***
Чуть позже, этой же ночью, когда Ричи уже лежит в кровати, собственное сердцебиение кажется ему громче всего на свете. И оно вовсе не размеренное, не спокойное, как и его взгляд, устремленный в потолок. Он чувствует себя несчастным по непонятным ему причинам, и, хотя Ричи не очень хорошо знаком с укусами ревности, это именно то, что беспокоит его до тех пор, пока солнце не согревает тьму за окнами. Ему удается заснуть только после мутной мысли о первом поцелуе с картиной эпохи прерафаэлитов. Ричи уверен, что ревнует либо потому, что Стэн получил первый поцелуй раньше него, либо потому, что этот поцелуй у Стэна был с единственной и неповторимой Патти Блум. Ричи Тозиер еще не понимает, что ревнует, потому что не он был первым и единственным человеком, поцеловавшим Стэнли Уриса.***
ноябрь — То есть, если вы не соблюдаете элементарную гигиену ротовой полости, — Ричи принимает еще одну сигарету, протянутую Бев, и продолжает просвещать друзей в этой невероятно важной теме, — вы легко можете заразить киску вашей партнерши. Ну или член, зависит от того, что вы предпочитаете брать в рот, — заканчивает он серьезно, поджигая сигарету. Все чувствуют отвращение. Эдди выглядит так, будто его сейчас вырвет, Билл трагично хмурит брови, Майк пытается притвориться, что он не слышал ничего из сказанного, щёки Бена покраснели, нос Бев наморщен, хоть она и усмехается, а Стэн… ну, Стэн. Он выглядит раздраженным, но только потому, что Ричи решил выкурить еще одну сигарету, а ему холодно. Они все стоят перед его домом, готовые разойтись, и единственная причина, по которой он еще не свалил к хуям – это потому что они с Ричи договорились провести день вместе. — А что насчет поцелуев? — спрашивает Бев, выдыхая облачко сигаретного дыма. — Не хотелось бы целовать такого человека, — усмехается Ричи, поправляя сползшие на кончик носа очки. — Будто кто-то захочет поцеловать тебя, — фыркает Эдди, запрыгивая на велосипед. — Иу, неправда! — драматично вздыхает Ричи, и его волосы топорщатся и путаются всё больше с каждым его движением. — Правда что ли? Хоть кто-то, кого я знаю? — дерзко смотрит Эдди. — Единственный человек, который, хуй знает как, терпит твой помойный рот – это Стэн, и… — Ну, к несчастью для него, — Ричи прерывается на середине предложения, когда кровь наконец приливает к его мозгу. — Стэниэль считает, что целоваться противно. Майк и Билл хихикают, Ричи не осмеливается взглянуть на Стэна. Он затягивается последний раз и выкидывает бычок в мусорку, ставя свой велосипед на подножку. — Пойдем, чувак, нас ждет очень много тыквы. Сегодня он помогает Стэнли с тыквенными десертами, потому что завтра к Урисам в гости приезжают его дядя с семьей. На самом деле, о помощи Ричи попросила мама Стэна, потому что тот в готовке абсолютный профан, а Тозиер вполне себе справляется с некоторыми элементарными блюдами. Она всегда очень хорошо относилась к Ричи, считая, что тот хорошо влияет на ее капризного, а иногда и склонного к социопатии сына. И для Тозиера это важный шаг навстречу к отцу Стэна, который всегда был настроен к нему более негативно; но, когда Ричи наконец научился контролировать свой гребанный язык хотя бы в присутствии Дональда Уриса, их общение стало более терпимым для всех. Сейчас Ричи понимает, что отец Стэна просто проявляет любовь и заботу немного своеобразно, и Стэнли слышал, как тот однажды признался его матери, что рад «той любви, которую Стэн получает от своих друзей, особенно от того мальчика Тозиера», а это о чем-то да говорит. Хотя бы потому, что теперь он «тот мальчик Тозиер», а не «невыносимо дерзкий, взрывоопасный, проблемный ребёнок». Наконец, они прощаются со всеми и направляются к двери, оставив велосипеды на улице. — Не могу дождаться снега, — признается Ричи, стаскивая свои ботинки. — На улице такой мороз, со снегом он хоть будет не таким колючим, словно… Стэнли внезапно подходит к нему и двумя толчками загоняет на кухню. Абсолютно сбитый с толку, Ричи чуть ли не спотыкается и оказывается прижатым к стойке, и как только он открывает рот, чтобы возмутиться, Стэнли хватает его свитер и за ворот притягивает к себе достаточно близко, чтобы их губы соединились в одном болезненном и грубом поцелуе. Ричи резко выдыхает, морщась, но Стэн опускает руку на его талию и бедрами прижимается к его бёдрам, удерживая на месте. Стэнли немного наклоняет голову и влажно посасывает губу Ричи, от чего вся боль и дискомфорт пропадают. Поначалу возникает ощущение прохлады, потому что губы Стэна еще бледны от холода, а нос розовый-розовый, но, когда тот выдыхает ему в рот и проводит по нижней губе горячим языком, Ричи тает. Он немного наклоняет голову, копируя чужие действия, и проникает языком в рот Стэна, чувствуя, как сердце отбивает тысячу ударов в секунду. Одна его ладонь ложится на плотно сжатый кулак Стэна, оглаживая нежную кожу, а вторая максимально аккуратно обхватывает затылок. Их губы все еще движутся в унисон долгими скользящими движениями, глаза закрыты, а по подбородкам из-за неопытности текут слюни. Они отрываются друг от друга с громким влажным звуком только тогда, когда их легкие уже болят от недостатка воздуха, и ниточка слюны, соединявшая их губы, рвется. Стэнли весь красный, его горящее лицо все еще невозможно близко, зрачки больших глаз расширены, и лихорадочным, дезориентированным взглядом он пробегается по Ричи. Его розовые губы все измучены и немного опухли, и парень жадно вдыхает носом воздух между ними. Ричи позволяет себе еще немного насладиться результатами своих трудов, прежде чем у него выходит оторвать взгляд от губ Стэна. — Чертовски противно, — слышит Ричи свой невнятный голос, и Стэнли проводит кончиком языка по своей нижней губе. Отвратительно. Ричи хочет сделать это сам. В ту секунду, когда они вновь встречаются взглядами, повисает тишина, и оба задерживают дыхание, прежде чем целуются снова. Ладони Ричи хватаются за острые бедра лучшего друга, пока Стэн обхватывает его лицо: большие пальцы на скулах, а указательные упираются за мочки ушей. Они целуются жадно, однако Ричи позволяет Стэну взять контроль. Они целуются так, будто пытаются вытянуть весь кислород из чужих легких, слизать его остатки со стенок горла и языков друг друга, соединяя их в долгих прикосновениях. Ричи не может уловить ни одну мысль в своей голове, сосредоточиться хоть на одном ощущении, да он имени бы своего не вспомнил сейчас, спроси его кто. Все слишком большое, слишком непреодолимое, и этого чересчур много для него. Соленый запах кожи Стэна, кисловатый привкус его рта, оглушительные звуки их поцелуя, разбавляемые вздохами, влажными чмоками и тихими, словно предсмертными стонами, раздающимися в глубине горла – безумная смесь. Деревянная поверхность стойки больно упирается ему в спину, но вес тела Стэна на нем стоит того. Теплота его кожи знакома до боли, но не будет ли пустой тратой времени сказать, что сейчас все ощущается по-другому? Жизнеутверждающим, пульсирующим, умопомрачительным, блять, да почти эйфоричным. И таким хрупким, что лишь один поворот дверной ручки наполняет их сердца такой паникой, что оба практически не верят, что только что целовались много, много раз — настолько быстро они оторвались друг от друга. — Ванная, — бормочет Стэн, вталкивая Тозиера в маленькую комнату, и внезапно тот чувствует себя озябшим: ему некомфортно без стройного тела и горячего дыхания ему в губы. Ричи гадает, чувствует ли Стэн то же самое на кухне, когда его мама входит внутрь. — Привет, дорогой… оу, солнышко, ты вновь заболеваешь? У тебя всё лицо опухло, — воркует она, и Ричи почти кричит от радости, потому что дело вовсе не в том, что Стэна продуло – это все он, Ричи, его губы, его ладони, его тело оставило Стэна таким разбитым. — Ага, — отвечает Урис и голос парня звучит хрипло и низко. Это его язык в глотке Стэна. — Зима, — он наверняка пожимает плечами. — Ричи в ванной, он пролил на себя воду. Я принесу ему что-нибудь, чтобы он переоделся. — Здравствуйте, миссис Урис, — слабо кричит Ричи и включает воду.***
Пару месяцев назад чета Урис купила своему сыну большую кровать. Ричи хихикал и шутил, но его сердце разрывалось от благодарности и таяло. Он по-прежнему часто бывает в этом доме и остается на ночь минимум два раза в неделю, ужинает с Урисами, смотрит с ними телевизор, и никто, особенно Стэнли, и слышать ничего не хочет о том, что он может лечь на полу в комнате Стэнли или на диване в гостиной. Даже мистер Урис заявил, что это было бы грубо с их стороны, ведь Ричи их частый гость, как бы тот его не раздражал еще с тех пор, как он увидел своего сына, агрессивно объясняющего какому-то темноволосому грязному мальчику в несуразных очках, что чайки следуют за кораблями, потому что так легче поймать рыбу, расплывающуюся от громоздкой техники, а не потому, что они тупые и считают это соревнованием. Они купили сыну большую кровать, и теперь оба мальчика, облаченные в пижамы, умытые и набитые до отказа рисом с бобами миссис Урис, а также четырьмя кусками тыквенного десерта Ричи, что им удалось стащить, удобно располагаются на сизых простынях. Ричи опирается спиной на стену, уложив на согнутую в колене правую ногу свою тетрадь по математике, пока левая занята золотистой кудрявой макушкой его друга. — Зачем ты это сделал? — вопрос Ричи тихий, но уверенный, наполняет приятную тишину между ними. — Ну а кто, если не я, — отвечает Стэн ровно, не отрываясь от своей книги. Он вряд ли даже моргнул, продолжая водить взглядом по строчкам. — А я хотел доказать тебе, что это противно. — Да, это так, — соглашается Ричи. — Мне понравилось. На пару минут снова повисает тишина, и ни один из них на самом деле не может прочитать ни слова. Голоса друг друга раздаются эхом, проникая в опустевшие головы. Ричи безуспешно пытается сморгнуть это ощущение и вернуться к чтению, но Стэн заговаривает снова. — Может, проблема действительно была в Патти Блум. Улыбка не покидает лицо Ричи до тех пор, пока он не засыпает спиной к Стэну, в двух дюймах от его теплой груди.***
январь На пятнадцатилетие Билла его родители уехали, оставив дом в распоряжении сына, чтобы тот смог отпраздновать с друзьями; Майк и Бен откуда-то достали около двадцати бутылок пива и принесли их друзьям. Вечер оказывается действительно великолепным: Билл и Стэн установили проектор в огромной гостиной, мама Билла приготовила им много закусок, на кухонной столешнице их ожидало два торта. Ребята хорошо проводили время. Они все и сейчас, наевшись, смотрят Терминатора, хотя уже немного за полночь, свечи давно задуты, а бутылки опустошены. Ну, или почти все: Бен спит, Билл тоже, уместив голову на груди Эдди, Ричи устроил свою кудрявую макушку на коленях Бев и тоже чувствует, как на него нападает Морфей со своими удушающими объятиями. Девушка пропускает его волосы между своими пальчиками, и эти мерные движения убаюкивают Тозиера. Последнее, что он помнит – кто-то аккуратно забирает у него полную бутылку пива, которую он держал весь вечер. — Странно, она едва ли початая, — шепчет Бев над ним. От ее дыхания несет пивом, и как бы Ричи ни любил эту девушку, он не может не поморщиться. — Это его вторая или третья, — отвечает Стэн, и сердце Ричи колит от благодарности; Стэн, наверное, лучший человек на свете, по крайней мере из тех, кого он встречал. Никто из Неудачников не знает, почему Ричи никогда не пьет. Возможно, они это даже не замечали, потому что Ричи всегда принимает из их рук пиво или ту рюмку спиртного, что Бев однажды принесла в Карьер, дабы все могли попробовать. Если они действительно ничего не поняли, то он может гордиться собой, что скрыл факт своей ненависти к выпивке; да он скорее язык свой проглотит, чем отхлебнет любой алкогольный напиток. И то, что этот факт скрыт, помогает избежать неприятных вопросов. Потому что, опять же, да он скорее язык свой проглотит, чем посвятит кого-то из Неудачников в причины, по которым не пьет. За исключением, конечно, Стэна. Стэн видел Ричи как в хорошие, так и в плохие дни. Он знает, почему тот был так счастлив, если за ним в садик или в школу приходила его бабушка по отцу. Почему большие черные полиэтиленовые пакеты, которые Ричи выбрасывает по пути к Стэну, всегда звенят. Почему Ричи предпочитает сходить на дополнительное занятие или позависать на улице, чем пойти домой. Почему он такой навязчивый, почему ему требуется больше объятий, почему он любит целовать своих друзей на прощание или при встрече, класть голову им на плечи или подбадривать их, если им нужно на кого-то положиться. Он никогда не спрашивает, никогда не давит. Он очень переживает за Ричи, и тот любит и ненавидит это одновременно. Он хотел бы по нитке вытянуть из большого, тёплого сердца Стэнли все печали и невзгоды, но его собственное готово взорваться Суперновой каждый раз, когда Стэн хмурит свои брови и интересуется, в порядке ли он. Он никогда не спрашивает, что случилось, его интересует лишь, в порядке ли Ричи. И Ричи никогда не врет, когда говорит, что да, он в порядке. Потому что в моменты, когда его лицо освящают золотистые огни ласковой привязанности в чужих глазах, все плохое из сердца будто высасывается этой чистой и неоспоримой любовью. Ничто с этим не сравнится. Ничто не сможет затмить силу тех эмоций, которые Ричи испытывает в эти моменты.***
Он просыпается чуть позже, и за окном все еще темно. Проектор до сих пор работает, но экран, серый и пустой, освещает его спящих друзей. Ричи аккуратно поднимается, стараясь не разбудить Беверли. Его тело ноет из-за неудобной позы для сна, и в комнате с несколькими полупьяными подростками безумно жарко. Ричи решает найти свою куртку и выйти на свежий воздух. Но оказывается, что Беверли спит на ней, поэтому он стягивает куртку Билла, которая, кажется куда менее теплой. Занимает у Бев пачку сигарет и зажигалку и отправляется прямиком на заднее крыльцо. В доме до неприятного тихо. Он нащупывает дверную ручку и толкает дверь. — Ой. — Блядский… нахуй, — Ричи морщится. — Ты меня до чертиков напугал, чувак. — Ты ударил меня дверью, мы в расчете, — отвечает Стэн, и Ричи выходит вперед, замечая чужую макушку. — Прости, я думал, все спят, — отвечает Ричи и присаживается рядом, прижимаясь к другу. У Стэна на коленях тарелка с огромным куском шоколадного торта Билла, уже немного надкусанным с одной стороны. Ричи улыбается. Не все это знают, но втайне Стэн – страшная сладкоежка. Не меньше, чем Ричи, а диета Тозиера иногда состоит лишь из шоколадных батончиков, мармелада и Скиттлз. — Не смог уснуть, там слишком жарко, — поясняет Стэн и отламывает вилкой довольно крупный кусок торта, который без слов подносит ко рту Ричи. Угол довольно странный. Ричи открывает рот пошире, съедая сладость, и его зубы клацают об металл. — Этот вкуснее клубнично-бананового, — с набитым шоколадным муссом ртом произносит Ричи. Стэн согласно кивает, отламывая кусочек уже себе. Пока они молча жуют, Ричи достает сигарету. Клик зажигалки громко раздается в бесконечной безмятежности ночи, и дым, выдыхаемый Тозиером – светло-серое пятно во тьме. Безветренно, все вокруг будто застыло – машины, звезды, дома, ночные фонари. И жизнеутверждающе сейчас только их дыхание и тепло прижатых друг к другу тел. Стэн предлагает ему еще один кусочек торта, и Ричи проглатывает его, поднимаясь. Ему не удается сдержать смешок, когда он видит лицо Стэна в этот момент – возмущенное самым прекрасным и очаровательным образом. — Просто не хочу курить на тебя, я никуда не ухожу, — хихикает он и садится также, как и раньше, но справа от Стэна, чтобы на того не попал дым. Стэнли закатывает свои прекрасные глаза. — Будто мне не похуй. — Я думал, ты ненавидишь, что я курю. — Я ненавижу ждать тебя, пока ты куришь, — поправляет Стэн и скармливает ему еще один кусок. На этот раз угол куда более удобный. — Я могу принести еще торта, если хочешь, — предлагает Ричи, глядя на него. Стэн не смотрит в ответ, направив взгляд куда-то вдаль. — Если мы доедим этот и мне будет хотеться ещё, я непременно отправлю тебя за добавкой, спасибо. Ричи тихо и мягко смеется, и прозрачные облака горячего дыхания срываются с его губ рваным ритмом. — Какие мы властные, — бормочет он, снова выдыхая. Стэн не отвечает. Его дыхание слишком тихое, чтобы быть нормальным, и Ричи пытается понять по лицу друга, что происходит. Уголок его носа направлен вниз, плавная линия ресниц почти касается розовых щек. Стэнли хмурит лоб, а такое редко случается даже в моменты отчаяния и меланхолии. — Стэн? — предпринимает попытку Ричи и получает в ответ наигранно спокойный взгляд. — Ты опять загоняешься? — Нет, — врет Стэнли прямо ему в лицо, в глазах застывает безмятежность, а нос приподнимается вверх, и Ричи хочется укусить его за кончик. Ричи моргает и аккуратно убирает тарелку с коленей Стэна на пол, прежде чем нежно сжать чужие холодные ладони. — Иногда я забываю про всю эту чушь с соулмейтами, — признается Стэн, глядя на Ричи. — Я так привык к Биллу и Эдди, а они друг к другу, что это кажется естественным. Непринужденным и все такое, — он сглатывает и отводит взгляд вниз, куда-то на плечо Ричи. — Но есть Бен, и я знаю, что это все подростковая, даже детская, влюбленность, нам четырнадцать, но ведь он так вляпался, Рич. Как он смотрит на Беверли.., — сердце Ричи замирает, когда Стэн почти икает от эмоций, — я так ему сочувствую. Я никогда, слава Богу, не был влюблен, но мне так страшно, — его голос едва слышен, однако для Ричи он громче грома ранним утром. — Я не хочу влюбиться в кого-то, кто для меня не предназначен. Стэн качает головой, сардонически улыбаясь, и его губы отвратительно изгибаются; Ричи не хочет больше видеть такую улыбку на его прекрасном лице, никогда. — Это нечестно. Просто… нет. Ричи понимает, что он плачет, когда непонятно откуда взявшийся поток воздуха обдувает его мокрые щеки, вызывая неприятное покалывание. Стэн тоже это замечает, и Ричи чувствует себя ужасно. — Блять, прости, — выдыхает он, отпуская руки Стэна, и стремительно вытирает тыльной стороной ладони свидетельство своего эгоизма. — Это был твой момент, и я… — Рич, — слабо произносит Стэн и немного привстает, чтобы снова сесть, но на этот раз прямо на колени Ричи. Одной рукой он обнимает его за шею, а второй нежно обхватывает лицо. Мир вокруг сразу меняется – теплеет, пахнет солью, лесной зеленью, шоколадом и стиральным порошком. И становится удивительно живым благодаря этим глазам напротив, что под тусклым освещением крыльца кажутся беспокойным океаном октябрьских листьев, которые громко хрустят под его ногами, идет дождь, и так сильно пахнет осенью; все это словно заброшенный, заколдованный сон. Бледная кожа Стэна отдает синим, и только щеки красновато-розовые, словно спелые яблоки. У него морщинка прямо по середине верхней губы и две родинки на верхней челюсти под ухом. — Я знаю, что ты тоже ненавидишь все это, — говорит он, и его дыхание напоминает горячий шоколад одинокой ноябрьской ночью. — Пожалуйста, не думай, что ты не имеешь права грустить вместе со мной. — А в чем тогда смысл? — голос Ричи дрожит, и он дико ненавидит это. — Я должен утешать тебя, а вместо этого плачу, — он влажно усмехается, и Стэн повторяет это действие. — В этом и есть смысл. Бессмысленно – это говорить, что мы будем в порядке, потому что это чушь собачья. Мы не будем, — он моргает, и его слезы оставляют за собой не мокрые линии на щеках, а две темные точки на рукаве Ричи. — Мне было бы легче, если бы мы держались друг за друга, проходя через это вместе, нежели быть одному, даже если мы оба… — он замолкает, и в следующую секунду очки Ричи пропадают с законного места, и вторая теплая ладонь ложится на его щеку, стирая остатки слез. Ни один из них не знает точно, кто тянется вперед первым, но проходит совсем немного времени, прежде, чем сухие губы встречаются с чужими, не менее сухими, губами; ладонь Ричи на талии Стэна, под его плащом, влажные выдохи проглочены, сердца пытаются разбить кости, стремясь навстречу друг другу, и они целуются, целуются, целуются.