Просто закрой глаза

             — Какого черта? — Драко был безоружен, но это совершенно не помешало ему сделать шаг навстречу Уилкс. Она лишь дернула палочкой, приказывая ему остановиться.       — Это я должна у тебя спросить, какого черта ты здесь делаешь?       — Я искал вас, — солгал он.       — В кладовке? Очень мило.       Доротея отступила и мотнула головой, делая знак отойти от человека, лежащего на полу. Драко не шелохнулся. Он судорожно пытался найти выход из сложившейся ситуации, но удача была не на его стороне; без палочки он вряд ли смог бы что-нибудь предпринять, не считая того, что Уилкс была в разы опытнее и сильнее. Тем не менее, она не проявляла никаких признаков того, что планирует прикончить его на месте.              — И кто это?       — Вот это я и пытаюсь выяснить. А тебе лучше убраться и не мешать мне.       — Это Пожиратель?       — А ты видишь на нем Метку?       Драко невольно перевел взгляд на волшебника. Тот выглядел до ужаса напуганным. Руки его были надежно связаны, но даже несмотря на веревки, можно было заметить, что на его левом предплечье ничего нет.       — И вы… Убьете его?       Он перебирал в уме одну за другой версии, но ни одна из них не была достаточно правдоподобной, чтобы он озвучил ее.       — Напротив, я пытаюсь спасти жизнь бедняге. И твою заодно.       — В каком смысле?       — Это тот самый человек, который напал на меня, будучи под Оборотным зельем в твоем облике, — голос Уилкс звучал почти буднично, слишком спокойно.       Красное пятно на груди незнакомца говорило о том, что она не лжет.       — И зачем вы притащили его в школу?       — Многовато вопросов, — оборвала она его. — Тебе лучше уйти прямо сейчас. Придешь вечером, и мы все…       Угли в камине зашипели, и зеленоватые искры посыпались на пол. Из облака золы и дыма в кабинет вдруг шагнул министр магии собственной персоной. Доротея тихо чертыхнулась сквозь зубы.       — Так это Малфой?       Кингсли Бруствер держал палочку перед собой, и Драко медленно поднял руки, показывая, что он безоружен.       — Нет, это Фоули, — Доротея указала в сторону каморки.       — Ты спятила?! Привести его Хогвартс… — Бруствер осекся, переводя полный подозрений взгляд на Драко. — И что ты тут делаешь?       — Я сама с ним разберусь, — холодно ответила Доротея. — Забирай этого.       — Это ставит под угрозу всю…       — Кингсли, черт бы тебя побрал, забирай его, — грубо перебила его Доротея.       Министр взмахнул палочкой, и связанный волшебник взмыл в воздух. Он был аккуратно отлеветирован к камину, и Бруствер оттащил его внутрь.       — Мы обсудим это позже, — раздраженно буркнул он, набрав горсть Летучего пороха.       — Всенепременно.       Малфой не слышал, какую точку назначения озвучил Бруствер, но, определенно, это было не Министерство. Едва Министр и пленник исчезли во вспышке ядовито-изумрудного пламени, в кабинете повисла звенящая тишина.       Уилкс устало выдохнула и бросила в Драко его палочкой — тот от неожиданности едва успел поймать ее.       — Какого. Черта. Ты всегда оказываешься в самое неподходящее время в самом неподходящем месте?       Уилкс устало прикрыла глаза и потерла переносицу.       — Вы объясните, что это было?       — Я пытаюсь избавить тебя от слежки Министерства, не стоит благодарности, — Доротея прошла к стеллажу, который буквально четверть часа назад осматривал Драко, и извлекла из закромов банок и коробок бутылку, покрытую тонким слоем пыли. — Если нам повезёт и мистер Фоули выдаст местонахождение других Пожирателей, или если он принимал Оборотное с твоей частичкой не единожды, а регулярно, чтобы подставить тебя, все обвинения будут сняты.       Драко завороженно наблюдал за ней, гадая, что за зелье там может быть; но, судя по тому, с каким выражением лица Уилкс наколдовала себе бокал, наполнила и осушила его, это был всего лишь огневиски.       — Почему он был здесь, а не в аврорате? И у Министра что, других дел нет, кроме как...       — Потому что Министр магии любезно решил взять ситуацию под личный контроль, — отмахнулась она, и Драко понял: они по какой-то причине не доверили это дело аврорам.       — Спрашиваю еще раз: что ты здесь делал?       — Мне нужно зелье, — признался он, решив, что лучше будет ответить честно. — Я забываю слишком многое… И важное.       — И не в силах подождать пару месяцев, пока мы не закончим с Меткой?       — Нет.       — Что, забыл, когда у Грейнджер День рождения?       Драко на секунду опешил от слов Уилкс. Она откровенно насмехалась над ним, но эта шутка была чересчур жестокой.       Малфой мысленно сделал себе пометку: он действительно не знает, когда у Гермионы День рождения. Или не помнит.       — Я, в общем, прекрасно тебя понимаю. Видишь ли, — она сделала паузу, словно раздумывая, продолжить или нет, и с тихим стуком поставила бутылку обратно на полку, избегая смотреть на Драко. — Я пыталась избавиться от Метки, чтобы иметь возможность искупить вину перед близким мне человеком, вернуться к нему, потому что с ней он бы меня не принял. Только не успела, он умер. Но в качестве единственного утешения у меня остались воспоминания о нем. И Метка… Забрала их. Я избавилась от Темной магии на руке, но она забрала с собой и самое ценное, что у меня было.       — И зелье вам уже не помогает, — на одном дыхании выпалил Драко, чувствуя, как вокруг горла схватываются невидимые тиски. Значит, это только начало. Значит, каждый сеанс по сведению клейма стирает все больше и больше отрывков из памяти. Все больше и больше Грейнджер.       — Почему же, помогает, — по ее голосу он понял, что Уилкс не была удовлетворена тем, что дало ей восстанавливающее память зелье. — Но теперь мне приходится принимать его постоянно.       — Значит, когда я избавлюсь от Метки окончательно, воспоминаний о… ней… — он сглотнул, — больше не останется?       — Мы вернем их с помощью зелья. Но только тогда, а не сейчас, иначе ты тоже подсядешь на него, и, как знать…       — Когда следующий сеанс? — настойчиво спросил он, глядя, как Уилкс подходит к камину, собираясь оставить его одного. — Нельзя ли поскорее?       — Жди, когда я скажу, — отрезала она. — И, будь добр, никому ни слова о том, что ты здесь видел. Мне нужно допросить Фоули.       — Постойте… — Драко хотел остановить ее, но Доротея резким движением бросила порох себе под ноги, не дав ему возможности закончить.       Единственное, что ему оставалось — слепо довериться словам Уилкс и ждать, пока они не закончат с Меткой.       Драко никак не мог понять, было ли его решение поставить их отношения с Грейнджер на паузу правильным или же ошибочным.       Он может в один момент забыть о том, что она теперь значит для него, оскорбить ее, сделать больно. Что ему делать в таком случае — завести личный Омут памяти, как Уилкс, дрожать над каждым счастливым моментом с Грейнджер, боясь потерять? И каково будет Гермионе, если вдруг она проснется рядом с ним, и услышит старую песню, начинающуюся с презрительного “грязнокровка”?       Была и другая сторона. Может, пока все не так плохо, ему стоит взять свои слова обратно и наслаждаться с ней каждым чертовым мигом, пытаясь заполнить память бесконечностью общих воспоминаний, надеясь, что Метка не сможет забрать их все?       Драко сидел в кабинете Снейпа еще час, ожидая, что Уилкс вернется и он поговорит с ней, попытается выяснить еще хоть что-то. Ее слова о том, что Метка забрала у нее самое дорогое, звонким эхом отдавались в ушах до сих пор. Самое дорогое.       Грейнджер сказала, что верит ему, что все будет как раньше, когда он избавится от Метки. Но теперь Драко не был в этом уверен. Ему хотелось увидеться с ней, но, вместе с тем, он боялся, что его самообладание полетит в тартарары и он попросту не сможет отпустить ее.       С тяжелым сердцем Малфой вернулся в свою спальню, благодаря Салазара за то, что его соседи по комнате куда-то запропастились, и он хоть немного он сможет побыть один, чтобы решить, как быть дальше.       — Ты така-а-а-я красивая сегодня!       — Ох, как избавиться от чувства, что с нами здесь Блейз?       Гермиона смотрела на странное животное на плече у Луны со смесью опаски и подозрения. Сделав комплимент хозяйке, птица широко открыла клюв, ожидая лакомство, и девушка дала ей кусочек шоколада, предусмотрительно взятого с собой на прогулку.       — Не переживай, Гермиона, она ни с кем, кроме меня, не разговаривает, — мягко ответила Луна.       Они медленно брели вдоль кромки Черного озера. Уже заметно потеплело, и, хоть водная гладь все еще была скована льдом, ступать даже по берегу уже было опасно. Гермиона с сожалением вспомнила о том, что так ни разу и не покаталась здесь на коньках.       — И как у вас с ним?       — Все прекрасно, — с энтузиазмом откликнулась когтевранка. — Блейз очень милый и всегда меня смешит.       В том, что у Забини неплохое чувство юмора, Гермиона не сомневалась. Но слизеринец был известным ловеласом, и из-за этого она переживала за подругу, хотя и догадывалась, что с Луной у них все, видимо, серьезно — они встречались еще с Рождества, насколько она помнила.       — А Невилл уже не преследует тебя?       — Нет, давно уже, — рассмеялась Лавгуд, — Думаю, он сблизился с Ханной. Я рада за них, хотя мне и хотелось бы дружить с ним, как раньше. Но он пока избегает меня.       Они немного помолчали.       — Ты вчера была очень расстроена на матче, — Луна погладила птицу по грудке, и та довольно защебетала. — Что-то случилось?       — Ничего особенного… — Гермионе не хотелось поднимать эту тему, но вопреки этому, она выпалила: — Драко предложил сделать перерыв. Ну, в... отношениях.       — У него была на то весомая причина?       Луна озвучила вслух вопрос, который мучил Гермиону. Была ли у него весомая причина?       Когда он сказал ей об этом в пятницу, Грейнджер была настолько огорошена, что не нашлась, что ответить и, кажется, попросту сбежала от него.       Теперь ей было стыдно за этот порыв. Всю ночь она думала о том, что из-за собственной беспечности настроила себе воздушных замков, хотя Малфой изначально предупреждал ее, что между ними нет ничего серьезного.       Но потом он объяснился и мотивировал свое желание тем, что опасается за нее из-за попыток свести Метку, и это все меняло. Он выглядел вполне искренним, когда просил ее просто подождать, и она не смогла сказать, что не верит ему, потому что на самом деле верила и надеялась.       Но это не отменяло того факта, что в деятельном мозгу гриффиндорки поселился червячок сомнений. Может быть, она слишком привыкла планировать всю свою жизнь, а теперь будущее пугало своей неизвестностью, но могло ли у них быть это будущее? Драко важна его семья, и она знала, что ради нее он готов на все. Только вот Малфои никогда не примут ее, а заставлять его разрываться между ними она не хотела.       Грейнджер грустно улыбнулась этим мыслям — она чувствовала себя девчонкой, которая мысленно примеряла свадебное платье сразу после первого свидания. Пожалуй, было глупо думать обо всем настолько заранее, но…       — Кажется, была, — спохватившись, ответила она на вопрос, о котором уже успела позабыть.       — Тогда подожди. Вариантов не так уж много: либо вы будете вместе, либо нет. Нет смысла переживать заранее.       Луна говорила с присущей ей безмятежностью, философской уверенностью в том, что все, что должно произойти, произойдет и без постороннего вмешательства. Гермиона не могла с ней согласиться, потому что была из тех людей, которые привыкли все контролировать, но почувствовала, что в словах Лавгуд есть доля правды.       Драко сказал, что ему осталось всего несколько сеансов — может, он закончит с этим совсем скоро и ей не придется мучиться от неизвестности?       Все свободное время она размышляла над этим. Пару дней они с Драко не виделись, и от этого ей становилось тревожно — может, он просто не смог прямо бросить ее, и придумал такую глупую отговорку? Грейнджер начала скучать, но не предпринимала никаких попыток встретиться с ним и поговорить.       — Добрый день, профессор, — сказала вдруг Луна, радостно улыбаясь. Гермиона обернулась и заметила Уилкс, выходящую из тени деревьев Запретного Леса. Она куталась в длинный черный плащ и выглядела, как обычно, ужасно раздраженной.       — Добрый, — буркнула Уилкс себе под нос и стремительным шагом прошла мимо, направляясь, по всей видимости, обратно в замок.       — Надеюсь, это не значит, что скоро мы будем изучать каких-нибудь демонов в лесу, — задумчиво протянула Гермиона, глядя вслед преподавательнице и припоминая ее занятия с Адским пламенем и погружение на дно Черного озера.       — А я не против, — сказала вдруг Луна. — Мне ее занятия очень нравятся. Кстати, ты знаешь, что Леонард придумал контрзаклятие от ее фирменного “Фризелиус Минорио”?       — Правда? — глаза гриффиндорки округлились от удивления. Любопытно, что Гарри ей ничего об этом не сказал, а ведь они с Грейвсом были достаточно близки.       — Да, избавил нас от этой участи. Она наградила Когтевран пятьюдесятью очками.       — Надо же, — Гермиона сделала себе пометку заняться вопросом разработки контрзаклинания в ближайшее время: тот факт, что кто-то справился с этим быстрее нее слегка ужалил самолюбие девушки. Разумеется, она давно и думать забыла об этом задании, но теперь решила во что бы то ни стало разобраться.       Вторник прошел как обычно, не считая того, что Драко, судя по всему, избегал ее.       Гермиона провела собрание префектов после уроков, а вечером отправилась на дежурство в компании с новым старостой мальчиков Майклом Корнером. Спустя полчаса патрулирования она, по привычке, предложила ему разделиться, но Драко так и не нагнал ее в одном из темных коридоров школы, как делал это раньше. От досады Гермиона жестко отчитала пару старшекурсников, которых встретила у спуска в подземелья после отбоя, и оштрафовала каждого на десять очков, чем вызвала волну возмущений.       Полночи она не спала, пытаясь разобраться во всех тонкостях защитных чар от заклятий, основанных на кровной магии, но ее попытки не увенчались успехом. Войдя на следующий день в Большой зал, Гермиона первым делом прошлась взглядом по столу Слизерина. Драко, словно ощутив ее присутствие, поднял голову и улыбнулся ей вполне дружелюбно.       Забини наклонился к Малфою и что-то прошептал ему на ухо. Гермиона испугалась было, не сболтнула ли ему Луна о чем-то, но тут же отбросила эту мысль: из всех ее близких людей Лавгуд, кажется, была наименее расположена к тому, чтобы выдавать кому-то чужие секреты.       Почту уже доставили. Невилл, сидящий по правую сторону от Гермионы, с сердитым выражением лица стал разрывать на мелкие клочки письмо, которое принесла ему огромная сова-сипуха.       Звук был неприятный, и Грейнджер поморщилась, подумывая наложить на эту часть стола заглушающие чары. Чтобы отвлечься, она притянула к себе свежий номер “Пророка” и пробежалась глазами по первой полосе. Ничего особенного в ней не было, не считая новости о том, что Визенгамот, который помимо суда выполнял функции парламента, рассматривал в первом чтении декрет об изменениях в уголовной судебной системе магической Великобритании. Одним из пунктов предложения был отказ от использования в качестве стражи Азкабана дементоров, как и говорила Уилкс. Но об одну из строк взгляд Гермионы все же споткнулся — помимо всего прочего, в закон хотели внести поправки насчет обладателей Темной Метки Волдеморта.       — Они хотят ужесточить уже вынесенные приговоры, — неверяще прошептала она, и Гарри поднял на нее глаза, отрываясь от поедания своего тоста.       — Ну, неудивительно, ведь если Кингсли удастся убедить членов парламента в том, что следует отказаться от услуг дементоров, то и в Азкабане им будет легче житься.       — А что с теми, кто остался?..       Она не смогла произнести это вслух. Очевидно, что новый закон мог повлиять и на пересмотр уже закрытых дел. Например, на дело Малфоев.       — Не факт, что эту поправку примут вместе с остальными, — приободряюще сказала Джинни. — Они голосуют по каждому пункту в отдельности. Папа писал, что большинство министерских сотрудников против изгнания дементоров, например. Но Кингсли им не доверяет после войны и будет пытаться избавиться от них в первую очередь.       — Лео спрашивал меня, не соглашусь ли я выступить против этой поправки, — Гарри сказал это так тихо, что Гермионе показалось, что она ослышалась. — Зато предложение об ужесточении наказания и продлении сроков заключения для Пожирателей, насколько я знаю, вынес на рассмотрение его отец.       — А при чем тут ты? — Для Джинни, судя по всему, это тоже была новость. Поттер лишь пожал плечами в ответ, но Гермиона знала: если Гарри выступит в поддержку какого-то из законов или предложит отказаться от него, большинство членов Визенгамота его послушают. После победы над Волдемортом его авторитет и влияние, хоть и не были подкреплены какой-нибудь высокой должностью в Министерстве, стали неоспоримыми.       — И ты… Поддержишь?       — Я что, похож на того, кто заинтересован в политике? Уверен, Кингсли знает, что делает. — Гарри посмотрел на нее с укором. Ну, разумеется, он не стал бы в это влезать.       — Когтевранки, судя по всему, живьем хотят съесть Лавгуд, — задумчиво произнесла Уизли, глядя куда-то в сторону.       Гермиона обернулась и увидела, как Забини поднимается из-за стола и берет Луну за руку, нежно целуя ее в щеку. Проходящие мимо девушки из Когтеврана недовольно покосились на них, да и среди слизеринцев, судя по всему, не все были счастливы лицезреть чужие проявления чувств. Паркинсон, например, так сильно закатила глаза, что могло показаться, будто они больше не примут свое нормальное положение.       Гермиона почувствовала на себе чей-то взгляд. Драко внимательно смотрел на нее, не отрываясь, и она задумалась: а могли бы они когда-нибудь сделать так же на глазах у всех в Большом Зале?       Невилл, видимо, тоже наблюдал за своей бывшей девушкой, потому что кубок с соком, который он держал в руке, стукнулся о столешницу с такой силой, что все содержимое расплескалось на скатерть.       — Блейз попросил еще немного потренироваться с ним в сотворении Патронуса, — тихо сказал Гарри, наклоняясь к Гермионе. — Не хотите присоединиться к нам с Малфоем сегодня?       — Вряд ли он согласится, — качнула она головой, хотя, очевидно, дело было не в том, что Патронус стал самым сложным и потому ненавистным для Драко заклинанием. Она не говорила друзьям об их “перерыве”. — И вечером мне нужно в библиотеку. Ты знал, что Лео нашел контрзаклинание…       — Да, он это упоминал, — кивнул Поттер. — Я не спрашивал, как оно звучит, и, если честно, рассчитываю, что Уилкс забыла о нем. Полгода почти прошло с тех пор, как она нам это задала.       — О, даже не надейся, что она о чем-то забыла, — рассмеялась Джинни. — На прошлой неделе Уилкс заставила нас отвечать по теме докладов, которые мы писали еще в октябре, и назвала это проверкой знаний.       — У вас хоть доклады есть, — проворчал Гарри. — Я бы тоже иногда не отказался просто писать на уроке.       — Ну да, — рассмеялась Гермиона, которая отлично знала, насколько ее друг не любит теоретические занятия.       Несмотря на тянущее чувство пустоты внутри, Гермиона держалась весьма стойко, чему сама же несказанно удивлялась. Подняв глаза, она заметила, что Драко уже ушел.       — Не сейчас, — грубо оборвала Уилкс, захлопывая дверь своего кабинета прямо перед носом Драко, который пришел к ней после уроков, чтобы поговорить.       Он раздраженно стукнул кулаком по деревянному косяку и скривился. Никаких объяснений, никаких сроков, ничего.       В соседнем зале с классом Защиты от темных искусств во всю тренировались Забини с Поттером. Они не посчитали нужным закрыть за собой дверь, так что Драко еще из коридора услышал, как Блейз выкрикивает заклинания.       — Поверить не могу, что Паркинсон это удалось, а мне нет, — простонал слизеринец. — Экспекто Патронум!       — У тебя отлично получается, — от приторно-приободряющего голоса шрамоголового Драко поморщился. — Телесного Патронуса вызвать чрезвычайно сложно, на это требуется куда больше времени, чем три урока.       Не желая слушать дальше, Драко двинулся вперед. Он был зол на Уилкс и все думал о том связанном волшебнике, которого обнаружил в кабинете Снейпа. Профессор вернулась в школу уже на следующий день, насколько он понял, и вела себя как ни в чем не бывало. В газетах не было ни единого слова о том, что еще один Пожиратель, или кто бы он ни был, пойман. Оставалось только догадываться, какая участь ждала бедолагу и при чем тут вообще Кингсли.       Ноги сами привели его в библиотеку, и что-то в груди тяжело перевернулось, когда Малфой заметил знакомую кучерявую макушку.       Подойдя ближе, он с удивлением заметил, что она попросту спит, подложив под голову учебник.       Драко протянул было руку, чтобы коснуться ее, но тут же отдернул ее. Ему нужно быть последовательным в своих решениях и действиях и не нарушать данных себе же обещаний. Впрочем, вряд ли что-то плохое могло произойти во время обычного разговора в людном месте, учитывая, что сейчас он был в здравом уме и трезвой памяти. Словно почувствовав его присутствие, Грейнджер дернулась, и, щуря глаза, провела тыльной стороной ладони по рту, в уголке которого поблескивала капля слюны. Малфой ухмыльнулся этому ее движению и, выдвинув из-за стола стул, уселся рядом.       — Драко? — голос ее отдавал сонной хрипотцой, и от звука собственного имени, так тихо и удивленно произнесенного, Драко почувствовал возбуждающие разряды тока, вспыхнувшие в крови.       — Грейнджер. Учеба в самом разгаре, а?       Гермиона резко выпрямилась, и перед глазами поплыли разноцветные круги. Она даже не отдавала себе отчета в том, что задремала прямо в библиотеке, и поэтому появление Малфоя казалось ей неожиданным и странным, словно он возник тут из ниоткуда.       — Я думала, ты не хочешь…       — Грейнджер, дело не в том, чего я хочу, — он наклонился к ней и быстро зашептал это, но, спохватившись, что цветочный аромат ее волос может запросто вскружить голову, отстранился. — Так нужно. Но это не значит, что теперь мы должны друг друга игнорировать.       — В таком случае, стоило сразу обговорить условия, — недовольно пробормотала она, избегая смотреть на него, но Драко с облегчением понял, что она не злится.       — Я к тебе по делу, — сказал он. — Знаешь какого-нибудь Фоули?       По ее встревоженному взгляду стало ясно, что знает.       — А что с ним? — осторожно спросила она, теребя между пальцев краешек пергамента.       — Пока не знаю.       — Это один из оправданных сторонников Волдеморта. С него сняли обвинения, потому что он убедил суд, что действовал под воздействием Империуса, а не по доброй воле. Про него писали в “Пророке” в начале января, он исчез одновременно с хранителем архивов Визенгамота.       — Вот как, — Драко откинулся на стуле и задумался.       — Если ты думаешь, что я не потребую объяснений, то ты глубоко ошибаешься, — Грейнджер развернулась к нему всем телом, так, что их колени на мгновение соприкоснулись. Снова разряд тока. Пожалуй, Драко переоценил свою самоуверенность относительного того, что сможет держаться от Грейнджер на достаточном расстоянии, чтобы не наброситься на нее.       — Я пока сам ничего не знаю. Но, кажется, его нашли.       — Он жив? — Гермиона забылась и воскликнула это так громко, что пара сидящих поблизости учеников недовольно оглянулась на них.       — Жив, — кивнул Драко, хотя не мог быть в этом уверен. — Просто он, кажется, замешан в нападении на ту деревню.       — Вот как…       — Ладно, спасибо. Мне пора, — он поднялся было, чтобы уйти, но Гермиона вдруг коснулась его руки.       — Постой, — поспешно выпалила она. — Я пытаюсь создать контрзаклинание для Уилкс. Может, мы могли бы… Ну, как напарники…       — Пожалуй… Да, давай. Но мы не сможем проверить его из-за браслета.       — Тогда сначала разберемся с формулой, — пожала плечами Гермиона, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. — Я тут набросала кое-что…       И она суетливыми движениями придвинула к ним учебник и исписанный мелким ровным почерком пергамент. Драко с трудом заставил себя перевести взгляд с Грейнджер вниз, на записи.       Это было ужасно глупо — отказываться от совместных прогулок по ночам, секса, проявлений нежности или страсти, но делать вид, что они всего лишь пытаются справиться вместе с домашним заданием. Драко знал, что эта малая толика внимания с ее стороны не погасит внутри него бушующий пожар из желаний и жажды приблизиться, коснуться, целовать. Он рассчитывал, что Метка не станет стирать из его памяти такую мелочь, как совместный поиск контрзаклинания, не попытается причинить ей вред. Малфой давно обнаружил странную закономерность, что его клеймо активировалось чаще всего по ночам, подчиняло его себе, когда он был наиболее беззащитен и не мог контролировать свой разум и магию — во сне.       Гриффиндорка подчиняла его себе не хуже Темной магии Волдеморта, и разница была лишь в том, что перед ней он не мог устоять.       — Грейнджер…       Он слышал однажды, что зрачок человека расширяется, когда он смотрит на что-то, что ему нравится. Разумеется, это была несусветная чушь, и зрачки могли реагировать лишь на свет. Но сейчас ему хотелось поверить в эту байку, потому что глаза Гермионы вмиг потемнели, стоило ей поднять голову и посмотреть на него.       — Я понятия не имею, что значит тот твой подарок, — выпалил он на одном дыхании. — Я не помню никаких звезд.       — О, — он не смог распознать, что это значило. — Мы просто… Ну, пошли делать твою домашнюю работу по квадрантидам. Это было очень красиво. А потом вернулись в гостиницу…       Щеки гриффиндорки залил такой насыщенный румянец, что Драко с сожалением подумал о том, что это, вероятно, была ночь, которую он никогда не должен был забывать.       — Метка заставила тебя забыть? — спросила она шепотом.       — Не только это, — угрюмо отозвался он.       Наступление весны было слегка омрачено чередой непрекращающихся дождей. Оглушающие раскаты грома порой до ужаса пугали малышню, и профессорам пришлось наложить на потолок в Большом зале заглушающие чары — казалось, небо вот-вот расколется и осыплется на головы учеников, принеся дар в виде освобождения от уроков.       Можно было подумать, что грозы были вызваны каким-то магическим способом, потому что такого количества осадков за один год Хогвартс еще не видывал. Во время одного из самых сильных ураганов в первых числах марта молнии били по округе так часто, что многие деревья на окраине Запретного Леса разнесло в щепки — и, пожалуй, если бы не стена дождя, то не миновать было и пожара.       И снова, как и осенью, все старались держаться поближе к теплу каминов и душевных компаний, так что гостиные факультетов были переполнены.       Но сейчас у старшего курса Гриффиндора появилось небольшое “окно” в пару часов между уроками, которое обычно отводилось на самостоятельные занятия и внеклассное чтение, так что кроме них в гостиной больше никого не было. Впрочем, учебой в эти перерывы занималась одна лишь Гермиона — остальные предпочитали делать вид, что это их личное время для отдыха.       — Неужели нет каких-нибудь чар, влияющих на погоду? — Невилл сделал ход конем, и ферзь Гарри тут же бросился сталкивать бедную фигурку прочь с шахматной доски. — Я назначил Ханне свидание в Хогсмиде, пришлось перенести из-за грозы. Если уж и на этих выходных нам запретят выходить…       — На этих выходных квиддич, — сказал Гарри и тут же объявил шах и мат. — И до чего же я рад, что не у Гриффиндора.       Приняв поражение, Невилл удрученно вздохнул и перевел внимание на свой флосентус. Цветок в горшке разросся, больше не отталкивал своим зловонием и теперь пах вполне приятно.       Невилла с его цветком тут же потеснил Симус, устраиваясь за доской напротив Гарри и, вероятно, твердо вознамерившись взять реванш вместо рассеянного Лонгботтома.       — На выходных будет тепло, — заверила его Гермиона. Она собрала в аккуратную стопочку листы своей работы по Трансфигурации и еще раз пробежалась по написанному взглядом. — И в “Пророке” писали, что циклон со дня на день двинется дальше.       — Много они понимают в этом “Пророке”, — недовольно цокнул Симус. — Они, небось, погоду предсказывают по методу Трелони — смотрят в хрустальный шар, а там в зависимости от настроения.       Конец фразы утонул в какофонии раскатов грома, следующих за яркой вспышкой молнии, и дождь застучал по стеклам с новой силой.       Гермиона уныло посмотрела в сторону окна, но из-за пелены воды сложно было что-то рассмотреть. Они не получали писем от близких уже несколько дней, потому что отправлять послания в такую непогоду было бы жестоко по отношению к пернатым почтальонам. Только газеты всегда приходили в одно и то же время: на типографских сов были наложены специальные чары, которые оберегали птиц от любых проявлений стихии.       На самом деле, Грейнджер и сама не слишком верила в метеорологические сводки, опубликованные в еженедельной рубрике “предсказаний мадам Руссо”. В них, помимо всего прочего, периодически проскальзывали сомнительные прогнозы предстоящих матчей по квиддичу или странные предупреждения о “скорой утрате одного из важных членов магического сообщества, чье имя не может быть названо по этическим причинам”.       Но ей хотелось надеяться, что скоро дожди пройдут и что матч между Когтевраном и Слизерином состоится в ясную, безветренную погоду — потому что она переживала за Драко, разумеется. Выйти на поле в такую погоду было бы чистым самоубийством, а Макгонагалл почему-то не спешила отменять назначенный матч, хотя тренировки по полетам на метлах пока не проводились.       К счастью, прогноз “Ежедневного Пророка” подтвердился. Уже в пятницу дождь стих, выглянуло солнце, и к свежему аромату сырой земли в окрестностях замка примешались едва различимые нотки весны.       Гермиона была непривычно воодушевлена предстоящей игрой и даже с любопытством прислушивалась к разговорам друзей и их предположениям насчет исхода матча. Гарри без особого удовольствия заметил, что против “Последней Молнии” Малфоя у ловца когтевранской сборной практически нет шансов, а Джинни не преминула ехидно спросить у Гермионы, за кого она будет болеть в последней игре сезона. Покраснев, Грейнджер заверила ее, что, конечно же, поддержит Гриффиндор.       Время шло, до экзаменов оставалось всего три месяца, и Гермиона сочла подготовку к ЖАБА лучшим способом отвлечься от навязчивых мыслей.       Они не общались с Драко больше недели и практически не пересекались, не считая совместных занятий. Гермионе казалось, что он избегает ее, и предпринимать какие-либо шаги первой не планировала. Их последний разговор в библиотеке убедил ее, что предложение Малфоя сделать паузу не было неуклюжей попыткой избавиться от нее, так что терпеливо дожидалась, когда он сам даст ей понять, что они могут находиться рядом без какой-либо угрозы для них обоих.       И вот она идет с друзьями на стадион, зная, что глаз отвести не сможет от капитана сборной Слизерина. А чем больше она на него смотрела, не имея возможности коснуться, тем сильнее скучала.       Драко откупорил флакон с зельем бодрости, которое утром раздобыл ему Забини, и залпом выпил содержимое. Он поймал на себе встревоженный взгляд Тео, но решил не реагировать на него, хотя знал — еще один вопрос о том, в порядке ли он, и ему сорвет крышу. Малфой чувствовал себя разбитым и невыспавшимся, и надеялся лишь, что это не помешает ему поймать снитч.       К слову говоря, он обнаружил, что не помнит, как заполучил его во время самой первой игры против Пуффендуя — зато воспоминание о поцелуе Гермионы с Грейвсом в тот раз, кажется, стало только ярче. Все это крайне дерьмово влияло на его настроение, и Малфой был в шаге от того, чтобы не сорваться на кого-нибудь.       Дело было в том, что этой ночью Драко очнулся от резкой боли в затылке и явственного ощущения, что потолок в подземельях прорвало и в лицо ему плещет нескончаемый поток воды из Черного озера.       Во сне он снова бежал по Запретному Лесу, охотясь за самим собой, и, видимо, собирался сделать то же в реальности, если бы не Тео и Блейз. Один опрокинул его на пол, пытаясь удержать на месте, а другой обдал струей воды из волшебной палочки, надеясь привести в чувство. У них получилось, хотя, судя по ссадине на скуле Нотта, с трудом.       — Ты снял с меня обездвиживающее заклинание? — спросил Драко, когда пришел в себя. Блейз лишь мотнул головой, пытаясь отдышаться.       — Во сне концентрация магии меньше, — со знанием дела пояснил Тео. Они по очереди накладывали перед сном это заклятие на Драко по его же просьбе, не забывая сдабривать это всевозможными шуточками. Осечка случилась лишь однажды, на следующий день после того, как Драко провел вечер в библиотеке с Грейнджер: Тео и Забини не было в комнате, а он настолько устал после тренировки, что попросту отрубился. Проснулся Драко стоящим на крыльце замка в одной пижаме. Шикарно.       — Это не здоровая хуйня, — Забини был напуган и выглядел серьезным, как никогда.       Драко все это пугало не меньше. Он пошел за советом к Уилкс, но та, как обычно, развела руками и предложила ему лишь увеличить порцию красного зелья. Малфой подозревал, что она и пальцем не шевельнет, чтобы помочь ему, пока он не убьет кого-нибудь во время очередного ночного похождения.       На все вопросы о Фоули Доротея старательно делала вид, что не понимает, о чем идет речь.       Зато, к его удивлению, профессор пожелала ему удачи в предстоящей игре, заверив, что будет следить за ходом событий. На шее у Уилкс красовался изумрудно-зеленый шарф с эмблемой Слизерина. Малфой не удержался от кривой усмешки — хотел бы он посмотреть на лицо директрисы, которая всегда призывала профессоров сохранять нейтралитет, когда она это увидит.       Игра началась, и, взмыв в воздух, Драко почувствовал себя гораздо лучше. Здесь он был в своей стихии, и потому сосредоточился на поиске маленького золотого мяча. Однако его восстановленному было душевному равновесию быстро пришел конец.       В первые же десять минут матча сборная Слизерина заработала пенальти, потому что Монтегю решил не придерживаться тактики капитана и попросту начал мстить когтевранцам. Те, судя по всему, даже были рады этому и запросто забили гол в кольцо противника, воспользовавшись штрафными санкциями.       — Еще хоть одна выходка, и ты вылетишь из команды, — крикнул Драко, подлетая к загонщику. Тот скорчил недовольную физиономию, но все же принялся за работу.       Слизеринцы быстро отыгрались, и Драко с удовлетворением заметил, что игра идет как по маслу.       Он не удержался и пару раз пролетел мимо гриффиндорской трибуны, якобы высматривая снитч, но на самом деле — Грейнджер.       Она сидела, окруженная друзьями, и не сводила с него глаз. Приятное тепло разбежалось по венам, но Драко тут же отвлекся от этого чувства, заметив краем глаза золотую вспышку на другом конце поля.       Счет был уже пятьдесят-двадцать в пользу Слизерина, когда на поле снова разгорелась ссора.       — Я неясно выразился? — заорал Драко, зная, что если прямо сейчас отберет у Монтегю биту и как следует врежет ему, его попросту дисквалифицируют, и победы им не видать.       — Этот уебок сам напросился, — ответил Грэхэм, указывая на Роджера Дэвиса, что скалился в ответ.       Над стадионом разнесся громогласный голос Финнигана, который комментировал матч. Гриффиндорец открыто потешался над склоками противников.       Игра продолжалась, и Дерек, охотник Слизерина, забил еще один квоффл в кольцо соперника.       Вдруг мимо Драко пронесся снитч. Он наклонился к древку, увеличивая скорость, но это и не требовалось — новая метла, казалось, считывала его мысли.       Ловец когтевранцев летел прямо за ним, но ему было не потягаться со скоростью “Последней Молнии”.       Драко слышал сквозь свист ветра в ушах, что Когтевран забил еще один гол. В него едва не врезался бладжер, но Малфой ушел в крутое пике, и, оторвавшись от мяча, продолжил преследовать снитч.       Пара секунд — и Драко сжимает в руке маленький шарик, чувствуя, как трепещут его золотые крылья.       — И сборная Слизерина одерживает победу со счетом двести десять-тридцать, — взревел Финниган так, словно поражение когтевранцев нанесло ему личное оскорбление.       Малфой взмыл еще выше, подняв руку над головой. Ему очень хотелось увидеть лицо Грейнджер сейчас, но ее трибуна была слишком далеко.       Откуда-то снизу доносились крики: опустив голову, Драко понял, что словесная перепалка между Монтегю и Дэвисом достигла апогея. К ним летела разъяренная мадам Трюк, без устали дующая в свой волшебный свисток.       Слизеринец выбрал подходящий момент и, пока арбитр не добралась до него, перехватил снующий поблизости бладжер и врезал по нему сильным ударом биты.             Целился он, очевидно, в голову капитана сборной Когтеврана. Роджер Дэвис увернулся от мяча и что-то закричал в ответ, но Драко уже не слушал.       Бладжер набирал скорость, отчего-то и не думая попытаться вернуться в толпу и сбить кого-то из игроков. Драко заметил, что Нотт погнался следом за мячом с битой наперевес, но он был недостаточно быстр.       И вдруг в голове Малфоя пронеслись две мысли: во-первых, на той трибуне, куда направился снаряд, сидела Грейнджер. Во-вторых, на всем поле по-прежнему стояло ограничение на магию.       Судя по развевающимся флагам и крикам на той башне с рядами болельщиков, никто и не заметил приближение бладжера.       Драко в одну секунду набрал нужную скорость — он был гораздо ближе к мячу, чем Нотт. Несколько секунд он летел параллельно с ним, прижавшись грудью к древку метлы и ощущая, что если не свернет вовремя, то попросту разобьется о громоздкую конструкцию трибуны. Но он прекрасно знал, в какой именно момент ему следует повести метлу вправо, и, несмотря на сопротивление ветра, легко совершил этот маневр.       — Драко!       Он узнал бы ее голос из тысячи, но крик Грейнджер моментально затерялся в другом звуке — оглушительном треске то ли древка “Последней Молнии”, то ли его собственной руки, что приняла на себя этот удар. Непреодолимая сила несколько раз крутанула Драко вокруг своей оси и потянула вниз.       Иссиня-черный мяч, отрикошетив, взмыл в небо, где был перехвачен Теодором. Но Драко этого уже не видел, — ослепнув от боли, он выпустил разломанное в щепки древко метлы и беззвучно падал вниз, но потерял сознание еще до того, как рухнул на землю.