Финита. Сага о лирах

            На русском языке ни Аня, ни Ася не появились. К слову вторая присоединилась к ним за ужином с перебинтованным запястьем и плечом. Настя цедила чай с отстранённым выражением лица. — Насть, — её легонько потрясли за плечо, — может тебе стоит поесть? — Угу. — Со мной всё хорошо, правда. Простите за ту сцену.       «Ася подошла к столу. Она подняла руку, чтобы почесать нос…и закричала. Кровь фонтаном брызгала из запястья, пачкая одежду, лицо и всё вокруг. — Оро всемогущий! — Лена тоже предалась панике. — Спокойно! — Ваня сорвался с места, схватил тканевые салфетки с пустого столика и быстро сделал жгут. Ослабив напор крови, он схватил наспуганную и ничего не соображающую девочку под другую руку и буквально потащил её в медпункт. Следом подорвался Егор и побежал ему помогать. — Настя! Ты куда?       Но она уже ничего и никого не слышала. В груди клокотала ярость, а перед глазами возникла красная пелена…» — Не смей извиняться. Ничего страшного не случилось, — вяло улыбнулась зеленоглазая. — Вы поссорились? — вклинился в разговор брюнет с янтарно-оранжевыми глазами. Настя долго думала, как описать этот оттенок, и пришла к выводу, что это слово подходит как нельзя кстати. — Мы? Нет, с чего бы нам со Снежинкой… — А я не про неё, — грубо перебил на полуслове Ваня, и выжидающе уставился на блондинку. На минуту показалось, что два янтарных огонька прожгут в ней дырки. Настя сглотнула, отвела взгляд и откинулась на спинку стула. — Неважно. — Даже слепой увидит, насколько это «неважно», — пальцы сложились, показывая кавычки, а голос, в свою очередь, так и сочился сарказмом. Лучше от его реплик не становилось. Настя предпочла промолчать. Каждое произнесённое слово сейчас сыграло бы против неё.       За отсутствием самых громких и разговорчивых членов компании, за столом висела гремящая тишина. Настя всё ещё вела себя довольно скромно. Ваня, видимо просто, не знал, что сказать. — Знаешь, зря вы поссорились. — Да ладно! — Румянец подступил к бледным щекам зеленоглазой. Слишком сильный интерес к их персонам и личным отношениям начал раздражать. Ася накрутила на палец седую прядку волос, в попытках успокоится, и всё же продолжила. — И всё же, я думаю, тебе не стоило… — Хватит. — настойчиво и тихо прошипела Настя, уровень её раздражения достиг высшей отметки, — Мы сами разберёмся. — Она тоже так говорила.       Гневный взгляд переметнулся на ухмыляющегося мальчика. Но тот не спешил продолжать, чем выводил из себя ещё больше. Настя поджала губы. Как можно так бесить? В голову прокрались мысли, что когда он молчит, кажется намного приятнее, чем есть на самом деле. — Я нечаянно подслушал ваш, кхм, разговор. — И что же тебя привело на женский этаж? — Егор просил передать Лене тетрадь, вот и пошёл. — А ты знаешь, что подслушивать нехорошо. — Знаю, но удержаться не смог. — Прогуляюсь-ка я, перед сном. Доброй ночи. — Я с тобой. — Я просто посижу на травке. Одна. — Да, прости… — красные щёки Аси не перестали алеть, даже, когда Настя скрылась из виду.       Вечер был прекрасен. Закатные сумерки создавали непередаваемую словом атмосферу. Как и собиралась, Настя села на травку, прислонившись спиной к стене. От прохладного камня по телу пробежали мурашки, вызывая воспоминания о сегодняшнем дне. Брови сошлись на переносице, а губы, не выдержав, задрожали. По щеке скатилась одинокая слеза. Она наплевала на чувства и желания сестры, кинула ей острые, такие обидные слова, ни за что. Просто, потому что разозлилась…       И ведь знала же насколько сильно она винила себя в произошедшем… Иногда Настя даже радовалась, что совершенно не помнит событий того дня, но Аня так не считала. Помнится, она даже что-то вспомнила однажды, но потом не смогла повторить это второй раз, и Аня обвинила её во лжи. Было обидно, очень обидно…но всё же не настолько сильно как сейчас. Наверное, всему виной защитная реакция организма и мозг просто вычеркнул тот ужасный эпизод жизни.       Когда все косточки на руках уже перехрустели, блондинка всё же взяла себя в руки и встала. Через десять минут — настолько медленно она шла — стояла и в упор смотрела на дверь из красного дерева с красивой винтажной ручкой. Весь боевой настрой испарился в одночасье, а нерешительность показала себя во всей красе. Тихий стук в дверь. Тишина. После пятой попытки, Настя всё же зашла в комнату.       Здесь царил полумрак, а сестра уже спала. Настя прекрасно понимала, что Аня знает, что она вернулась, и более того, слышала приглушённый стук. Она разочарованно выдохнула и пошла в ванную. В этот вечер они так и не поговорили.       На следующее утро её вообще не оказалось в постели. Настя сверлила взглядом пустое место, как ей казалось, уже целую вечность, но мысли не желали собираться в один связанный поток. Она всё же встала и проделав утренние процедуры спустилась завтракать. День не предвещал ничего, кроме заучивания сложных слов, терминов и дат по истории.

***

      Аня проснулась с первыми лучами солнца, точнее вскочила и замерла, пытаясь восстановить дыхание. Было очень плохо как физически, так и морально. Треклятый сон не давал покоя уже третий день. Аня тяжело выдохнула. Много лет назад подобное уже случалось, но тогда от напасти спасали мамины песни и сказки. Совершенно непонятно, как она умудрялась усыплять одним своим голосом, но это действительно работало. Она свернулась в калачик и тихо всхлипнула. Захотелось укутаться одеялом с головой и, наплевав на всех, расплакаться. Пускай все думают, что она бесчувственная, непрошибаемая, обладающая каменным сердцем… Пускай. Она же сама этого хотела. Всегда хотела, но только не сейчас, а единственный человек, которому можно всё рассказать и стал причиной этого желания. Из-за этого стало ещё больнее.       Еле поднявшись с кровати, она на цыпочках прошла к двери, ведущей в ванную комнату. Разговаривать с сестрой не было никакого желания, поэтому она быстро умылась, нацепила джинсы, белую футболку и джинсовку с росписью в виде больших белых крыльев на спине, которую сделала сама.       Выскользнув из комнаты она быстро зашагала в сторону леса. Тут стояла оглушительная тишина сквозь которую изредка продирались слабые песни сверчков и трескотня других ещё не заснувших насекомых. Тонкие лучи рассветного солнца еле-еле продирались сквозь густую крону раскатистых деревьев. Среди них ощущаешь себя маленькой букашкой, а не значительным существом в круговороте природных процессов.       Каждый день им вбивали в головы, что лиры — невероятно важные и полезные существа. На прошлой неделе уроки повеления, как и все остальные предметы, что вела Елизавета Анатольевна, отменили, ввиду простуды учителя. Поэтому погожим субботним утром им поставили дополнительные часы повелений, дабы не отстать от графика работы. Аня планировала немного успокоиться, но как это сделать не знала. Уже на поляне её посетила прекрасная мысль, она скинула джинсовку и встала напротив высокой сосны.       Удар. Второй. Пятый. Больно, но терпимо. Все ненужные мысли улетучились, на передний план вышла только боль. Аня довольно улыбнулась и расхохоталась, словно сумасшедшая, довольная результатом. Когда терпеть уже не было сил, она вглянула на костяшки рук и горько усмехнулась.       В восемь лет, сила воли была в несколько раз слабее, а терпеть боль предсталялось непосильной задачей, но чем старше она становилась, тем яростнее била, усерднее игнорировала физическую боль, в попытках убежать от душевной. В десять на кистях появились тонкие полоски шрамов, а к четырнадцати годам они уже довольно хорошо выделялись на гладкой коже рук.       Сейчас по этим же многострадальным конечностям стекали тонкие струйки крови. Аня быстро зашагала обратно. Она решила заглянуть в лазарет, чтобы попросить о бинтах, но наткнулась на дотошную медсестру, которая отказалась отпускать её без промывания ран.       Синеглазка немного опоздала на урок, но всё же успела переодеться в спортивный костюм со скрывающими последствия утренней прогулки манжетами. Елизавета Анатольевна только начала объяснять теорию. — Агния Борисовна уже должна была вам рассказать о духах. — Мы прошли больше, — вклинился долговязый блондин Кирилл, — И знаем, как работают ваши повеления. — Я очень рада, что ты знаешь, — мягко улыбнулась она, — но не стоит отвечать за всех.       Парень слегка смутился. — Итак. У вас есть две специальности: повеление и чары. Чары начнутся со следующей недели, потому я должна успеть рассказать вам основы. Как вы помните, каждой стихие покровительствует особый дух. Но вся загвоздка заключается в том, что просим о повиновении мы совершенно не у них. Каждый из погибших лир, так сказать вселяется или вливается в свою стихию. Именно их духи откликаются на наш зов. Проблема заключается в том, что они не могут услышать, что лиры говорят вслух. Поэтому мы придумали два способа управления ими: заклинания и движения. На уроках повеления мы будем заниматься именно движениями, и, как показывает практика, в будущем вы будете пользоваться ими чаще, чем заклинаниями.  — Но заклинать же легче и быстрее, — с полной уверенностью перебила преподавателя Кира. Аня закатила глаза. — Кира, ты сама в этом убедишься. — Я бы не была так уверена. — Я бы вообще не была ни в чём уверенна на её счет.       В толпе послышались приглушённые смешки, а Настя облегчённо выдохнула. Она всё же пришла. — Тише, — подняла руку Елизавета Анатольевна, предотвращая назревающий конфликт, — С вашего позволения я продолжу. Как уже было сказано, духи не слышат, но видят. Сегодня мы попробуем базовые движения, которые покажут характер вашей силы.       Она сделала уже знакомые движения руками и между ними образовалась полусфера из кружащихся снежинок. Было очень красиво. Второй раз она сделала это медленнее, поясняя каждое движение. У близнецов они вышли с первого раза. Учитель улыбнулась. Постепенно получаться начало у всех. Сегодня им предстояло продержать сферы как можно дольше. — Они отражают ваш характер, — продолжила она, прохаживаясь по рядам учеников.       Сфера Насти была сплошь из белых бутонов всевозможных растений, а у рядом стоящей с ней девочки, вроде её зовут Маргарита, в руках колыхались ветки хвойных деревьев.  — Сосредоточьтесь на том, что вы хотите сделать: расширить, сжать, вытянуть, что угодно. Мысленно попросите об этом, так будет легче вас понять. Вы должны помнить, что мы ни в коем случае им не приказываем. Мы только просим. На приказы природа не отзывается.       Класс сосредоточенно пыхтел. У Насти на лбу выступили мелкие капельки пота, но к концу занятия ей всё же удалось обуздать свою стихию. Аня же закончила в первые полчаса и сдав работу, присела на траву, ни капли не уставшая. Это было настолько легко проделать, что она искренне не понимала, почему некоторые даже краснеют от напряжения. Только сейчас она начала ощущать, что отличается от других. — Отлыниваешь? — донеслось откуда-то сбоку. Она подняла глаза. — Даже если и так. Какая тебе разница? А, подожди, я поняла. Ты пришёл меня отчитать? — Мне показалось, что это уже сделала Настя. Не вижу смысла вправлять тебе мозги, если этого не может сделать родная сестра, — безмятежно улыбнулся Ваня. Его, в отличие от Аси, смутить было очень сложно. — А я не вижу смысла в твоём присутствии рядом со мной. — Я пришёл спросить, как у тебя это так легко получилось. Может, расскажешь?       Аня напряглась. — Странный вопрос. Не считаешь? — Нет, а должен? — А как же: «Если нужна будет помощь, обращайся». — Ну, иногда люди меняются ролями, так что не будь злюкой. — О, как мило. Да ты прямо философ! — она развернулась на девяносто градусов и вытянув руку спросила, — Елизавета Анатольевна! Можно я пойду?       Получив утвердительный ответ, она встала и зашагала прочь. — Развлекайся сам. — это всё, что она кинула ему на последок.       Весь оставшийся день, Аня провела в библиотеке. И следующий тоже. Нежелание возвращаться в комнату достигло пика, поэтому уже почти десять часов она неподвижно сидела в самом дальнем углу на мягком кресле, которое ей любезно одолжила библиотекарша Антонина Ивановна. Перелистывая уже двухсотую страницу книги о истории финит, Аня наконец дошла до интересующей её темы. — «Век несчастий», — тихо прошептала она название параграфа. Глаза быстро забегали по мелким строчкам книги.       «С 1883 года по 1970* произошли одни из самых ужасных стихийных бедствий мира. Лавина, наводнение, извержение, циклон — всё случилось по воле сильнейших финит того времени. Страх зародился не только в окружающих людях, но и в лирах. После цунами, горящее ненавистью общество, потерявшие всё, по воле Александра Вилобаева**, создали отряд, который в скором времени поддержат и весь остальной мир.       Александр получил предложение о создании общего проекта по защите океанов от промышленной деятельности. Лидер образовавшейся группировки Максимилиан Благовецкий приказал подсыпать ему в чашку кофе смертельную дозу цианида и отдать к столу ровно в двадцать три минуты шестого*** (именно в это время на людей обрушилась волна, забравшая жизни невинных людей). Вскоре весть об убийстве главного советника князя Евгения II, дошла до правительства. Никто не предал этому особого значения, так как Вилобаев не раз переходил дорогу другим влиятельным личностям.       Вдохновлённые победой и удавшейся местью активисты, начали бурную деятельность и в других странах мира. Десять финит были убиты только за один год. На общемировом пунктуарии^ 1973 года, обсуждался вопрос о защите невиновных. Им были выданы разрешения на ношение оружия любой формы в любой точке мира. Но это тоже не спасло ситуацию.       Российский князь решает отправить всех граждан-финит его страны в леса Сибири и бросить на защиту все силы, которыми он располагал. Разгневанный народ сверг и убил, незащищённого Евгения II вскоре о принятии «закона о сохранении жизни высших лир^^» (документ, подписанный в марте 1974 года). Охранявшие их люди, по приказу Максимилиана Благовецкого, убили всех оставшихся в живых финит и их семьи.       Целый год потребовался активистам на истребление всех оставшихся в живых финит. В самом начале невиновным предоставляли выбор: перейти на сторону «вершителей правосудия» или умереть. Так, ряды мятежников пополнились десятком «высших» лир. Они убивали всех: виновных, невиновных, детей, взрослых, стариков, целые семьи.       Когда их жестокость достигла пика, люди, понимая, что всё зашло слишком далеко, начали понемногу отступать, пока не осталась маленькая группа, насчитывающая не более сотни лир. Их база смещается к истоку реки Муррей в Австралии и в народе их прозывают «муреями».       В это же время князья собирают второй пунктуарий 1975 года на тему финит и объявляют объединение муреев экстремистской организацией. На них открывается охота, но ввиду нахождения в их рядах оставшихся финит, поимка становится невозможной, либо ведущей к потерям со стороны каждого из территориальных княжеств^^^. В июле 1975 года Максимилиан Благовецкий публично объявляет об истреблении всех финит на планете и затем лично отравляет цианидом всех входящих в его организацию «высших» лир.       После этого муреи залегают на дно. К началу 1976 года их остаётся всего около тридцати человек. Всех вышедших оттуда и принимавших непосредственное участие в событиях сажают в тюрьмы в зависимости от тяжести совершённых преступлений. Максимилиана Благовецкого поймать так и не удалось.       Уже позже стало известно, как им удавалось выслеживать финит. Максимилиан обладал даром, позволяющим видеть мощность силы лир, а его сообщник англичанин Томас Бостер мог по запаху определять их местонахождение.       На пунктуарии 1978 года был принят закон о «сообщении и защите финит», однако он тоже не подействовал как следует.       В конце книги будет представлен список погибших от рук экстремистской организации муреев «высших» лир и членов их семей, в знак уважения и памяти.»       По мере прочтения исторического текста Ане становилось сложнее читать. Волосы встали дыбом, глаза расширились. Она медленно открыла книгу с другой стороны и испустила выдох настоящего животного ужаса. Более двухсот пятидесяти имён были напечатаны на страницах, а в конце красивым каллиграфическим подчерком приписаны ещё несколько десятков имён. Сил и желания разбирать эти каракули не было. Одно ясно: те имена, что приписаны чернилами, принадлежат недавно убитым финитам. Она была готова заплакать. Неужели закон о «сообщении и защите финит» был настолько неэффективным?       Только сейчас Аня осознало всю тяжесть своего положения, слёзы матери, горе отца. Она умрёт и это необратимо. Никто не назовёт ей точных сроков. Теперь каждый день будет выглядеть истинным чудом. Она вдыхает воздух и ловит себя на мысли, что не хочет лишаться этого чувства в столь скором времени. Она ни на секунду не забудет о смерти, боясь, что это произойдёт именно сейчас. И это ощущение ужасно.       Аня медленно встаёт, ставит книжку на полку и понимает, что нужно чем-нибудь себя отвлечь. Направляясь к выходу из библиотеки, Аня в последний момент замечает Асю. Взгляд падает на перевязанные бинтом алебастровые руки. Укол вины пронзает сердце, а совесть не позволяет просто уйти. И решив, что нужно снять с плеч хотя бы один груз, она направляется прямо к её столу.       Ася вздрагивает, когда слышит шум отодвигающнгося стула и смотрит на неё со страхом, хотя очень старается это скрыть. Становится ещё паршивее. Аня хотела, только чтобы её обходили стороной, может даже не любили, но никак не боялись. — Привет! — пытается улыбнуться брюнетка. — Привет. — Снежок, слушай, ты прости меня, пожалуйста. Не сдержала эмоций. Знаю, что меня это никак не оправдывает, и, что я не должна была всё выплёскивать на тебя, но всё же… — Я понимаю, Ань, и често-често не обижаюсь. С каждым могло млучиться.       Аня перевела взгляд на стол. Перед ней были разложены учебник по геометрии, различные решебники и пособия по математике. Ей захотелось провалиться под землю, к тем самым чертям, которых она постоянно припоминает. Ей правда нужна была помощ с геометрией. — Давай помогу. — Что прости? — блондинка поражённо уставилась на собеседницу. — Говорю, дай посмотреть, что ты делаешь. — Вот, — Ася с недоумением передала ей учебник и тетрадь, — держи. — Ты неправильно решаешь. Смотри. Здесь нужно взять вот эту формулу и синус угла А. Потом составляешь систему уравнений из этого и вот этого, выводишь то, что тебе нужно и подставляешь данные, которые имеешь.       Весь оставгийся вечер Аня провела в обнимку с геометрией. К концу третьего часа уставшая, но довольная Ася, щёлкала задачки за седьмой класс, как орешки. — Спасибо. — Да не за что.       Ася оказалась очень хорошим собеседником. Ей было комфортно в этой компании. Несмотря на постоянное чувство опасности, они даже смеялись. Аня впервые задумалась над словами сестры. Может, не так уж и плохо завести здесь друзей. — Ань, слушай. Мне нужно тебе кое-что сказать.       Она вопросительно изогнула бровь. Разговор ей уже не нравился. Ася смотрела со смесью смущения и страха, но пыталась говорить серьёзно. — Ну так говори. — Понимаешь, в нашей школе есть традиция. Если кто-то долго не показывает или намеренно скрывает свой дар, то его…ам… Его могут выбить силой, при чём свои же однокурсники. В твоём положении это очнь опасно, и я хочу попросить тебя… — В смысле «в твойм положении»? — она сжала бежевый свитер под столом так сильно, что травмированные костяшки пальцев побелели и неприятно заныли.       Девочка замялась, тяжело вздохнула. Аня смотрела на неё в упор ещё больше смущая и пугая нерешительную пепельную блондинку. Ася отвернулась и тихо прошептала, так, чтобы услышала только синеглазая. — Я вижу ауры мощности силы лир. — Как Томас Бостер? — это вырвалось прежде чем она подумала. Нервное напряжение и так зашкаливало, но когда она поняла смысл услышанного… Нервы сдали. Она побледнела и с неприкрытым ужасом помотрела на блондинку. Ася попыталась дотронуться до сжатых пальцев синеглазки, но та одёрнула руку и резко вскочила уронив стул, который упал на пол с оглушительным грохотом. — Как давно ты знаешь? — прошептала она, слыша свой голос будто со стороны. В голове гудели тысячи мыслей. Она шептала не потому что боялась, что их могут услышать, а потому что резко севший голос просто не позволял увеличить громкость. — Ань, я… — Как давно? — процедила она сквозь тесно сжатые зубы, ещё чуть-чуть и они превратятся в крошку. — С первого дня. Ань, послушай, — блондинка тоже шептала, — я никому не говорила. Я же понимаю, насколько это важно, и опасно… — Она сделала шаг вперёд. — Не подходи, — брюнетка отзеркалила движение и упёрлась в книжный шкаф, — Если кто-нибудь об этом узнает, или уже знает, то я самолично… — Нет. Я никому не говорила, — она почему-то обиделась, хотя в данной ситуации это было абсолютно непонятно и неуместно.       Аня выбежала из библиотеки старательно скрывая мокрые глаза. Слёзы ещё не полились, но уже собирались выйти в свет. Статья и разговор добили. Хотя пятничная ссора с сестрой уже не казалась столь душераздирающей к вечеру воскресенья, ядовитые слова впивались в мозг при каждом удобном случае. Такое трудно забыть. И почти невозможно простить. Простить самой себе.        Она забежала в комнату словно вихрь и захлопнула её с такой силой, что звук эхом разнёсся по всему этажу. Щёлкнул замок и, облакотившись на резную поверхность красного дерева, она дала волю слезам. Ватные ноги уже не держали, поэтому через несколько секунд девочка сползла прямо на пол, засунув лицо в колени. Почти сразу же на шум выбежала обеспокоенная и весьма шокированная Настя, которая безо всяких распросов быстро заключила сестру в свои тёплые объятия, медленно поглживая по каштановым волосам.       Распрашивать и не пришлось. Аня выложила всё как на духу. И про ссору. И про книгу. И про Асю. На последних предложениях Настя тоже впала внекий ступр. Никак не ожидала она такой подставы от стеснительной Аси. Зеленоглазая, выслушав, тираду сестры, отправила её в ванную комнату умываться и приводить себя в порядок.       Когда Аня вернулась, то блондинка уже ждала её в тёплой постели с кружкой ароматного мятного чая. Где она его достала осталось загадкой. Аня с удовольствием плюхнулась на мягкую перину. Глаза слипались, а мозг был уже не в том остоянии, чтобы о чём-то думать, но она упорно открывала глаза, не желая снова возвращаться в тот день. — Нют? — М? — так Аню называли в семье. Бабушка любила это сокращение и сама навязала его остальным. Настю она часто называла Стасей, но оно почему-то не прижилось. — Прости меня, пожалуйста. Я совсем не хотела всё это тогда говорить. — Конечно, оно само как-то вылетело. Ладно, проехали, — не хотелось разговаривать на эту тему. Хотелось толко забыть ту ссору, как страшный сон. Ах да, они-то как раз о себе забывать не давали. — Тебе надо выспаться, полегчает. — Я лучше почитаю. Тебе же не будет мешать свет? — Ань, я серьёзно. Здоровый сон — залог красивого лица, — Настя прищюрилась, — Что-то случилось? — Я боюсь, — блондинка округлила глаза. Аня и боиться, вот дела. Брюнетка решила, что терять уже нечего и продолжила. Изливать душу, так один раз и до конца, — Я боюсь спать. Мне легче совсем не становится, — она вымученно усмехнулась. — Снова кошмары? — Настя сочувственно потрепала её за плечи. Аня кавнула, но смотреть в глаза сестре избегала, — Часто сняться? — Каждый день. — И ты молчала?! — зеленоглазая рассвирепела. Ну нельзя же быть такой…такой…она потом придумает какой, сейчас не до этого. — Прекращай, — Аня лишь отмахнулась, — Лучше скажи, ты с собой снотворное не взяла? — Нет, — сердито буркнула Настя, — Я могу сходить в медпункт. — Не надо! — это получилось гораздо громче, чем она планировала изначально, — Будут спрашивать зачем и для кого, а я отвечать на эти вопросы пока не готова, — уже тише пояснила она. — Можно я спрошу вместо них? — любопытство никода не покидало её на этот счёт, но подавляя его все эти годы, она прерасно справлялось. А тут вырвалось само собой, да ещё и в такой момент.       Аня вся напряглась и вытянулась, словно пружина. — Ты уверена, что хочешь это знать? — Да. — Я вижу его смерть, — прошептала она спустя несколько мучительных минут звенящей тишины.        Кончики пальцев похолодели. Волосы на руках встали дыбом. Настя в ужасе смотрела на абсолютно спокойную сестру. — Прости, прости, прости, — она обвила брюнетку в железное кольцо рук и расплакалась. Аня улыбнулась, ну хорошо, что сегодня не одна на поревела. Нужно иногда устраиватьтакие разгрузочные дни. Теперь уже она слегка поглаживала её вздрагивающую спину, — Как знаешь. Может тебе спеть? Как мама делала?       Аня тепло улыбнулась, вспоминая, как мама убаюкивала её, в период кошмаров. Подумав с минуту, она смущённо кивнула. Настя выключила свет и села на свою кровать и тихо запела: Это песнь о любви, настоящей любви, Той, что в сказках бывает всегда. И когда очутишься в лучах той зари, Повтори её про себя. Мать морей и озёр, спор вела с луной, О несчастной любви своей. О милом друге и той, Что пыталась спасти душу ей. Но вот лес задрожал, а канал обмельчал, И явился взору вновь, Тот, кому тогда, она отдала, Своё сердце и любовь. Ратный воин в ночи, в далёкой глуши, Источал сей огненный свет, Что когда-то давно в пылком сердце его, Полыхнул, не спросив совет. Но была беда, к друг другу тогда Не могли прикоснуться они. Она испарилась бы в этот же миг, Потушив тот огонь внутри. Попытались друзья уберечь от беды, Безнадёжно влюблённых сих. Но когда все попытки наружу всплыли, Те ушли, сохранив любовь их. И сейчас в глуши, вместе ждали зари В этот предутренний час, Чтобы с первым лучом, под златым алтарём, Обняться в последний раз. Там где нет ни души, не щебечут скворцы, А вокруг одна тишина. Рядом с речкой на камне в тёмной глуши, Слишком долго сидит она…       Лунный свет тихонько пробивался сквозь шторы, освещая личико забавно морщащейся девочки с веснусчатым лицом. Настя улыбнулсь, поудобнее устроилась на подушке, и только закрыв глаза, заснула. На душе было легко, а с всякими книгами и Асями они разберуться завтра. Вместе.