Вереница

Время — Время, Шнайдер! Мы уже начинаем опаздывать. Пауль демонстративно посмотрел на часы, эффектно вскинув руку. Было что-то сюрреалистичное в том, что о пунктуальности напоминал именно он. Шнайдер растерянно заморгал. — Время… А есть ли смысл? Наше время… — он звучал жалко. Жалко и глупо. В свадебном наряде, готовый дать клятву и обвенчаться под сводами старенького храма. Ульрике уже заждалась его — чудесная, цветочная. А Шнайдер стоял посреди небольшой комнатки и вел себя, как трус. Пауль посмотрел сначала недоуменно, затем почему-то сразу — тепло. Подойдя ближе, обхватил ладонь Шнайдера своими и поднес к губам, согревая дыханием. — Наше время всегда будет нашим. Вечность Рихард воображал себе Рай по-другому, банальнее: белые облачка, зеленые кущи… В реальности — это реальность? — все было иначе. Обычная комната: уютная, светлая. Правда, зыбкая: Рихард чувствовал, что может изменить ее просто подумав. — Мы тебя уже заждались. Думали даже, ты не сюда угодил, — усмехнулся Тилль. Шнайдер и Пауль, с хихиканьем всматривающиеся в какое-то зеркало, радостно помахали. — Зеркало безвременья. Эти додики смотрят, что делали их мамки лет в двадцать, — Тилль закатил глаза, и Рихард фыркнул. — Спасибо, подробностей не надо. Тилль рассмеялся, а затем сразу посерьезнел. — У нас вечером концерт. И так примерно вечность. Ты рад? Прошлое — Прошлое остается в прошлом! — твердо произнес Шнайдер. Его лицо приняло упертое выражение, означавшее, что лучше оставить его в покое. Как обычно, Пауль решил это проигнорировать. — Таков фант! Он был уже основательно пьян, поэтому звучал агрессивно. Остальные были пьяны и жаждали подробностей. Шнайдер был пьян и не желал выдавать детали. — Я там с тобой был, придурок! — наконец, взорвался он с намеком в надежде, что Пауль угомонится. — Тоже мне, тайна. Он с тобой был и вчера под сценой, и неделю назад в номере, и уже лет десять как в любых темных закоулках, — разрушил таинственность Флаке. Настоящее — Настоящим объявляю вас мужем, мужем, мужем, мужем, мужем и мужем! Старая немка сверкнула золотыми вставными зубами, всучив Паулю помятый искусственный букетик. Рядом стояли его друзья и коллеги с макияжем потасканных блядей и в давно-не-белоснежных свадебных платьях. Фальшиво заиграл оркестр, и Тилль, смачно сплюнув в ладонь, под довольные улыбки остальных потер руки. — Ну что, ты в очереди первый. Давай решать, как мы тебя будем еба… Пауль подавился воздухом и проснулся под грохот сердца. — Нахуя ты сказал про брак и дрочку¹, блять? Гондон! — шипел он после сонному недоумевающему Рихарду в трубку в три ночи, утирая со лба холодный пот. Будущее — Я основатель! Я музыку вам пишу! Без меня вы никт… Не успев договорить, Рихард поперхнулся слюнями. Увесистый кулак Тилля был достаточным аргументом, чтобы заткнуться. Они сплелись на полу в коридоре отеля, и разнять их получилось только после появления Шнайдера, деловито заломавшего им руки. Сейчас группа мрачно взирала на двух драчунов, прикованных ремнями к стульям, а до сих пор бледный Шнайдер еще и потирал красные костяшки. — Вот зачем вы… Так. Его голос звучал глухо. Пауль тут же оказался рядом, обнимая друга за плечи. — На будущее: убью обоих, если еще раз вздумаете морды месить. Рихард и Тилль только испуганно кивнули. ¹ — было интервью в лохматые годы, где Пауль заявил, что отношения в их группе — это как «брак шестерых, только без секса». много позже Рихард похвастался, что «теперь у нас есть дрочка»