***
17 март Они впервые курят вдвоем в конце марта. Пару недель назад Неудачники разделили между собой четыре косяка, но на этот раз родители Ричи уехали в Санта Монику зачем-то там, и, после грандиозной вечеринки с футбольной командой Билла, девушками Майка и Бев, бейсбольными приятелями Стэна, да и вообще всеми, кто хотел, Урис и Тозиер наконец остались наедине. Им не нужно в школу еще следующие, как минимум, шесть дней, потому что сейчас время весенних каникул. Стэн помогает Ричи убрать дом, или, если быть точнее, он встал до Тозиера, чтобы собрать все банки и бутылки из-под алкоголя и вынести их на мусорку, давая возможность другу отдохнуть от своей пожизненной рутины хоть пару дней, а затем заставил этого идиота помыть полы и посуду, потому что Стэнли Урис не дурак – он знает, что сам Ричи за это точно не возьмется. В пять часов вечера, порядочно устав, они наконец устраиваются на диване в гостиной, выдыхая, будто ставя точку в предложении – никакой больше энергозатратной деятельности на сегодня. Да на всю неделю, в общем-то, — они заслужили. На плечах обоих парней находится огромный груз в виде промежуточных экзаменов. В частности, на Стэне, потому что он всегда проходил через подобное тяжелее Ричи – Урис занимается бейсболом и бросать не собирается, однако с каждым годом становится все тяжелее уделять внимание и учебе, и спорту. Особенно такой тип внимания, который уделяет Стэн: ему нужно быть лучшим. Он просто не знает, что он и так лучше всех. Не понимает совсем. Ричи видит это по его глазам, походке, манерам. Причем Стэнли твердо убежден в своем превосходстве во всех аспектах: академической успеваемости, внешних данных, интеллекте – но глубоко внутри все равно ненавидит каждую мельчайшую часть себя. Он не знает, откуда это, не знает, где зарыто, не знает, как это одолеть; Ричи видит, как временами Стэн жаждет содрать с себя кожу, разбить собственный череп, будто в крови у него что-то чешется, сводя с ума и отравляя его тонкую душевную организацию. И, словно кости на изголодавшемся теле, этот уродливый монстр иногда проступает в нем в самые тяжелые и одинокие моменты. Именно поэтому Стэн так улыбается, когда Ричи достает косяки. — Прямо здесь? Может, выйдем на крыльцо? — уточняет Урис, когда Тозиер вытягивается на диване. — Там холодно, — кривится Ричи и щелкает зажигалкой. — Я открою окна перед сном, не переживай, Стичард. — Тупой говнюк, — мелодично произносит Стэн и перенимает зажигалку. — Не вдыхай слишком много, помнишь? — неуверенно бормочет Ричи, потому что он уже говорил ему об этом. Он предупреждал каждого как минимум дважды. Но Стэнли кивает, не глядя на него, и делает затяжку. Он осторожен, и только после появления выдохнутого им почти золотого облачка дыма, Ричи осознает, что это последние минуты заката и скоро мир окрасится в сизо-лиловые тона вечера. Ричи не может отвести взгляд от Стэна. Его профиль утопает в темно-синих тенях, щеки и уши — в красноватых полутонах, а грязно-песочные волосы напоминают пляжи Марокко. Но другая сторона его лица, которую Ричи не видит, встречает палящие лучи кричащего, умоляющего, погибающего солнца. Не особо золотого, но и не оранжевого; не цвета спелого абрикоса посреди жаркого июля, но и не недоспелого персика, который ты кусаешь по ошибке. И свет не целует, не лижет, он словно обводит своим сияющим пальцем контуры высокого круглого подбородка Стэнли, его длинный с изящным изгибом нос, две асимметричные кривые губ, острый подбородок и лебединую шею. Это как свет долгожданного солнца, пробивающегося из-за туч и заливающего глаза Ричи золотом. Когда Стэнли поворачивает голову и смотрит на него, закатные лучи ленивой волной скользят по его лицу, словно по приморскому берегу. — Думаю, подействовало, — произносит он, и световые волны отливают назад, оставляя лишь медленно исчезающий влажный след на песке его кожи. А затем все начинается снова. — Я тоже так думаю, — отвечает Ричи с улыбкой до ушей, потому что, хоть он и любит Стэна с каждым днем все сильнее, эта любовь ощущается наиболее близко прямо сейчас. Стэн делает последнюю затяжку, и Ричи забирает у него косяк, чтобы убрать вместе со своим в пепельницу. Когда он плюхается на место, в пол-оборота к Стэну, зеркалящему его позу, они оба не могут перестать улыбаться, словно идиоты. — Ты хорошо себя чувствуешь, малыш Стэнни? — интересуется Ричи, облизнув собственные губы и прищурив глаза, не предпринимая попытки спрятаться от солнца. — Ага. Так… расслабленно. — Хорошо. А то Бев сказала, что у некоторых случаются приступы тревожности. — Моя жизнь — приступ тревожности, — усмехается Стэн, и полчаса назад эта фраза вызывала бы у них горечь, но сейчас она воспринимается, как не более, чем милая повседневная шутка. — Эта неделя была тяжелой, — кивает Ричи, расчесывая волосы пятерней и снимая очки. Он откидывается на спинку дивана, все еще не в силах оторвать взгляд от Стэна. — Боже, твои брови такие длинные, — выдыхает Стэн, и его взгляд будто прилипает ко лбу Ричи. — Длинные? — Ага. Длинные и толстые, — он кивает в подтверждение своих слов и проводит большим пальцем по правой брови Ричи. Тот практически вздрагивает от прикосновения, и его тело внезапно застывает. Стэн спускает взгляд ниже, смотря ему в глаза, и его губы изгибаются в улыбке. — Что, даже а-ты-знаешь-что-еще-длинное-и-толстое шутки не будет? Дело в том, что Ричи задумался, что Стэн видит прямо сейчас. Видит ли он, насколько прекрасен в глазах Ричи; знает ли он, сколько любви зажигает в одном молодом, но уже измученном сердце. Слышит ли он, насколько спокойно и размеренно оно бьётся сейчас рядом с ним, как бывает только когда ты чувствуешь себя в безопасности, чувствуешь себя дома. Иногда Ричи мечтает увидеть сердце Стэна. Чтобы узнать, есть ли он там. — Я бы пошутил, — бормочет он почти в запястье Стэнли. — Просто ты… — Что? Я люблю тебя. Я люблю тебя. Ялюблютебя. — Ничего, — его голос почти шепот, его голос едва касается языка и зубов. Пальцы Стэна ложатся на лицо Ричи, такие же теплые и нежные, как и всегда. Ричи льнет к ним бесстыдно, жадно. Словно пес, который изголодался по человеческим прикосновениям спустя годы холода. — Хочу поцеловать тебя, — произносит Стэн, голос тихий и низкий, как и воздух вокруг них, все еще украшенный медленно танцующими облачками дыма. Сердце Ричи замирает. Стэнли продолжает. — Я думаю, я бы хотел тебя поцеловать, даже если бы мы не были накурены, Ричи, — его взгляд из-под тяжелых век оставляет Ричи обнаженным, уязвимым, умоляющим. — Ты сейчас такой красивый. Ты всегда очень-очень красивый. Ричи чувствует себя водопадом в замедленном действии, и все это в видео с белым шумом вместо звука, но наконец наступает секунда, когда он достигает обрыва и начинает падать. Рука Стэна нежно притягивает его ближе, и их губы соединяются в сладком, благословленном солнцем поцелуе. Не то чтобы они много целовались друг с другом. Ричи практически уверен, что ему хватит десяти пальцев, дабы сосчитать все разы, и пусть эти поцелуи чаще всего безрадостные, воспоминаниями о них он дорожит куда больше, чем, например, о тех, которые были у него с его бывшей девушкой в пятнадцать или с подругой Бев, которую Ричи считал красивой. Они со Стэном целуются только тогда, когда знают, что им это необходимо. Это как сакральная геометрия, которую они не пытаются постичь. Им и не нужно. Не хочется. Не спеша, Стэн откидывается на большую мягкую подушку, занимающую подлокотник дивана. Ричи ложится сверху, удобно устроившись между его ног, их грудные клетки прижаты друг к другу, а губы двигаются в восхитительном ленивом ритме, будто они могут позволить себе провести остаток жизни друг с другом вот так. Стэн рисует одной ладонью импрессионистскую картину на спине Ричи, а другой зарывается в чужие кудри, позволяя себе пропускать их сквозь пальцы, поглаживая затылок парня. Воздух между ними необратимо меняется, когда Ричи случайно скользит пальцами по открытой шее Стэнли. Вибрация тела под ним, которую невозможно было не заметить, поворачивает что-то в голове Ричи. Он сопротивляется сначала, но, когда Стэн дышит все тяжелее в его губы, не выдерживает и сдается. Ричи разрывает их поцелуй только для того, чтобы оставить другой на уголке влажного рта, затем на подбородке, пару по контуру челюсти, и, когда он наконец касается нежной кожи шеи, явно возбужденный вздох растворяется в воздухе. Ричи останавливается на секунду, чувствуя, как немеет голова и горят щеки, только чтобы увидеть, что Стэн запрокидывает голову как можно сильнее, давая Ричи полный доступ к своей шее. — Понято, принято, — бормочет Ричи, и его рот касается участка кожи где-то за ухом Стэна. Стэнли позволяет короткому хриплому смешку слететь со своих губ, пока Ричи не захватывает его шею полностью, начав осыпать ее долгими теплыми поцелуями. Он не налегает, пока не достигает ключиц Стэна, а затем, сглатывая, проводит горячим языком по вене, соединяющей ямочку на груди и ухо. Реакция следует незамедлительно. Стэн, блядский Боже, стонет, бесстыдно выгибая спину и сильнее вжимаясь в тело Ричи, а его ноги сгибаются в коленях. Ричи горячо выдыхает, абсолютно не ожидав таких последствий от своего действия, потому что он ничем не отличается от Стэнли – такой же семнадцатилетний паренек, и нет ничего такого в том, что он ловит стояк от вида своего податливого и возбужденного, не менее накуренного друга детства под собой. — Б-блть, Рчи, — выдыхает Стэн, проглатывая гласные, и рукой забирается под футболку Ричи. Пальцы впиваются в бок, когда Тозиер продолжает исследовать кожу его шеи, одновременно спускаясь ладонью от плеч Стэнли до его бедер, крепко обхватывая их. Он немного меняет свое положение, чтобы уделить внимание прелестным, прелестным ключицам, и затем, не спрашивая разрешения, потому что за свитерами и рубашками Уриса их все равно обычно не видно, Ричи слегка прикусывает кожу под ними, это перерастает в аккуратное покусывание, а следом – посасывание под влажные, удушливые звуки, издаваемые Стэном. Убедившись, что после его действий под ключицей возник яркий малиновый след, он отстраняется. Кожа гладкая и блестящая от слюны, и розовое пятно напоминает медленно растекающуюся акварель, которая, высохнув через пару часов, сменит цвет на насыщенно-фиолетовый. Ричи чувствует себя застигнутым врасплох, когда он поднимает глаза и встречается взглядом со Стэном, пристально смотрящим на него с горящими щеками, покусанными губами и потемневшей до абсолютной черноты радужкой. — Черт побери, Стэнли, — хрипло стонет Ричи, быстро подтягиваясь вверх, чтобы заключить чужие губы в очередной поцелуй. Можно назвать их жалкими, но здесь и сейчас, глотая приглушенные вздохи и стоны друг друга, они не думают ни о чем, растворившись в моменте. Оба до смешного возбуждены и едва ли не вибрируют от сексуального напряжения в объятиях друг друга. Стэн нечаянно царапает ногтями поясницу Ричи, и для Кто-Бы-Блять-Знал-Что-У-Него-Задатки-Мазохиста-Тозиера это становится последней каплей. — Стэн, — разорвав поцелуй, умоляет он и, тяжело дыша, прислоняется лбом ко лбу Стэнли, — блять, я так хочу отсосать тебе. — Черт, — рвано выдыхает Стэн, словно его горло пересохло еще десять лет назад. — Ты позволишь мне? — бормочет Ричи ему в щеку, внезапно осознавая, насколько сильно они оба вспотели. Несколько кудряшек Стэна прилипли к виску, а сам Ричи ощущает размазанные, но все равно щекочущие разгоряченную кожу капли пота на затылке и губах. — Да, — Стэн кивает раз, а затем еще один, облизнув свои губы. И Ричи вдруг четко видит всю ситуацию: первый кивок был чистыми страстью и желанием, а вторым Стэн дал ему понять, что не будет жалеть ни о чем, когда протрезвеет. — Пожалуйста, да, — издает он глухой смешок, и Ричи, чувствуя, как на его губах зарождается улыбка, оставляет поцелуй в висок на влажных и вьющихся русых волосах Стэна. Ричи приподнимается, и Стэн, будто привязанный, следует за ним, хватаясь за край чужой футболки, и уже через несколько секунд та летит в сторону, а они прижимаются друг к другу голой грудью, со все еще болезненным стояком, натягивающим ткань штанов, и жгучим желанием, текущим вместо крови. Когда взгляд Ричи вновь падает на ключицы Стэна, украшенные цветочным орнаментом из следов от укусов и засосов, он не сдерживает рваное «черт». Следующим движением Тозиер заставляет Стэна лечь обратно на спину, а сам спускается ниже, дрожащими руками принимаясь расстегивать штаны парня. — Обязательно было надевать ебучие брюки, если ты знал, что весь день проведешь дома? — ворчит он нетерпеливо, когда Стэнли приподнимает бедра, пытаясь помочь. — Я всегда ношу брюки, — каким-то образом даже в такой ситуации умудряется подразнивать его Стэн. — Ну, может, тебе, блять, не стоит, — передразнивает в ответ Ричи, и наконец вызволяет из плена ткани чужой член к радости обоих. Он замирает на секунду в попытке запечатлеть в своей памяти навсегда то, как выглядит сейчас Стэн: потный, беспорядочный, с брюками, спущенными до середины его прекрасных бедер, восхитительный, каменно-твердый член бесстыдно торчит наружу, волосы растрепанны, кожа розовая и влажная. — Не хочу мешать, — произносит Стэн, со смехом и нежностью во взгляде, — но не мог бы ты, пожалуйста… — А, да, — Ричи неловко качает головой и окончательно снимает с него штаны. — Прости, ты просто слишком хорош, чтобы быть правдой, дорогуша. Хотел убедиться, что запомню каждую мельчайшую деталь, прежде чем проснусь. Судя по тому, как пуще зарумянились и так красные щеки Стэна, тот знает, что это была не шутка. — Для справки, — говорит он тише, чем до этого, опускаясь ниже между ног Стэна, — вопреки распространенному мнению, я ни разу не сосал чей-то член, — Стэнли искренне смеется, и Ричи улыбается в ответ, чувствуя, как громко бьется сердце у него в груди, — так что это может быть неловко. — Если не уже, — парирует Стэн, у которого в животе все перекручивается, стоит Ричи обхватить одной ладонью его бедро. — И то верно, — кивает Ричи, и все его внимание занимает тот факт, что его лицо находится на расстоянии дюйма от обнаженного члена его же лучшего друга. — Ричи, ты не обяз… б-б-лять. Ричи обхватывает второй ладонью влажный и пульсирующий ствол Стэна и несколько раз проводит по нему, наблюдая, как выгибается тело парня в ответ на его действия. Стэнли запрокидывает голову, позволяя громкому и звонкому стону вырваться из своих легких, и Ричи аккуратно обхватывает головку его члена губами. О Боже. Он может играть на нем, как на скрипке. И как бы Ричи ни хотел кончить прямо сейчас, нетронутый и отчаянный, в лучших традициях семнадцатилетнего девственника, коим он и является, звуки, издаваемые Стэном, дают ему силы сдерживаться и продолжать. Он посасывает головку Стэна, словно это мороженое, приспосабливаясь к непривычному вкусу и тяжести на языке. Выпускает и на пробу пару раз проводит по всей длине языком, а затем вновь заглатывает, на этот раз куда больше, сколько может, пусть и понимает уже, что не сможет вобрать чужой член целиком. Попытки расслабить горло облегчают задачу, как и ладонь, которую запустили в его волосы. Боже, Ричи, черт возьми, обожает чувствовать, как Стэн слегка оттягивает его кудри. Он также любит издаваемые парнем звуки, смесь неразборчивых слов и его имени, произносимые так, как он даже не мечтал услышать из уст Стэна. Ему нравится ощущение чужой кожи, под которой, словно электричество, гудит кровь. Он наслаждается болью в челюсти, возникшей через пару минут активного заглатывания, и тем, как она быстро исчезает, стоит ему прерваться, чтобы отдышаться. Он обожает, насколько надломленно звучит Стэн, когда он продолжает, слюну, стекающую по подбородку на подобии слез, катящихся по щекам, и как Стэн пытается остановить его, понимая, что вот-вот кончит. Ричи не останавливается. Он очередной раз берет в рот головку Стэна и, прикрыв глаза, заглатывает до своего предела, чуть не задохнувшись в следующий момент из-за теплой, липкой спермы, заполонившей его глотку. Проглотить все это, конечно, трудно, и Ричи наверняка выглядит пиздецки отвратительно со стекающими по лицу потом, слюнями, кончой и слезами, но Стэна это, кажется, не ебет. Он за волосы приподнимает Ричи, чтобы впиться поцелуем в его грязный рот, фактически пробуя себя самого на вкус. Свободной рукой же он лихорадочно забирается под резинку треников Тозиера, высвобождая его член. Ричи кончает на обнаженное тело Стэна спустя всего несколько движений вверх-вниз и ощущения чужого языка у себя в горле. И он никогда не чувствовал себя счастливее, чем сейчас – потный, накуренный и выебанный человеком, за которого он готов не то что умереть: он жить готов ради того, чтобы ловить золотистый взгляд, выражающий любовь всеми возможными способами. Они теряют счет времени. Разделяют последний вздох, и Ричи встает, помогая Стэну подняться следом. Вместе они принимают душ, не обращая внимание ни на что, кроме тяжести в головах. Непередаваемые эмоции во взгляде, которым одаривает Ричи Стэн, стоит тому попытаться покинуть спальню, чтобы лечь на диване, потому что кровать не вместит их обоих и ему сойдет и диван. «Ложись в кровать, мудила, или мы оба будем спать на диване». Ни один не помнит, как уснул. И все же оба помнят обволакивающее ощущение тепла, комфорта и безмятежности, ощущение безопасности в коконе из их тел.***
Часы показывают пять утра, когда Стэн появляется на кухне. Ричи как раз снимает сковороду со скворчащей на ней спаржей и собирается натереть в миску сыр. Две тарелки с яичницей уже на столе, и небольшой кофейник завернут в полотенце, чашка Ричи уже наполовину пуста. Ричи, кажется, способен осветить весь спящий город, когда он замечает Стэнли. И это не потому, что тот до сих пор выглядит мило помятым после сна, с мутным взглядом из-под тяжелых век, смягчаемых очертанием изогнутых в любопытстве бровей. И не потому, что его волосы аккуратно вьются, только что расчесанные и уложенные, и не из-за порозовевшей от теплой воды кожи, и не из-за того, как немного большеватая пижама (небесно-голубой шелк которой почти такой же мягкий, как кожа внутренней части бедер Стэна – Ричи теперь знает это) все равно идеально сидит на теле парня. Даже не потому, что воротник рубашки обнажает ключицы, обрамленные, словно цветами, множеством следов оттенков темно-красного винограда и местами фуксии. Нет. Ричи смотрел бы на него точно также, покоренный и пораженный, даже если бы Стэнли появился бы в мешке из-под картошки, с сальными волосами, наглой усмешкой и пистолетом, направленным прямо в сердце Тозиеру. Ричи обожает его любым. — Доброго утречка, любовь моя! — приветствует он парня, впитывая нежность и теплоту, осветившие чужой взгляд. — Надеюсь, вы голодны! — Есть такое, — соглашается Стэн, несколько неловко опираясь на стойку. — Нужна помощь? Ричи бросает на него взгляд, вздернув брови, как то делает сам Урис, стоит Тозиеру выдать особо «умную» мысль. Навык готовки Стэна все еще… прямо скажем, далек от идеала. — Ты натираешь сыр, — невозмутимо говорит Стэн. — Я не смогу и в этом проебаться. — Я почти закончил, можешь пока разложить спаржу по тарелкам. Это утро настолько блаженное и тихое, что тревожность съедает парней, превращая горячую кровь в лед. Очень тяжело наслаждаться чем-то, когда ты постоянно ждешь подвоха. Ричи практически видит, как он уронит сковороду, или сломает кофейник, или нечаянно прольет кофе или разгоряченное масло на колени Стэна. Он пару раз проверяет духовку, пытаясь скрыть свою нервозность, но, стоит ему обратить внимание на поведение Стэнли, Ричи понимает, что они оба не могут быть более очевидными. Стэн складывает и снова раскладывает салфетки ровно четыре раза. Он пересчитывает каждый росток спаржи, прежде чем разложить их по тарелкам, но затем все равно берет два с одной и перекладывает в другую. Моет чашку, которую достал из шкафчика, дважды – раз с мылом и раз без него. Садится и терпеливо ждет, пока Ричи закончит, но пару раз поднимается, чтобы снова сесть, потому что не знает, что с собой поделать. — Ну хорошо, Стэнни, — бормочет Ричи, держа миску с сыром. — Скажешь, когда хватит, — и начинает посыпать тарелку Стэна сыром. — Достаточно. Спасибо, — Ричи, блять, ненавидит, как робко звучит Стэн, но он не может ничего поделать с этим. У него в холодильнике есть мороженое на всякий случай, и Тозиер обещает себе, что, если Урис не расслабится, он испечет ему что-нибудь вкусное. Например, брауни. Можно будет добавить в них вани… — Боже, — почти мурчи Стэн, жуя, — это восхитительно. — Серьезно? — Ага, — он кивает, сглотнув. — Вообще… я люблю спаржу, но мама ненавидит ее готовить, потому что она никогда не выходит достаточно мягкой. Ричи… Ричи краснеет, чувствуя внутри себя, как что-то огромнее, сильнее и мощнее, чем он когда-либо сможет стать, едва ли не прожигает его грудную клетку. Он смотрит на Стэна, тот глядит на него в ответ, и оба… оба сломлены друг другом.