Просто закрой глаза

      Драко сидел в тесном, плохо освещенном помещении для допросов уже несколько часов, дожидаясь, когда о нем кто-нибудь вспомнит.       Все, что сказала ему Макгонагалл, пока они стояли у камина в ее кабинете, ожидая прибытия двух авроров, под конвоем которых он должен был отправиться в Министерство, это: «Я искренне надеюсь, что произошла ошибка», но так и не пояснила, какая именно.       Первым делом у Драко отобрали его палочку и ограничили невербальную магию, закрепив на руке тяжелый металлический браслет. С их стороны было очень «любезно» не навешивать на него кандалы или связывающее заклинание, как делали с Пожирателями после битвы за Хогвартс. В Атриуме Министерства он ловил на себе испуганные и откровенно враждебные взгляды местных работников, а сопровождающие его авроры отмалчивались, когда Малфой спрашивал их, по какому обвинению он взят под стражу.       К его собственному удовлетворению, Драко удавалось сохранить невозмутимый вид, словно он полностью уверен в своей невиновности в чем бы там ни было. Когда его усадили за стол в маленькой комнатке без окон и оставили одного, Малфой начал перебирать в уме всевозможные варианты развития событий.       Возможно, авроры выяснили-таки, что однажды он был в логове Пожирателей; может быть, кто-то из тех, кому Драко тогда не успел стереть память, дал против него показания. С другой стороны, тогда они привлекли бы и Грейнджер, которая случайно аппарировала туда вместе с ним. Или, если последняя операция авроров прошла успешно, Пожиратели из чувства мести и надежды на помилование решили дать показания и против него тоже.       Он не мог понять, почему та девушка, когтевранка, назвала его убийцей. Насколько знал Драко, словесные обвинения в расследованиях не учитывались: авроры приглашали на допросы опытных легилиментов, извлекали из памяти нужные отрывки воспоминаний, сканировали волшебные палочки на предмет использования Непростительных заклятий. Может быть, в «Пророке» с легкой подачи Прытко пишущего пера Риты Скитер вышло очередное лживое расследование насчет его семьи? Странно, ему казалось, что эта тема давно закрыта.       Когда дверь открылась и в помещение вошел, пытаясь отдышаться, круглолицый волшебник, чей крючковатый нос и приземистое телосложение выдавали в его роду примесь гоблинской крови, Драко уже обдумал всевозможные варианты обвинений, но так и не смог понять, что такого серьезного он смог бы натворить, и поэтому с любопытством разглядывал аврора.       Тот уселся напротив него и положил перед собой толстую папку, пергамент и чернила, промокнул испарину на лбу мятым носовым платком и только тогда представился:       — Меня зовут Тобиас Трекотт. Мистер Малфой, вам известно, в чем вы обвиняетесь?       — Нет, сэр, — вежливо, но холодно отозвался Драко. — Но, надеюсь, вы уже отправили сову адвокату, который занимается делами моей семьи?       — О, да, можете не сомневаться. Итак, прежде всего я обязан зачитать вам ваши права, если позволите.       Драко кивнул, позволяя, и мистер Трекотт начал тараторить, практически не делая пауз:       — Вы имеете право хранить молчание и не свидетельствовать против себя или членов вашей семьи. Вы можете отказаться от дачи показаний, от предоставления в распоряжение Министерства отрывков вашей памяти, от принятия Веритасерума в целях установления подлинности ваших показаний и от беседы с нашим сотрудником-легилиментом. Вы имеете право на получение юридической помощи, на уведомление близких родственников о факте вашего задержания посредством совиной почты. Вы имеете право…       Дверь в допросную снова открылась, и на этот раз в нее вошел Грейвс-старший.       — Прошу извинить меня за опоздание.       — Все в порядке, Персиваль. Итак, на чем мы остановились…       Грейвс сверлил Драко своими черными глазами, точь-в-точь такими же, как у его сына. Его выражение лица до последней складочки слегка опущенных век и презрительно поднятого края губ давало понять, что он решительно настроен сделать все от него зависящее, чтобы засадить Драко в Азкабан.       — Вы не зачитали обвинение, — произнес Драко ровным голосом.       — Ах, да. Вы обвиняетесь в пособничестве Пожирателям Смерти, похищении и удержании против воли сотрудника Министерства магии, мистера Эридана Моро с целью получения конфиденциальной информации из закрытого архива Визенгамота, а также организации массового нападения на деревню Портон в графстве Уилтшир, Англия, а также в покушении на убийство мистера Левинсона, сотрудника Министерства магии, на почве ненависти и предубеждений по признаку чистоты крови.       У Драко, наверное, пропал дар речи от списка вменяемых ему преступлений. Даже во время расследования после победы над Волдемортом он был значительно скромнее.       — У вас есть, что сказать по этому поводу? Может быть, хотите написать чистосердечное признание? — голос аврора звучал обманчиво дружелюбно.       — Я не совершал ничего из вышеперечисленного.       Персиваль Грейвс так громко хмыкнул, что даже мистер Трекотт не удержался и бросил на него предостерегающий взгляд. Насколько понял Драко, Грейвс был выше по званию, чем аврор-полугоблин.       — Хорошо, тогда приступим.       И они заваливали его вопросами: что делал Драко в такой-то день, поддерживал ли он связь со сторонниками Волдеморта, где он был на каникулах, был ли знаком с Эриданом Моро, когда он в последний раз покидал школу. Малфой отвечал четко и ясно, лишь изредка задумываясь над своими ответами, а также дал согласие на присутствие легилимента, но отдавать в их распоряжение свои мысли для просмотра в Омуте Памяти и принимать сыворотку правды отказался. Это могло значительно облегчить дело, но Драко не хотелось впутывать в это Грейнджер и Уилкс с ее помощью в избавлении от Метки, так что решил оставить крайние меры на случай, если дело-таки дойдет до суда. Если журналисты пронюхают про его связь с Гермионой, это будет информационный взрыв. И дело было не в том, что он хотел оставить их «это-ничего-не-значит», как она выразилась, в тайне. Он просто знал, что ничем хорошим это не кончится.       Когда Персиваль спросил его, где Драко был седьмого января, и есть ли свидетели, которые могли это подтвердить, он на мгновение задумался, а потом едва не выругался вслух.       Единственным человеком, которого он видел в тот день, был Грейвс-младший: Драко шел в Хогсмид, когда встретил его, возвращающегося из деревни.       Малфой готов был спорить на все свое состояние, что тот не станет подтверждать его алиби: хотя бы потому, что ублюдку запрещено посещать Хогсмид из-за выходки с портключом.       — Леонард Грейвс видел меня в тот день. Больше никто.       Мистер Трекотт вскинул удивленный взгляд на Персиваля и поспешно записал что-то в своем пергаменте.       — Очень сомнительное алиби, учитывая, что Леонарду запрещено покидать школу, — спокойно отозвался Грейвс, озвучивая мысли самого Драко.       — Да, тем не менее, он ее покидал. Также, возможно, есть записи в гостинице Хогсмида, где я часто остаюсь на ночь. Спросите метрдотеля, я…       Блять. Драко снимал номер в гостинице под именем «Теодор Смит», потому что иначе на него могли донести Макгонагалл. Идиот.       — Я зарегистрирован там под другой фамилией, но, думаю, сотрудники гостиницы смогут опознать меня.       — Если вы не предъявляли при регистрации свою палочку, вряд ли вам чем-то смогут помочь, — холодно отозвался Персиваль. — Удивительное совпадение, что в день покушения на сотрудника Министерства вас никто не видел ни в школе, ни в Хогсмиде. А даже если и так, вы могли аппарировать оттуда куда угодно.       — Вы можете проверить мою палочку на предмет того, аппарировал ли я куда-то, — ответил Драко.       — Не волнуйтесь, ваша палочка уже в руках наших экспертов.       — Ну, полагаю, нам нужно вызвать для дачи показаний вашего сына, Персиваль. Разумеется, беседу проведу я, чтобы избежать конфликта интересов.       — Этим я и займусь. Назначим встречу на завтра?       — Можете еще вызвать профессора Уилкс, она подтвердит, что я не имел дел с Пожирателями, — сказал ему Малфой вслед.       Аврор обернулся, и произнес медленно, растягивая слова, предварительно смерив его презрительным взглядом:       — Мадам Уилкс сейчас в больнице Святого Мунго с серьезными травмами и не сможет дать показания, а может, даже узнать вас в лицо.       С этими словами он удалился, и Драко впервые почувствовал, насколько плохи его дела.       — А с чего вы вообще решили, что все это сделал я? Пожиратели могли дать ложную информацию… — спросил он у оставшегося аврора, который задал уже тысячу вопросов и вовсю скрипел пером, склонившись над бумагами.       — О, нет, Пожиратели Смерти — последнее звено, на которое мы ориентируемся. Мистер Левинсон сегодня утром пришел в себя и дал показания против вас, как и мистер Моро.       — Показания? Я в глаза не видел этих двух волшебников. Они не могли действовать под угрозами или чарами?..       — Мы изъяли у обоих мужчин воспоминания о произошедшем, на которых четко видно, что противоправные действия против них совершали именно вы. — Аврор поспешно исправился: — Либо некто в вашем облике.       — Я согласен на прием Веритасерума при условии, что на допросе не будет присутствовать Персиваль Грейвс, — сказал Драко, глядя аврору прямо в глаза.       Тот нахмурился, но все же кивнул. После того, как с этой частью допроса было покончено, Трекотт ненадолго оставил Драко одного, и тот воспользовался этой возможностью, чтобы возвести в сознании ментальные стены. Он неплохо научился окклюменции несколько лет назад под руководством своей тетки: так, Малфой избавился ото всех воспоминаний о Грейнджер и сеансов по сведению Метки, но все остальное оставил в неизменном виде.       Когда пришел сурового вида волшебник-легилимент, он ни слова не произнес и почти сразу, без какой-либо подготовки, влез Малфою в голову и тщательно просмотрел все его воспоминания за последние две недели. Некоторые моменты, например, его походы в Хогсмид, он прокручивал несколько раз.       По крайней мере, у Драко было алиби насчет нескольких пунктов обвинения. Пожиратели связывались друг с другом через Метку в канун Нового года, и в это время он никуда не выходил, это подтвердили бы мадам Пинс и Слизнорт, с которым он пару раз сталкивался в коридорах подземелий. Что насчет родственника когтевранки Левинсон, он понятия не имел, когда это произошло, но, должно быть, тоже не так давно. А если сторонники Волдеморта напали на Портон вчера или позавчера, тут уж у него была уйма свидетелей, которые могли подтвердить, что Малфой был в школе.       После не самого приятного сеанса легилименции Драко принял Веритасерум и заново ответил на сотню вопросов, в том числе на тот, что касался его встречи с Грейвсом-младшим. Он дал аврорам имена всех, кто мог свидетельствовать, что он был в школе в дни нападений и практически все каникулы. Оставалось только молиться Мерлину, чтобы они происходили не в то время, когда он уходил в Хогсмид.       В заключение ко всему прочему, у него зачем-то взяли из пальца пару капель крови «для анализа», наложили несколько заклинаний, чтобы проверить, что он не околдован, а затем отвели в камеру предварительного заключения, да там и оставили на всю ночь.       Очевидно, произошла какая-то ошибка. Малфой был уверен: даже будь он под воздействием Метки, такое событие, как покушение или похищение, он вряд ли забыл бы.       Хуже всего ему было от осознания, что где-то там, в Хогвартсе, Грейнджер думает, что он на самом деле обманул ее. Может быть, обсуждает с Поттером, что они зря давали показания в суде сразу после окончания войны в пользу Малфоев, что он чертов убийца. Сейчас у нее должно было быть дежурство по школе. Он представлял, как она бредет в одиночестве по темным коридорам и как хмурит брови, прокручивая в голове тысячу предположений в секунду.       Малфой расхаживал по темной тесной камере где-то на нижних уровнях Министерства, брезгуя садиться на грязную деревянную лавку, служащую кроватью, и бесконечно много думал о Гермионе.       Он не боялся, что его засунут в Азкабан, потому что все это дело было шито белыми нитками. Хотя два свидетеля обвинения это серьезно, но мало ли, насколько они оба вменяемы и адекватны, чтобы суд принял их показания за чистую монету.       Драко старался не допускать мысли, что Темная магия в его организме проявлялась таким образом. Уилкс предупреждала, что ему будет хотеться совершать ужасные поступки и все в том же духе, но аппарация не была настолько уж легким процессом, чтобы пройти незамеченной. Кроме того, он попал бы прямиком в руки Пожирателей, если бы активировал Метку, так что вряд ли имел бы возможность вернуться в Хогсмид.       В его воспоминаниях о каникулах было лишь одно слепое пятно — тот день, когда он уснул в школе, а проснулся в номере гостиницы. Это давало неприятное ощущение, что в этот промежуток времени могло произойти что угодно.       Кроме страха, что Грейнджер изменила свое мнение о нем (какое бы оно у нее ни было), появился еще один — что Уилкс, возможно, не поправится. Он понятия не имел, насколько серьезны ее травмы, и переживал не столько потому, что его волновало ее благополучие, сколько из чисто эгоистических побуждений. Если с ней что-то случится, он не сможет избавиться от Метки. В один из сеансов Доротея, кажется, упоминала, что бросать выведение Темной магии на полпути чревато серьезными последствиями.       Драко жалел лишь о том, что не распознал в ней бывшую Пожирательницу сразу. Если бы Уилкс уже избавила его от Метки, он не сидел бы сейчас в сырой затхлой камере, ожидая, пока где-то наверху решается его судьба.       По закону его должны отдать под суд или отпустить в течение трех суток после выдвижения обвинений. Малфой рассчитывал, что их семейный адвокат уже взялся за дело и он отделается лишь подпиской о неаппарации и вернется в школу. Вернется в школу, где все уверены, что он убийца, а Грейнджер, наверное, ненавидит его.       Гермиона же в это время не находила себе места от переживаний. В гриффиндорской гостиной только и разговоров было, что о Малфое, поэтому она ушла на дежурство куда раньше, чем должна была, и бродила теперь по пустым коридорам, погруженная в тяжелые раздумья.       После того, как Макгонагалл и Драко скрылись в кабинете директора, Гермиона полчаса стояла у входа и умоляла каменную горгулью впустить ее. Минерва была очень удивлена ее яростному желанию защитить и оправдать Драко, но открыла дверь лишь после того, как авроры забрали его в Министерство.       — Мисс Грейнджер, я более чем уверена, что сотрудники Министерства сделают все возможное, чтобы разобраться в этом деле. Если потребуется ваша помощь, я незамедлительно вызову вас к себе.       — Профессор, я клянусь вам, его подставили…       — Это уже не нам решать. Кроме того…       И Гермиона, взвесив все «за» и «против», рассказала Макгонагалл о том дне, когда однажды сработала его Метка, перенеся их прямиком в логово убийц. Она опустила некоторые детали истории (при каких обстоятельствах они оказались там вдвоем), но во всех красках расписала, что именно благодаря Драко авроры нашли то место и вышли на след сторонников Волдеморта, и о том, что он спас ее.       — Если не верите мне, спросите у профессора Уилкс. Она знает, что Драко…       — Мисс Грейнджер, — удивительно, как Минерве удавалось сохранять спокойствие и выдерживать в голосе ту самую строгую нотку, которая в мгновение ока заставляла Гермиону замолчать. — Профессор Уилкс серьезно ранена и находится сейчас в больнице в Лондоне. Но я незамедлительно напишу в Аврорат о том, что есть некоторые детали, которые могут повлиять на ход расследования.       — Напишите Кингсли, — горячо воскликнула Гермиона. — Он должен взять это дело под личный контроль, ведь те, кто подставил Малфоя…       — Прошу вас, успокойтесь и отправляйтесь в гостиную. Я сделаю все от меня зависящее...       Гермиона вышла из кабинета директора абсолютно растерянная и подавленная.       Она, разумеется, не поверила ни единому слову, опубликованному в утреннем номере «Ежедневного Пророка».       Зверское нападение Пожирателя на магглорожденного волшебника, вот как они написали. Мистер Левинсон приходился родным дядей Джен, той девушки с Когтеврана, которая прилюдно обвинила Драко в убийстве. В статье не было указано ни имя пострадавшего, ни обстоятельства или даже время произошедшего, но однозначно указывалось, что, по словам очевидцев и самой жертвы, это был Малфой-младший. Судя по манере написания, вся эта информация была добыта не вполне законным путем, потому что в тексте в изобилии встречались обороты в духе «по словам доверенного Пророку источника», «В магическом сообществе давно ходят слухи», и манипуляции вниманием читателя «Как вы прекрасно понимаете...».       Этой статье был посвящен целый разворот «Пророка». В лучших традициях газетенки там также высказывались предположения, что Драко стоял и за другими нападениями и исчезновениями маглорожденных волшебников, что он был предводителем избежавшей наказания группы Пожирателей смерти, которая продолжала дело Темного Лорда, что он сам являлся едва ли не новым Темнейшим волшебником современности.       Первая полоса газеты была посвящена пойманным в Портоне Пожирателям — пятеро взяты под стражу, трое убиты.       К счастью, Гарри сдержал слово и не сбежал на подмогу аврорам, но первое, что услышала от него Гермиона, когда вошла в гостиную после разговора с Макгонагалл, была фраза, смысл которой можно было уместить в три слова: «Я же говорил».       Тогда Грейнджер отвела его в сторону от остальных и призналась, что не верит, что Драко убийца и что она доверяет ему. Их спор едва не перешел в ссору — Гарри был убежден в своей правоте и привел ей несколько весомых, на его взгляд, аргументов, почему это мог быть Малфой. Главным образом, он верил в это, потому что так ему сказал Леонард, передавший информацию о расследовании, добытую от отца. Гермиона так и не решилась рассказать ему о том, что ей нравится Драко и что отношения между ними гораздо более близкие, чем у остальных партнеров на уроках ЗОТИ.       И вот теперь, вышагивая по пустым коридорам школы, Гермиона пыталась переварить все это в своей голове. Она шла, куда глаза глядят, и ноги сами собой привели ее в подземелье, хотя эту часть замка уже должен был обойти Захария.       У самого класса зельеварений, прямо возле кладовой Слизнорта, она столкнулась с Лео.       — Ох, не штрафуй меня, пожалуйста. Я оставил где-то учебник по зельеварению, а завтра нужно сдать Слизнорту конспект по сложнейшим противоядиям.       — Так и не нашел? — на автомате спросила Гермиона, видя, что руки когтевранца пусты.       — Нет, полагаю, он в кабинете у Флитвика. Придется одолжить у кого-то еще.       Грейнджер лишь кивнула и, развернувшись, пошла в обратную сторону.       — Ты выглядишь расстроенной, — сочувственно пробормотал Лео. — Это из-за Малфоя?       — Да… Думаю, что да.       — Честно говоря, я и сам ошарашен этой новостью… Но все доказательства налицо.       — Малфой не делал этого, я уверена, — твердо сказала Гермиона. — Я думаю, его подставили Пожиратели, потому что он предал Волдеморта.       — Ну, суд с этим разберется.       — Думаешь, его отдадут под суд? — Гермиона вскинула на него глаза, не заботясь о том, насколько обеспокоенной она выглядела в тот момент.       — Если он не предоставит алиби в течение трех дней, да.       Леонард о чем-то задумался и теперь шел, глядя себе под ноги.       — А если они не предоставят доказательства его вины в течение трех дней, — размышляла вслух Гермиона, — его отпустят.       — Показания свидетелей… Отец говорит, их воспоминания проверены, и не было никаких фальсификаций, — с сомнением заметил Лео. — А еще говорит, Малфои вернулись в Англию. Если Драко не виновен…       — Конечно, они ведь волнуются о нем, — отмахнулась она. — Хотя я не знала, что их нет в стране.       Гермиона даже не заметила, как они дошли до башни Гриффиндора.       — Ох, спасибо, что проводил, но это я должна была…       — Ничего. Если что-нибудь понадобится, дай мне знать.       — Спасибо, Лео.       Не было похоже, что он злорадствовал или радовался тому, что Драко взяли под стражу. Гермиона подумала, что слишком предвзято относилась к парню; неудивительно, что он невзлюбил Драко после того, как тот сломал ему нос. Даже Гарри отнесся к новости об аресте Малфоя куда с большим удовлетворением, чем Грейвс.       Отчего-то Гермионе казалось, что так на него влияет сам Лео, но теперь она не была в этом уверена. Решив разобраться с этим позже, она, вернувшись в башню своего факультета и быстро проскочив в спальню девочек, залезла в кровать и отгородилась от всего мира балдахином и принялась анализировать ситуацию.       Теперь Гермиона считала, что зря попросила Макгонагалл написать Кингсли и рассказала о том, как Драко против своей воли активировал Метку. Если они и не найдут ничего подозрительного, то могут признать, что он действовал в состоянии аффекта. Тот факт, что он пытался избавиться от Метки, мог сыграть на руку, только вот Малфой ясно дал понять, что это нужно хранить в секрете. Кроме того, если Уилкс в тяжелом состоянии, она не сможет подтвердить, что помогала Драко избавиться от клейма.       Как ни крути, дела были очень плохи. На каникулах в школе оставалось слишком мало людей, а из слизеринцев, насколько знала Гермиона, и вовсе никого. А значит, свидетелей, которые могли подтвердить, что он все это время был в школе, практически не было.       Раздумывая над всем этим, она всячески пыталась отогнать от себя самую очевидную мысль. Что, если Драко действительно сделал это?       Он, конечно, не стал бы нападать на волшебника, но не могла ли его заставить Метка? Точно так же, как в ту ночь, когда они оба аппарировали из гостиницы в Хогсмиде. Он ведь мог действовать, ведомый Темной магией Волдеморта, и затем забыть обо всем, что произошло, как случилось с их первым поцелуем. Не потому ли он ответил «я не знаю» на ее прямой вопрос?       Драко выглядел совершенно растерянным утром. И он не стал бы так спокойно себя вести, если бы знал…       Каким-то чудом Гермионе все же удалось уснуть. На следующий день она явилась на завтрак одной из первых, несмотря на полное отсутствие аппетита, потому что дожидалась свежий номер «Пророка». Но там, к ее удивлению, не было ни слова о Малфое — лишь заверения, что все Пожиратели пойманы, а жертвы их нападения идут на поправку.       Грейнджер ушла из Большого зала прежде, чем друзья начали задавать ей вопросы насчет самочувствия и всего такого — выглядела Гермиона неважно. Она бросила мимолетный взгляд за стол Слизерина — одно из мест казалось ужасающе неправильно пустым. Однокурсники Драко сидели за столом в полной тишине и выглядели растерянными и потрясенными, а глаза Пэнси и вовсе, кажется, были на мокром месте.       В холле Гермиона столкнулась с Луной, и та попросила ее отойти на минутку вдвоем.       — Я думаю, Драко невиновен, — сказала она тихо, но твердо. — Блейзи тоже в это не верит, он очень переживает и даже написал письмо мистеру Малфою.       — Спасибо, Луна, — с благодарностью отозвалась Гермиона. — Я тоже так думаю. Только вот все остальные…       — Они заблуждаются. Я это знаю, мы ведь с папой всю жизнь пытаемся бороться с предрассудками, — Луна пожала плечами. — Если тебе что-нибудь нужно, поговорить или еще что, дай мне знать.       В сердцах Гермиона крепко обняла подругу. Удивительно, что той, кто сейчас понимала ее и утешала, была именно Луна Лавгуд. Не Гарри или Рон, и даже не Джинни, а Луна, которую Гермиона вплоть до битвы в Отделе Тайн на пятом курсе считала «не от мира сего» в худшем смысле этого слова.       — Каково это, встречаться со слизеринцем? — спросила она, улыбаясь впервые за последние сутки.       — У них своеобразные шутки, но другой разницы я не вижу, — Лавгуд приподнялась на цыпочки, словно кого-то высматривая в толпе. — А тебя не вызвали на допрос?       Гермиона вдруг ощутила, как поперек горла встал ком из вопросов.       — Какой допрос?       — Ну, профессора Слизнорта и Макгонагалл вызвали, и Леонарда тоже. Они вроде как свидетели по делу Драко.       — Нет, меня не вызывали. Но я не была в школе на каникулах, так что вряд ли смогла бы помочь.       — Что ж, прости, Гермиона, мне нужно бежать. Если что, приходи вечером в библиотеку, я буду там.       И Луна вприпрыжку побежала к лестнице, где ее дожидался Забини. Гермиона заметила, как Невилл, выходящий в этот момент из Большого Зала, резко повернулся на каблуках и сердито зашагал обратно.       Почему ее не вызывали на допрос? Она была с Драко той ночью, когда, предположительно, проходила операция по поимке Пожирателей. Может быть, он не указал ее как свидетеля, потому что стеснялся, что тогда все узнают о них? Это было весьма неприятное открытие, но Гермиона утешала себя тем, что ее могут вызвать в другой раз или ее присутствие и вовсе не потребовалось. Тем не менее, злосчастный червячок подозрений шевелился в без передышки кипящем мозгу гриффиндорки, подселяя в мысли новые сомнения.