Просто закрой глаза

      Стоя на платформе девять и три четверти, он видел обращенные на него взгляды учеников и их родителей: прямые и полные неприязни, брошенные украдкой, или открыто-презрительные, выражающие недоверие, а то и страх, или явно недоумевающие. Никто не пришел проводить его на поезд, родители уехали за день до его отъезда в школу. Драко прибыл на платформу один, разумеется, не забыв надеть свою фирменную маску безразличия. Но он видел каждый этот взгляд. Его броня равнодушия была крепкой, но каждое слово, произнесенное шепотом за его спиной, незаметно подтачивало её.       Драко видел на перроне и Поттера (тот кивнул ему в знак приветствия. Какое великодушие) и его рыжеволосую подружку; почти в полном составе галдящее семейство Уизли пришло проводить их на поезд, словно первокурсников. С Поттером, разумеется, была и всезнайка Грейнджер.       Она посмотрела на Драко, и он не почувствовал в ее взгляде ни презрения, ни ненависти — только нечто похожее на жалость, хотя издалека было сложно определить. Это взбесило его и он, не дожидаясь Пэнси и Блейза, вошел в вагон Слизерина, предвкушая несколько утомительных и скучных часов в пути.       Пэнси клеилась к нему всю дорогу до Хогвартса. Драко не был настроен на разговоры, и предпочитал молчать, но его подругу, судя по всему, это полностью устраивало.       Он безучастно смотрел в окно, не замечая мелькающих живописных видов: полей, деревьев с едва тронутыми осенней прохладой листьями, далеких магловских деревушек. Из его старых более-менее близких знакомых по факультету в Хогвартс отправились только Пэнси, Блейз и Нотт, да ещё и Грэхем Монтегю, капитан команды Слизерина по квиддичу, с которым у Драко частенько бывали стычки.       Гойл отмахнулся, что всё равно не сдаст экзамены, и лишь усмехнулся на сообщение от Драко, что тот возвращается в школу — а после смерти Крэбба у него больше не осталось друзей. Да и были ли они вообще друзьями, если оба парня просто таскались за ним по пятам с самого первого курса, как молчаливые телохранители?       — Драко, о чем задумался, милый?       Пэнси провела пальцем по его щеке, но Драко отмахнулся от неё, словно от надоедливой мошки. Он не мог припомнить, чем дал Пэнси повод вести себя так, будто ему не плевать на неё.       — Наверняка строит планы по завоеванию мира, а?       Блейз подмигнул ему, но Драко не отреагировал.       — Хотите? — Забини протянул им пару шоколадных лягушек. — Сто лет их не ел.       — Я на диете, — фыркнула Пэнси, а Драко качнул головой и снова уставился в окно.       — Да уж, быстро они, — присвистнул Блейз и продемонстрировал им вкладыш от угощения. На карточке красовался Поттер собственной персоной — в неизменных круглых очках и с этим своим идиотским выражением лица, будто его застали врасплох. — Герой второй Магической войны, волшебник, победивший…       — Забини, кончай, — устало перебил его Драко. Блейз, судя по всему, собирался зачитать полную лизоблюдства подпись под колдографией Поттера, но остановился на полуслове.       — Ясно, ты сегодня совсем не в духе. Пэнс, не хочешь пройтись, размять ноги? Ехать еще два часа. Угощу тебя лимонадом.       — Да, конечно.       Паркинсон поднялась, и, даже не взглянув на Драко, вышла из купе.       — Если захочешь поговорить, я всегда к твоим услугам, — сказал Забини, прежде чем закрыть дверь. Драко хотел было бросить ему едкий ответ, но, судя по серьезному выражению лица, Блейз вовсе не шутил.       И тогда Драко сделал нечто совершенно неожиданное даже для самого себя. Он просто сказал:       — Спасибо.       Когда вдалеке показались высокие башни замка, Драко со злым удовлетворением обнаружил, что ничего не чувствует. Просто замок. Просто стены. Просто место, где ему предстоит провести еще целый год.       Только когда их карета, запряженная фестралами, приблизилась к Хогвартсу, он взглянул на Астрономическую башню и невольно поежился. Он испытывал чувство дискомфорта, как будто пришел незваным гостем в дом, где ему не рады. Но больше — ничего; ни грусти, ни злости, ни сожаления, ни раздражения, ни страха. Может, страх и злость настолько вросли в него, въелись корнями под кожу за последние пару лет, что стали неотъемлемой частью его существования, и потому он больше их не замечал?       Замок выглядел вполне целым, ничто не напоминало о разрухе, оставшейся здесь после битвы.       Здесь пал Темный Лорд. Здесь он, Драко Малфой, дважды (или трижды?) едва не умер. Здесь он на глазах у всей школы сделал свой выбор.       Это был выбор в пользу его семьи, а не Волдеморта, но кто понял бы его?

***

      Гермиона невольно содрогнулась, войдя в Большой Зал. Он выглядел так же, как в прежние, лучшие годы их учебы. Темное звездное небо высоко под потолком было затянуто полупрозрачной дымкой вечерних туч, сотни горящих свечей парили в воздухе над четырьмя длинными столами. Здесь было тепло и уютно, Хогвартс встречал учеников, как родной дом; но воспоминания о войне, о полуразрушенном замке, о множестве безжизненных тел, лежащих когда-то здесь же, на мраморном полу, болью отразились в ее груди. Оставалось удивляться, как школу восстановили так быстро, будто ничего и не произошло.       Она села за стол Гриффиндора рядом с Гарри, Джинни и Невиллом, и, обернувшись, пробежалась глазами по лицам учеников, большая часть которых была ей знакома, но слишком многие отсутствовали.       Кажется, другие ученики чувствовали то же, что и она; в Зале, хоть и было шумно, но не как раньше — шум этот был немного приглушенным, как будто юные волшебники боялись повысить голос или слишком громко смеяться.       Во главе преподавательского стола восседала МакГонагалл.       Место Хагрида пустовало, они знали, что он еще не скоро появится в Хогвартсе. Слизнорт, Флитвик, Трелони, профессор Стебль и другие преподаватели переговаривались между собой. Среди них были и новые лица - полный седовласый волшебник в зеленой мантии с добрым лицом, миниатюрная старушка в огромных очках в янтарной оправе. Справа от директора сидела незнакомая волшебница средних лет в остроконечной шляпе. У нее были длинные вьющиеся каштановые волосы, бледное, утонченное красивое лицо и удивительно темные, почти чёрные, блестящие глаза. Она не принимала участия в разговорах, только задумчиво постукивала по своему кубку пальцем с длинным и острым, как птичий коготь, ногтем и кольцом в виде серебряной змейки. Взгляд её блуждал по Залу: Гермиона заметила, как несколько раз он останавливался на Гарри и продолжал свой путь, но снова возвращался к нему. Интересно, какой предмет она будет вести?       От этих мыслей её отвлек звук распахнувшихся дверей: в Большой Зал, во главе с преподавательницей Астрономии профессором Синистрой, вошла группа взволнованных первокурсников. На некоторых лицах были заметны улыбки, некоторые выражали восхищение, а чьи-то рты были открыты от удивления, а в глазах плескался испуг. Стайка ребят прошла Большой Зал и остановилась рядом с преподавательским столом; там, на высоком табурете, уже стояла Распределяющая шляпа.       Все замерли, ожидая, когда волшебная шляпа затянет свою песнь; но она хранила молчание. Наконец, когда среди первогодок поднялся нетерпеливый гомон, складки на материи шляпы раскрылись, и она звучным голосом произнесла:       — Давайте начнем!       Профессор Синистра достала свиток и зачитала первое имя. Худенькая белокурая девочка нерешительно взобралась на табурет, и профессор опустила ей на голову Шляпу, которая спустя мгновение громко выкрикнула:       — Гриффиндор!       Гермиона захлопала в ладоши вместе с друзьями и ободряюще коснулась плеча девочки, когда та проходила мимо, чтобы радостно усесться за их стол.       — Вам не кажется, что в этом году первокурсников гораздо меньше, чем обычно? — спросила Джинни, когда трое следующих первогодок были определены в Пуффендуй.       — Мама говорила, многие отправили детей в Шармбаттон и даже в школу в Америке в этом году, — сказал Симус Финниган, сидящий справа от нее.       — Это ещё почему? — вопросительно вскинул брови Гарри.       — В прошлом году учеников было еще меньше, сами знаете. И большинство пошли в Слизерин, а остальным пришлось не сладко, — Симус отвлекся, чтобы поаплодировать еще одному гриффиндорскому новобранцу, — а в этом… Не знаю, может, потому что Дамблдора теперь нет.       После церемонии распределения, когда все ученики разошлись к своим столам, а Распределяющая шляпа была отправлена на заслуженный отдых до следующего года, слово взяла МакГонагалл.       Она приветствовала учеников, говорила о восстановленном мире и коротко перечислила правила поведения, начисления и снятия баллов с факультетов, а также упомянула, что некоторые кабинеты и коридоры временно закрыты. Затем представила новых профессоров — преподавателей по Магловедению, Алхимии, Уходу за магическими существами и Защите от темных искусств (им и оказалась та волшебница в шляпе, которая привлекла внимание Гермионы). Профессор Синистра заняла место Макгонагалл на посту декана Гриффиндора и заместителя директора.       — Рада объявить имена старост школы в этом году. Ими стали мисс Гермиона Грейнджер, Гриффиндор, и Леонард Грейвс, Когтевран.       Гермиона поймала взгляд директрисы из-под квадратных очков и улыбнулась ей в ответ.       Гарри, Джинни, Невилл и остальные их однокурсники принялись наперебой поздравлять Гермиону с новой должностью.       Когда на столе, словно по щелчку пальцев, появились разнообразные блюда, — Гермиона мысленно напомнила себе в ближайшие дни заглянуть на кухню, проверить, как живется теперь домовикам, — и все принялись за еду, она почувствовала, что не может проглотить и кусочка. Радость от того, что её назначили старостой, быстро улетучилась — теперь ее занимали мысли о том, что нет рядом такого родного и привычного Рона, что они больше не увидят многих товарищей — Колина Криви, Лаванды и других, что Хагрид далеко, что место профессора Снейпа за преподавательским столом опустело, и больше не поймать его ледяного, пристального взгляда, которым он одаривал их на протяжении шести лет учебы.       Гарри и Джинни обсуждали предстоящий учебный год, спорили насчёт квиддича и оба выглядели вполне довольными. Невилл, который за лето еще сильнее вырос и значительно похорошел, был так увлечен ужином, что, казалось, больше его ничто не интересует. Остальные ребята, которых она знала с детства, кажется, совсем расслабились и теперь светились от радости, наслаждаясь едой и разговорами друг с другом.       Гермиона выдохнула. Они снова дома, и теперь всё будет хорошо.