Даррэн Эллохар

Глава 3.       Никлаус появился как раз вовремя, чтобы подхватить стремительно падающее тело младшей сестрёнки и влить в её ослабшую фигурку собственную энергию. Сделал это больше бессознательно, раньше, чем успел подумать об этом. Только теперь он заметил, в каком Ларэль плачевном состоянии: некогда яркие русые волосы, всегда отливавшие медью, потускнели, под глазами залегли тёмные круги, а само тело едва ли весило больше сорока килограммов. Оба потока ее собственной магии были заперты внутри тела, не выходя наружу, лишь понемногу подпитывая недавно разрушившуюся иллюзию, по сути, не находя выход, уничтожающие оболочку.       - Что ж… это многое объясняет, - мужчина нахмурился, и вгляделся в безжизненное лицо сестры. – Как же ты на это решилась, глупышка?       Ник бережно подхватил сестру на руки, огляделся и, предпочтя креслу диван, мягко опустил её на подушки.       - Эйналейн, - зычный голос первого меча империи невольно заставил выпрямиться и вспомнить, что он Бездна знает, где вообще находится. - Что, хаос тебя дери, тут происходит?       Никлаус обернулся и посмотрел на кипевшего от злости лорда Риана Тьера. Если бы взглядом можно было убивать, то, несомненно, он попытался сделать именно это. Рядом с ним стоял Эллохар. Бывший учитель. Бывший? Нет, это не про него. Но, казалось, ледяному директору академии искусства Смерти вообще было все равно на происходящее вокруг: он смотрел неотрывно только на свою бывшую адептку, которую считал мёртвой десять лет. Он был не подвижен, и только глаза выдавали, что внутри магистра плещется огонь, прожигающий каждую клеточку тела.       - Лорд Тьер, лорд Эллохар, моё почтение - сказал Ник с нескрываемой усмешкой, слегка поклонился, как того требовал статус Тьера, - моя сестра произвела кровный вызов, а как вы знаете, ему не могут помещать никакие-то ни было защиты, а иногда и моя собственная воля.       Риан уже хотел что-то сказать, явно нелицеприятное, поскольку единственный сын рода Эйналейн, прожег несколько минут назад его лучшую защиту, но Тьера перебил его друг.       - Как это возможно, Никлаус, - совсем тихим голосом спросил Даррен Эллохар, не отрывая глаз от Ларэль, даже чтобы посмотреть на лучшего студента своего выпуска. - Она же погибла в пожаре в вашем поместье.       Каждое слово лорд будто выжимал из себя, а слово «погибла» еле вырвалось у него с губ, примешиваясь к едва сдерживаемой ярости.       - При всем моем уважении к вам, магистр, я поклялся моей сестре, что предоставлю ей возможность все вам рассказать самой. – Совсем юный по меркам Темной империи лорд вздохнул, но продолжил: - Таково было её желание, когда она покинула семью, инсценировав свою смерть. Чему я был не в силах помешать.       Прежде чем заговорить дальше, Эйналейн вдохнул побольше воздуха и прикрыл глаза, испытывая горечь во рту, а затем произнёс на одном дыхании:       - Если она переживёт этот призыв, то все расскажет сама. Если же нет, то будьте уверены, вы получите от меня настолько полные изъяснения, насколько подробно я буду способен вам их дать, магистры, - закончил молодой мужчина, практически вернув ледяную учтивость, принятую при дворе.       Ни к чему сейчас задаваться вопросами, почему его сестра в жутком состоянии истощения, не просила помощи, хотя обещала, когда покидала дом. И уж точно он позже подумает о том, что понял много месяцев спустя, (а сейчас точно убедился) когда Ларэль покинула дом, а лорд Эллохар в лютом гневе расширил границы Темной империи на одну восьмую часть, практически выжив наглых врагов с их же территорий. Остановить его тогда смог только Тьер.       - Что с ней? Она может умереть? – Тьер спросил то, что спросить не хватило духа у его друга.       Ник отрывисто кивнул.       Даррен почувствовал, как впервые за последние несколько минут он ощущает окружающий мир, как демон внутри него отступает, хоть и рвет когтями изнутри все в клочья. Первый порыв уничтожить все и вся, забрать и прижать к себе хрупкое тело девушки, так одновременно похожей и не похожей на ту, чей образ сохранить все десять лет, он подавил болезненно медленно. Второй – кинуть всю собственную энергию в хрупкое тело – удалось остановить, даже не логически подумав, нет. Просто страх навредить Ларэль был таким же сильным, как и не помочь совсем. Боль и злость на себя потихоньку проникали сознание и, как ни странно, помогли прийти в себя.       И сквозь оглушающую пульсацию собственного взбешенного сердца он еле различил голос Тьера:       - Ей можно как-то помочь сейчас?       Эллохар будто заново увидел мир, моргнул, отмер и кинулся к Ларэль. Осознание того, что ему будто дали второй шанс спасти ее накрыло с головой и заставило действовать.       - Как ей помочь? Она вся ледяная! Что с ней вообще происходит?       - Ей не помочь, магистр. Она сейчас там, где ей ничего не поможет, она либо справится, либо умрёт, - едва слышно проговорил Ник.       - Но где она? - директор академии проклятий подошёл ближе и, нахмурив брови, вгляделся в болезненные черты девушки.       Эллохар попытался потянуться магией к девушке, но поток будто проходил сквозь нее и возвращался к магистру, а при импульсе чистой энергии, он наткнулся на невидимое подобие щита, который вернул уже жалящий невидимый, но ощутимый пульсар.       - В мире духов, лорд Тьер.       - Это такая шутка, Эйналейн? - Риан посмотрел на юношу как на умалишённого. - Никто из смертных не может попасть в мир духов, предварительно не умерев. Даже бессмертные могут находиться только на его затворках – Бездне, там, где души еще не ушли в забытьё.       - Лорд Тьер, что вы знаете о моей семье? – как-то устало произнес Никлаус, практически падая в кресло возле сестры.       Только сейчас Даррен заметил, как у Эйналейна выходит то, что не получилось у него – мальчишка вливает собственную энергию в Ларэль. Родовая связь позволяла это. Демон кивнул своим мыслям, и аккуратно направил небольшой сгусток энергии к бывшему ученику. Ник вздрогнул и ошеломлено и в то же время благодарно посмотрел на него. Черты лица молодого лорда заметно расслабились. Рэн кивнул в ответ. «Ну, хоть какая-то от тебя польза, раз ты не в силах ее защитить» - мерзкий голос его собственного разросшегося эго затейливо издевавшегося над ним особо изощренно вот уже десять лет.       А Тьер, видимо вспомнив, нужную информацию продолжил:       - Эйналейн, Эйналейн. Ваш род также древен, как и род императорской семьи, вы одни из немногих, кто всегда служил короне. Но не состоящий в круге. Основная сфера деятельности - наука, армия и землевладение. Один из самых богатых родов империи. Сильный магический резерв, - тёмный как будто зачитал наизусть энциклопедию.       Ник поморщился.       - Да-да, все это так. Но не это главное... Наш род от отца…       Эйналейну не дал договориться вополь боли, слетевший с губ его сестры. Даррэн все это время пытался то пропихнуть хоть каплю своей энергии через защиту девушки, то вспомнить хоть что-то, что могло помочь. Он дёрнулся в сторону Ларэль, но руки брата оказались быстрее. О таком трепетном внимании к его сестрёнке со стороны директора он обещал подумать потом. Когда этот кошмар закончится.       Грязно зелёную форму швеи залили алые пятна крови.       - НИКЛАУС! - практически проорал Эллохард. - Что с ней творится?       Ник лишь небрежно повёл плечами, стараясь нащупать пульс сестрёнки.       - Совсем бешеный, - вполголоса прошептал Ник, больше обращаясь к себе, нежели к кому-либо. - Милая, борись, ты ведь сильная... Я знаю...       Он утроил поток родовой магии, поддерживая связь между телом и душой Ларэль, давая сестре больше свободы действий. Хоть и его резерв в таком случае угаснет намного быстрее, он давал ей фору в несколько минут.       Тело девушки вновь неестественно дернулось, а из новой раны брызнула алая кровь. И никакая не голубая, как думали многие простолюдины. И не чёрная как ночь, как считали все на светлой стороне.       Даррэн видел все будто во сне, он чувствовал, что с его сердца сорвали печать неприкосновенности, которую он выжег на нем десять лет назад, забываясь в каждой хорошенькой женщине, лишь бы она как можно меньше походила на ту, от которой печать эта была наложена.       "Десять лет ты считал её мёртвой, Даррен. Ты своими глазами видел обгоревшие останки в её вещах, её аурой, её родовыми артефактами. И ты поверил, идиот! Тебе легче было думать, что она действительно мертва, чем признать, что испугал её в тот вечер. Ваш последний вечер".       Боль разрасталась в старой ране, каждый раз, когда на её белой коже появлялся новый рубец. Все его нутро требовало ринуться на её защиту, где бы она не была.       "Но ты всего лишь стоишь и смотришь, как она умирает. Только в этот раз по-настоящему. Ты понимаешь это далеко не разумом. Ты чувствуешь, как её аура все дальше и дальше уходит туда, где её душа сейчас калечится настолько сильно, что страдает её тело. Ты не защитил её в тот раз, не защитил и в этот. Слабак".       Кулаки сжимаются до придела, что ногти врезаются в ладони, пробивая кожу, принося едва заметную боль, которая не сможет заглушить другую –бестелесную, засевшую глубоко в темном сердце.       В какой-то момент её судороги прекратились. Ларэль стала дышать ровно, казалось, будто она и вовсе спит. Только тело её было смертельно бедным с проступающей повсюду кровью.       Яркая белая вспышка оттолкнула Ника на пол.       - НЕЕЕЕЕЕТ!!!! - крик лорда резанул слух, а внутри Даррэна что-то сжалось и рухнуло куда-то в небытие. Кажется, обычно это что-то называют сердцем. Или душой. Магистр смерти давно уже считал, что у него нет ни того, ни другого. Однако, что-то так невыносимо больно резануло глубоко внутри, когда Даррэн понял: Ларэль не дышит.       Два решительных шага. Он обхватил её за плечи. Кажется, шепчет её имя. Или кричит. Не понимая сам, просит вернуться. Бьет своей энергией, но не она лишь проходит мимо или возвращается.       Эллохар почувствовал руку Тьера на плече, но поспешно вырвался от дружеской поддержки. Нет, он её не заслуживает. Не заслуживает, потому что поверил в первый раз и потому что ничего не сделал во второй. В прошлый раз он добыл для тёмной империи многие новые земли, разгромил врагов на севере и построил три новых корпуса академии и прекратил три гражданские войны в собственных землях. Лишь бы не думать о том, что её больше нет. Но даже тогда не было такой сильной боли, такой опустошенности. Может быть, знал, что она жива… Он никогда не надеялся, что боль утихнет. Но видеть её мёртвой снова, видеть её смерть в реальном времени, чувствовать ее - слишком жестоко, даже для такого мерзавца как он.       Она не дышит. Ее больше нет.       Всё это время он не смел поднять глаза, посмотреть на её исхудалое, но все ещё прекрасное для него лицо.       Когда он все же поднял глаза, то его собственный ледяной взгляд растворился в нежном зелёном взоре.