***
Почти все разошлись по спальням: в гостиной Слизерина, где до сих пор витал горьковатый аромат огневиски, оставались лишь Малфой, Забини, Нотт и Паркинсон. Тихо играла музыка из волшебного граммофона, того самого, под который они репетировали танец к Святочному балу на четвертом курсе под руководством Макгонагалл — ребятам так и не удалось выяснить, как Блейз умудрился его раздобыть. Драко чувствовал себя спокойно и расслабленно — пожалуй, впервые за долгое время. Паркинсон пыталась разговорить его, но, раз за разом натыкаясь на холодную стену отчуждения, оставила попытки и сидела рядом, хотя выглядела слегка обиженной. Блейз смаковал напиток, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Тео, который почти не пил, был погружен в свои мысли. — Это была самая скучная вечеринка за всю историю Слизерина, — недовольно пробормотала Пэнси. — Мы что, такие старые, что не можем как следует повеселиться? — И это говорит староста факультета? — усмехнулся Блейз. — Я вообще удивлен, что ты пришла. — А я бы и не пришла, если бы не жила здесь, — фыркнула девушка. — Но кому-то ведь надо за вами приглядывать. — У меня чувство, что все вокруг только и делают, что приглядывают за нами, — отозвался Драко. Он был уже достаточно пьян. — Будто любой слизеринец готов кинуть Аваду в каждого, кто на него косо посмотрит. — Если бы я кидал Аваду каждый раз, как на меня кто-то косо смотрит, в школе бы в первый же день никого не осталось, — Забини залпом осушил стакан и огляделся в поисках бутылки. Старшекурсников, вернувшихся продолжить обучение, было совсем немного, а слизеринцев меньше всех. Поэтому они все чаще проводили время вместе, сбившись группой в гостиной или в спальне, которую делили Малфой, Забини и Нотт. Было в этом нечто такое, что заставляло Драко чувствовать, что эти люди — его друзья. Хотя он тут же отдергивал себя, напоминая, что это лишь приятели. Знакомые с детства, но все же, не настолько близкие, чтобы звать их друзьями. Малфой привык считать, что друзей у него нет. — Они имеют на это полное право, — неожиданно произнес Нотт, и все уставились на него, словно решив, что ослышались. — Я серьезно. Вся война началась только оттого, что кто-то решил, что одни волшебники лучше других; а знаете что? Нихрена мы не лучше. Все эти рассказы о чистоте крови просто чушь. — И что, нам теперь сношаться с грязнокровками? — брезгливо вскинула брови Пэнси. — Или сразу с магглами? — Скажи-ка, Паркинсон, — Нотт был трезв, и в этом у него было неоспоримое преимущество. — Это ты решила, что полукровки и маглорожденные хуже нас? Или тебе внушали это всю твою жизнь? — О чем ты, черт подери? Хуже, лучше — не имеет значения. Но род, кровь не позволяет нам… — начал было Забини, чем удивил Драко. Блейз никогда не был тем, кто открыто презирает нечистокровных, как сам Малфой. Он терпеть не мог студентов других факультетов, но это было обусловлено скорее чувством соперничества, если не сказать, традицией. — А я вам вот что скажу. На шестом курсе у меня была интрижка с Энни Бигл, пуффендуйкой и полукровкой. Малфой напряг память, но все равно не мог понять, о ком говорит Тео. Блейз озвучил его мысли: — Понятия не имею, кто это, но какая разница? У кого не было интрижек с нечистокровными? — У меня, — сказала Пэнси. — У меня тоже, до неё. — Судя по голосу, это была не просто «интрижка», как назвал ее Нотт. — И к чему это ты? — К тому, что она умерла во время той битвы. Может, это мой отец убил ее, не знаю. Повисла напряженная, гнетущая тишина. Драко чувствовал, как его клонит в сон, как по венам проходят слабые, но всё еще пьянящие огненные импульсы. А еще он чувствовал, что его нисколько не тронула речь Теодора, хотя даже погрустневшее лицо Паркинсон выражало искреннее сожаление. — Чёрт, мне жаль, — сказал Блейз. Он наполнил бокал и поднял его резким движением, так, что часть выпивки расплескалась ему на рукав и бархатную зеленую обивку дивана. — За Энни Бигл. Нотт медленно поднялся, и, не сказав ни слова, ушел в спальню. — Пойду-ка я тоже спать, — Забини допил остатки огневиски, и, пошатываясь, встал на ноги. — Чертовски убийственная штука. — Отличное решение. Пэнс подвинулась ближе к Драко, едва Блейз ушел, но он недовольно поморщился. — Малфой, хватит вести себя, как кретин, — без обиняков начала она. — Что случилось? — О чем ты? Возможно, затуманенный рассудок подкинул ему это видение, но он готов был поклясться, что бледные щеки Паркинсон слегка порозовели. — О нас. Я думала, всё будет… Как раньше. Драко не сдержал смешка, в котором не было ни намека на веселье. — Пэнс… Ничего не будет как раньше. Теперь всё по-другому. — Почему ты такой? У нас ведь всё было… Нормально. Помнишь? Нормально. Вот у них действительно была всего лишь «интрижка» пару лет назад, — Драко казалось, что после всех этих событий, особенно после шестого курса, когда из представительниц женского пола он подпускал к себе разве что призрак Плаксы Миртл, Паркинсон и сама поняла, что ему не до нее. Она никогда не настаивала, ничего не требовала, а сейчас, как снег на голову, вдруг воспылала. — Слушай, ты же не дура, — он уставился на нее, и почувствовал, что Пэнси вздрогнула от этой резкой перемены в его голосе. — Я бывший… Нет, я всё еще Пожиратель Смерти. У меня клеймо на руке, которое всегда будет напоминать, что я лишь шавка Волдеморта. Малфой больше не значит — богатое чистокровное семейство, древний уважаемый род. Малфой значит — смерть и предательство. Знаешь что? Эту Энни Бигл убили только из-за меня, я впустил их сюда. Вас ненавидят из-за меня. И всё, что для тебя может быть «нормально» сейчас — это держаться, черт возьми, подальше от меня! Он в ярости отбросил недопитый бокал в камин, и тот разлетелся десятком блестящих осколков о каменную кладку. Пламя ярко вспыхнуло, зашипев, но тут же утихло. — Как ты не поймешь, — тихо, но уверенно произнесла Пэнси. — Малфой — это не только про кровь. Малфой, это про тебя. Про парня, которого я знаю с детства; про того, кто впервые прокатил меня на метле, про того, с кем мы вдвоем прятались от эльфов в саду Мэнора, с кем убегали от Филча на первом курсе. И я знаю, что на самом деле ты… Что у тебя не было выбора. Мы все это понимаем и принимаем тебя. — Тогда вы просто идиоты. — Это ты идиот. Как перестанешь заниматься самобичеванием — зови, я рядом. И она, полная достоинства, с высоко вздернутым подбородком, ушла, оставив его одного, всё сильнее погружающегося в пучину отчаяния и безысходной тоски и ненависти к себе.***
Профессор Уилкс лениво расхаживала вдоль защитной границы, бросая короткие взгляды на тех, кто находился внутри. Сейчас там были Невилл и Паркинсон, с переменным успехом отбивающие атаки сестер Патил. — Я в полнейшем недоумении, — громко сказала преподавательница, так, что ее голос заглушил свист то и дело разрезающих воздух заклинаний. — Как вы умудрились выжить во время войны? Словно в подтверждение ее словам Невилл громко вскрикнул — красящее заклинание угодило ему в живот, оставив быстро исчезающую белую кляксу. Это был вполне безобидный способ оценить урон, похожий на маггловскую игру, — Гермиона забыла название, — но выглядело не очень приятно. Гермиона стояла в стороне с остальными учениками, скрестив руки на груди. Ей не нравилось, как Уилкс обращалась с ними, и на языке вертелось колкое замечание, что сама профессор в войне, судя по всему, участия вообще не принимала. — Мисс Паркинсон, поздравляю, ваш напарник — труп! Защитный барьер дрогнул, и четверка студентов опустила палочки, как по команде, пытаясь отдышаться. — Мисс Падма, мисс Парвати — вы очень неплохо сработали. Но только лишь потому, что ваши противники оказались еще слабее. Профессор Уилкс указала палочкой на Гарри, и он вышел в центр класса вместе с Забини. — Что ж… — Уилкс оглядела оставшихся учеников, кто еще не принимал участия в парной дуэли. Гермиона знала, что следующими она вызовет их с Малфоем. Так и случилось. — Услышу хоть одно заклинание, произнесенное вслух, сниму с вас по десять баллов, — повторила Уилкс уже третий раз за урок. — Начали. Гермиона почувствовала холодок, пробежавший по спине, едва встала напротив Гарри. Ей не хотелось направлять на него палочку, даже в формате тренировки, поэтому первое свое заклинание она бросила в сторону Забини. — Мисс Грейнджер, не стойте, как вкопанная, — донесся до нее голос Уилкс. Гарри полностью сосредоточился на Малфое; Забини тоже бросал в своего приятеля одно заклинание за другим, изредка переводя внимание на Гермиону. Ей с трудом давалось невербальное удержание защиты перед собой и атаки одновременно, и противники слишком очевидно щадили ее. — Что за… — пробормотала девушка, чувствуя, что движение ее рук замедлилось словно само по себе. «Протего», которым она окружила себя, вдруг погасло, и Гермиона едва увернулась от летящего в нее заклинания, которое слегка задело плечо, мазнув по волосам. — Мистер Малфой, ваша напарница ранена. Вот оно что: Уилкс воздействовала на ее магию так же, как во время дуэли Невилла. Со стороны казалось, что он выдохся и потому сбился с защиты, но оказалось, что это часть тренировки. Малфой сориентировался довольно быстро, и, подойдя к ней ближе, распространил действие защитного барьера и на Гермиону тоже. Он был слишком увлечен поединком, но она знала: если бы не прямое указание Уилкс, он и пальцем бы не шевельнул, чтобы помочь ей. — Мистер Поттер, у вас отличная возможность напасть на противника, пока он уязвим. Мистер Забини, сейчас самое время прикрыть вашего напарника. Блейз выпустил в Малфоя целую серию красящих заклинаний, и тот отбил каждое, но отвлекся, и Гермиона почувствовала, что его защита ослабла. Она видела, как очередная вспышка вырывается из палочки Гарри и летит прямо ей в лицо, но всё еще не могла защититься. Мгновение — и белое пятно расплывается по груди Малфоя, заслонившего её от краски. Ещё одно — и удивленный Гарри получает заряд в ключицу. — Восхитительное самопожертвование, мистер Малфой, но, увы, вы мертвы. Как и вы, Поттер, скажите спасибо напарнику. Барьер, установленный Уилкс по периметру площадки, исчез, и ребята опустили палочки. Малфой брезгливо убрал с себя остатки волшебной краски, не дожидаясь, пока она исчезнет сама. Забини улыбался, явно довольный собой, а Гарри вытирал пот со лба, сосредоточенно следя за преподавательницей. Профессор обернулась к тем, кто стоял у стены. — Кто скажет мне, в чем были их ошибки? Гермиона прекрасно знала, в чем их ошибки, но считала, что это глупость — разбирать дуэль сразу после. Во время поединка особо не думаешь о стратегии. К её удивлению, первым выступил Невилл. — Гермиона почти не атаковала Гарри, а еще у нее были открыты щиколотки. Девушка неосознанно потерла одной ногой другую, в которую, действительно, пару раз угодило заклинание Блейза. — Малфой был сам за себя, — громко сказала Паркинсон. — Вообще плевал на напарницу, а потом глупо подставился. Гермиона услышала, как за ее спиной фыркнул Малфой, а Пэнси с издевкой улыбнулась ему в ответ. — Есть мысли насчет Поттера и Забини? Ребята молчали. Уилкс приподняла брови и обернулась к ним. — Вы почти не защищались со стороны мисс Грейнджер. Она не использовала это преимущество, но вряд ли в реальном бою вам повезет так же. Поттер, вы отлично прикрывали спину Забини, но в некоторых ситуациях лучше отступить, чем попасть под огонь, это не мешает сохранить защиту. И, мистер Малфой, вы неплохо контролировали ситуацию, но нужно было использовать магию, а не свое тело, чтобы защитить раненого товарища. Пока слабо, очень слабо. Хотя в использовании невербальной магии я вижу прогресс. Этой скупой похвалой она заставила старшекурсников хоть немного, но расслабиться. Урок почти подходил к концу, когда Уилкс сказала: — Кто-то нашел контрзаклинание от моего маленького проклятия, что я показала вам в начале семестра? Все молчали. Гермиона обернулась и посмотрела на Малфоя. Он стоял, сложив руки на груди, и, казалось, не замечал её, и вообще не выказывал никакого желания выступить. — Малфой нашёл, — сказала Гермиона, отворачиваясь и чувствуя, как ледяной взгляд серых глаз буравит ее затылок. — Продемонстрируете? Это явно была не просьба. Гермиона повернулась к Малфою, встав в оборонительную позу, Гарри и Забини отошли в сторону, освобождая место. — Фризелиус Минорио, — едва слышно произнес Малфой, и Гермиона с легкостью отбила летящий в нее золотистый луч. — Неплохо, но, как я вижу, контрзаклинание вы не придумали сами, а использовали мою руну. Тем не менее — десять очков Слизерину и пять Гриффиндору. — А как же обещанные двадцать очков? — сказал Малфой, недовольно глядя на профессора. — А как же изобретение защиты с нуля? — усмехнулась Уилкс, возвращая слизеринцу его же надменный тон. — Кхм, профессор, — подал голос Невилл. — Понимаю, это не контрзаклинание, но всё же… Листья флосентуса, принятые перед дуэлью, помогают отразить заклятие вне зависимости от чистоты крови. — Замечательно, мистер Лонгботтом. Пять очков Гриффиндору за вашу находчивость, но сомневаюсь, что у вас была бы возможность съесть лист перед битвой с темным волшебником, — и, повысив голос, добавила: — Если кто-то из вас рассчитывает на оценку «Превосходно» по моему предмету, рекомендую всё же поискать способы решения этой задачи. Свободны. Едва они вышли в коридор, Гарри забормотал Гермионе на ухо: — Чёрт, я готов подкупить профессора Флитвика, чтобы он нам помог. У нас с Забини пока двадцать три балла, согласно зачарованному пергаменту. Сколько у вас? — Я не смотрела, — отмахнулась Гермиона. — Сомневаюсь, что у нас с Малфоем получится сработаться так же, как у вас. — Да брось, вы держались совсем неплохо, — подбадривающе произнес Гарри, хотя она почувствовала, что он удовлетворен таким результатом. — А это что еще? К ним навстречу, облетая учеников, спешащих на обед, несся бумажный самолетик. Гермиона поймала его и развернула мягкую, бархатистую бумагу. Встретимся после уроков? Я предупредил старост, что сегодня собрание. Л.Г. — Это Леонард, — ответила Гермиона на немой вопрос Гарри. — Интересно, почему он… Лист бумаги вдруг затрепыхался, зашуршал, складывая края сам по себе, и через секунду у нее в руке была большая белая роза. Гермиона не сдержала улыбки. — А, вот почему, — протянул Гарри, поправляя очки. Она не могла понять по голосу, нравится ли ему Леонард и до сих пор не знала, что он вообще думает насчет него, но решила спросить в другой раз. — Какая прелесть, — раздался за их спинами язвительный голос, и Малфой прошел мимо, задев Гермиону плечом. — Эй, осторожнее, Малфой, — раздраженно бросил ему вслед Гарри, и слизеринец обернулся. — Я сама осторожность, это вы встали посреди коридора, как две статуи тошнотных голубков. Это было почти похоже на их прежние стычки на начальных курсах — издевки Малфоя, готовность Гарри защитить Гермиону, её раздражение. Они тогда были детьми, и, хоть Малфой порой был чересчур груб, он никогда не представлял реальную опасность. До определенного момента. И Гермиона на какое-то короткое, неуловимое мгновение почувствовала себя спокойно, словно всё действительно могло вернуться на круги своя, будто войны и не было. Пока ее взгляд не уткнулся в витражное окно, в которое она мощным заклятием отбросила оборотня, напавшего на Лаванду Браун во время битвы за Хогвартс. Сейчас окно, конечно, было восстановлено и выглядело так, словно ничего не произошло. В отличие от самой Гермионы.***
Драко рассчитывал, что старик Слизнорт забудет о его отработках, но этого не случилось. После урока зельеварения, на котором они создавали напиток кратковременного прилива сил (которое тут же испробовал на себе идиот Финниган, едва не разломавший преподавательский стол и погнувший собственный котел одним прикосновением), профессор попросил Малфоя задержаться. Драко уже час нарезал бесконечную гору кореньев и стеблей, со всей злостью терзая крохотным серебряным ножом сочную мякоть растений, в компании двух пятикурсников с Пуффендуя и одной слизеринки, неизвестно чем провинившихся. Он не разговаривал с ними, а на наставления Слизнорта отвечал кивком, крепко сжав зубы, чтобы не нагрубить и не увеличить тем самым срок своего унизительного наказания. Сам Слизнорт разливал по хрустальным флаконам зелья, которые старшекурсники варили накануне, и о чем-то болтал, казалось, сам с собой, но Драко не вслушивался. Дверь класса открылась, и Драко в спину ударил порыв холодного ветра, гуляющего в коридорах подземелий. Мимо прошла профессор Уилкс, которая даже не взглянула на учеников, занятых работой с травами, и прямиком направилась к столу зельевара. — Добрый вечер, профессор Слизнорт, — она говорила тихо, так что Драко пришлось изрядно напрячь слух, чтобы расслышать. Он недовольно зыркнул на хихикающих между собой пуффендуйцев, и те сразу затихли, потупив глаза на свои столы. Как бы то ни было, Малфоя хоть и презирали, но по-прежнему боялись. — Доротея! Я, признаться, не ждал вас так рано. — Слизнорт взмахнул палочкой, и заполненные флаконы сами закупорились крышками, а оставшиеся выстроились в ряд на краю стола. — Позже у меня дела. Вы не возражаете, если я займу кабинет Северуса сегодня? — Как я и говорил — в любое время. Я там практически не бываю, разве что в кладовой и лабораториях. Так что он полностью в вашем распоряжении. — Хорошо, а что насчет?.. — она снова понизила тон, и тут Драко уже не разобрал, о чем речь. Зато Слизнорт по-прежнему говорил в полный голос, словно не замечая присутствия посторонних в классе. — Есть один экземпляр, я оставлю его для вас в кабинете профессора Снейпа, он пока не настоялся. Признаться, сомневаюсь, что это точная копия, но наверняка мы узнаем, только когда попробуем. Всё же Северус… Хм… предпочитал следовать собственным суждениям, а не прописанным инструкциям. — Да, это я заметила. Благодарю вас. Профессор Уилкс развернулась на каблуках и направилась к выходу. Она взглянула на Драко на короткую секунду, и почти сразу дверь за ней захлопнулась. Их недавнего разговора о Метке словно вообще не было, потому что Уилкс вела себя, как обычно, и ничем не выдавала проявления каких-либо эмоций насчет его обвинения и просьбы. На занятии она критиковала его так же, как и остальных; Драко проверил пергамент после, и их баллы за работу с Грейнджер увеличились, а значит, она не отнеслась к нему предвзято. Это раздражало. Уилкс была абсолютно спокойна, а так ведут себя только люди, которым нечего скрывать. Профессор Защиты от темных искусств не явилась на ужин, поэтому сразу из Большого Зала Драко отправился в подземелья. Воровато оглянувшись по сторонам, он дернул ручку двери, ведущей в кабинет Снейпа. В этом ответвлении коридоров редко кто-то появлялся — разве что Слизнорт проходил мимо, чтобы заглянуть в хранилище ингредиентов. Дверь оказалась не заперта. Драко невольно вздрогнул, оказавшись внутри — он не был здесь с шестого курса. Кабинет выглядел точно таким, каким был при Северусе, однако не казался заброшенным. Должно быть, Уилкс или кто-то еще часто использовали его в своих целях. Первым делом Драко проверил камин. Судя по температуре углей и легкому налету сажи у каменной кладки, им воспользовались совсем недавно; оглянувшись, он заметил на столе раскрытый мешочек Летучего пороха. Значит, Уилкс не в школе. Он проверил на всякий случай ящики стола, чтобы найти то, о чем Уилкс говорила со Слизнортом; но никаких банок, бутыльков и склянок не обнаружил. Выскользнув из кабинета, Драко решил действовать немедленно. Он не знал, сколько у него в запасе времени, и не хотел тратить его понапрасну. Наложив на себя дезиллюминационные чары, он отправился на третий этаж, ловко обходя встречающихся на пути учеников, и едва не столкнулся с Поттером и Забини, входящими в зал, отведенный для внеклассных тренировок. Тихо выругавшись про себя, — Грейнджер наверняка будет ждать его там позже, потому что они условились отрабатывать заклинания в том числе по понедельникам, — он прошел мимо, то и дело оглядываясь. Дверь в класс была открыта, но следующая, ведущая в кабинет преподавательницы, оказалась под чарами. На нее не подействовала простая «Алохомора», и Драко пришлось приложить усилия, чтобы замок поддался. Наверняка Уилкс заметит вторжение, но если он найдет то, что ищет, игра стоит свеч. Драко не стал зажигать свет и сразу прошел к шкафу, где стоял Омут памяти. Он осторожно приоткрыл дверцу, чувствуя, как все тело напряглось, словно в ожидании, что его застанут здесь или сработают охранные чары; прислушиваясь к собственному учащенному сердцебиению, он взмахнул палочкой, наклонился к чаше, испещренной рунами, и погрузился в белесую прохладную дымку чужих воспоминаний. Девочка лет десяти плакала, сидя на траве и зажимая руками колено. Сквозь ее пальцы сочилась кровь. Драко подошел чуть ближе, чтобы взглянуть в ее лицо; но он и так узнал ее по волнистым каштановым волосам, разметавшимся по плечам. — Эй, что тут у тебя? Долговязый мальчишка с копной черных спутанных волос подошел к ней откуда-то справа. Драко не узнал его, хотя черты лица незнакомца показались смутно знакомыми. Он был одет с иголочки: явно из богатой семьи, на пару лет старше плачущей девочки, в свободно распахнутой черной мантии, не похожей на школьную форму. — Дай посмотрю. Он склонился над девочкой, и, покачав головой, сделал пару взмахов волшебной палочкой. — Тебе нельзя колдовать вне школы, — всхлипывая, заметила она. — А тебе нельзя принимать участия в дурацких играх моего брата, иначе поранишься. Ну же, не плачь. Идем, я провожу тебя в дом. Хочешь чашку горячего шоколада? Образы детей растворились, как в тумане, и через секунду Драко обнаружил себя, стоящим в Большом Зале, у табурета с распределяющей Шляпой, громко крикнувшей: «Слизерин». Одиннадцатилетняя Доротея спрыгнула с табурета и направилась к столу факультета Слизерин; Драко заметил, что она не очень-то рада такому выбору шляпы. Девочка бросила взгляд на второй стол слева, накрытый скатертью в красно-золотых тонах. Это воспоминание кончилось, и Драко почувствовал раздражение. Кому придет в голову хранить воспоминания о первом дне в Хогвартсе? Уилкс не выглядела особо склонной к ностальгии. Малфой попытался напрячь внимание, управлять ее мыслями, просматривая их вскользь; вот еще какой-то парень, должно быть, брат того, первого, взволнованно рассказывает ей о чем-то. Вот она держит его за руку. Вот она, старше, но все еще школьница, смотрит, как тот, первый парень, что залечивал ей колено, со злостью тычет волшебной палочкой кому-то в лицо и уходит, хлопнув за собой дверью. Всё это было несущественным. В какой-то момент промелькнуло воспоминание, где молодая еще Уилкс осматривает свою руку: на ней красуется Метка. Потом снова ерунда: старый сморщенный эльф аппарирует, держа ее за руку, в центр Лондона. И, наконец, он добрался до чего-то важного. Это была Уилкс — может, на пару лет моложе, чем теперь, и Снейп, водящий палочкой у ее лица. Он что-то говорил, она отвечала, но в этом воспоминании будто отключили звук. Драко подошел чуть ближе. Доротея подняла левую руку, — клейма на ней уже не было, — и Северус внимательно осмотрел ее, а потом достал из кармана маленький бутылек с красной жидкостью… Рывок, как при аппарации — тянущая где-то в области живота слабая боль, словно он попался на крючок, и воспоминания стали бледнеть, рассеиваться, как молоко, растворяющееся в воде. Уилкс сидела в полумраке на кресле напротив Омута, откинувшись назад и сложив руки на подлокотниках. Она молчала и выглядела спокойной, но в её прищуренных глазах читалась едва сдерживаемая ярость. Драко пялился на преподавательницу, не решаясь что-то сказать. Он чувствовал совершенно неуместное раздражение оттого, что она застукала его в тот момент, когда он едва нашел что-то ценное, но не успел рассмотреть как следует. Профессор Уилкс первая нарушила тишину, и Драко поразился, как ей удавалось сдержать себя в руках: — Нашел что-нибудь интересное? Он не ответил. — Не знаю, что насчет Малфоев, но Блэки всегда славились высоким интеллектом и незаурядными магическими способностями. Как жаль, что хотя бы одно из этих качеств не досталось тебе от матери. — Профессор, я случайно… — Случайно взломал дверь и влез в мой Омут памяти? Отличная отговорка, запомню на будущее. — Я думал, что найду здесь способ избавиться от Метки, — злобно ответил Драко. Ему было плевать, что теперь его, скорее всего, исключат, хотя жаль, что он это даже не оправдал, не достиг желаемого. Уилкс шумно втянула воздух сквозь зубы. Ему даже показалось, что она вот-вот бросится на него с кулаками или бросит какое-нибудь неприятное мелкое проклятие прямо ему в лицо. Но она бросила лишь: — Убирайся. — Нет, пока вы не расскажете, как… — Полагаю, если я лишу твой факультет всех очков сразу, тебе будет плевать? — Да. — После смерти Северуса, ты унаследовал его имущество? Вопрос застал Драко врасплох. Он казался столь же неожиданным, как если бы она сейчас спросила его мнение о погоде или десерте, который подавали на обед. — Я… Кажется, да, — сказал он. — Моя мать занималась всем после его… — Мне нужен доступ в его дом в Паучьем тупике. — Это невозможно. Он скрыт заклинанием ненаносимости. — Тогда ты принесешь мне оттуда то, что я скажу. Сердце Драко пропустило удар. — И вы поможете избавиться от Метки? Он едва сдержался, чтобы не дать самому себе пощечину — столько надежды прозвучало в его голосе. — Я не смогу этого сделать без заклинаний и зелий, созданных Северусом. Поэтому мне нужны его записи, изобретения, рецепты, что-то, где можно найти информацию. — Я найду их, — решительно сказал Драко, всё еще не веря в свою удачу. — Я не гарантирую, что эксперимент с вашей Меткой будет удачным... — она задумчиво потерла подбородок, и, судя по тому, что снова обращалась к Драко на «вы», наконец, справилась со злостью от его вторжения. — Но мне нужны его записи. Пожалуй, Драко стоило задуматься над тем, что она слишком быстро и легко изменила свое мнение, но у него не было никакого желания анализировать это. Поэтому он лишь кивнул в ответ и быстро вышел из кабинета, пока она не передумала.