Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

      Мэри Маккини всегда знала, что её будущая профессия будет связана с психологией. Она любила людей, любила жизнь и хотела сделать этот мир куда лучше, чем он был. Начиная свою практику в учреждении для душевнобольных в богом забытом городишке, к тридцати годам она перебралась в одну из частных клиник Нью-Йорка и вкусила все прелести своего возраста. У неё была небольшая квартирка с видом на Гудзон, любимый человек, две собаки и рыбки в аквариуме.       Принимая новую пациентку с бредом преследования в десять сорок, она ожидала увидеть какую-нибудь напыщенную даму в роскошном платье, с маленькой собачкой под мышкой и заплаканными глазами, жалующейся на досадливых поклонников, полицию, которая не желает разбираться в этом, и собственных детей, упрямо отправляющих мамочку на лечение. Но на пороге её кабинета стояла молодая девушка в узких потёртых джинсах, тряпичных кедах и клетчатой рубашке. - Добрый день, - поздоровалась девушка, садясь на кушетку. - Добрый день. Мисс… - пытаясь скрыть своё недоумение, Мэри опустила глаза в документы, выискивая данные о новой пациентке. В этот раз её профессионализм не сработал, она не проверила данные, поэтому придётся навёрстывать упущенное. – Мисс Шутер, давайте договоримся сразу, что если мои вопросы покажутся вам слишком личными или неприятными, будут как-то задевать ваши чувства, то вы сразу мне об этом скажете. Итак, что вас привело ко мне? Если вы не знаете, как начать, то начните с того, что подтолкнуло вас к этому решению. - Мисс Маккини, у меня… Хорошо, у меня очень серьёзная и ответственная работа, - Алиса сложила перед собой руки и тяжело вздохнула. – Я должна всегда быть собранной и не отвлекаться на внешние раздражители. У меня не нормированный график, меня могут вызвать в любой момент, поэтому даже в свободное время я не могу полностью расслабиться. Возможно из-за этого, или из-за чего-то другого, но мне кажется, что за мной следят. - Следят? – переспросила Мэри, записывая свои наблюдения в специальный блокнот. – Как это проявляется? Точнее… - она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сформулировать должным образом вопрос. Молодая девушка с бредом преследования, с тихим красивым голосом, аккуратно и просто одетая, без каких-то излишеств и кричащих тонов (исключением были широкие кожаные браслеты на запястьях, но они не выделялись из общего молодёжного стиля) – редкое явление в её практике, и от того более странное. Наконец, она собралась с мыслями и настроилась на нужный лад. – Когда это началось? - В середине декабря прошлого года. - Как вы это ощущаете? Вы думаете, что кто-то подслушивает ваши разговоры, или подглядывает за вами? Это происходит только в людных местах или вы даже дома, запираясь в своей комнате, чувствуете это? - Всегда, даже сейчас. Знаете, это ощущение, когда на вас кто-то смотрит. И вас раздражает этот пристальный взгляд, хочется спрятаться от него, закрыться, но куда бы вы ни пошли, он следует за вами. - Почему вы отметаете возможность, что за вами действительно следят? Возможно, у вас есть ревнивый молодой человек, который приставил к вам частного детектива? - Нет, я уверена, что это всё у меня в голове, потому что я пыталась выследить и поймать шпиона, хотя бы узнать, кто и зачем это делает, но у меня не получалось. Я чувствую прикосновения, а когда открываю глаза, то не вижу кого-либо, кто мог бы ко мне прикасаться. Если бы это был живой человек или хотя бы техника, то я сразу бы поняла, но здесь всё сложнее. - Тогда будем разбираться с тем, что у вас в голове. Что повлияло на вашу жизнь в середине декабря прошлого года? Это может быть что угодно, даже то, чему вы даже не придали значения. Окончание школы, поступление в колледж, ссора с родителями, влюблённость, покупка новых кроссовок, поездка… - Пожар. Я едва не погибла на пожаре. То есть, я приготовилась к этому, но меня спасли. Я была много времени без сознания, - Ал повернула голову в сторону, зарылась руками в распущенные волосы.       Из дома ей пришлось выбираться тайными ходами, чтобы никто не заметил. Наташа всё ещё переживала недавнюю ссору со Стивом, поэтому утром пришлось готовить ей завтрак и слушать причитания: "Какой добрый и милый, но совершенно не внимателен к женщинам" и "Неужели я поправилась? Ах, только не говорите, что я поправилась, ведь каждый лишний шарик мороженого я сгоняю в спортзале, и вообще, с нашей работой я имею право на поблажки". Ал похлопала себя по карманам, нашла заколку и зацепила волосы. - Мне жаль, - ласково улыбнулась Мэри, напоминая о теме их разговора. – Вы потеряли что-то или кого-то на том пожаре. Если вам не приятна эта тема, то вы можете ограничиться общей информацией или вовсе не отвечать. - Волосы, - быстро ответила она. – У меня была длинная и толстая коса, я отращивала волосы лет с пяти. Но в тот момент на месте пожара я была одна, поэтому больше жертв не было. - Хорошо. Травмы головы были? Что вам сказали врачи при выписке? - Травмы головы у меня были до этого, довольно частые, но не самые серьёзные. В больнице меня обследовали, отклонений не нашли. Хотя выписали лекарства для сосудов, потому что у меня была пониженная температура тела. - У вас были серьёзные стрессы? Такие, когда весь мир окашивается в черные тона, когда совершенно не хочется вылезать из постели и общаться с людьми? - Да. Много. Часто. Последние три года. Сейчас уже гораздо лучше. - Вы назвали точный временной отрезок – три года, можете сказать, с чего всё началось? Я не прошу говорить откровенно, понимаю, это не самые приятные события. Но я должна понять, откуда пошло ваше нервное расстройство, чтобы строить дальше наш диалог и планировать лечение. - Умер очень дорогой для меня человек. - Рядом с вами был кто-то, кто помог вам справиться с потерей? - Да. Меня забрали в новый дом, очень далеко от того места, где я жила. - Родственники? – Алиса нахмурилась, решив не отвечать на этот вопрос. И ведь не объяснить доктору Маккини всей ситуации. - Хорошо. Вы сказали, что у вас очень серьёзная и ответственная работа. Можно ли сказать, что она занимает всё ваше время? Есть ли у вас хобби, что-то, чем вы занимаетесь в свободное время? - Я живу на работе, если можно так выразиться. Но мне это нравится, конечно, иногда приходится делать не то, что хочется, отказываться от многого, но я понимаю, что сама избрала этот путь. А в свободные часы я чаще всего гуляю по Центральному парку, тренируюсь, смотрю сериалы. - Сериалы? Сериалы мы все любим. Какие вам больше нравятся? - "Кости", "Менталист", очень люблю "Сверхъестественное". - Дженсен Эклз или Джаред Падалеки? – шутливо подначила Мэри. - Джим Бивер, - улыбнулась Алиса впервые за весь сеанс. - Да, все мы любим Бобби… Поговорим о ваших родителях, если вы не возражаете. Какими они были? - Мама была доброй и красивой. Она очень любила меня. Отцу же никогда не было до меня дела. - Вы сейчас общаетесь? - Нет. - У вас много друзей? Я имею в виду, есть ли у вас люди, которым вы бы доверяли, с которыми бы вам бы комфортно. - Да, у меня есть такие люди. Мы вместе работаем. - Возможно, следующий мой вопрос покажется вам не совсем корректным, но вы тоже должны меня понять. Я вижу, что вам не так много лет… - Девятнадцать, - кивнула девушка, нахмурившись. - Девятнадцать, хорошо. Как давно вы… Как давно вы стали самостоятельной, стали отвечать за себя, не надеясь на помощь других людей? За весь наш разговор вы ни разу не сказали, чтобы вас кто-то сюда направил. Обычно люди жалуются, что их сюда насильно привели, в приёмной сидит команда поддержки. А вы и записались сами, и говорите о бреде преследования, будто о погоде. И вы действительно пришли сюда в надежде получить помощь. Записываясь на прием, вы сказали о шизофрении, но обычно шизофреники не осознают своих проблем. - Понимаете, мамы не стало, когда мне было семь. Отец довольно быстро нашёл себе новую жену, он и до этого не особо меня воспринимал, а тогда стал полностью игнорировать. Я думала, что это пройдёт, думала, что однажды он поймёт, что у него есть я, как напоминание о маме. Но он предпочёл вычеркнуть меня из своей жизни окончательно. Он ставил высокие планки, ему были важны высокие результаты. А я… - Алиса развела руками, - не соответствовала стандартам, и поэтому, как брак, должна была отправиться на утилизацию. - У вас есть любимый человек? – вдруг спросила Маккини, отбрасывая папку в сторону, сняла очки, потёрла переносицу. – Он намного вас старше? Спорю, что разница есть и довольно не маленькая. Когда я спросила вас: "Дженсен Эклз или Джаред Падалеки?", вы ответили: "Джим Бивер" – старина Бобби, который смог заменить братьям Винчестерам отца, наставить их на путь истинный. Если кому-то нужна помощь, то Бобби обязательно сделает всё, что в его силах. Это был своего рода тест. Дженсен старше Джареда на четыре года, как и в сериале. Если бы вы выбрали Джареда, как самого близкого к вам по возрасту, то я бы сказала, что вы адекватно оцениваете свой возраст и свои возможности. Так же и с Дженсеном Эклзом, девушки часто ищут партнёров, которые будут старше, опытнее и устойчивее. Но вы не выбрали из предложенных вариантов, вы самостоятельно предложили свой, ведь вопрос звучал категорично – или один, или второй. Это значит, что если вас что-то не устраивает, то вы не выбираете более приемлемый вариант из предложенных, а ищите свой. Вы симпатизируете человеку, который намного старше. Вы уважаете его опыт и мудрость, его доброту. У вас были плохие отношения с отцом. Если в детстве ребёнок не видел должной заботы со стороны отца или матери, то, повзрослев, он может выбрать супруга намного старше себя, чтобы компенсировать подобные лишения. Вам нужен кто-то, кто будет заботиться о вас, оберегать от всего. И вместе с этим вы очень самостоятельны в принятии решений, вам не требуется одобрение, вы категорично заявляете: "или помоги, или уйди", потому что вы достаточно точно обрисовали свою позицию: "у меня бред преследования, мне нужна помощь специалиста, я точно в этом уверена". - Интересно, а если бы я назвала Марка Шеппарда или Джеффри Дина Моргана? - Король Ада Кроули и папа Джон Винчестер, да. В таком случае я спросила о вашей жизни до сего дня, был ли у вас дом, или место, которое бы вы считали домом, были ли вы привязаны к одному месту и так далее. Но оставим "Сверхъестественное". Поговорим о вашем бреде преследования. Мания преследования – психическое заболевание, характеризующееся тем, что человек постоянно ощущает чье-то преследование, чувствует беспокойство и становится подозрительным. Врачи предполагают, что причинами мании преследования становятся: генетическая предрасположенность, нарушения в работе центральной нервной системы, психологические травмы - отрицательная обстановка в семье, на работе, социальные проблемы, - алкогольное отравление, лекарственное отравление, поражения головного мозга - болезнь Альцгеймера, атеросклероз сосудов головного мозга, - стрессовые расстройства. Мы уже выяснили, что у вас сложная обстановка в семье, нервная и тяжёлая работа, что вы перенесли кому, возможно, что и клиническую смерть, что у вас были стрессы. У вас нет недостатка в общении, поэтому вариант так называемых "придуманных друзей" тоже отметаем, - Мэри, поднялась со своего стула, начала рыться в бумагах на полках. - Я выпишу вам направления на несколько исследований, посмотрим глубже ваш мозг, если проблема в нём, то я пропишу вам лекарства, если всё же в психике, то будем решать дальше.       Алиса складывает лист с назначениями несколько раз и убирает в карман джинс, когда покидает клинику. Безумное солнце, предчувствуя скорый полдень, раскаляется добела, в этом районе много зеркальных зданий, поэтому глаза слепит яркий свет, приходится натянуть очки. Если бы она не знала Мэри Маккини, то сказала бы, что шарлатанка только тянет из неё деньги. Но с Мэри она знакома достаточно давно, они встречались в Заветном Городе, когда Наташа притащила её после плена к специалисту. Она не беспокоилась за себя, за изуродованное лицо и постоянную выматывающую боль, но Ал считалась ещё ребёнком, и материнские инстинкты шпионки взыгрывали с невиданной силой. Мэри - хороший специалист, знает своё дело, не берет информацию сразу, прямыми вопросами, а старается окольными путями дойти до сути.       Телефон, благополучно выключенный в кабинете врача, разрывается трелью пропущенных звонков. В журнале вызовов Стив, Наташа и Клинт. Быть миротворцем в войне двух влюблённых не самая благодарная работа. Романофф сердится, закрывается от всего мира, и возникает острое чувство не правильного. Стив в растерянности, совершенно не ориентируется в ситуации, вчера дёрнул же его чёрт идти мириться и, когда всё было почти сделано, сказал, что Наташа стала слишком нервной. И всё началось заново. И кому, как бы вы думали, нужно было сглаживать конфликт? Конечно же, неподражаемой, сиятельной и полоумной Алисе Шутер, ибо: "Ты нас свела, ты и разруливай", а то, что они вообще-то сами всегда друг к другу тянулись, и Ал вообще ничего не решала, оказавшись не в том месте в правильное время, никто даже не думал. Тони готовился сделать Пеппер предложение, репетировал на одном из своих манипуляторов, готовил сценарий, Брюс мрачнее тучи совершенно закрылся в лаборатории, о Торе даже говорить не приходилось – он умчался домой и не появлялся уже вторую неделю. И как во время таких активных боевых действий сказать кому-нибудь, что у Алисы снова не всё в порядке. У неё никогда не может быть всё в порядке, физиологией не заложено по программе.       До автобусной остановки долго идти, а ждать автобус на ближайшей ещё дольше, лучше идти на дальнюю и садиться там. Можно было бы взять мотоцикл, но не очень хотелось, поэтому верный рычащий зверь остался в прохладном гараже. Она идёт, и почему-то не торопится, катает пустую банку из-под пива, перебирает в плейлисте телефона песни, покупает у лоточника гамбургер и колу. Алиса перебегает дорогу по светофору, бросает обёртку от гамбургера и стакан в мусорный бак у фонаря. Всё так обыденно и просто, тысячи людей по всему свету делают это каждый день, даже не задумываясь о своих действиях. Когда-то это было не доступно. Когда-то и голубого неба над головой не было, как и солнца. Не поэтому ли сейчас сознание фиксирует каждую незначительную мелочь. Потому что это не правильно. Этого не должно быть. До дрожи напоминает ту серию "Сверхъестественного" о "Титанике", когда одна из сестёр-Судеб убивала тех, кто не должен был появиться на свет. Идёшь ты спокойно по тротуару, слушает музыку, ешь, думаешь о своём и БАЦ! Одно неловкое движение запускает цепь событий, которые приводят к гибели. Нет, правильно говорит Бартон, пора заканчивать смотреть этот сериал, пока не начала заряжать Шальную солью и не заменила обычные свои ножи серебряными.       В кармане оживает телефон, с плоского экрана смущённо улыбается Клинт, застигнутый любопытной камерой на тренировке. - Слушаю тебя внимательно, солнышко моё, - откликается она на звонок.       В трубке напряжённо молчат, сопят, видимо, не ожидали такого радостного и непринуждённого приветствия. - Ветер в окошко ворвался, Настежь распахнуты двери, Все отраженья разбиты - Осколки в смятой постели. Прочь по ветвистой тропинке Ты поднимаешься к краю, Хочешь увидеть свободу, Птиц заблудившихся стаю... – продолжает она, ступая в такт своей песне. Пяточка к носочку, поток прохладного воздуха из ближайшего магазинчика чуть остужает пылающую под солнцем кожу.       На том конце смеются. Алиса сворачивает за угол магазина одежды и останавливается, сталкиваясь взглядом с мужчиной, привалившимся к машине. Звонок она сбрасывает моментально, хмурится, разглядывая жмурящегося на солнце Клинта, который похож на большого сытого кота. Большого наглого кота, если быть точнее. Тот смотрит на неё настороженно, сурово, одним взглядом отчитывает за пропущенные звонки. Возможно, стоило сказать Маккини о том, что её действительно отслеживают, только не на прямую, а через браслет на ноге. Они так и стоят по разные стороны тротуара: Клинт у машины, рядом с проезжей частью, Ал – у стеклянной витрины магазина. Разговаривать так странно и неудобно, поэтому, попросив гордость отойти в сторону, она подходит ближе, прижимается боком к раскалённому металлу. - Итак, что же ты здесь делаешь? – она складывает руки на груди, смотрит в упор, где-то на периферии сознания отмечая, что глаза чуть-чуть жжёт. - Гуляю. Дома скучно сидеть. Наташа все комнаты выморозила своим ледяным спокойствием, а моя девушка не любит холод, вот и сбежала прогреться подальше. - Даже так? – Ал ждала чего угодно, от сурового молчания до расспросов, но не ждала будничного насмешливого тона и ослепительной задорной улыбки. - И я сейчас стою и гадаю, вдруг что-то случилось, она ведь у меня такая затворница. - Ты ведь знаешь, что колибри очень неуживчивые птицы. И постоянно в движении. - Чего я только об этих маленьких птичках не узнал. Очень надеюсь, что ты не претендуешь на полигамность. - Мы сейчас обо мне говорим, или о птичках?       Развить познавательную орнитологическую беседу им не дал противный писк телефона Клинта. - Чёрт бы подрал, - выругался тот, мельком глянув на дисплей. – Садись в машину.       Водить Бартон умел при любых условиях: дождь, град, камнепад, утренняя пробка или погоня в Мумбаи. Кажется, при обучении в ЩИТ были специальные курсы экстремального вождения, но эта часть материала, как и многие другие, прошли мимо Ал. Ей только оставалось трясущимися руками закрепить ремень безопасности и вжаться в кресло, потому что для водителя не было принципиальной разницы: оживлённое шоссе, городские улочки или погоня за очередной целью. Её вообще мало чем можно было напугать, но ездить куда-либо с Клинтом, на его машине, с ним за рулём… Из всех транспортных средств она всегда была верна одному мотоциклу, любила за манёвренность и лёгкость в парковке. А ещё за рулём "железного друга" она чувствовала какую-то свободу, какую не добиться в замкнутом салоне автомобиля. И при аварии с него было легко спрыгнуть, дальше уже дело техники – правильную группировку и специальные средства защиты ещё никто не отменял. - Объясни мне, пожалуйста, что случилось? – решилась спросить Шутер, когда машина выехала с оживлённой трассы в более-менее спокойное место. - Кто-то проник в мою квартиру. - Ква… - машину ощутимо подкинуло на очередном повороте, в желудке заворчал гамбургер, пытаясь выйти из этой сумасшедшей гонки, но был стремительно возвращён на место. Когда годами разделываешь свежую добычу – неважно какую, - учишься справляться с такими спазмами. – Квартиру? У тебя есть квартира? - Да. Где я, по-твоему, жил до команды, моя лягушечка? - Клинт, на дорогу смотри! – истерично вскрикнула Шутер, поджав ноги. Подрезанный ими водитель сердито закричал, но они его уже не слышали. - У Наташи тоже квартира где-то неподалёку, у Стива – в Бруклине, кажется, на той самой улице, где он жил в своё время. За тобой вообще закреплено место в общежитии ЩИТ. - У ЩИТ есть общежитие? - Да, только там мало кто живёт, предпочитают иметь своё жильё, но случаются и любители экстрима. - Спасибо что сказал, когда вы мне надоедите, я знаю, куда смогу уйти. - Ага. Только вместе со мной. И ко мне. - Почему ты не сказал, что у тебя есть квартира? - Потому что я хотел привести тебя сюда, когда ты бы решилась перевести наши отношения на более высокий уровень… Если захочешь, то ключи я тебе уже сделал. - Да, ты романтик! Клинт, сбавь скорость, меня сейчас стошнит! - Приехали, – двигатель ещё не заглох, а злой на весь мир Бартон уже спрятал за поясом извлечённый из бардачка пистолет и вышел.       В таких районах Алиса ещё не была, всё же сложно выбраться из центра, да и не интересно. По крайней мере, в своей сегодняшней жизни. Это был обычный многоквартирный дом, коих в округе – сотни. Несколько продуктовых магазинов, какой-то хозяйственный, старые раритеты на парковке, бегающие едва ли не по дорогам дети – добро пожаловать в спальные районы Нью-Йорка. - Шутер, быстрее! – бросил Клинт, распахнув парадную дверь, мимоходом болтая с невысокой чернокожей женщиной с ребёнком на руках.       Дом был похож на настоящий улей: соседи разговаривали на лестничных клетках, где-то раздавалась ругань, лилась музыка, на втором этаже пахло чем-то сладковатым и пивом, чуть выше болели на спортивных соревнованиях, громко распевая бодрые кричалки, на четвёртом готовили блюдо из риса и рыбы. Ватага ребятишек едва не затоптала их, но Клинт успел увернуться и прижать Ал к стене. На пятом беседовали о Канте и Гегеле два седых старичка за партией в шахматы, благо было место, где поставить стол и стулья. Седьмой этаж был превращён в оранжерею. Квартира Бартона обнаружилась предсказуемо на самом верхнем этаже. Пока они поднимались по подъезду, то успели пообщаться со всеми соседями, получить приглашение на несколько вечеров с пивом и плазменным телевизором и договориться о барбекю на крыше в конце месяца, когда должна была спасть жара. На одном пролёте была разрушена ступенька, Алиса едва не пересчитала носом весь пролёт, но во время была подхвачена сильной рукой мужчины, жившего на этом этаже. Тот как раз сетовал на разрушение фундамента и просил Клинта, как собственника, сообщить куда следует. - Получается, что этот дом твой? - Это долгая история, я потом расскажу, - бросил он, поднимаясь выше.       Дверь квартиры Клинта не отличалась от остальных, такая же серая, невзрачная, с покосившимся номером. Мужчина вновь выругался сквозь зубы, бросив взгляд на откинутый коврик у двери, судя по всему, там он хранил запасной ключ. - Ты можешь что-нибудь сказать? – он прижал руки Ал к двери. Та закрыла глаза и прислушалась к ощущениям. - Один человек. Женщина, - кивнула она, достав из-за пояса нож. - Держись сзади и прикрывай меня, - Клинт осторожно и бесшумно открыл замок, прошёл внутрь.       Квартира была двухуровневой с разнокалиберной мебелью, но новой и современной техникой. У порога они заметили дорожную сумку и женские туфли на каблуке. Из кухни, соединяющейся с просторной гостиной, слышалось шкворчание и гудение микроволновки. Но от входной двери не было видно, был ли там кто-то. Алиса чуть коснулась локтем тёплого бока Клинта, кивнула в сторону другой двери, кажется, она вела в душ. По закону подлости та распахнулась, являя им неожиданного взломщика.       Это действительно была женщина, в этом Алиса не ошиблась. Она вскрикнула, заметив чужих в комнате, но тут же поправила собранное на груди полотенце и ослепительно улыбнулась. Клинт замер, выдохнул рвано, опустил пистолет. - Здравствуй, Клинт, - произнесла женщина, сделав шаг вперёд. - Здравствуй, Барбара, - растянуто, глухо и растерянно, словно вспоминая, как произносятся слова, и функционирует речевой аппарат, ответил он.       А Алисе Шутер неожиданно стало так больно, словно из груди, ломая в щепки рёбра, вновь вырвали сердце. Барбару Морс считали погибшей одиннадцать лет назад. Песня: Сны разума - Мотыльки