***
- Я так волновалась, Эмиль. Мама плакала. А я чувствовал себя виноватым. Я всегда чувствую себя виноватым, когда она плачет. Учитывая, что она беременна, так я вообще, получаюсь, виноват в кубе. - Прости, мам, - повторил я уже в десятый, наверное, раз. - Так нельзя, Эми, - она вытерла слёзы рукавом свитера. – Ты ни разу не позвонил! Как так можно? Как? В дверь палаты постучали, и появился Валерий Иванович с пакетом апельсинов. Увидев, что мама опять плачет, он только вздохнул. Кот доставил нас с Димой в ближайший город к больнице и исчез в неизвестном направлении, пообещав, что нас больше никто и никогда не побеспокоит, в том числе и он. Почему-то я ему верил. Он единственный, кто может уладить вопросы с помощницей профессора, которая, судя по всему, займёт его место. Надеюсь, она более вменяемая и не собирается жить вечно. Ну, по крайней мере, у неё не было этого кошмарного змеино-механического глаза. В больнице меня обследовали и «обрадовали» - руке была нужна операция. Некоторые кости были раздробленными. Причём, немедленно. Тут Дима подключил своего крёстного. Нас на ближайшем самолёте доставили домой, где в больнице меня ждала бригада врачей в операционной. Было очень страшно. Наркоз будто бы и действовал, но мне казалось, что всё происходит без обезболивания. Анестезиолог рассказывал, что прямо посреди операции я открыл глаза и пробормотал что-то про Кота. Не помню. Кстати, стоит упомянуть о роли крёстного Масленникова в нашей истории. Алексей Игоревич, выслушав моих друзей, развил бурную деятельность. За короткий срок ему удалось собрать все необходимые сведения и добиться, чтобы нам с Димой предоставили особо охраняемое убежище. Немного, самую капельку не успели найти нас. Когда стало понятно, что я в руках Кота, на всех каналах было приказано показывать мою фотографию. Многие звонили. Уборщицы и персонал из гостиниц в которых я останавливался, соседи по автобусу, бабушки, стоявшие за мной в очереди в магазине. Позвонила и Полина. Ночью. Наверное, отработав и включив телевизор, чтобы расслабиться. Она думала сделать хуже, а сделала только лучше. Дима был рядом. Он кинулся за мной и чудесным образом попал в руки военных, подчиняющихся профессору, которые с особым интересом отслеживали звонки по моей фотографии. Дальше всё понятно. Бункер, побег, больница, операция, реанимация… Затем ко мне пустили маму, Валерия Ивановича и друзей. Стас ходил с гордым видом. Плечо, куда выстрелил Кот, его совершенно не беспокоило. Ник был немного потерянным и грустным от того, что все основные события произошли без его участия. К тому же Алена дала ему от ворот поворот, когда он не успел на свидание к ней, занимаясь моим спасением. Округлившаяся мама и Валерий Иванович вообще не покидали мою палату. Мама каждый раз плакала, надоев даже заходящим с капельницами медсёстрам. - Мам, - спросил я, когда она в очередной раз разрыдалась, - а чего вы не поженитесь? Оба, словно дети, захлопали глазами, а затем стали наперебой говорить: - Мы думали, ты будешь против… - Это такой стресс для тебя… - …и ты не говорил, что видишь меня в роли отца… - … а вообще… - … мы думали. - Нечего думать, - засмеялся я, тут же поморщившись от резкого движения. – Женитесь. Моя сестрёнка должна родиться в полноценной ячейке общества. - Правда? – мама выглядела так, словно я подарил ей миллион долларов. А Валерий Иванович глупо улыбался, затем встал на одно колено и торжественно проговорил: - Я обещаю заботиться о тебе в болезни и здравии, любить тебя всю жизнь и любить всех наших детей. Ты выйдешь за меня, Таня? Кольца у него не было, но разве это было важно? Мама, растроганная и раскрасневшаяся, прижимала руки к груди и от нахлынувших чувств ничего не могла сказать. А я встретился глазами с замершим в дверях Димой и только тихо вздохнул. Дима не собирался ничего менять. Вчера он сказал мне, что произошедшее не касается его планов. Он всё так же собирается уехать из города и поступить в свой институт МВД в Питере. Такие вот дела. Я даже не стал ничего говорить. Это его выбор. Если нас не соединило произошедшее, то уже ничего не соединит. Он боится, он не пускает меня в своё сердце. Что ж, так и быть. Я просто не буду думать об этом. Моя любовь, в сущности, ничего не значит. Валерий Иванович сбегал за шампанским в ближайший магазин, мы и весь медицинский персонал выпили за их с мамой счастье. Дима не сводил с меня глаз.***
Через пару недель меня выписали домой. Лучше бы я остался в больнице. Мама торопилась, чтобы успеть сочетаться браком. Она развила бурную деятельность, сводила меня с ума, показывая два совершенно разных отреза ткани для скатертей и предлагая между ними выбрать. Она утверждала, что это разные оттенки. Один лавандово-розовый, другой бургундский розовый. Я разницы не видел и всегда выбирал тот, что слева. Потому что правой рукой было больно шевелить. На меня опустилась странная, тягучая меланхолия. Ночные кошмары стали реже, но они остались. Порой, просыпаясь в поту с сердцем, звучащем в ушах, я спрашивал, за что мне это? Почему все эти ужасы произошли со мной? Посттравматический синдром. Тяжёлая штука. Ник что-то чувствовал, вытаскивал погулять, в кино, но я, как мог, сопротивлялся. Даже отвечал отказом на редкие предложения Димы о встрече. Просто оставьте меня в покое. Все. Сегодня проснулся я перед самым рассветом. В голове звенели слова умирающего профессора: «Есть ещё один человек, которого спасла мать Димы. О нём ты не знаешь». Значит, ампул было пять. Красивое число. Я оделся, вышел на улицу, дошёл до ближайшего ларька, чтобы купить сигарет. Только это меня успокаивало в последнее время. Кто пятый? Я сел на детскую качель и закурил. Кто пятый, чёрт возьми? «Он возненавидит тебя». Кто меня ненавидит? «И он единственный сможет свергнуть тебя с твоего пьедестала». Пьедестала? Какого, на фиг, пьедестала? Я школьник, который даже не ходит в школу. Хоть мама и заставляет меня заниматься дома, я забиваю на это, потому что знаю, что Валерий Иванович всё разрулит и меня переведут в последний, одиннадцатый класс. Кто пятый? Я выкурил третью сигарету, но решения не было. Наверное, он тоже обладает сверхъестественной силой. Какой же? Нужно снова наведаться в больницу. Этот вопрос не даст мне покоя. Как и рассчитывал профессор. Если раньше я ощущал не проходящую опасность от Кота, то теперь противник был мне невидим. Он будто скрывался, вот-вот готовый действовать исподтишка. Таксист удивился, когда услышал адрес: - Не далековато, пацан? Я помахал перед его носом пятитысячной купюрой. Водила кивнул и вырулил на дорогу. Ехали мы под шансон, доносящийся из динамиков. Я всё думал, а таксист медленно вёл свою «шестёрку». Кто же он? Я стал перебирать всех своих знакомых. Почему-то в голову приходил только Микаэль. Но он значительно старше меня. И я не помню его в больнице. Ничего, Матрона ответит. Но меня ждало глубочайшее разочарование – Матрона тяжело заболела и лежала в коме. Она не приходила в себя уже несколько дней. Я кинулся было к главврачу, но главврач в больнице сменился месяц назад, а старый уехал на Сахалин, к родственникам. Мне дали телефон, но он не отвечал. - Неужели никого не осталось? - Никого, - девочка из регистратуры смотрела на меня как на сумасшедшего. – Уборщица баба Люба умерла, тётя Галя, врач, немного того, двинулась не в ту сторону. Разговаривать с ней бесполезно. - А остальные? Кто ещё работал? Девочка перечислила тех, кого знала. Все они не могли мне помочь: переехали, умерли, исчезли. Колдовство какое-то. - Есть же книги регистрации, какие-нибудь? Где вы записываете пациентов? – надеялся я. - Они сгорели в пожаре год назад. Всё сгорело. - Нет, - я сжал от злости зубы. Он всё предусмотрел. Всё. Ненавижу! Покидал я больницу ни с чем. Побродил по территории, прошёл по этажу, где лежал. Постоял в палате. Ничего. Я не знал, кто этот пятый. Он специально это сделал. Что теперь? Мне мучиться до конца жизни? Телефон зазвонил. Стас. - Ты где, друг? - Сам знаешь, - я сел на лавочку и закурил. - Брось это дело. Ник говорит, что до добра оно не доведёт. - Если Никита такой умный, то пусть скажет мне, кто пятый. - Выкинь сигарету, - вздохнул Стас. - Иди в жопу, - посоветовал я и отключился. Раздражение. Глухое и бессильное. Масленников мне не принадлежит. Кот исчез. Профессор меня переиграл. Я ни на что не способен. Что же мне делать? Может, на Сахалин поехать? Ага. Где только взять денег? К тому же у мамы через месяц свадьба. А у меня окончание школы. Вернулся я домой на электричке, бездумно смотря в окно и впадая в почти трансовое состояние. - Привет, мам! – прокричал я, заходя в свою комнату, чтобы переодеться. - Мамы нет, она ушла выбирать свадебные торты, - поведал Дима, листающий учебник по физике. - А ты здесь что делаешь? – ощетинился я. В последнее время я не хотел видеть Диму, потому что не мог простить его выбор. - Тебя жду. Разве не понятно? - Уходи. - И не подумаю, - Масленников отложил учебник и закинул ногу на ногу. – Ты избегаешь меня. - Да ладно? - Закрой рот и не открывай его, пока я не прикажу, - резко отрезал он и, удивительно, но мой рот плавно сомкнулся сам собой. Как же мне не хватало такой вот силы, подчиняющей себе. По спине поползли мурашки, а в животе что-то сжалось в предвкушении. – Ты знаешь, что делать, - подсказал Дима. Я снял толстовку, футболку и опустился перед ним на колени. - Отвечать будешь да или нет. Понял? Киваю. - Не слышу? От его повелевающего тона я терял голову. Как же здорово было знать, что ты во власти того, кому доверяешь. - Да. - Ты злишься? - Да. - На меня? - Да. - Сильно? - Очень. - Да или нет, Эмиль, - усмехнулся он, вставая. Я опустил голову. - Да. - Тебе снятся кошмары? Я медлю. Ему-то какое дело? Но произношу: - Да. - Часто? – он встал за мной. - Нет. - Тебя что-то ещё беспокоит? - Да, - выдохнул я, когда его рука коснулась моей шеи. - Пятый? - Да. - Ты ездил в больницу? - Да… Он провёл пальцами по позвоночнику. Я закусил губу. Я невозможно соскучился по его ласкам. - И ничего? - Ничего. - Да или нет, Эмиль, - смеётся он, впиваясь зубами в моё плечо, обозначая наказание. - Да. Дим… - Т-с-с, малыш, ты такой напряжённый, - его руки скользили по моему телу, нежно лаская, уговаривая расслабиться. Я хотел его. Сразу же, как услышал хозяйские нотки. Удивительно, но сейчас я был готов на всё. – Мы не можем сделать это здесь, Эмиль. Твоя мама может вернуться в любой момент, - я разочарованно выдохнул. – Приглашаю тебя провести вечер со мной и в его конце, возможно, если будешь хорошим мальчиком, то я исполню любое твоё желание. Любое желание… Бархатный шёпот. Многообещающе… Я не доживу до вечера.***
С трудом улизнув от мамы, притащившей домой пять разных видов тортов и заставляющей меня съесть их, я ждал Диму на остановке, чувствуя себя идиотом, потому что согласился на встречу с ним. Делаю только больней. Ладно, в последний раз. Так, наверное, говорит себе алкоголик, наливая стопку до краёв. Дима, конечно, прифигел, когда увидел меня курящим. Но он, как всегда, ничего не сказал. Просто распахнул передо мной дверцу такси. Несколько минут мы ехали по манящим улицам города. Мне было безумно интересно, куда мы, однако, я бы не спросил. - Сделай глоток, - Масленников протянул мне бутылочку воды, а сам наклонился к моему уху, - и держи её во рту. Не вздумай проглотить или выплюнуть. За это я тебя накажу, как следует. Безусловно, я не ожидал, что он скажет: «Хэй, парень, давай поговорим о наших отношениях?», но так тонко заткнуть мне рот – это весь Дима. Делаю пару глотков, оставляя последний во рту. Как занятно. Ну прям умереть и не встать. Такси мчит по главному проспекту, останавливается возле одного из лучших ресторанов города - «Paris». Истинная французская кухня, ни разу не вычурный интерьер, вышколенные официанты, сливающиеся со стеной и предугадывающие каждое желание. Валерий Иванович пригласил нас с мамой сюда отметить помолвку, и я остался в полном восторге. Это жестоко, Дим, неужели я не смогу ничего попробовать? Нас встречает распорядитель и проводит к уютному столику на двоих под аркой. Льётся романтическая музыка, в воздухе витает аромат цветов и шоколада. Дима, похоже, знает меню наизусть. Стоит ему отложить его, как рядом тут же материализуется официант. - Что желаете? - Эмиль, что ты будешь? Этот вопрос адресован мне и ставит меня в идиотское положение. Ответить я не могу, лишь смотрю в бессилии на прищурившегося официанта. - Ну что ты молчишь? - издевается Дима. – Ещё не выбрал? Качаю головой. Блин, может в меню потыкать пальцем? А как же я есть буду? Это подло. - Мне салат из раковых шеек и каре ягнёнка. И вино. Красное. Какое посоветуете? Пока они обсуждали вина, я тихо закипал. Надежды на потрясающий вечер таяли. - Эмиль, ещё не выбрал? – выводит меня из раздумий вопрос Димы. – Нет? Тогда ему то же, что и мне. Надеюсь, моя мимика выражает всё, что я о нём думаю. - И давно ты куришь? – интересуется мой спутник, улыбаясь. – Ах да, прости, ты же не можешь ответить. Как смешно. Ну просто оборжаться. Приносят вино. Откупоривают, кладут пробку рядом с Димой, наливают пару капель, чтобы он восхитился букетом, попробовал и оценил вино. Он кивает, официант разливает вино и уходит. - Можешь выпить, Эмиль. За тебя, - он поднимает бокал. Свой я держу левой рукой и немного смущаюсь его пристального взгляда, который смотрит прямо в глубину души. Вино изумительное, в меру крепкое, в меру сладкое. - Когда ты уезжаешь? – нарушаю молчание я. - Через пару дней. - Что? Но ещё слишком рано. Ведь… Ты только сдал ЕГЭ. А как же выпускной? - Это не имеет для меня значения. Значит, это прощальный ужин. Как мило. Нельзя просто было свалить раз и навсегда из моей жизни?! Ничего не хочу. Ни ужина, ни Димы. Я не понимаю его. Как можно бросать меня? После всего! После наших ночей в разных отелях, после того, что мы пережили в этом бункере? Ненавижу его. Я допиваю, медленно встаю, бреду к выходу. Он нагоняет меня у самой двери, разворачивает к себе. Не нравится такое обращение? Мне тоже. Я со всей силы бью его по лицу. Он не пытается защититься или помешать мне. - Ненавижу, - шепчу я. – Ненавижу. - Эмиль... Он обнимает меня, сопротивляющегося, прижимает к себе. Просит кого-то заказать такси. Пока оно едет, он просто не даёт мне пошевелиться. Затем заталкивает меня внутрь и называет свой адрес. Мы сходим с ума, оказавшись у него в квартире. Такого яростного секса у нас ещё никогда не было. Прямо в прихожей, прямо на полу… Это было больше похоже на борьбу двух животных, чем на союз двух людей. Я кусал его, сильно, ожесточённо, он оставлял засосы-синяки на моём теле. Входил в меня резко, рвано, до самого конца, в сумасшедшем темпе. Я кричал, не помня себя. Кричал от экстаза, от боли, от обиды. От неразделённой любви. После он крепко-крепко обнял меня и поцеловал в макушку. - Это обязательно? – вздохнул я, имея в виду его отъезд. - Да. Я проверю. - Что? - Смогу ли я жить без тебя. Смеюсь. Ну и дурак же ты, Дим. - Подождёшь? – осторожно интересуется он, скользя губами по моему плечу. - Возможно, - ухожу от прямого ответа я, чтобы не казаться инфантильным и влюблённым с головой подростком. - Засранец, - Дима заваливает меня на спину и снова целует. Затем чуть приподнимается и серьёзно на меня смотрит: - То, что ты сделал там… В бункере. Это великий поступок. - Не понимаю о чём ты, - я касаюсь его кончиками пальцев, стараясь запомнить каждый изгиб. - Ты лучший. Правда, вечно попадаешь в неприятности, и, вообще, я хотел тебя отшлёпать этим вечером. - Я ещё не ухожу…***
Провожать Диму я не поехал. Зато заявился в школу и с чистой совестью послал Аллочку, когда она стала приставать ко мне со всякими гадостями, вроде того, что ещё покажет мне Кузькину мать, и мне это безобразие с рук не сойдёт. Мы уже не учились. Я просто забрал свой дневник, прошёл по классам. Встретил химичку и физрука. А ведь мог и не встретить. Мог больше никогда их не увидеть. У школы меня ждали друзья. Всё прощающий Стас и неравнодушный Никита. - Привет, - впервые за долгое время я искренне улыбнулся. Как же хорошо вот так вот просто жить. - Привет, Эмилька, - хором поздоровались они. - Какие планы на лето? - Ходить в школу молодых родителей с Евой, - сообщил Стас, и мы присвистнули. Это сильно. - Я буду работать, - сказал Никита. – Кстати, не присмотришь за Тиной в субботу? - С удовольствием. - А чем будешь заниматься ты? - Сегодня вечером знакомство с моим сводным братом, а потом… Пока не знаю, - слукавил я. У меня была супер-идея: добраться до Сахалина и разыскать там главврача этой грёбаной больницы. Вопрос стоял в цене. Но и это было решаемо. Поезда, попутки… Где наша не пропадала? Правда, мамина свадьба всё осложняла. Я не мог не присутствовать на ней. Весь день мы гуляли. Я и не заметил, что наступило лето. Хотя в последнее время мне всё было по фигу. Волновало меня лишь одно – кто пятый. С трудом отвлекался от мыслей об этом. Ради ответа я был готов на всё, что угодно. Бродя по центральному парку, мы ели мороженое, болтали обо всём на свете. Затем купили по водяному пистолету, зарядили их водой прямо из фонтана и гонялись друг за другом, как маленькие дети. Наверное, мы такими и были, только немного не такими как все. Всего лишь особенными.***
На неделе позвонил Микаэль, пригласил покататься на новой машине. И откуда только люди деньги берут? Мама, окончательно сошедшая с ума с этой своей свадьбой, раздражала меня постоянными разговорами о предстоящем торжестве, и я с радостью улизнул. Миша прокатил меня по вечерним улицам с ветерком на своём Мерседесе. Повёл в кафе, угостил пирожным. Поинтересовался, что с рукой. Осторожно стал расспрашивать про личную жизнь. Об отъезде Димы парень знал. - Слушай, - вдруг вспомнил я, - а что за странные у тебя предпочтения? - В смысле? - Мне говорили, ты приверженец самых отталкивающих ответвлений Темы. - Что? – парень не на шутку встревожился. – Ты в своём уме, Эмиль? Каких отталкивающих? Да у меня всего два партнёра было по Теме! Так, попереодевались в кожу с заклёпками, постегал их кнутом немного и всё! Дима соврал. Масленников тогда просто приревновал. Я заулыбался, как дурак. - Понятно, Дима, - вздохнул Миша. – Только когда речь заходит о нём у тебя появляется эта прибабахнутая улыбочка. - Да, - продолжал улыбаться я. - Ты прав. - Эх, Эмиль, очень жалко. Очень. - Ты ещё встретишь кого-нибудь, - приободрил я его. – Возможно, даже скорей, чем ты думаешь. - Да не сомневаюсь. - О, Никит, - неожиданно увидев друга, я помахал ему рукой. Он был понурый, с кислой миной сел к нам, мельком поздоровавшись с Михаэлем. - Что такое? - Алёна опять отказала. Сколько можно? Блять, и так пробую, и так… Ну их на хрен, - разозлился Никита, - ну их на хрен этих девок! Михаэль с неподдельным интересом посмотрел на него.