До большого взрыва

— Я не смог закончить ничего, что начинал писать после школы. С каждым годом идеи меркли и… Это просто было не то. А ведь сколько рассказов было рождено во мраке. И все — для нее. — Вы, кажется, упоминали, что сейчас над чем-то работаете? — Да… Очередной бред. Я написал концовку несколько месяцев назад, но теперь я думаю, какая же она посредственная и… — И? — Как бы это сказать… Наивно-претенциозная. Сразу видно, что ее писал суицидальный подросток. — Как думаете, Кацуки, это связано с вашим состоянием? — Глупо было бы отрицать это. Но я хочу изменить финал. Я никогда не опубликую ее и не выложу, но я просто чувствую, что… — Что вам надо поставить точку? — Именно. — Так какова была задумка? Кацуки пересказывает историю Шамана Тэтсуо и концовку, психиатр внимательно слушает каждое слово, периодически кивая. — Выходит, вы считаете, что смерть шамана — «посредственная идея»? — Да. Потому что в книге это оправданный акт суицида. Оказывается, что протагонист сам является духом, которому никак не может помочь. Но что, если в этом нет смысла, и логичнее сделать этого духа метафорой его прошлого? — Чтобы не пришлось убивать главного героя? — Да. Он освобождает духа из нашего мира и при этом освобождает себя от своего прошлого. Ему больше не нужно растрачивать себя на бесполезную чушь. — Как думаете, он готов это сделать? Ваш герой? — Я думаю, он слишком зрелый для бессмысленного самоубийства. Где его шестнадцать лет, ха? — Кацуки, а вы сами готовы идти вперед? — Знали бы вы, как сильно я заебался топтаться на месте и держаться за прошлое. Сначала ты демонизируешь его. Периодами ты полностью вытесняешь все плохое. Периодами оно накатывает… потом ты винишь себя. Даже за то, в чем не виноват. Потом ты романтизируешь свою боль, чтобы хоть как-то оправдать ее. Это ведь ебать как закалило тебя! Ориджин твоего персонажа! Не бывает хорошего персонажа без смачной порции боли! — он усмехается и хрустит пальцами. — Но я устал. Устал считать, что моя жизнь — самая дерьмовая. Что моя боль — самая особенная. Устал винить себя за все подряд, а временами — винить кого угодно, но только не себя. И еще больше я… нет, не устал, а заебался романтизировать свою боль. Я устал оправдывать ее. Я устал возвращаться к ней, будто больше нее в моей жизни не было ничего… Может, было не так много, как хотелось бы, но было. Я просто не могу больше жить прошлым! Я уже давно не тот человек. И я стал другим задолго до того, как обратился к вам за помощью. — Пора оставить прошлое в прошлом. — Как я могу жить в настоящем и любить человека «здесь и сейчас», когда даже спустя годы… перед моими глазами — живо ее лицо? Недостижимый идеал. А на заднем плане — бесконечное уныние и боль. Все настолько мрачное, что даже ее серо-голубые глаза кажутся теплыми… Она не вспоминает обо мне. Не так, как я о ней. Несмотря на то, что она тоже любила меня. Я завидую ей… Наверное, мне просто страшно отпускать ее? Потому что, если я отпущу единственное хорошее, что случилось в те годы, что от них останется? И что останется от меня? — Свобода, Кацуки. Свобода от всего, чего больше нет в вашей жизни.