Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

      Знаете, это ощущение, когда сидишь в незнакомом месте, а незнакомые тебе люди разговаривают, совершенно тебя не замечая. Даже не так. Ещё раз.       Это ощущение, когда вы сидите в продавленном засаленном кресле, пружины из которого больно вонзаются в мягкие места, рассматриваете носки своих кед и руки, сложенные на коленях, а перед вами ходит смутно знакомая женщина в полотенце, и ваш любимый мужчина уговаривает её одеться и вести себя подобающе, потому что она здесь не одна. А вам больно и вы задыхаетесь, хотя лёгкие исправно работают, обогащая кислородом кровь. Сердце, захлебываясь, прыгает где-то в горле, сознание воспринимает эту светловолосую женщину, временами окатывающую вас презрительным насмешливым взглядом, как угрозу, и настойчиво призывает вогнать в пышную налитую грудь нож по самую рукоять. Теперь именно так.       Барбара роется в сумке, ничуть не стесняясь своей наготы. Клинт отворачивается и проходит на кухню, чтобы сварить кофе. Алиса сидит в кресле и считает до ста, потом до пятисот, потом до тысячи. Со стороны кажется, что она пытается успокоиться, рассуждать здраво, и не размазывать сейчас кровь Пересмешницы по полу. На самом деле она так и думает. И мелькающим в её голове планам убийства позавидовали бы самые искушенные маньяки. Или Алиса из прошлого, расправляющаяся со своими врагами быстро и жестоко. Барбара смотрит на неё с презрением и даже не представляет, что её кости уже отделены от тела и белеют под светом мутного абажура. Алиса уверена, что сделает это на автомате, быстро и уверенно, как на охоте: убить или оглушить жертву, если нужен мех, сделать надрезы на брюхе, пустить кровь, потом аккуратно срезать шкуру, выпотрошить, отделить требуху от мяса. А дальше в соответствии с целью охоты – бросить требуху лесным жителям на корм, вычистить шкуру и отвезти скорняку, кости – умельцам-резцам, мясо - или в лавку на продажу или домой, на ужин. Человек. Раскромсать так человека не составит труда.       Напряжение в комнате можно резать ножом, увидеть, пощупать, врезаться со всей дури, но не разбить. Такого давно не было, в жизни Шутер точно. Две женщины, один мужчина. Что чувствует к Клинту Барбара не ясно, прошло столько времени, они оба изменились, но вдруг… Вдруг она здесь, чтобы его отнять? Кажется, она из тех людей, которые были на многолетних заданиях, о которых недавно был разговор. И задание она получила, когда ещё была с Клинтом. В уши льётся ядовитый издевательский смех, по позвоночнику течёт ток, холодные призрачные пальцы обхватывают запястье, ведут руку к спрятанному за поясом ножу. Холод вокруг адский, он словно вымораживает воздух, превращает его в непригодное для дыхания месиво газа и льда, царапает горло и лёгкие.       Шутер трёт руками лицо, запускает пальцы в волосы, встрёпывает и без того нелепую причёску. О чём она думает? О чём она вообще думает, прошло то время, когда нужно было убивать, теперь всё по-другому, пожирающая тьма загнана в угол, если вообще всё ещё существует. Так почему же она только что идеально распланировала убийство совсем не знакомой женщины? Клинт замечает это, конечно, он всё видит, недаром же Соколиный Глаз. Поэтому зовёт её помочь накрыть на стол. - Что с тобой? – шёпотом спрашивает он, разливая из помутневшего от времени кофейника чёрную жидкость в разнокалиберные чашки. Ал вздрагивает, холод проникает дальше, тянется к живому сердцу, словно вновь хочет убить его. - Больно, - она не пытается солгать, говорит, как есть. Больно и холодно. И страшно.       Клинт мягко улыбается, наклоняется ближе, лбом прижимается к её лбу. - Всё хорошо. Это ничего не значит. Я твой, помнишь? – он безошибочно коснулся пальцем того места, где под рубашкой была спрятана цепочка с жетонами и кольцом.       Она не отвечает, только молчит, позволяя тёплому дыханию согревать её губы и нос. Холодно, Господи, почему так холодно? Откуда жарким летним днём этот ужасный холод? - Ты не удивился, что я жива, - насмешливый голос звучит из каких-то глубин, заставляя их вздрогнуть и отойти друг от друга. - Сейчас многие восстают из мёртвых, Бобби, - ответил Клинт. – Я думал, что если и с тобой такое случится, то ты позвонишь или встретишься со мной, но не станешь вламываться в мою квартиру. - Ты же теперь супергерой, как мне с тобой связаться? Живёшь в башне Старка, общаешься с богами, сражаешься с инопланетянами… Какое тебе дело до таких, как я? – имя "Пересмешница" было дано Барбаре Морс за привычку осмеивать противника во время боя. Теперь она полностью его оправдывала, только не ясно, кого здесь она считает врагом: Клинта или Ал? - Я даже знаю, с кем ты пообщалась, - буркнул он, добавляя в чашку сахар, сливки едва ли не до краёв и отдавая сильно разбавленный кофе Ал. Та только фыркает, хотя и понимает, что крепкий чёрный кофе теперь под запретом – слишком возбуждает психику и выводит из равновесия, да и в сочетании с принимаемыми лекарствами может вызвать неоднозначную реакцию. И сейчас, в скачками накаляющейся обстановке, кофе доведёт её до крайности. – Только не понимаю, зачем ты пришла сюда? Наш общий дом я продал почти сразу после твоей "смерти", - Клинт показал пальцами кавычки в воздухе. – Да и расстались мы, как ты помнишь, не лучшими друзьями. - Это было одиннадцать лет назад! - Вот именно, Бобби, это было одиннадцать лет назад! Ты не думала, что у меня теперь другая жизнь, что я другой человек? За это время многое изменилось. - Я уже поняла, что у тебя кризис среднего возраста, и ты заглядываешься на молоденьких девочек, - Барбара сложила руки на груди, дернула подбородком в сторону притихшей Алисы. – Никогда не замечала у тебя склонности к педофилии. - А это уже не твоё дело, с кем я встречаюсь…       Шутер спрашивает разрешения уйти вниз, переждать в машине. Клинт задерживает на ней взгляд и внутренне содрогается, до того у неё странные глаза: пустые, безжизненные, словно они вернулись на полтора года назад и, сидя на крыше, говорят о войне. Ей нельзя сейчас срываться, но эта язвительная женщина буквально вытягивает её на спор и драку, возможно, с не самым хорошим исходом. Поэтому он отдаёт ей ключи и у входной двери долго, назло Пересмешнице, со вкусом целует. Сам он спускается через полчаса злой и дёрганный, и до самой Башни не говорит ни слова. Но, едва они оказываются в лифте, вновь целует, вытаскивает заколку из волос, прижимает к прохладной металлической стене. Он всегда предпочитает действия словам. Руки скользят по напряжённому телу, каменным мышцам, пока умный лифт мерно отсчитывает этажи. Утвердить свою власть, показать, кому принадлежит это тело, этот человек, и к чёрту, что могут увидеть, и насмешек потом не оберешься. Они сталкиваются зубами, носами, языками, пальцы впутываются в волосы. Воздуха не хватает катастрофически, но в противовес того, что было в квартире, их сжигает огонь. Это так сладко. Это так жестоко. Кажется, это самая лучшая смерть – в объятьях любимого человека, умирая, отвечать на его поцелуй.       Поздним вечером, когда дневная духота сменяется относительной прохладой, они вдвоем выбираются на крышу, в то самое гнездо, которое теперь общее. Спальник, подушки, одеяло, люминесцентный кемпинговый фонарь, несколько книг, запас сухого печенья и чая в термосе - уют только для них двоих на самой вершине мира.       Читать по очереди вслух - тоже уютная привычка. Клинт растирает ей ногу, пока Алиса читает, она никогда не жалуется на боль, не в её правилах, но пулевые ранения беспокоят в зависимости от погоды или интенсивности жизни, кому, как не ему знать. Пока читает Клинт - она слушает, прижимается к его боку и не шевелится. Думает или вспоминает, не разобрать. Но сегодня им не до книг. Бартона ест происшествие с Бобби, то, как она нагрубила его девушке, то, что поганые сплетни дошли и до них, хотя он всеми силами старался оградить Ал от этой грязи.       Да, сколько ни скрывайся и не прячься, а счастье не утаить за непроницаемым выражением. Какая разница сколько им лет. Девятнадцать и тридцать пять, подумаешь. Они счастливы, это главное. Алиса выглядит младше, но она давно отвечает за себя сама и имеет право выбрать того, с кем ей действительно хорошо. И она выбрала Клинта, давно выбрала, как и он выбрал её. Не объяснишь этим людям, насколько всё глубоко и интимно, чем они рисковали, что хотели отдать друг за друга, когда всё стало сложнее и одновременно проще. Разница в возрасте - совершенный пустяк по сравнению с тем, что им вместе просто за-ме-ча-тель-но. - И что ты намерен делать с этим? - Ал вытягивает ноги, кладет на колени Бартона, ещё смущаясь, но не пытаясь сопротивляться. Он может быть убедительным, когда хочет, в случае с Ал достаточно только внушающего взгляда. Кажется, она никогда не научится ему сопротивляться. - Ничего. Мы взрослые люди, и неужели она думала, что через одиннадцать лет я соглашусь попытаться спасти наш брак. Да и брак у нас был ни к черту, если честно.       На девушке домашние штаны из мягкой эластичной ткани, поэтому он закатывает их до бедра и приступает к работе. Руки у него сильные ловкие и необычайно чуткие, она не прочь ощутить их по всему телу, но боится показать ему изуродованную шрамами плоть. Её тело должно приносить удовольствие, а не пугать своим уродством. Пусть Клинт и говорит, что шрамами его не напугать, что так даже лучше, показывает, что она живой и дышащий человек, что ей не всё равно, как было прежде. Пусть прикасается губами к татуированным и рассечённым запястьям, ласкает углубление ожога на шее, проводит кончиком языка по полоске на лбу, целуя веки.       Массаж всегда начинается со щиколотки, с выпирающей косточки, постепенно переходит на икру, колено и бедро. Закончив, Клинт натягивает штанину на место и закрывает разогретую ногу одеялом, чтобы дольше сохранялось тепло. Сегодня все идет по другому сценарию. Клинт зол и расстроен, и это отражается на его движениях. Ал терпит, пусть останутся синяки, пусть будет больно, но лучше с ней, чем выпускать пар на ком-то еще. - Ненавижу это, - вдруг признается он, разминая икроножную мышцу. - Как только все становится хорошо, как только я думаю, что все в порядке и можно расслабиться, так случается что-то, что все это перечеркивает. - Ты сам сказал, что это ничего не значит. - Для меня не значит. А для тебя? - Ну... Я была готова сесть за особо жестокое убийство в состоянии аффекта. И я бы постаралась, чтобы Бобби не воскресла. - Тогда мы сели бы вместе. Ты за убийство, а я за пособничество и укрывательство. Хотя, мы бы сбежали, как думаешь? - С твоей манерой вождения нам ни одна погоня не страшна. Поддельные документы, менять машину и телефоны как можно чаще, не попадать в поле зрения камер... - И зарабатывать на жизнь, играя в бильярд и покер в прокуренных барах и воруя кредитки. Поразительно, ты смотришь сериалы про раскрытие преступлений и о законопослушных гражданах, читаешь классику и психологию, работаешь на благо общественности в самой секретной шпионской организации, но думаешь как прожженный уголовник или маньяк. - А я ведь и есть маньяк, - Шутер повернулась, села на колени Клинта, обняла его ногами. - И ты моя самая любимая жертва. Я наблюдаю за тобой каждый день, я хочу быть с тобой каждую секунду, - она огладила напряженные плечи, коснулось губами его губ. - Хочу тебя в безраздельное пользование. - Черт, мелкая, - Бартон прихватил зубами кожу на шее, извернулся, прижался к ямке между ключиц. - С ума меня сводишь.       Чужой резкий взгляд, будто удар плетью безжалостно рассекает кожу на спине. И боль не фантомная, а настоящая, чудовищная, под носом становится влажно, любая попытка вздохнуть захлёбывается кровью, футболка мгновенно намокает липким с запахом металла. От вскрика Бартон вздрагивает, всматривается в искаженное лицо, пока кровь не пачкает ему пальцы.       Время далеко за полночь, когда кровотечение удается остановить, справляются они самостоятельно, хотя кровь хлещет так, что Клинт всерьёз беспокоится о большой кровопотере. Романтический настрой испорчен безнадежно. Боль в спине и голове постепенно успокаивается, расслабляются выкрученные судорогой мышцы. Алиса просит мужчину отвернуться, чтобы она переоделась, из-за слабости получается слишком медленно и неуклюже. Клинт успокаивающе поглаживает её по волосам, целует в висок, поправляет одеяло.       И забывается рядом с ней беспокойным сном, полным кровавого месива и издевательского женского смеха.

***

      Если его когда-нибудь спросят, о чём он жалеет больше всего на свете, то он скороговоркой выдаст: "Я стал учёным, изучающим гамма-излучения, а не авиатехником, как хотели мои приёмные родители". Брюс Беннер живёт в постоянном состоянии паники, вечно опасаясь, что монстр внутри него вырвется на свободу, из-за этого он боится заводить какие-либо отношения. "Мстители" для него – шанс доказать, что и он может быть полезен. Осталось только придумать, как локализовать приносимые Халком разрушения и направить его ярость в мирное русло. Если такое вообще возможно.       В его жизни вообще многое теперь изменилось, впервые появилось место, которое он мог назвать домом, появились люди, которым можно было довериться. Например, энергичный, фонтанирующий идеями Тони, таскающий его на конференции и находивший для него новейшие статьи и разработки. Недавно Брюс узнал, что именно Старк своеобразно убедил генерала Росса закончить преследовать его. Или милая, уравновешивающая его Пеппер, которая хотя и сторонилась его, но скорее жалела, чем боялась. Конечно же, Тор, который просто Тор, и этим всё сказано. - Прости, что такое случилось на Хеликарьерре, - Брюс даже пытался извиниться перед ним, но тот хлопнул его по плечу: - Для меня было честью сражаться с таким сильным противником. И я рад знать, что такой человек, как ты, на нашей стороне. А теперь, друг мой Брюс, научи меня этой мирградской игре, где деревянные фигурки двигаются по клетчатой доске. У нас в Асгарде есть похожая, интересно, различаются ли наши правила.       И Капитан Америка, Первый Мститель, с которого и началась эта гонка с сывороткой суперсолдата, оказался весьма умным и интересным собеседником. Брюс когда-то, когда страдал честолюбием и заносчивостью, считал его каким-то недостижимым идеалом, а он оказался обычным человеком. То, что создавал Беннер под руководством Росса, должно было стать его триумфом, а получилось, то, что получилось. Наташа и Клинт воспринимали его настороженно, он никогда не отделял одного от другой: два агента ЩИТ, два первоклассных убийцы, два человека, действующие как один. Пока не появилась Алиса. Алиса, конечно же, главный герой повествования, свежий ветер хаоса и покоя. Та, кто не боялась Халка, та, кто знала его вдоль и поперёк. Та, кто искренне обожала их обоих. Ни страха, ни настороженности, ни признания силы. Ничего. И вслед за ней потянулись все остальные. Или Брюс сам позволил к нему подойти.       Проверяя почту на ноутбуке, он вспоминает недавнее Рождество. Первое Рождество в тесной компании, первое спокойное Рождество в компании за последние… много лет. Пунш в большой чаше, разные салаты, кексы в глазури, рождественская музыка, омела, огромная ёлка. Гипс на ноге Шутер, Клинт, старательно таскающий её под ветки омелы. Смущённый Стив, беседующий с – о, чудо! – такой же смущённой Наташей. Весёлый, но трезвый Тони, размахивающий руками перед ним, даже в праздники он не перестаёт думать о своей работе. Тор в мишуре и нелепом свитере, рядом с ним Джейн.       Брюс отмахивается от Старка, и тот, ещё поговорив для приличия, уходит к Пеппер. Отказывается от предложения выпить вместе с Тором, Большой Парень любит алкоголь, и он представляет, во что это выльется. Упрямо ковыляющая мимо Шутер вручает ему стакан с фруктовым соком и тарелку ярких пирожных. Но, немного подумав, тяжело падает рядом. - И всё-то тебе не имеется, - улыбается Брюс. - Зато ты здесь засел и надулся как сыч, - она пристраивает загипсованную ногу как можно удобнее, чтобы не мешать остальным. Под гипсом чешется, и неудобно ходить, путь от гостиной до комнаты, что раньше преодолевался за минуту-две, теперь растягивается в пятнадцать. И это при поддержке со стороны, самой её не дойти и за час, а костыли она стойко игнорирует. И её передвижения выглядят очень смешно и нелепо, как она только может ходить? - Не так я планировал встретить это Рождество. - Ох, тебе ли быть в печали. Кое-кто вообще не планировал его встречать, - отмахнулась Ал, и добавила: - Я пыталась сбежать из больницы три раза, поэтому не была уверена, что меня выпишут к Рождеству, а не оставят на праздники со зла. - Тебе там так не нравилось? - Честно? Ты единственный врач, которому я доверяю. Конечно, ещё есть Венди Макгарден, но ей сейчас несколько месяцев, поэтому ты единственный и неповторимый. - Гипс не сниму, даже не надейся. - Ты жесток, - смеется она, пойманная за преступлением…       …Около входа в искрящуюся рождественскими огнями Башню Старка остановилось такси. Водитель, зевающий и хмурый мужчина средних лет, вышел и открыл багажник, подавая хрупкой изящной женщине её небольшую дорожную сумку. В последнее время он часто привозил восторженных фанаток к подъезду этого здания, но эта леди выглядела и вела себя по-другому. - Хорошего Рождества, мисс, - кивнул он, принимая оплату из её рук. - Спасибо, и вам того же, - улыбнулась женщина.       Когда два дня назад, разбирая почту, Элизабет Росс натолкнулась на плотный конверт с маркировкой Старк Индастриз, она подумала, что это очередной запрос на исследование, и что рождественские праздники она вновь проведёт в лаборатории, или дома перед телевизором, расставив перед собой нехитрую рождественскую трапезу. Или, если повезёт, то кто-нибудь из знакомых позовёт её к себе, сокрушаясь, что такой праздник нельзя проводить одной. Отец пришлёт поздравление, отпечатанное на фирменном бланке армии США, но больше ничего. Но в её руках вместо сухого письма и исходных данных лежало приглашение на вечеринку и эксклюзивный пропуск. На обратной стороне приглашения была сделана приписка немного угловатым, будто не смелым и быстрым, пока не заметили, почерком: "Отказ не принимается". Попытка не пытка, у неё еще есть время, чтобы повеселиться, решила Бетти и отправилась выбирать платье.       В назначенный час она появилась у входа в Башню, волнуясь, как на первом свидании. Замок на дверях из особо прочного стекла принял пропуск, поэтому Бетти без труда прошла в светлый холл. - Добро пожаловать, мисс Росс, - поприветствовал её голос откуда-то с потолка. – Меня зовут Джарвис, я электронный дворецкий мистера Старка. - Здравствуйте, Джарвис, - немного скованно поздоровалась Бетти. Она знала, что Энтони Старк не очень жалует людей и предпочитал им машины, и что ещё он создал свой собственный вариант искусственного интеллекта, но не ожидала, что все будет настолько серьезно. - Пройдите, пожалуйста, в лифт, вечеринка уже началась и вас ожидают.       Бетти снимает пальто, поправляет вечернее платье, быстро, пока не раскрылись створки лифта, снимает дорожные туфли и надевает крохотные лаковые лодочки на каблуке. Она ожидала увидеть всё что угодно, от шумного веселья, которое обычно транслировалось в светской хронике с засильем выпивки и журналистов, до чопорного великосветского приёма. В зале, где расположилось празднество, стояла огромная ёлка, чуть поодаль – накрытый стол, у стен расположились диванчики, везде висели украшения и омела. Негромко играла рождественская музыка. И людей было не много. - Бетти? – раздалось удивлённое от ближайшего диванчика, где расположился Брюс с тарелкой и стаканом. - Добро пожаловать, мисс Росс! – воскликнула сидящая рядом с ним молодая девушка с загипсованной ногой. - Та самая Элизабет Росс? – к ней подошёл сам хозяин дома. - Уважаю твой выбор, здоровяк! Дубина, оставь в покое хлопушку, отнеси вещи нашей гостьи в приготовленную комнату.       Механическая лапа, украшенная гирляндой, с шумом и лязганьем плывёт по полу, тыкает клешнями в сжатую ладонь Бетти. - Познакомь нас, Брюс, - рыжеволосая женщина подхватывает его под локоть, когда он несмело идёт к Бетти, и они прибавляют шагу. Она даже не успевает заметить, как остальные празднующие собираются вокруг неё. - Да, это Бетти Росс, мы… работали раньше, - Брюс оглушён и не может сообразить, поэтому берёт Бетти за руку и поворачивается к остальным, в одночасье, лишаясь всего своего красноречия. - А это "Мстители", то есть, они не все "Мстители", девушки не… Не все девушки… - Мы друзья Брюса, - помогает ему Наташа. – Меня зовут Наташа Романофф, это Стив Роджерс, Тони вы знаете - его каждая собака знает, - Пеппер Поттс, Тор, Джейн Фостер – учёный-астрофизик. На диване Алиса Шутер… - Я ещё подойду поздороваться! – помахала рукой девушка, осматриваясь, как бы половчее встать. Появившийся рядом ней мужчина подхватил её под подмышки. - Рядом с ней Клинт Бартон, - пояснила Наташа. – Добро пожаловать на праздник. - Эй, да вы под омелой стоите!...       Брюс читает письма от Бетти и думает, что во всей его невезучей, полной страхов и тайн жизни наконец-то нашлось место для чего-то хорошего. Для тех, кто с радостью о нём позаботится.       А ещё он думает, что гадания на кофейной гуще самые верные. Что бы там не говорила наука.       "Лошадь – возлюбленный или вести от него"* ______________________ * Подробнее в фике "Праздник обещает быть..."