третьем этаже, - прошипел он мне на ухо. Оу. Ну что за жизнь такая? Повесив куртку, я поплёлся на третий этаж. Масленников ждал меня в указанном месте. - Запри дверь, - приказал он. Я подчинился и медленно подошёл к нему. Вариантов не было. - Что тебе не понятно в моих словах, Эмиль? Сложно прийти хоть раз в школу вовремя? Не проспать? – его голос был разочарованным. Я едва не всхлипнул. Только открыл рот, но оправдаться мне не дали. – Ты понимаешь, что заслужил наказание? – я обречённо кивнул. Дима протянул мне небольшой чёрный пакет. – Это будет в тебе весь день. И не вздумай вытащить. Сначала я не понял, что парень имеет в виду. Когда развернул пакет, то онемел. В моих руках была чёрная блестящая штука и тюбик со смазкой. Тихий ужас у меня вызвала не смазка, а именно эта штука. Она была конусообразной, расширяющейся к низу, внушительно так расширяющейся, затем штука снова сужалась и в конце была такая, как бы объяснить, широкая плоская, напоминающая большую пуговицу или кусок мыла, фиговина. - Это анальная пробка. Или втулка. Как тебе больше нравится, - пояснил Дима. Ну прям стало легче. - Я не смогу это засунуть в себя, не то что ходить с этим целый день, - пролепетал я, держа эту пробку в руках. - Сможешь. Это ещё не самый большой размер. Как раз для девственников или тех, у кого давно не было секса, - порадовал мой мучитель. Надеюсь, на моём лице не отразилось, что я ещё девственник? Нет. – Поторопись. Скоро перемена. Он галантно распахнул передо мной дверь кабинки и забрал рюкзак. Я заперся и просто не представлял, что с этим делать. - Эмиль. Или ты сам в себя вставишь это, или я. Выбирай. Нет, конечно, круто, если бы всё это происходило у него дома, где я мог хоть немного расслабиться, а не в школьном туалете. - Эмиль, - рыкнул он. - Сейчас, - я сглотнул вязкую слюну. Спустил джинсы и трусы и охренел от того, что я был возбуждён. Потрясающе. Я извращенец. Он прав, когда говорил, что мне это нравится. Ещё как нравится. Выдавив немного смазки на эту штуку, я честно попытался ввести её в себя, но никак не вышло. Это просто не засовывалось в меня! - Не получается, - пропищал я, боясь, что он ворвётся в кабинку. - Выдохни и расслабься. Помог, блин. С трудом, причиняя себе боль, я смог ввести её наполовину. Тут прозвенел звонок и от испуга я резко ввёл втулку всю. Блять! Больно-то как. Мышцы сжали её, и я ощутил крайне неприятное, распирающее давление изнутри. Натянув трусы и джинсы, я вышел. - Умница. Он вышел. Просто вышел. Даже не улыбнулся. Я поспешил спрятать смазку в рюкзак и отправиться на урок. Ходить с этой хренью в заднице было нереально. Мне казалось, что все на меня смотрят. Это было унизительно. А то, что Дима знал об этом, заставляло всю кровь устремляться к паху. Я думал, ходить с ней неудобно. Оказалось, сидеть просто невозможно! Я переминался с одной стороны на другую с тихими вздохами, пока Стас не предположил, что у меня геморрой. Потом я заставил себя сидеть смирно, сжав зубы и проклиная Масленникова. Который, похоже, решил поиздеваться, прислал смс: «Как ощущения, малыш?». «Просто звёздные, можно достать эту хрень?», - особо не надеясь, спросил я. «Нет». Лаконичный такой ответ. А потом: «Хотел бы сам это сделать…». Ни о каких уроках после этого я думать не могу. Вообще. Это было сущим наказанием. Ужасней, что после уроков была репетиция. Стас неожиданно задержал меня в классе и, воровато оглянувшись, протянул мне коробку с конфетами. - Блин, Стас, я, конечно, тронут, но… - Идиот, это для Евы! - Что для Евы? – показалась голова Никиты в дверном проёме. - Конфеты, - помахал коробкой я. - Дебилы, - вздохнул Стас. – Это как бы секрет. - Ты запал на Еву? На эту выскочку? – у Ника глаза на лоб полезли. - Не запал, просто… - стушевался Стас. - Просто восхищён её талантом, - подсказал я. – Режиссёра. - Да. Никита засмеялся. Очень понимающе так. Я поплёлся на репетицию, чувствуя эту гадость в заднице, а ребята пошли в столовую. Конфетам Ева не обрадовалась: - Иманов, если ты думаешь, что тебя это спасёт от моей критики… - Блин, Ев, это не от меня! – поспешил откреститься я, глядя на выкрашенную ярко-синим чёлку девушки. – Ты не в моём вкусе. - Да? – она приподняла бровь. – Кто же в твоём вкусе? Джульетта тебе не нравится. Остальные девчонки тоже. Я же вижу. Ты ведёшь себя как младший брат с ними. Позволяешь сюсюкаться и всё. А кого же ты трахаешь, Эмиль? Или наоборот? Тебе нравится, чтобы трахали тебя? Я охренел от такой тирады и от её прозорливости. Блять. Чёртова стерва. Как она всё поняла? Глядя на неё круглыми глазами, я понял, что все нас слушали и спустить такое не мог: - Ты охуела? – так. Что там ещё такое грозное говорят? Оскорблять девушек я не привык, но как выйти из этой ситуации? – Что за намёки? - Намёки? – хмыкнула Ева, уперев руки в бока. – Да я прямо сказала, что ты… - Заткнись! – закричал я. – Что с тобой такое? ПМС? - Нет, блять, бездарные актёры! - Ну так мне и не нужно это на хрен! - Не нужно? – Ева рассвирепела. – Тогда… марш на сцену! - Ты дура, что ли? – я так разозлился, что едва соображал. – Никуда я теперь не пойду! Я развернулся и как мог быстро стал идти к выходу. - Эмиль! Стой! Я это специально! Чтобы тебя разозлить! Сегодня же такая сцена! Она точно ёбнутая. Вслед мне летели ещё какие-то крики, но я не слушал. Тупая баба. У неё точно критические дни. Услышав топот ног за собой, я поспешил скрыться в туалете. В мужской туалет она не сунется. Ходить с этой хренью в заднице не было сил. Я думал, что к этому можно будет привыкнуть, но она отдавалась при каждом моём движении. Неприятно отдавалась. Будто бы толкая изнутри. И как такое может нравиться? - Эмиль? – услышал я голос Димы и резко развернулся. Злость не прошла. И она жаждала выхода. - Тебя она подослала? - Иди на репетицию, - спокойно сказал он. - Никуда я не пойду! - Иди. - Нет. - Ты забываешься, - я пропустил тот момент, когда воздух в туалете опасно сгустился. - Я никуда не пойду. - Когда я тебе говорю, то ты делаешь сказанное. - Не в этом случае. Нет. - Нет? Я никак не ожидал, что он окажется рядом и легко меня встряхнёт. Так. Для профилактики. А затем развернёт к себе спиной, надавит на поясницу, вынуждая лечь на подоконник грудью. Жаркий шёпот в ухо заставил мурашки пробежать по всему телу: - Эмиль, малыш, ты сам согласился. Ты моя собственность. И я могу делать с тобой всё, что хочу. Например, так, - его рука нащупала пробку у меня в заднице, и надавила на неё. Я глухо взвыл, не ожидая такой подлости. Было больно. Очень. Будто бы внутри всё опухло, а он ещё и надавил на повреждённые стенки. – Так что, ты поменял своё мнение? Одной рукой он перехватил меня поперёк груди, а другой поглаживал часть пробки, которая не была во мне. То сильней нажимая, то отпуская. Я прикусил губу, сжимаясь и делая только хуже. Вместе с тем я чувствовал, как в животе свернулось что-то в тугой рулон, посылая импульсы, граничащие с приязнью, по всему телу. Всё это происходило в школьном туалете, что только добавляло остроты и обостряло нервы. - Ну, же, маленький, что-нибудь решил? - Да. Я пойду, - хрипло ответил я. - Этого не достаточно, - Дима чуть прикусил моё ухо, всё ещё наваливаясь на меня. Правда, руку с задницы убрал. Зато сразу положил её на мою ширинку. - Что ещё?.. - Проси прощения. Ты очень непочтителен. В коридоре раздались голоса и громкий смех. Я с ужасом узнал Стаса и Никиту. Я резко дёрнулся от ужаса, что они сейчас зайдут и увидят меня в таком положении, но Масленников лишь прижал меня сильней к подоконнику. - Прости меня, пожалуйста. Я всё понял. Прости. Дима отпустил меня тут же. К счастью, мои друзья прошли мимо. Но я был белым от страха, потому что мой хозяин бросил прежде, чем вышел: - Дверь была закрыта. Успокойся.***
Хоть Ева и извинилась, я поменял к ней своё отношение. Она не имела права так обращаться со мной. Даже ради роли. Особенно ради какой-то роли. Вечером, болтая со Стасом по телефону, я рассказал ему о произошедшем, но друг лишь ещё больше восхитился этой стервой, говоря, что все великие режиссёры вынуждены идти на такие жертвы, чтобы добиться хоть чего-то от бездарных актёров. - Это ты меня сейчас бездарным назвал? – не поверил я. - Нет-нет! – затараторил он, - я, в общем, ты что, я так не думаю! Но как-то и он мне подпортил настроение. Вернувшись домой, я первым делом достал из себя эту херню, не смотря на то, что никаких распоряжений на этот счёт от Димы не поступало. Да пошёл он. Эта штука в заднице доставляла только боль. Из-за неё я даже есть ничего не мог, боясь, что запустится процесс пищеварения. И, вообще, что за странное такое наказание? Может, я ничего не понимаю? Поздно вечером пришла смс: «Не опаздывай завтра». Я пообещал себе, что не опоздаю.***
Я опоздал. На двадцать три минуты. Дима без разговоров протянул мне чёрный пакет в котором была втулка больших размеров. Какой предусмотрительный… Вчерашнюю я, конечно, оставил дома, решив закосить под дурака. И снова полдня мучений и стыда.***
Я опоздал. Пятнадцать минут. Явный прогресс, но Дима лишь покачал головой, сказав, что это последнее предупреждение. Втулок не было. И именно это напугало меня больше всего. Я дал себе зарок не опаздывать. Завтра точно приду вовремя.***
Блять. Блять! Ну как я мог снова опоздать? Вроде и проснулся вовремя, вроде и позавтракал быстро… Как-то получилось, что рубашку сразу не мог найти, а потом ещё гладить её пришлось. В школу я забежал в восемь часов двадцать минут. Дима ждал меня в раздевалке. По его, не предвещающему ничего хорошего выражению лица, я понял, что сегодня будет хуже, чем вчера. В туалете он запер дверь и повернулся ко мне, скрестив руки на груди: - Первое. Ты ни разу не спросил разрешения достать из себя пробку. Так как он ждал моих комментариев, пришлось сказать: - Я… Забыл. - Блять, Эмиль, тебе не три года. Что за глупые отмазки? Я знаю, что как только ты приходил домой, то сразу её вытаскивал. Хоть я и не разрешал. Так? Не знаю, я старался выглядеть максимально честно, но, по ходу, его не обманешь. - Второе. Ты опять опоздал. Ты опаздываешь четвёртый раз на этой неделе. Каждый день. Не смотря на мои слова. - Просто… - Я понял. Наказания оказались для тебя не достаточно сильными. Так что после уроков я жду тебя у себя. Это мне совсем не понравилось. Как и отстранённость Димы. Он был раздражён и взвинчен. Впервые мне не хотелось идти. Словно было предчувствие чего-то нехорошего. Меня вызвали к доске на физике. С подсказками всего класса я вроде как даже решил задачу. Получил заветную четвёрку. Круто. Даже это меня не обрадовало. Почему так: когда хочешь, чтобы время бежало быстрей, то оно резко замедляется? А если всей душой желаешь, чтобы оно тянулось медленно, то время вдруг раз и ускоряется? Конец уроков наступил слишком быстро. Мы дошли с ребятами и ещё парой одноклассниц до остановки. Я сел в свой автобус вместе с Никитой, который взахлёб рассказывал мне об одной очень интересной книжке. Мне даже удалось включиться в разговор и вставить пару реплик. Я спросил, как его брат добрался в Москву. Друг ответил, что замечательно. В самолёте познакомился с каким-то классным стилистом по имени Иван, и они всю дорогу распивали коньяк, что значительно расслабляет и снимает стресс. Я украдкой улыбнулся. Это было приятно слышать. Интересно, как там Иван? Не пожалел о своём решении? Домой я забежал на пару минут. Чмокнул маму, принял душ, переоделся и побежал к своему грозному хозяину. Он ничего не сказал, открыл мне дверь, но выразительно посмотрел на часы. Меня слушать никто не стал. Шторы были закрыты наглухо, свет исходил лишь от ночника, прикрытого шёлковым шарфом. Я замер, поёживаясь, напротив Димы. - Не знаю, как раньше хозяева с тобой обращались, но ты не знаешь элементарных правил поведения. Я уже несколько раз говорил тебе – послушание главное. Но до тебя не доходит. Чего ты хочешь, Эмиль? Я так понимаю, что я не очень убедителен? Я могу быть убедительным, очень убедительным. Протяни руки, - я подчинился, и он быстро перемотал запястья верёвкой, оставив по два узелка на запястьях. - Подними руки вверх. Сначала я поднял голову и увидел крюк на потолке. Подготовился. Мне не нравилось происходящее. Дима ловко перекинул верёвку через крюк и закрепил её так, что я стоял на носочках. Правда, я мог опуститься полностью на ногу, но тогда натяжение в руках было велико. Решив добавить мне ещё мучений, он перетянул мою ступню верёвкой, так что по одному узелку приходилось под большими пальцами, а по два рядом с пятками. Каждый раз, когда я пытался встать ровно, то узелки врезались в ногу и приносили совсем не удовольствие. Они казались острыми камешками. При том с каждой минутой становилось только хуже. Стоило мне пошевелить руками или ногами, узелки впивались глубоко в кожу. Не самое лучшее начало. - Я закрою тебе глаза, но твой рот будет открыт, так что ты в любой момент сможешь произнести стоп-слово. Его голос был ужасающе холодным. Повязка опустилась на мои глаза и скрыла от меня комнату, оставив наедине с собой и своими страхами. - В старину, - донёсся до меня голос Димы откуда-то сбоку, - непослушных детей стегали розгами. Розги я не нашёл, зато у меня есть стек. Господи, что это?! Внезапно я почувствовал его руки на молнии своих джинс. Он потянул бегунок вниз, расстегнул их и стащил вниз. На мгновение я забыл, как дышать. Его руки не останавливались, словно предупреждая меня, один палец подлез под резинку трусов, замер там. Есть возможность сказать стоп-слово, Эмиль. И я промолчал. Дима стянул с меня нижнее бельё, добавив его к джинсам, повисшим на ногах. Хорошо, что я не мог ничего видеть, его взгляд бы меня абсолютно смутил. И хорошо, что в комнате темно, надеюсь, мой малиновый румянец останется незамеченным. - Я наказываю тебя, Эмиль, потому что ты опоздал в школу четыре раза. Это недопустимо. До моих ушей долетел свист, и что-то хлёсткое укусило меня за задницу. Даже ожидая подобного, я не мог не дёрнуться. В принципе, боль от стека была терпимая. А вот боль от узелков-камешков превышала её в несколько раз. Когда я, потеряв на секунду равновесие, наступил на всю ногу, узелки впились с такой силой, что показались острыми стёклами. - Два. Блин, спасибо за предупреждение, хозяин. Как я ни старался – всё равно дёрнулся. Успел прикусить губу, чтобы не застонать, но издал шумный выдох. Последующие удары были такими же. После десятого я понял, что рано радовался, думал, что боль от стека терпимая. На первый взгляд, конечно. С каждым разом от кожи во время удара отливает всё больше крови, а затем она всё быстрей приливает. Место зудит и чешется. Так как сердце во время этой милейшей процедуры только убыстряет свой темп, то терпеть эти мучения к пятнадцатому удару почти невозможно. - Хватит… - Прошептал я и сжался, когда услышал очередной замах. Я тяжело дышал и видел перед глазами ярко-красную пелену. Дима остановился: - Ты не будешь больше опаздывать? Я вздохнул: - Это от меня не зависит… Договорить мне не дал удар. Чёрт. Ну и как ему объяснить, что я каждый раз пытаюсь прийти вовремя, и у меня никак не выходит? - И сейчас не зависит? – говорил он с придыханием, дарящем странное ощущение внизу живота. - Я… Новый удар. Он останавливается и даёт передохнуть. Снова спрашивает: - Как на этот раз? - Я просто не могу прийти вовремя! – не выдерживаю я. Рук и ног я не чувствую. - Слова «не могу» не существует, - явно слышится сталь. – Хорошо. Попробуем иначе. Тишина резала слух. Оголённых частей тела касались едва ощутимые потоки воздуха, когда он обходил вокруг меня. Что-то прохладное коснулось бедра, и я догадался, что это стек. Ременной петлёй на его конце, Дима провёл до паховой области. Я представил, как он это делает и очень вовремя прикусил губу. Он обвёл линию роста волос и коснулся полувозбуждённого члена. Я едва не задохнулся и крепко зажмурился. Это была почти ласка. Она растеклась свинцовым теплом по телу, на мгновение оттеснив боль от горевшей задницы и затёкших конечностей. - Быть может, - размышлял Дима, - я с тобой слишком вожусь? Стараюсь подготовить тебя, всё смягчаю наказания… А ты хочешь совсем другого? Так, Эмиль? Ладонь накрывает мой член, и я могу издать лишь тихий гортанный звук. - Раньше твои хозяева наказывали тебя сексом? Я побледнел и покраснел одновременно. Что бы он сказал, узнав, что только с ним я коснулся Темы? Что я ещё девственник? К счастью, ответа он не требовал. Поглаживал мой член и говорил: - Ты очень плохой мальчик, Эмильен. Непослушный… Его голос стал низким, будоражащим. Он хотел меня. Я чувствовал его желание даже с завязанными глазами, каждой частичкой своего тела. Оно отзывалось в груди пугливым трепетом, внизу живота щекочущими искрами. Меня в свою очередь тянуло к нему. Безумно хотелось попробовать как это и именно с ним… Только не так. Я задрожал, когда услышал шорох его одежды и почувствовал его пальцы между ягодиц. Он смазывал моё анальное отверстие любрикантом. Я открыл рот, но ничего не смог сказать, когда его палец проник в меня. Не так… Не так… Я не хочу, чтобы это было так в мой первый раз… Думая, что я дрожу от нетерпения, он ввёл в меня второй палец. Это не было больно. Просто дискомфортно. Как с анальной пробкой. Только пальцы порхали внутри. То легко, то с силой нажимали на простату. Отчего перед глазами вспыхивали светлые полосы. Сердце трепыхалось. Он обхватил мои бёдра, приставив головку ко входу, а я всё не мог остановить его. Я забыл стоп-слово. Господи… Что там было? Какой-то фрукт. Яблоко? Кокос? Медленно-медленно он стал погружаться в моё тело. Я задрожал. Блять. Вот это было больно. Дыши. По щекам текли слёзы, я прикусил губу до крови, но бесполезно… Я так и не смог вспомнить стоп-слово. Зато я всхлипнул. Почему-то Дима принял это как побуждение к действию. Он дёрнул меня на себя, заставив мир вспыхнуть алым. Дальше он двигался грубо, прижимаясь к моей горящей огнём заднице, вбиваясь в меня, не обращая внимания на мои болезненные стоны. А я не мог понять одного: почему он так жесток? Это наказание, да, но не так же… Мой первый сексуальный опыт… Об этом он говорил? Что чувств с его стороны не будет? Я был раздавлен. Просто стоял и ждал, когда же он кончит. Нет. Я не хочу так. Мне не нужны такие отношения. Такое равнодушие и безразличие уничтожает всё на своём пути. Дима отпустил меня. По бёдрам потекла сперма. Не думаю, что кровь. Он бы не порвал меня. В который раз поблагодарил чувака наверху, что на мне была повязка, впитавшая все слёзы. Я крепко сжимал зубы, пытаясь не дать душившим меня рыданиям вырваться наружу, пока он развязывал меня. Сначала он убрал верёвки с ног, затем с рук. Повязку с глаз сдёрнул я сам. В его сторону старался не смотреть. Натянул трусы и джинсы, дрожащими руками застегнул молнию. Я молча прошёл в коридор. При каждом шаге ступни взрывались, а между ног саднило. Надеваю куртку, зашнуровываю кроссовки. Каждое мгновение в этой квартире невыносимо. Просто так уйти – это так по-ребячески. Я должен всё прояснить. Не выдать все свои чувства, а остаться мужчиной в его глазах. Нахожу в себе силы посмотреть на его бесстрастное лицо: - Прости, Дим, это не для меня. Я должен был раньше понять. Но понял сейчас. Извини. Блять, я ещё и извинился перед ним? Он пожимает плечами. Типа нет, так нет. Прикладываю всю свою выдержку, чтобы не кинуться со всех ног из этой мерзкой квартиры. Выхожу на лестничную площадку, нажимаю кнопку лифта. Он не закрывает дверь, наблюдает за мной. Где же лифт? Спасительные створки раскрываются. С ровной спиной захожу и нажимаю на кнопку первого этажа. И лишь когда лифт начинает спускаться вниз, я сползаю по стене, захлёбываясь беззвучным криком.