***
Я приехала сюда из-за Марка Джефферсона. Как только узнала, что мой любимый фотограф будет вести курс в городе, из которого я уехала несколько лет назад, все было решено. Не могу сказать, что переезд меня не пугал, да я чуть ли не икала, когда понимала, что возвращаюсь в Аркадию Бэй. Я любила этот город всем сердцем, но мне было стыдно: в первую очередь, перед лучшей подругой, которой я даже ничего не сказала. Даже не попрощалась толком. Я просто бросила ее, когда она нуждалась во мне. Я слишком боялась, что мне самой будет больно. Ну ты и эгоистка, Макс Колфилд. Родители были рады, когда я поступила в академию Блэквелл. Это же была моя мечта, учиться фотографии у самого Джефферсона. В его фотографиях всегда было что-то, по-настоящему завораживающее. Хоть я и боялась, что он высмеет мою привязанность к полароиду. Но в академии мне действительно понравилось, не только из-за учителя, но из-за атмосферы. Пейзажи вокруг были словно акварельные, почти ненастоящие в своей красоте, и мне понравилось фотографировать. Я будто заново влюбилась в свою старенькую камеру, в этот город. Я каждый день думала, что надо бы съездить повидать лучшую подругу. Хлоя бы обрадовалась? Или наорала бы на меня? Какая разница, я просто должна была ее увидеть. А потом я уснула на уроке у Джефферсона и увидела этот сон: как взбираюсь на утес к маяку под проливным дождем. Было холодно и страшно, а достигнув вершины я увидела огромный столб торнадо, надвигающийся на Аркадию Бэй. Торнадо, подумать только! Конечно, этому городку не привыкать к штормам, но что-то настолько устрашающее… Я проснулась в классе и с трудом пришла в себя. Все вокруг было… как обычно, наверное. Наша некоронованная принцесса Виктория Чейз изо всех сил пыталась привлечь внимание учителя, пока ее свита издевалась над Кейт Марш… Бедная Кейт, если бы я только знала, что с ней происходит. Уже в тот день нельзя было не заметить, что ей плохо: она двигалась скованно, дрожала и с беспомощностью олененка оглядывалась по сторонам. А все, что я могла предложить, глядя в заплаканные красные глаза, так это «может, выпьем чаю вместе?» Какая же я все-таки идиотка. Джефферсон оставил меня после урока, чтобы обсудить конкурс. «Герой дня» — теперь-то я могу оценить иронию. Я так по-детски боялась отдать свою фотографию… разве она могла сравниться с работой хотя бы Виктории? Пусть Джефферсон говорил, что у меня талант, я-то знала, что все это бред. К тому же, я плохо себя чувствовала, поэтому решила уединиться в туалете. Самое лучшее место в мире, чтобы поплакать и пожалеть себя. И тогда все началось. Говорят, что взмах крыльев бабочки может вызвать целый шторм на другом краю света, а бабочка, влетевшая в женскую уборную, была просто охренительно красивой со своими синими, будто светящимися, крыльями. Конечно, я захотела ее сфотографировать. И пока я пряталась за углом, делая фото, в туалет заявился Прескотт. Нейтан, мать его, Прескотт. Если Виктория была королевой Блэквелла, то этот засранец — местным королем. Папочкины деньги открывали для него каждую дверь, казалось, у таких ребят и проблем-то не бывает. Он ведь был из этого элитного клуба, из «Циклона». Он нес какую-то чушь и говорил сам с собой, а в туалет зашла еще какая-то неформалка. Они стали спорить о деньгах и о наркотиках, и затем Прескотт достал пистолет и убил ее. Я не знаю, зачем выскочила из-за угла, как будто уже можно было что-то сделать. Например, остановить пулю или отмотать время назад, ха-ха. Но я вдруг почувствовала, что что-то меняется, голова разрывалась от боли, а потом… Я снова проснулась в классе Марка Джефферсона. Все повторялось, как до этого: те же движения, тот же звонок на телефон Виктории. Я так испугалась, что случайно разбила свою камеру. Это был какой-то гребаный день сурка, но я подняла руку и… сделала что-то. Я отмотала время назад, и камера вернулась на мою парту, целая и невредимая. Я, блять, должна была что-то сделать, должна была понять, не схожу ли с ума. Поэтому я побежала в туалет, и там все тоже повторилось. Я спряталась, потом появился Прескотт, а за ним — та девушка с синими волосами. Они снова начали ругаться, и я поняла, что обязана что-то сделать. Кажется, я отматывала время раз пять, потому что очень боялась, что не хватит каких-то секунд. Но в итоге я врубила пожарную сигнализацию, и девушке удалось сбежать. Как же я гордилась собой! Я даже рискнула и рассказала ректору о том, что видела Прескотта с пистолетом. Могла бы и догадаться, что мне не поверят: он же самый, блять, почитаемый ученик Блэквелла. Я бы еще сказала, что он наркоман и убил девушку, ха-ха три раза. Разумеется, Нейтан узнал, что я его спалила, и пристал ко мне на парковке. Не знаю, что бы он сделал, если бы меня не защитил Уоррен. Впрочем, я и сама умудрилась сильно поцарапать засранца, а тут подъехала машина, и за рулем сидела та самая девушка-неформалка, в которой я с удивлением узнала свою бывшую лучшую подругу Хлою Прайс. Ауч! Я знала, что она на меня обижена, но меня не покидало чувство, что все наконец-то вернулось на свои места. Мы снова были вместе, и я была благодарна вселенной за свои новые суперсилы, благодаря которым смогла ее спасти. Хлоя изменилась: не только покрасила волосы в синий, но еще и стала куда… опаснее, наверное. Ее выперли из академии, после смерти отца она замкнулась, а когда ее матери, Джойс, хватило сил начать заново и выйти замуж… в общем, Хлоя этого не приняла. Она возненавидела своего отчима, который, к тому же, работал охранником в академии Блэквелл и был несколько помешан на дисциплине и безопасности. Но когда я рассказала Хлое обо всем, она мне поверила. Черт, для нее мои суперсилы оказались самой лучшей игрушкой. Она даже не представляла, сколько еще раз мне пришлось отматывать время, чтобы не дать ей умереть. После происшествия с Нейтаном… казалось, вселенная решила взять свое и прикончить-таки Хлою. Отрикошетившая пуля на свалке, потом поезд, потом… Но я была так счастлива снова дружить с Хлоей, что позволяла ей все. И мне давно уже не было так весело, как когда мы развлекались, используя мои силы. А потом позвонила Кейт, и я не стала брать трубку. Боже, Кейт… вот уж кого академия Блэквелл растоптала. Со всеми своими брошюрами «храните целомудрие», Марш была идеальной жертвой. И на какой-то из вечеринок вездесущий Нейтан Прескотт накачал девушку наркотиками, а потом кто-то снял то видео, где Кейт целовалась с парнями. Она сама ничего даже не помнила, но видео выложили в интернет, его увидела семья Кейт и ее церковь… Боже, я должна была помочь, но все, что я могла, это стирать гадкие надписи возле двери подруги, потом стереть ссылку на видео с зеркала в душевой… я даже смогла заступиться за Кейт перед охранником, но меня не оказалось рядом, когда девушке нужна была поддержка. И я отговорила ее идти в полицию, потому что знала, что без доказательств дело замнут, гребаный отец гребаного Нейтана Прескотта буквально владел этим городом. И в итоге никто не помог Кейт. Она решила спрыгнуть с крыши общежития, и я не успевала ей помочь. Я смогла добраться до нее, как-то остановив время, но потом суперсилы меня оставили, и мы были на крыше вдвоем. Я тщетно искала слова… говорила о семье, о том, что все будет хорошо… какая же я идиотка. А когда Кейт умерла, все сразу стали такими сочувствующими и виноватыми. Мрази. Даже ректор… он просто отстранил Прескотта от занятий, как будто все мы не знали, что это ненадолго. Его папочка заплатит бешеные деньги, и парень вернется к учебе. Но я решила, что больше не позволю ничему подобному случиться. Я решила помочь Хлое найти ее пропавшую подругу. Рэйчел Эмбер — ее лицо смотрело с сотен листовок, раскиданных по территории Блэквелла. Казалось невероятным, что ее больше никто не искал, ведь девушку все любили. А судя по найденному в кабинете ректора делу, Рэйчел была блестящей ученицей. Чем дальше мы копали, тем хуже становилось. Так на свалке до нас с Хлоей добрался Фрэнк, торговец наркотиками. Хлоя увидела у него на руке браслет Рэйчел, и так Фрэнк стал нашим главным подозреваемым. Тогда же на свалке я чуть было его не застрелила из украденного Хлоей пистолета, но в итоге отмотала время назад. Я не могу позволить себе быть такой, как бы Хлое это ни нравилось. Фрэнк толкал наркоту богатым детишкам из Блэквелла, но оказалось, что с Рэйчел его связывали другие отношения. Оказалось, что их связывали отношения. В том самом смысле. Боже, Хлоя ужасно расстроилась. А я все больше разъебывала вселенную, перематывая время туда-сюда. Я чуть было не убила собаку Фрэнка… черт, в каком-то смысле, я даже именно убила ее, но снова отмотала время. В конце концов, сложив все улики, мы решили, что Нейтан что-то сделал с Рэйчел. Оказалось, что под старым амбаром Прескоттов скрывался бункер, превращенный в проявочную. Боже, это было действительно страшно, когда мы спустились туда: и на стенах висели все те фотографии… Нейтан, очевидно, любил мрачные темы. Тему смерти, например. Там, в бункере, было оборудовано место для фотосессий, а еще стоял шкаф, набитый папками с именами девушек. Там была папка с фотографиями Кейт. И с фотографиями Рэйчел. А еще была пустая папка с именем Виктории. Рэйчел… на одной из фотографий они с Нейтаном лежали на свалке, и девушка выглядела просто ужасно. Прескотт накачал ее наркотиками и, похоже, переборщил с дозой. Не думаю, что он действительно хотел ее убить. Он был ублюдком, но, похоже, очень переживал из-за того, что сделал. Мы с Хлоей поехали на свалку и нашли то место с фотографий, мы раскопали землю и… черт возьми, совсем не так я хотела отыскать Рэйчел. Сейчас я понимаю, что мы должны были сразу обратиться в полицию. Плевать, нам даже не нужно было бы рассказывать об амбаре или проявочной, просто достаточно было сказать, что… кого мы нашли на свалке. Но вместо этого Хлоя решила самостоятельно найти Нейтана и отомстить. Я знала, что это плохая идея, но остановить Хлою Прайс было не в моих силах. Мы поехали в академию, где как раз начиналась вечеринка этого элитного клуба «Циклон». Нейтан должен был оказаться там. Мне удалось найти Викторию и предупредить ее, хотя лучше бы я этого не делала. За последние несколько дней наши отношения изменились, и девушка поверила мне. Она даже сказала, что Нейтан куда-то пропал. Боже, я обязана была ее послушать! А теперь вся моя надежда на Уоррена, который сделал нашу фотку перед самой вечеринкой. К тому же, с природой вокруг Аркадии Бэй творилось что-то странное: сперва снегопад (и это в октябре!), потом повсюду падали мертвые птицы, на берег выбрасывались киты, а еще то внеплановое двойное затмение… В итоге мне пришло сообщение от Прескотта, мы с Хлоей поняли, что он собирается спрятать тело Рэйчел, и поехали обратно на свалку. Но вместо Нейтана там нас ждал мистер Джефферсон. Мистер… нет, теперь не получается называть его так. Этот ублюдок Марк Джефферсон оказался маньяком. Теперь я могу заметить все те намеки в его лекциях о «частичках времени». Он хладнокровно застрелил Хлою, а я не смогла ничего сделать, потому что мне он вколол наркотики. Я ничего не могла исправить и вырубилась. А очнулась уже в проявочной. Твою мать, все это было так страшно! Я никогда не представляла, что Джефферсон может быть таким, в нем изменилось все: он больше не казался классным учителем, он просто улыбался и делал фотографии. Он хотел «запечатлеть невинность», так он сказал. Больной псих. К счастью, я смогла добраться до фотографий в своем дневнике и перемотать время к седьмому октября. Я вернулась в класс, где все началось, только теперь я уже знала, кто такой Марк Джефферсон. Я отдала ему фотку для конкурса, а еще отправила сообщение отчиму Хлои о том, что Джефферсон чертов убийца. И когда я вернулась обратно в настоящее, то, мне показалось, все исправила: Джефферсон был за решеткой, а я победила в конкурсе. Я собиралась насладиться выставкой и, что греха таить, своей крутостью, но позвонила Хлоя… И оказалось, что я ни черта не исправила: мой сон сбывался, на город надвигался торнадо! Я не могла позволить Хлое снова погибнуть, поэтому отмотала время через фотографию. Я всего лишь моргнула, раздался щелчок… фотография была классная, но я не могла позволить себе уехать из-за конкурса. Я должна быть в городе и защитить Хлою. Поэтому я порвала фото, и все изменилось снова, в который раз… И я снова была в чертовой проявочной, только вселенная продолжала издеваться надо мной. Оказалось, что Джефферсон сжег мой дневник со всеми записями и фотографиями, так что я уже ничего не могла исправить. Но почему я вообще оказалась здесь?! Выходит, в этом витке событий я не успела никого предупредить, Джефферсона не посадили и Хлоя снова мертва. У меня остался последний шанс: та фотка, которую сделал Уоррен перед вечеринкой. Если я вернусь туда, то смогу предупредить Хлою, смогу ее спасти, как меня спас из проявочной ее отчим. Он так надеялся, что я знаю, где Хлоя, переживал за нее. Когда я сказала, что девушка мертва, что этот псих ее убил… Дэвид застрелил ублюдка. Не скажу, что мне это не понравилось. Кажется, я начинала привыкать к виду крови. Но я не могла так поступить с Дэвидом, поэтому вернула время назад и соврала, что Хлоя в безопасности. Черт возьми, Хлоя, почему я никак не могу до тебя добраться? И Нейтан… черт, я так ошибалась на его счет. Я была уверена, что именно он во всем виноват. Но уже по дороге к закусочной я увидела пропущенный звонок от него. Последний звонок. Нейтан говорил сквозь слезы и он пытался предупредить меня о Джефферсоне. Макс, это Нейтан.Я просто хотел сказать… мне жаль. Я не хотел навредить Кейт, или Рейчел, или… я никому не хотел навредить. Все просто использовали меня… Мистер Джефферсон идет за мной. Все это скоро закончится… Берегись, Макс. Он хочет сделать тебя следующей. Прости. Черт побери, Нейтан, я не хочу прощать тебя. Я не хочу тебя жалеть. Не хочу хотеть спасти тебя, но вот где все мы сейчас.***
Мужчина смотрит на меня, у его ног свернулся пес. Помпиду… я рада, что ты в порядке. И рада, что в порядке Фрэнк. Кажется, сейчас я просто не хочу, чтобы хоть кто-то еще пострадал. Кто угодно. Кроме Джефферсона, пожалуй. — Фрэнк, — окликаю я мужчину, и он поднимает голову. Он выглядит уставшим и безнадежно постаревшим за последние несколько часов. Мы с Хлоей уговорили его помочь, он знал, что мы ищем Рэйчел, он хотел, чтобы мы ее нашли… — Я рада, что ты здесь, — говорю я и понимаю, что ни капли не вру. — Хотя бы двое из нас, — грустно хмыкает он. Все его лицо в ссадинах, волосы надо лбом слиплись засохшей кровью. Сейчас мне кажется, что я понимаю, что в нем нашла Рэйчел: он сам не замечает, как гладит собаку, как та льнет к его рукам. В нем есть что-то спокойное, несмотря на то, кем он является. — Вот бы Рэйчел была здесь, — выдыхает Фрэнк и снова смотрит на меня, — что насчет информации, которую я дал? Вы с Хлоей нашли… вы узнали, что с ней случилось? Я почти могу увидеть, как в акварельной дымке перед глазами мелькают два варианта ответа. Сказать ему правду или солгать… сказать, что Рэйчел мертва… или что мы ничего так и не узнали. Не знаю, что было бы более жестоко. — Фрэнк, я не знаю, как сказать тебе, — в конце концов выдыхаю я и переминаюсь с ноги на ногу, — поэтому просто скажу. Рэйчел умерла. Он моргает, во взгляде, обращенном ко мне, сливаются неверие и ужас. Такой первородный слепой ужас, совсем как в глазах Дэвида, когда я сказала, что Хлои больше нет. Фрэнк выдыхает, и я почти могу услышать, как что-то в нем щелкает. — Господи, нет, пожалуйста, — он едва ли сам понимает, что говорит, — пожалуйста… нет, только не Рэйчел. Она не может быть… Ты уверена? Я имею в виду… как ты это узнала? — Мы использовали имена, которые ты нам дал, из твоей записной книжки, номера машин, и нашли старый амбар. Мой профессор, Марк Джефферсон… у него там была жуткая фото-комната пыток. Мы узнали, что он использовал Нейтана Прескотта, чтобы доставать наркотики и фотографировать там студентов Блэквелла. — Прескотт?! Черт. Черт, я так и знал! Знал, что не должен был связываться с этим больным засранцем, — кажется, Фрэнк едва удерживается, чтобы не врезать по чему-нибудь кулаком. Помпиду у его ног нервно двигается, дергает ушами и хвостом. Я не знаю, что можно сказать, чтобы хоть как-то облегчить все это… — Ты ее видела? — снова спрашивает мужчина, — ты видела Рэйчел? — Да, — выдыхаю я, — мне очень жаль, Фрэнк. Нейтан хотел впечатлить Джефферсона и убил ее. Пожалуйста, думаю я, больше не спрашивай ничего. Но Фрэнк щурится, как будто этого не достаточно. Он хочет получить больше, знать больше. — Как? Как он ее убил? — Передозировка, — после недолгих колебаний говорю я, — он дал ей слишком много наркотиков. — Передоз, — выдыхает Фрэнк, и я понимаю, что снова совершила ошибку. Мужчина смотрит на меня, я вижу собственное отражение в его зрачках, у него начинают дрожать пальцы. Кажется, дрожь зарождается где-то под ребрами и затем неровными судорогами проходится по телу. — Единственный, у кого он мог достать дозу, это… это… это я продал ему. Это я… я убил ее… Его голос опускается до шепота, отчаяние разливается в воздухе вязкое, как нефть на поверхности воды. Всепоглощающее, как пятна чернил в акварели. — Где этот ублюдок Джефферсон? — когда Фрэнк снова смотрит на меня, в нем не осталось ничего, кроме боли и ярости. Это меня добивает, и я поднимаю руку. Время еще более вязкое, чем отчаяние, я почти чувствую, как оно сопротивляется. В висках начинает пульсировать почти уже утихшая боль, внутри меня словно что-то рвется, ломается. Мир вокруг расплывается акварельными пятнами неправильных движений, по самым краям картинок мне чудится черный след обуглившейся бумаги, и я делаю рваный вдох. — Как? Как он ее убил? — снова спрашивает Фрэнк, и я облизываю губы. Я делаю еще один вдох, выигрывая время. — Это не имеет значения, — говорю я, — это уже не важно. Мне хочется верить, что так ему не будет настолько больно. Так же больно, как мне, если бы я не могла перемотать время и вернуть Хлою. Если бы кто-то подошел и сказал мне, что это я ее убила… нет, лучше Фрэнку не знать о передозировке. Думаю, Рэйчел бы тоже этого не хотела. Я думаю, она все-таки его любила, как любила Хлою, как Хлоя любила ее, как… — Пойдем, Макс, — улыбается мне Джойс, — поболтаем и дадим Фрэнку немного отдохнуть. Я киваю и послушно следую за женщиной. Иногда мне кажется, что она совсем не изменилась за те годы, что я провела вдали от Аркадии Бэй, а порой, как сейчас, я вижу в ней совершенно другого человека, более сильного и способного выдержать многое. Ее убранные в хвост волосы растрепались, под глазами темнеет размывшийся макияж, а под ногтями — грязь и запекшаяся кровь. Но форма, пусть и в разводах, кажется по-прежнему опрятной, настолько опрятной, что невольно ждешь, когда официантка улыбнется и спросит «ну что, Макс, блинчики или бекон?» — Джойс, как вы держитесь? — Так же, как и всегда, — отмахивается она, словно все это совсем ничего не значит, словно для всех это настолько же просто, — где Хлоя? — Я ее найду, — отвечаю я и вижу, как женщина хмурится. — Не в этот шторм, Максин, ты никуда отсюда не пойдешь. Ответственна, как всегда. И заботится обо мне, хотя мысленно продолжит молиться о том, чтобы Хлоя и Дэвид были в порядке, в безопасности. — Простите, Джойс… — Тебе не за что извиняться. Не ты ведь привлекла этот торнадо. То, что должно было звучать как шутка, кажется мне очередной издевкой. Боже, Джойс, если бы ты знала… мне вот кажется, что это все-таки я. Каждый раз становилось хуже, когда я перематывала время. Сперва тот снегопад после спасения Хлои. Потом птицы по всему городу… я могла успокаивать свою совесть, спасая одиноких малюток, едва не разбившихся о стекло, но птиц было гораздо больше — на заднем дворе у Прайсов, возле закусочной… а я только и могла, что следовать заповедям любимого профессора и делать фото. Вот так вот, еще одна белочка, еще один сраный скелет, еще один мертвый кит на берегу. — Я… я имею в виду, извините, что так получилось с Дэвидом. Они поссорились из-за меня. И из-за Хлои… из-за нее, наверное, чуть больше, потому что она никогда не умела быть тактичной. Оказалось, Дэвид настолько впал в паранойю, что напичкал собственный дом камерами, как хотел сделать и с академией. Думаю, он все-таки был прав в последнем, но Хлоя не могла простить ему слежки и муштры. Когда они поссорились, я поддержала подругу, потому что кто-то ведь должен был. — Ты не можешь контролировать все, Макс, — мягко замечает Джойс, и я встряхиваю головой. Она ошибается, я должна контролировать все, кто-то же должен. — Макс, Дэвид уже взрослый человек, у него за плечами много лет и опыта, даже если он не всегда таким выглядит. — Но мне жаль из-за того, что случилось между Дэвидом и Хлоей. — Ты поступила правильно. Дэвид перешел границы. Я думаю, ему пошло на пользу подумать обо всем этом самостоятельно и серьезно. Ему тоже жаль, что все так получилось. — Как бы я хотела, чтобы все снова было в порядке, — признаюсь я и неловко переступаю с ноги на ногу, тянусь поправить сумку, но вспоминаю, что сумки нет и просто потираю плечо. — Со всем, что происходило на этой неделе… думаю, ты в порядке, — замечает Джойс и мягко и тепло улыбается. — Вот посмотри на меня. Пытаюсь собрать всю семью вместе… снова. Макс… ты считаешь, я совершила ошибку, выставив Дэвида? Я знаю этот взгляд. Хлоя унаследовала его. Она так же смотрела на меня, когда мы нашли фотографии Рэйчел в проявочной. Она смотрела и будто вопрошала «это реально, это действительно происходит?» — Дэвид спас мне жизнь, — признаюсь я, а потом добавляю, — во время грозы, — потому что знать о Джефферсоне и жуткой фото-комнате ей не нужно, — Дэвид очень заботится о Хлое, даже если не может это выразить. А еще он нуждается в вас больше, чем когда-либо. Я понимаю, почему вы его любите. Я знаю, что смогла найти правильные слова, потому что в улыбке и взгляде Джойс что-то теплеет, она будто бы расслабляется. Она хотела бы услышать это от дочки, но Хлоя скорее сама застрелится, чем скажет нечто подобное. — Я рада, что Дэвид тебе помог, — Джойс прикрывает глаза и облокачивается на стойку, — он ведь… у него на плечах огромный груз… но он всегда старался помогать людям. Он просто не всегда видит разницу между семьей и учебным классом. — Уверена, для него это было очень тяжело, — соглашаюсь я, — но сейчас… все это показывает, как сильно он заботится о вас с Хлоей. Он делает все, чтобы вы были счастливы. Все делает для вас и для Хлои. — Ничто не сделало бы меня счастливее, чем мир между этими двумя, — усмехается Джойс, — я просто… Я знаю, что он не Уильям, но он и не обязан им быть, я… просто хочу, чтобы этот шторм свел нас всех вместе. Может, пришло время уехать из Аркадии Бэй, если у нас получится. Спасибо за твои слова, Макс, ты напомнила мне… — она сбивается и снова по-доброму усмехается, — ты напомнила, что я стала сильной благодаря Дэвиду. И что я не могу так просто сдаться… хочу, чтобы он вернулся домой. Скорее бы сказать ему об этом. Так-то, думаю я, хоть что-то мне удалось сделать правильно и с первой попытки. Прости, Дэвид, что постоянно с тобой ругалась, ты этого не заслужил. И будь у меня шанс, я бы вернулась в прошлое и не стала подписывать петицию против видеокамер в Блэквелле. С ними было бы куда безопаснее. Рэйчел могла бы остаться жить. И Кейт. И даже Нейтан… Я ловлю взгляд Уоррена и улыбаюсь, а потом слегка качаю головой. Мне нужна еще пара минут, нужно перевести дыхание. И понять, в чем еще я могла ошибиться. Нейтан… я где-то допустила ошибку, нужно только понять. Это было позавчера, вспомнила я, когда моя одежда пропиталась хлоркой настолько, что пришлось взять чужую из шкафа. Драные джинсы и клетчатая красная рубашка, которые заставили почувствовать себя куда круче, чем я есть. Тогда Джойс увидела меня на кухне и улыбнулась, она сказала, что вдруг подумала, что это Рэйчел заглянула в гости. В тот день мы с Хлоей решили залезть в трейлер Фрэнка, поискать улики против него… и в кафе я должна была выкрасть ключи, но там было кое-что еще, помимо ключей, Фрэнка, помимо… Нейтан не испугался, когда меня увидел. Он удивился и улыбнулся. «Ух ты, Рэйчел… черт, Макс!» Если он убил Рэйчел… как можно быть настолько спокойным? Он разозлился, только когда узнал меня, потому что вылетел из академии. Что, если… если всего на секундочку представить, что он не убивал Рэйчел? И поэтому он удивился, увидев меня в ее одежде, но не испугался. Это же чертов Прескотт, он не настолько хороший актер, чтобы скрыть свою панику или нервозность. А потом в общаге… Общежитие! Я сделала фотографию как раз перед тем, как залезть в комнату Прескотта. Из окна были видны огромные следы, будто оставленные Бигфутом. Я не могла не сделать фото! И после этого я проникла в комнату Прескотта, обшарила ее минуты за три, нашла его телефон, а уже в коридоре он меня поймал. Что, если всего на секундочку… представить, что Нейтана тоже можно спасти? Я сделала пару глубоких вдохов и подошла к Уоррену. Он не без смущения улыбнулся, потирая шею, как делает всегда, когда волнуется. — Банально говорить, что я рад тебя видеть, но я действительно рад тебя видеть. — Все нормально, — улыбаюсь я, чувствуя, как теплеет в груди, — для меня важно, что ты в безопасности. Знаю, что ты можешь о себе позаботиться, но… Напряжение все-таки повисает между нами, потому что я снова вспоминаю, как Уоррен методично впечатывал Прескотта в пол, работая кулаками, как машина. Это было действительно страшно, потому что Грэм в моем представлении не должен был оказаться таким. А еще потому что я не хотела видеть то, во что эти методичные удары превращали красивое и надменное лицо некоронованного принца Блэквелла. — Я рад, что ты остановила меня там, в школе, — улыбается Уоррен, и я киваю. Я остановила… но для этого пришлось перематывать время. Я все-таки идиотка. — Даже не верится, что ты сейчас здесь, посреди этого гребаного торнадо, и все ради одной фотографии… То есть, я же знаю, что это не ради меня. Ауч. Я вздрагиваю, но не уверена, что это заметно. Да, Уоррен прав. По шкале моих приоритетов он стоит ниже Хлои. Может, потому что он никогда не умирал на моих глазах. Раз, другой, третий, когда я что-то делала не так. Я чувствую, как тепло в груди становится горячее, почти невыносимо жарким. — Уоррен, я здесь и ради тебя тоже. Просто скажи мне, что фото у тебя с собой, — резче, чем следовало бы, говорю я. — Я просто хотел… — Нет. Сейчас заткнись и послушай… — Неужели ты наконец-то расскажешь мне то, что собиралась сказать тогда, на парковке? — щурится он, и я замираю. — Я бы очень хотела сказать это тогда. Так что сейчас придется обойтись без объяснений. Пожалуйста, поверь мне. — Я всегда тебе верю, Макс. Я трачу еще несколько драгоценных секунд на то, чтобы собраться с мыслями, а потом рассказываю. С самого начала и обо всем. О видении, в котором торнадо надвигается на Аркадию Бэй. О том, как Нейтан на моих глазах пристрелил Хлою, но я смогла отмотать время, а потом… все закрутилось. И я рассказываю о Рэйчел, о Джефферсоне, о безумии, в которое превратилась моя жизнь. И вижу, как он смотрит со все большим интересом и удивлением. Для него это самую малость забавная шутка, но я знаю, что парень мне верит, потому что это все еще Уоррен Грэм, мой лучший друг, как бы мы оба ни жалели, что он не смог стать кем-то большим. — И это все? — щурится он, и я делаю еще один вдох. — Джефферсон убил Хлою. Я должна вернуться назад еще раз и не позволить этому произойти, я должна, я… Я моргаю и с удивленимем чувствую влагу на щеках, в глазах щиплет. Я часто моргаю и стискиваю зубы, стираю слезы рукавом и с вызовом смотрю на друга. — Я должна что-то сделать, Уоррен! — Но Макс, именно из-за твоих перемещений во времени начался шторм. Вот так. Я вздрагиваю и непроизвольно отшатываюсь назад. Одно дело догадываться, но совсем другое, когда догадку кидают тебе в лицо подтвержденным фактом. Он же фанат физики, ему виднее, и какая-то часть меня заливается горьким смехом: я так и знала. Все это из-за меня. Моя вина. Я закрываю глаза, и воспоминания сливаются с биением сердца. Кейт делает шаг в акварельную пустоту. Хлоя плачет, раскапывая землю на свалке. Окоченевшая Виктория лежит на полу в проявочной. Хлоя заваливается назад с темной дырой посреди лба. Голос Алиссы звучит в моих ушах, перебиваемый голосами Нейтана и Уоррена. Не подходи ко мне, Макс, это все ты, что-то случается каждый раз, когда ты рядом… Прости, Макс, я никому не хотел навредить. Из-за твоих перемещений во времени начался шторм. — Я не настоящий ученый, конечно, я просто притворяюсь таким в школе, но мы изучали нечто подобное. Это похоже на Теорию Хаоса. Он останавливается и, кажется, вглядывается в мое лицо. Не знаю, что он может сейчас там увидеть. Я часто моргаю и пытаюсь взять себя в руки. Нельзя расклеиваться, Макс, только не сейчас. — Кстати, что произошло с Джефферсоном? Он… ничего тебе не сделал? — Он использовал Нейтана ради наркотиков и ради денег, — ровным голосом отзываюсь я, кажется, уже почти ничего не чувствуя, — Джефферсон вколол мне что-то и собирался устроить фотосессию… — Макс, мне так жаль, что все это произошло, — я верю ему и киваю, мне тоже очень жаль, мне жаль, что все это происходит до сих пор. — Ты самый храбрый человек, которого я знаю… — Я должна вернуться назад, — повторяю я и смотрю на него, — это очень плохо? — Для каждого действия будет обратная реакция. Каждый раз, когда ты отматываешь время, может быть множество разных реакций и сопротивления им. — Все эти разрушения из-за меня, — киваю я. Мне страшно, черт возьми, Уоррен, ты даже не представляешь, насколько. Я все это устроила, но… что я должна сделать сейчас, чтобы все исправить? Если я сдамся сейчас, торнадо пройдет мимо? Никто больше не умрет? Я буду жить, зная, что могла спасти Хлою, но не сделала этого? — Слушай, — Уоррен поднимает руки, будто извиняясь, — я вовсе не… слушай, дай мне привыкнуть, ладно? Я не обвиняю тебя, просто все это… волшебство, Макс. И я знаю, что ты старалась, после всей этой недели, всего, что случилось… Я знаю, что ты здесь не просто так, и я горжусь тобой. Спасибо, что доверилась мне. Это звучит фальшиво, думаю я, но пытаюсь улыбнуться. Я должна была довериться тебе раньше, Уоррен. Должна была сказать еще тогда, на парковке. Ты бы объяснил мне, что происходит, а потом я перестала бы пользоваться этим дерьмом, мы ездили бы в кино и… черт, я не знаю, что могло бы тогда получиться. — Спасибо, что ты здесь, Уоррен, — говорю я, и это звучит так же фальшиво, и мы оба это понимаем. Он достает фото и отдает мне. На фото он обнимает меня за шею, а я недовольно щурюсь в объектив. Это были нежеланные объятия, я хотела отстраниться, все было слишком неловко и как-то жалко. — Будь осторожна, — просит парень. Я смотрю на него и словно в пятнах расплывающейся акварели вижу все те мелкие решения, что привели нас сюда. Все моменты, когда я могла поступить так или иначе… я была не права Уоррен, потому что думала, что у нас все получится, что в конце концов как-нибудь все разрешится, но сперва я только поиграю в детектива еще немножко. Я могла бы сейчас поцеловать тебя, попросить беречь себя в ответ, но мы знаем, что это тоже будет фальшиво. Мы остались просто друзьями, потому что я так выбирала. Я просто использовала тебя. Плохая, очень плохая Макс. Я обнимаю Уоррена и на миг прижимаюсь к нему. Прости меня, думаю я, за то, что я сделала, и что еще могу натворить. Если я не могу стереть из настоящего торнадо, я спасу Хлою, и этого мне уже будет достаточно. Прости, что я смогу жить без тебя. Это ты герой дня, а я даже не уверена, что смогу принять верное решение. Я отстраняюсь и поднимаю фото поближе к глазам. Вглядываюсь в лица, пытаюсь оживить тот момент в памяти. Вернуться туда — и ныряю в разлив акварели, как в хлорированный бассейн.***
Раздается щелчок камеры, и я часто моргаю, осматриваюсь. Меня окружает знакомый двор академии Блэквелл, будто размыленный где-то далеко. Я уже знаю, как работает возвращение через фото, я знаю, что это ненадолго. — Эй, Супер-Макс, — пьяно улыбается Уоррен, и я стряхиваю его руку с плеча. От парня не так сильно разит алкоголем, ему совсем немного понадобилось выпить. Из здания бассейна доносятся звуки музыки — я знаю, что там и кто. И знаю, что Нейтана, скорее всего, уже нет в живых. А вот Хлоя здесь. На миг меня словно прошибает током, когда я вижу ее впереди, она хмурится, стоит, скрестив на груди руки. — У нас нет времени на это дерьмо, — цедит она сквозь зубы, — пойдем, Макс. — Хлоя! — я за пару мгновений преодолеваю расстояние между нами и обнимаю подругу. Она, кажется, пугается, но с опозданием обнимает меня в ответ. Моя Хлоя, живая и невредимая, которую я спасу любой ценой. — Господи, подруга, что с тобой такое? Я отстраняюсь и вспоминаю, как мало у нас времени. Я должна успеть ее предупредить, а потом… Уоррен прощается и уходит, тактичный даже под алкоголем. — Пошли, нам нужно найти Нейтана, — Хлоя отворачивается, но я успеваю поймать ее за руку и удержать на месте. — Хлоя, послушай меня. Это очень важно, — быстро говорю я, это нужно на тот случай, если у меня не получится прыгнуть еще дальше, — через пару минут я ничего из этого не буду помнить. Мы уже были здесь, то есть… я была, я вернулась сюда, перемотав время. — Я могу идти и слушать одновременно… — Нет, Хлоя! Ты не пойдешь на вечеринку! Ты не можешь! Если пойдешь… то ты умрешь, понимаешь? — Ты использовала силы, так? Ты где-то проебалась, и я умерла. Мне хочется врезать ей, хоть я и не фанатка насилия. Черт, Хлоя, ты не представляешь, сколько всего произошло, думаю я, но времени все меньше с каждой секундой. Она дергается, переступает с ноги на ногу, и все металлические брелки на ее одежде позвякивают. Мне кажется, что акварель вокруг нас тускнеет, что где-то мир уже начинает тлеть, желая вытолкнуть меня обратно. — Это не так. — Слушай, просто не дадим этому ублюдку Прескотту прикончить меня, — отмахивается Хлоя. Для нее это игра, она живет одним днем, и даже этот день наполовину тонет в клубах наркотического дыма. — Он и не прикончит. Это Марк Джефферсон тебя убьет. И других он убил, — выдыхаю я. В голове разливается боль. — Джефферсон? Профессор Джефферсон? Это же бред! Нейтан же чертов серийный убийца! У нас же есть все улики! Она не хочет меня слушать, а боль становится уже едва выносимой. Я понимаю, что изо всех сил удерживаю этот момент, не позволяю ему схлопнуться, как консервной банке. — Нет, прости, — Хлоя отшатывается от меня, — я иду на вечеринку и не позволю ему больше никому навредить. Ты идешь? — Нейтан мертв! — уже почти кричу я, — он мертв, ты понимаешь? А ты в опасности! — Да ты… — Послушай меня хоть один раз, Хлоя! Если ты сейчас пойдешь туда, Джефферсон тебя застрелит. А мне он вколет наркотики и отвезет в чертов бункер. Он гребаный психопат, а Нейтан попытался предупредить меня, но и он тоже уже мертв. Я не хочу снова тебя потерять! — Хорошо, Макс, — Хлоя кивает, хмурится, потом тянется ко мне, но я качаю головой и отстраняюсь, — Макс, мы же команда, давай… — Нет, просто не дай этому случиться, — прошу я и добавляю, глядя ей в глаза, — пожалуйста. А потом тянусь к сумке. Хлоя меня не останавливает и не мешает, а я пока удерживаюсь в этом моменте. Растягиваю его, хотя чувствую себя так, словно это мой мозг мелким слоем размазывают по куску хлеба вместо арахисового масла. В носу становится щекотно от подступающей крови, а я лихорадочно листаю дневник в поисках фотографии. Милашки-белочки, смайлик на пыльном окне машины… вот оно! Фотка, сделанная в общежитии. Я выдираю ее со страницы, и дневник выскальзывает из рук. В этот раз сосредотачиваться гораздо сложнее, даже хуже, чем было в проявочной. Потому что на фотке нет моего лица, но я ведь помню, как это было, а значит, я могу попытаться вернуться. — Макс, что ты… Голос Хлои исчезает, растворяется, и меня засасывает в новый виток акварельных пятен. Мне больно, чертовски больно, но все срабатывает. Снова день, вид из окна расплывается, как чересчур замыленный на фотографии фон. Я лихорадочно оглядываюсь и с облегчением узнаю исписанные граффити стены, череда знакомых дверей… — Поторопись, Макс, — напоминает Хлоя, которая должна сторожить дверь, предупредить меня, если Прескотт появится. — Быстро, уходи отсюда, прячься, — бросаю я ей, и она сперва хмурится, а потом в глазах появляется понимание. Она думает, что нас поймали, что я предупреждаю ее заранее, а потому послушно бросается прятаться в туалет. Я часто дышу и прижимаю пальцы к носу, стираю струйку крови и жду. Давай же, Нейтан, поторопись. Я обшарила твою комнату меньше, чем за пять минут. Я достаю телефон и ищу номер Прескотта. «Я в твоей комнате, бу-га-га». Это должно заставить его поторопиться. Так и происходит. Он распахивает дверь меньше, чем через минуту, запыхавшийся и растрепанный. На щеке еще темнеют дорожки, оставленные моими ногтями. — Ты, гребаная сука Колфилд… Он хватает меня за шею прежде, чем я успеваю отстраниться, толкает к стене, и я на миг боюсь, что ударит. Я знаю, что у него с собой пистолет, помню это, но оружия не боюсь. Меня, скорее, пугает сам Прескотт. — Прости, прости, — быстро шепчу я, поднимая руки. Надеюсь, Хлоя нас не слышит, — я должна была с тобой поговорить. — Эти твои игры, ебаная… — Я знаю, что ты помогаешь Джефферсону доставать наркотики. Знаю про проявочную и про фотографии… я хочу тебе помочь! — Так я тебе и поверил. — Пожалуйста, — шепчу я, — пожалуйста, Нейтан. — С чего я должен тебе верить? — Ты оставишь мне сообщение. Я… знаю, как это звучит, но сегодня вечером Джефферсон убьет тебя. Ты попытаешься меня предупредить, ты… У меня темнеет в глазах, а боли уже как-то слишком много. Нейтан одергивает ладонь и с ужасом смотрит на меня. Я чувствую горячую влагу на губах и подбородке. Кровь попала даже парню на пальцы. — Твою мать, Колфилд! Я прижимаю рукав толстовки к носу и умоляюще смотрю на него. Ну же, Прескотт, поверь мне, я правда хочу тебя спасти! Он резко ловит меня за руку и тянет за собой, на ходу доставая ключ. Открыв дверь комнаты, затаскивает меня внутрь. Только за закрытой дверью, когда ключ снова поворачивается в замке, я чувствую облегчение. — Что это за хрень, Колфилд? — парень отнимает мою руку от носа, смотрит на сохнущие дорожки крови. — Через несколько минут я обо всем этом забуду. У тебя есть диктофон? Он кивает и достает мобильник. Я знаю, что второй, точно такой же, телефон спрятан у него за диваном в прозрачном пакете. Я уже была в этой комнате, среди обманчивого порядка и мрачных фотографий. Взгляд сам скользит вглубь и цепляется за цветное пятно: Прескотт забрал одно из моих селфи, когда громил мою спальню, когда оставил там криповую надпись на стене. — Тебе придется заставить Хлою послушать. И меня тоже. Не перебивай… Хлоя объяснит тебе, что происходит. Слышишь, Хлоя? Пожалуйста. Я уже была здесь, нашла твой второй телефон, потом забрала у Фрэнка записную книжку. Мы с Хлоей сравнили записи и нашли амбар Прескоттов, под которым находится проявочная. — Колфилд… — Не перебивай меня, — умоляю я и сама не замечаю, как цепляюсь за его плечи. Он держит телефон с включенным диктофоном, а я впиваюсь взглядом в его лицо. Слушай меня, Прескотт, слушай внимательно, это пиздец как важно. — Мы нашли фотографии Рэйчел, где вы позируете на свалке, потом поехали туда. Мы думали, что Рэйчел убил ты, мы были… черт, — кровь не останавливается, у меня уже все плывет перед глазами, мне не верится, что до сих пор удается удерживаться здесь, — но тебя не было на вечеринке, Виктория сказала, что ты пропал. Потом пришло смс, что ты хочешь перепрятать тело, и мы рванулись обратно на свалку. Джефферсон вколол мне что-то… а Хлою он застрелил. Понимаешь? Хлоя, это все Джефферсон. Потом… Дэвид спас меня, а ты оставил сообщение. Ты сказал, что Джефферсон идет за тобой, чтобы я была осторожна, ты сказал, что тебе жаль… — Макс, — в голосе звучит беспокойство, но я почти ничего не вижу, только чувствую плотную ткань под пальцами, а потом — как Прескотт удерживает меня под локоть, толкает куда-то в сторону. Там диван, вспоминаю я. — Макс, что здесь происходит? — его голос доносится, словно сквозь толщу воды. — Скажи, — прошу я, — это ты закопал тело Рэйчел? Это очень важно, кажется мне, сейчас это самое важное. Прескотт усаживает меня на диван, я чувствую его руки, касающиеся моего лица, приподнимающие за подбородок. Последним усилием удерживаюсь здесь, пальцами цепляюсь за парня. Мир вокруг расплывается в цветных пятнах и разводах чернил, тлеет по углам, как готовая вот-вот вспыхнуть фотография. — Нет, я не знал, что с ней случилось, — отзывается парень, и я киваю. Хорошо. — Не умирай, пожалуйста, — прошу я, и сознание ускользает.***
Меня выбрасывает в темноту и холод. Вот черт. Не удается пошевелиться, я заперта в каком-то очень маленьком пространстве, но издалека слышу ритмичные звуки… музыка! Музыка с вечеринки! Значит, я где-то рядом… но где Хлоя? И Нейтан? Где я сама, черт возьми? Пытаюсь открыть рот, но он заклеен. Скотч. Значит, Джефферсон до меня добрался. Все-таки… боже, что он сделал с Хлоей и Нейтаном? Холод забирается под футболку, смятая толстовка у меня под головой — вместо подушки. Заботливый сукин сын. Я моргаю, сдерживая злые слезы, извиваюсь змеей, изо всех сил бью ногами по стенке замкнутого пространства. Это багажник! Точно! Черт. Бью снова и снова и мычу сквозь клейкую ленту, но ничего не происходит, и мир вокруг снова схлопывается, чтобы выбросить меня уже в настоящее. Куда только, думаю я, пусть лучше на съедение торнадо, только не в… Проявочная. Я моргаю. Боже, голова словно опилками набита, и я не чувствую собственного тела. Кто-то хлопает меня по щекам, но прийти в себя не получается. — Макс, очнись, давай же, — шепчет знакомый голос у самого лица, чужое прикосновение колет где-то, где должны быть запястья. — Нейт… Нейтан? — язык заплетается, но я слышу вздох облегчения. — Много же он тебе вколол. Держись, Колфилд, ладно? Не отключайся. Боже, а я бы хотела отключиться, потому что я, кажется, снова проебалась. Я качаю головой и пытаюсь сфокусировать взгляд на чем-то. Хорошо, Нейтан, я попробую удержаться. Кажется, я лежу на полу, чувствую холод, а еще запястья продолжают ныть. Перед глазами наконец-то светлеет, картинка постепенно набирает резкость. — Прескотт, — улыбаюсь я. Никогда бы не подумала, что буду так рада его увидеть. Он сидит рядом, канцелярским ножом пытаясь поддеть скотч, обмотанный вокруг моих запястий. К черту, думаю я, всю эту осторожность, не нужно бояться меня поранить. Я и так ранена донельзя. Раскромсана. Поворачивая голову и вздрагиваю: Хлоя лежит рядом. Боже, точно как Виктория в прошлый раз… — Она жива, — проследив за моим взглядом, говорит Нейтан, — ей тоже досталось, но она дышит. Честно. — Где… где он? — Вырубил Мэдсена. Черт, я думал, что наш злобный охранник будет покрепче, а пришлось самому… я вломил Джефферсону штативом. — Ух ты, — мне захотелось смеяться, но сил хватило только на улыбку. Нейтан наконец освободил мои руки, потом то же самое проделал с лодыжками. Я моргнула, верная своему обещанию удержаться. Парень снова наклонился ко мне, я почувствовала прохладные пальцы на шее. — Совсем плохо? — Уже нет. Мир обретал четкость. Нейтан потянулся в сторону, видимо, освободить от клейкой ленты Хлою. Интересно, что вообще случилось? Как все мы оказались здесь? И Дэвид Мэдсен… я повертела головой, пока не нашла охранника лежащим неподалеку. Кажется, падая, он ударился головой… боже, надеюсь, что он жив. Джойс не должна его потерять. Или Хлою. — Боже! — я шевельнулась, попыталась сесть, но меня замутило, а в голове разлилась такая боль, словно я успела нехило повертеть время и вселенную на… ну да, точно. — Что такое? — Прескотт потянулся ко мне, не давая завалиться набок и поддерживая за плечи. — Дэвид жив? — Жив, что ему сделается. Хорошо. Я кивнула, и Нейтан помог мне сесть. — Тело как у резиновой куклы, — пожаловалась я, и Прескотт усмехнулся. Блять, ну и о чем ты подумал, извращенец? Что же делать дальше? Судя по мигающему свету, торнадо никуда не делся. Не удивлюсь, если мы сейчас в самом безопасном месте на свете, вряд ли шторм доберется до бункера. Нужно дождаться, когда Дэвид придет в себя, но… нужно добраться до Джойс. Боже, закусочная! Если я здесь, если я не доехала в «Два кита», значит, закусочная взлетела на воздух?! Черт! Я всхлипнула. Нет, черт, соберись. Нужно выбираться отсюда. Ты же сама думала о том, что Хлоя важнее всего. И она жива. И даже Прескотт — эдаким бонусом. Ты знала, без кого жить не сможешь, Макс, так что… так что позволила умереть всем остальным?! — Колфилд… Я покачала головой. Все нормально. Я должна держаться. Должна… Черт, Джефферсон, нужно… нужно… Что-то дернулось на периферии моего зрения. Я подняла голову, игнорируя подступающую боль. Картинка снова смазалась, гребаные наркотики, сколько же этот ублюдок вколол мне? — Что… Это Джефферсон! Сукин сын очнулся и успел дотянуться до пистолета. Какого черта?! — Нейт, осторо… Парень среагировал и обернулся, выхватывая собственное оружие и сдвигаясь влево, сильнее закрывая меня. Два выстрела прозвучали практически одновременно, и я удивилась, что не закричала. Джефферсон рухнул на пол, как одна из тех марионеток, что я видела в художественном классе. Пуля вошла в глаз, кровь окропила диван, попала на кофейный столик. Нейтан вздохнул. — Нейт… — Блять, как глупо. Парень завалился на бок. Все слишком быстро, подумала я, и слишком медленно в то же самое время. Прескотт опрокинулся на спину, часто моргая. Он выронил пистолет и прижимал пальцы к животу. Точно так же когда-то, кажется, целую вечность назад, он сам убил Хлою. Нет, подумала я, этого просто не может быть. — Прости, Макс, — выдохнул Прескотт. Нет. Нет. Черт, нет. Я почувствовала, словно вся толща распотрошенного времени обрушивается на меня. Мое сознание затопили картинки прошлого, которое я не допустила, которого избежала. Все моменты, сквозь которые я продиралась, как сквозь заваленный обломками зданий путь до закусочной с Джойс. А потом я резко выдохнула и выпрямилась, вернувшись в самое начало этой гребаной недели.