Вереница

Закат¹ Закаты на Хиддензее были прекрасны. Нет. Пауль был уверен, что в любой точке земного шара закат был таким же, как и над этим небольшим островком в Балтийском море. Действительно, что может быть принципиально иного в преломлении солнечных лучей, облаках, да даже море с линией горизонта? Суть оставалась одинакова. И на Хиддензее, должно быть, сильнее было влияние воспоминаний и атмосферы, когда разрешено все и еще немного. И все же… Пауль покосился на Шнайдера, сидящего чуть поодаль и задумчиво смотрящего на волны. Капюшон, натянутый почти на самый нос, скрывающий копну кудряшек, руки обернуты вокруг коленей. Нет. На Хиддензее закаты были особенные. Рассвет Над Нью-Йорком занимался рассвет. Золотой, почти как в фильмах. Длинные тени, блики на стеклянных панелях небоскребов, легкий туман в высоте, там, где на шпилях мигали предостерегающие огни. — Холодно, а ты выперся в одних штанах. — Пусть американцы скажут спасибо, что хотя бы в них. В ответ раздался тихий смешок, а затем в губы Рихарду уткнулась корявая самокрутка, благоухая кисловато-жгущим ароматом травки. — Увидят же! И все же, Рихард послушно затянулся, впуская в легкие горячий дым. — Пусть. Шнайдер прижался к нему со спины: горячий и тоже наполовину обнаженный, устало, нежно потираясь щекой о плечо и обнимая рукой за плечи. Сумерки — Итак!.. — Рихард поставил пакет с покупками на столик. — Как и договаривались: шоколадный ликер, конфетки с коньяком и… В ответ раздался слаженный стон и мольбы о пощаде. Но Рихард был неумолим. — Вот будете знать, как писать на моем ящике с одеждой «фрау Круспе». Я потом проверю знание материала! — веско припечатал он, вручая двум придуркам диск. На обложке, прямо над двумя эмо-подростками, гордо красовалось «Сумерки. Сага». Заглянув через час в комнату, где Шнайдер и Пауль отбывали наказание, Рихард стал свидетелем интересного спора. — Эдвард! — Джейкоб! — А я говорю Эдвард! — Спорим! На ящик пива! — Спорим! Вечер «Pust' v tvoi okna smotrit bespechniy rozoviy vecher!» доносилось из магнитолы в небольшой палатке с сувенирами. Стандартный набор: матрешки, магнитики, брелки и открытки. Единственное, что было необычного — это высокий немец, что-то активно пытавшийся на ломанном русском разузнать у тучной продавщицы. — Шнайдер, чего затормозил? Тебе мусора в чемодане мало? Доплачивать за перевес потом придется, — Пауль остановился рядом, неодобрительно поглядывая на разномастное барахло на прилавке. — Я пытаюсь узнать название песни, — Шнайдер едва заметно покраснел. — Она мне понравилась… — Дурацкая песня, — вслушавшись в слова, сообщил Пауль, потащив затем Шнайдера прочь. — Я потом тебе скажу название. Ночь Ночь помнит все. Сдавленные вздохи — так, что остается только ощущение горячего дыхания, но не смысл фраз. И умоляющий тон. И руки, обвившиеся вокруг шеи — уже после того, как все закончилось, как только последняя дрожь прошила тела и получилось оторваться от сладкой шеи, где до этого выписывал что-то, ведомое только тебе одному. — Я не хочу вспоминать об этой ночи, — говорит он, а Пауль не может не вспоминать, глядя в эти растерянные голубые глаза, смотря на эти губы. — Я не позволю тебе ее забыть. Если ты мне разрешишь. Он смотрит почти испуганно, и Пауль не понимает почему. Утро² Утро настает неожиданно. Вот Пауль подливает себе и остальным еще, а вот он едва раздирает слипшиеся веки. Вчера они под всеобщий гогот решили, что завалятся в салон самолета прямо в «угольной пыли». Сегодня Пауль понимает, что это тупая идея: все тело немилосердно зудит, и отодрать щеку от плеча Шнайдера получается с огромным трудом. А затем Пауля слепит вспышка фотоаппарата — в полумраке она кажется взрывом сверхновой. — Я покажу это фото вашим детям, — Оливер улыбается почти пакостливо, что непривычно, а затем разворачивается и с улыбкой уходит. Пауль холодеет: что конкретно успел сфотографировать Оливер? Шнайдер в его руках преспокойно сопит. День — Скажи мне, зачем я сюда приехал? Няньчится с твоими детьми и тобой, пока Ульрике нежится на солнце? Шнайдер, разомлевший в луче света как большой кот, лениво приоткрыл один глаз. Помолчал, расплылся в хитрой улыбке, кивнул. День в Афинах радовал легким бризом и шумом прибоя. Разобрав вещи и отправив жену на шезлонг у бассейна, а сыновей — под присмотр инструктора по плаванью, Шнайдер нагло оккупировал кровать Пауля и активно ленился без капли лишней одежды. — Ты ведь понимаешь, что Ульрике придется поделиться тобой со мной? — низко провибрировал Пауль Шнайдеру на ухо, усевшись сверху, кусаясь и сгребая рассмеявшегося любовника в охапку. ¹ — вдохновлялась этим фото https://d.radikal.ru/d25/2102/c4/686c1d041ade.jpg ² — история, которая произошла на самом деле, если верить Флаке (вроде ему, я не помню точно, где я это читала). после съемок в клипе на солнышко, раммам нужно было куда-то лететь. чтобы не смывать и не наносить грим по двести пятьдесят раз, они намазались, отснялись, бухнули, завалившись спать прямо в домике гномов, а утром поперлись в аэропорт с черными лицами и руками