В мире честности и лжи

      Сегодня был очень важный день. Сегодня мы должны будем отправиться во Франкию. Второй раз. Я искренне верил, что этот набег будет более удачным, чем предыдущий, хотя что-то мне мерзко нашептывало, что боги уготовили мне не мало сюрпризов.       Все эти несколько месяцев после той насыщенной истории с Фритой прошли в думах о ней самой. Не знаю, почему, но мне были приятны мысли об этой женщине, посланной богами. Что-то в ней было особенное, неповторимое, уникальное, чего нет у других. Не скрою, мне хотелось увидеться с ней вновь, спросить, как ее дела, как поживает ее дитя, если она уже родила. Хотя вроде бы еще не должна. Конечно, я бы и сам мог наведаться к ней в гости, но не стал. Не было на то веской причины. Может быть, она уж давно и забыла меня, дни, проведенные в доме у озера, наши поцелуи. Пускай и с моей стороны они были фальшивыми.       А я вот не забыл. Не получилось выбросить из памяти. Мне хотелось помнить эти коротенькие дни, проведенные вместе, хотелось помнить раскаяние Фриты, ее смелость открыть мне правду.       С женой мы помирились около месяца назад. Детям было достаточно трудно привыкнуть к жизни без материнской заботы, поэтому я решил унять свою гордыню и разрешил Аслауг вернуться в Большой зал. С тех пор она стала тише воды и ниже травы — во всем соглашалась со мной. Однако старших сыновей — Уббе и Хвитсерка я все равно решил взять с собой в поход. Но не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы посмотреть на новые земли, мир за пределами родного города. Сигурда Змееглазого и Ивара Бескостного оставил в заботливых руках жены.       — Господин Рагнар, — в покои заглянула Иду, — к вам кое-кто пришел.       Я оторвался от ничего не значащей беседы с младшим сыном, который уже почти заснул в кроватке, и обернулся в сторону выхода. Отодвинув перегородку, в следующее мгновение в покоях появилась та самая виновница моих дум с небольшой корзиной в руке, прикрытой сверху полотенцем.       — Фрита! — воскликнул я одновременно от удивления и радости. Мое лицо сразу расплылось в широкой улыбке. Я медленно подошел к женщине и окинул ее нежным взглядом. Кажется, что она стала еще краше, еще привлекательнее, несмотря на свой уже сильно округлившийся живот. Да, я был прав. Появляться малышу на свет еще рановато. Но неужели она снова прошла такой длинный путь одна, чтобы встретиться со мной? — Я рад тебя видеть!       Фрита достаточно скромно улыбнулась и смущенно опустила глаза.       — Я тоже, Рагнар. Не прогонишь? Знаю, ты собираешься отплывать сегодня...       — Конечно, нет! Проходи! — жестом руки я пригласил женщину расположиться на кровати, а потом велел Иду принести стакан воды и проследить за тем, чтобы нам с Фритой никто не помешал. Девушка кивнула и быстро удалилась.       Фрита прошла мимо кроватки со спящим Иваром, улыбнулась краешком губ и присела на кровать.       — Уютно тут у тебя, — тихо проговорила женщина, осматривая покои. — И животных нет.       — Для них у меня отдельный дом. Ты же знаешь.       — Кстати, о них... — Фрита убрала полотенце и вытащила из корзины маленькую клетку, в которой находились двое очаровательных крысят. — Это тебе, Рагнар, — она вручила клетку с грызунами прямо мне в руки. — Я подумала, что должна хоть как-нибудь попытаться загладить свою вину.       Боги, они были прелестны! Им от силы было дней пятнадцать-восемнадцать от роду, но их тельца уже были покрыты густой серой шерстью. Они шустро двигались в пределах маленькой клетки и активно изучали новые запахи.       — Ты не виновата в отсутствии мозгов Аслауг, — пошутил я, борясь с желанием открыть клетку и потискать детенышей на руках. Но зная, как Фрита относится к животным, не стал этого делать. — Ты вновь приплыла одна?       — Нам с малышом нравится путешествовать, — Фрита несколько раз погладила свой живот ладонью и тепло улыбнулась.       — Он сам тебе об этом сказал?       — Да! — торжественно заявила женщина. — Пару дней назад, — она остановилась и внимательно посмотрела на меня. Мне вдруг почему-то стало жарко от ее пристального взгляда. Казалось, что она пыталась заглянуть в недра моей души. — Мы думали о тебе... Все это время.       Совпадение? Не думаю.       — И он тоже? — я опустил взгляд на живот Фриты. Она лишь легонько ударила меня по лбу, сморщив лицо.       — Не передергивай! Это на самом деле так.       — Разве тебе не о ком думать, кроме как о конунге чужого города? — задал я вполне естественный вопрос. Не такое уж я важное лицо для Фриты, чтобы все мысли были только обо мне. Я полагал, что с некоторых пор все ее сознание занято лишь будущим ребенком.        — Эгиль так и не поверил мне, как бы я не пыталась объяснить ему, что ношу его дитя. Похоже, что мы расстались, — в голосе Фриты слышалась грусть. — И мне придется одной растить малыша.       Печально такое слышать. Возможно, она не догадывалась, но я прекрасно понимал ее, потому что моя первая жена почти с тринадцати лет растила Бьерна в одиночку. Полагаю, ей было очень тяжело пережить и мое предательство, и появление в родном доме чужой, к тому же беременной женщины, будущей Королевы. Жена не меньше боли повидала от меня, чем Аслауг, и я не хотел аналогичной судьбы Фрите.       Я подсел к ней ближе и осторожно коснулся ее плеча, искренне сочувствуя ее положению. Но она сама во многом виновата.       — Ничего! Я справлюсь! — вот уже на лице моей бывшей гостьи заиграла улыбка.       — Если ты на самом деле дорога Эгилю, он поймет тебя и простит былое...       — Он слишком упрямый, — она вздохнула и слегка поморщилась. — Давай не будем о нем сейчас. Я ведь пришла к тебе не для того, чтобы обсуждать моего мужа.       — Зачем же?       Только Фрита раскрыла рот, как в покои влетела обеспокоенная Иду и начала сбивчиво лепетать:       — Конунг Рагнар! Там один из ваших сыновей... Он... Он... — дыхания ей не хватало, поэтому она пыталась вобрать ртом как можно больше воздуха за несколько вдохов. По ее тревожному голосу и выражению лица я понял, что случилось что-то серьезное.       — Что с ним?! — я поднялся с кровати и подлетел к Иду со скоростью стрелы, летящей точно в цель.       — Какой-то мальчик ударил Хвитсерка, и он упал в лужу. Похоже, сильно ушибся. Я пыталась его успокоить, но у меня не получилось.       Я выдохнул. Это всего лишь небольшая детская драка. Это совершенно нормально. Среди братьев частенько такое можно встретить. Мы с Ролло даже в зрелости воюем, что уж говорить о детях. Но все-таки я решил, что мне необходимо самому разрешить конфликт между ребятами, если это еще не сделала их мать.       — А где Аслауг?       — Я не знаю, господин Рагнар, — Иду опустила глаза в пол.       Боги, что творится в моем доме? День какой-то суматошный из-за отплытия... Да и Фрита прибыла. Не могу я оставить ее без внимания, но, видимо придется. Извинившись перед женщиной, что вынужден оставить ее на какое-то время одну, я вышел из Большого зала на улицу, велев рабыне составить компанию Фрите.       Найдя сына неподалеку от моего дома, я стал свидетелем весьма занимательного диалога между Хвитсерком и другим ребенком, года на два старше сына. Но не поспешил встревать в их беседу, которую мне очень хорошо было слышно, дав возможность ребятам самим решить вопросы и сделать какие-то выводы для себя. Они были очень увлечены друг другом, что на окружающих людей им было все равно, и меня они не заметили.       — Дай сюда! — потребовал незнакомый мне мальчик отдать ему маленького деревянного игрушечного коня, которого Хвитсерк держал в руках. Не успел мой сын что-то сказать, как мальчик вырвал игрушку из рук сына и злобно рассмеялся.       — Верни! Это нехорошо! Мама говорит, что нельзя отнимать игрушки у младших детей, — возразил Хвитсерк. Я был с этим согласен.       — А ты больше ее слушай! — буркнул мальчишка. — Делай сам, как хочешь! И что хочешь! И все!       — Нет! Нельзя! — твердо сказал мой сын. — Маму надо обязательно слушаться!       «Хорошо все-таки Аслауг воспитала моих детей», — подумал я.       — Тогда наверняка она тебе говорила, что с другими надо делиться! А ты жадюга! Противный!       — Кто? — переспросил Хвитсерк. Наверное, он не понял значения слова «жадюга». Тогда сын достал из маленьких ножен игрушечный деревянный меч и направил острым лезвием вперед на задиру. Тот сразу же залился смехом. — И откуда у тебя это?       — Отец подарил! — гордо заявил сын.       — Отец... Его еще не убили?       — Почему его должны убить? — нахмурился Хвитсерк и опустил меч.       — Потому что всех наших отцов рано или поздно убьют, дурень! — на повышенном тоне заявил мальчик.       Занимательная беседа выходила у ребят. Интересно было наблюдать за ее развитием со стороны, но я чувствовал, что пора мне уже вмешаться, ибо ее исход может стать неблагоприятным для обоих мальчиков.       — Моего отца не убьют! Он конунг! Он великий человек! Его невозможно убить! — постарался как можно увереннее ответить Хвитсерк.       О, если бы это было так... То всем великим воинам не хватило бы места даже во всей Норвегии.       — Он не бог, чтобы быть бессмертным, тупица! — четко заявил мальчишка. — Он все равно умрет!       — Нет! Не умрет!       — А я говорю, умрет!       — Нет! — продолжал твердить сын. — Мой отец всегда будет со мной! И отдай мою игрушку!       — Не дам! — незнакомец еще крепче прижал коня к своей груди и вызывающим взглядом посмотрел на Хвитсерка.       — Отдай! Верни! Это мое!       — А теперь будет мое, урод! — незнакомец толкнул мальчика в бок, что тот пошатнулся и снова чуть не упал в лужу.       На этом моменте я решил вмешаться. Все, достаточно просто стоять и смотреть на этот бессмысленный спор.       — Так, ребята, давайте не будем ссориться, — мягко произнес я, широкими шагами сократив расстояние до детей. — Я пока еще не умер и не собираюсь отправляться в Вальхаллу в ближайшее время.       Незнакомец только что-то пробубнил себе под нос, бросил коня под ноги Хвитсерку и быстро убежал. Думаю, ему еще многому необходимо научиться, прежде чем заявлять права на чужие игрушки. Я поднял коня с земли и отдал сыну, а затем взял его на руки.       — Отец, это правда, что тебя могут убить? Что ты можешь умереть? — вдруг задал вопрос Хвитсерк, с интересом рассматривая мое лицо, будто бы пытался прочесть в нем честные ответы на свои вопросы.       — «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать», — ответил я фразой из Библии, с которой никогда не расставался Этельстан. Сын грустно вздохнул. — А где твоя мать?       — Вон она! — ребенок указал пальцем в сторону и, только завидев мать, сразу повеселел. Я развернулся и тоже увидел медленно приближающуюся к нам женщину с корзиной в руках. Похоже, Аслауг не очень-то торопилась к сыну.       — Где ты была? Ты вообще смотришь за детьми? — спросил я слегка недовольным тоном.       — Смотрю, Рагнар! Я отошла всего лишь на минуту, — быстро проговорила женщина, поставив корзину на землю, и обратила все свое внимание на улыбающегося сына. — А что с Хвитсерком? Почему он весь мокрый? Дай его мне! Его же переодеть надо!       Я аккуратно передал сына в материнские руки, а потом заметил, как ко мне подбежала Иду и сбивчиво проговорила:       — Господин... Конунг... То есть... Рагнар! Там Фрита...       — Что с ней? — я посмотрел на рабыню волнующим взглядом. Состояние женщины в эти минуты меня волновало куда больше, чем причина, по которой Хвитсерк остался без внимания матери.       — Фрита здесь? — насторожилась Аслауг. По ее недовольному выражению лица я сразу понял, что она не в восторге от этой новости.       — Да, госпожа. Она только-только прибыла в Каттегат, — ответила Иду, теребя подол замызганного фартука.       — Так что с Фритой? — обратился я снова к служанке.       — У нее разрешение от бремени началось.       Боги! Этого только не хватало! И почему все происшествия решили произойти именно сегодня? Мне почему-то вдруг стало очень-очень волнительно за женщину. Хоть я и знаю, что роды — естественный процесс, но в большинстве случаев очень болезненный. Я помню последние своей жены, когда она носила Ивара. Было море крови, слез, криков... Боли. Малыш не хотел появляться на свет. Но жена сделала все возможное, чтобы вытолкнуть его. Но Фрита может оказаться и не такой сильной и даже... Умереть...       — И она хочет вас видеть, — тихо добавила Иду.       Ничего не сказав жене, я поспешил в Большой зал.       Неприятные картинки глумились надо мной по дороге в мой дом: голубые глаза Фриты, полные страдания, тускнеющие с каждой секундой. Служанки, бегающие вокруг, поддерживающие словами будущую мать. Белая ткань, алая кровь. Много крови. И боль... Острая боль, режущая изнутри все внутренности...       Поняв, что следующей картиной станут разверстые ворота в Вальхаллу, я мысленно ударил себя по лбу и приказал себе прекратить думать о смерти.       Впрочем, из собственных покоев меня почти что попросили удалиться. «Конунг Рагнар, вы нам мешаете. Отойдите в сторону», — сказала мне одна из служанок. Я только с полминуты подержал Фриту за горячую руку, сказав ей, что все будет хорошо, и отошел на пару футов в сторону от кровати, продолжая наблюдать и переживать за тяжелое родоразрешение. Все происходило на моих глазах точно так же, как на картинках в воображении. Страдания, боль, кровь... Бедная Фрита!       — Дыши... Глубже дыши! — потребовала одна из опытных служанок. Возможно, именно она принимала роды у моей жены. Теперь у Фриты.       Женщина вновь всхлипнула и заскулила, как голодная псинка.       — Давай, милая!       — Мне больно... — едва слышно прошептала она, не сдерживая слезы.       — Знаю, но ты должна! Давай! Соберись и вытолкни его. Ты сможешь. Давай, Фрита.       Легко было, конечно, служанке говорить... Чужая болячка не болит. А я был весь на нервах. Ходил взад-вперед, от одной стенке к другой, не имея возможности хоть как-нибудь помочь Фрите.       Она кричала от боли, слезы ручьем текли из глаз, дыхания не хватало.       — Помоги же ему! — снова требовательный тот служанки. — Вытолкни своего сына!       — Я не хочу сына... — сквозь слезы прокричала Фрита, сделав глубокий вдох. — Не хочу великого воина, которого убьют в бою...       — Хорошо, хорошо. Тогда дочку. Дыши глубже. Постарайся помочь ей появиться на свет.       На этом моменте в покои, как очумелая, влетела Аслауг и начала громко возмущаться по поводу того, что Фрита рожает на нашей кровати. Вот только сейчас обсуждать такие вещи! Я выставил жену на улицу за деревянные ворота Большого зала и подпер их балкой, чтобы повторно не пришлось объяснять, кого надо слушаться. Сама же была в такой же ситуации. Неужели забыла?       Вновь пронзительный крик.       — Аминь! — сорвалось с моих уст единственное слово, которое я вспомнил из молитвы, однажды прочитанной Этельстаном по моей просьбе.       Я мысленно обратился сначала к Одину, потом к Иисусу и попросил, чтобы они не оставили Фриту одну в такую тяжелую минуту. Надеюсь, хоть кто-то из них меня услышал.       Прошло неизвестно сколько времени, мы давно должны были отплыть, но никакой Париж меня сейчас совершенно не волновал. Подождет. Все подождет. И вот звонкий голос разнесся по всему Большому залу, пронзил уши.       Родился! Или родилась! Боги! Это свершилось! На душе стало так легко, так тепло и светло. Надеюсь, с дитем все в порядке, как и с Фритой.       Войдя в покои, я застыл на месте. Женщина спокойно лежала на подушках совсем без движения, вокруг суетились служанки, убирая испачканное белье, и помогали Фрите немного прийти в себя, обтирая ее лицо мокрыми полотенцами. Одна из служанок держала в руках маленький, завернутый в простыни, сверток.       Я медленно подошел к ней и попросил показать малыша.       — Это девочка, — вполголоса произнесла девушка.       Это была маленькая, очаровательная красавица со светлым личиком, аккуратными губками и голубыми глазами с маленькими крапинками желтизны, пришедшая в наш суровый мир. Она уже перестала кричать и плакать, пригрелась, наверное, на руках служанки. Я радостно улыбнулся и посмотрел в сторону уставшей Фриты.       Медленно подойдя к кровати, присел на край, в страхе всматриваясь в восковое лицо, опухшие искусанные губы, закрытые глаза матери.       — Фрита... — вполголоса позвал я ее.       Ее ресницы чуть дрогнули и поднялись. Она задумчиво посмотрела на меня и слегка улыбнулась.       — У тебя очень красивая дочь, — тихо произнес я, не сводя глаз с уставшего лица женщины.       — Дочь... — еще шире улыбнулась Фрита. — Где она?       К кровати подошла служанка и осторожно передала в руки счастливой матери ее маленькое драгоценное сокровище. Что-то бурлящее и горячее вспыхнуло внутри меня. Но это было приятное и ни с чем не сравнимое ощущение. Женщина слегка приподнялась и наклонила голову к малышке, поцеловала ее в нежный розовый лобик, а потом осторожно коснулась губами крохотной ручки.       Положив малышку рядом с собой, Фрита мягко накрыла своей ладонью мою руку и прикрыла тяжелые веки.       — Тебе надо поспать, — тихо проговорил я.       — Надо, — призналась она, распахнув глаза. — Рагнар, я хотела сказать тебе...       — Не надо ничего говорить... — прервал я ее горячим и страстным поцелуем. Думаю, именно его она и ждала, его так искренне желала. Точно так же, как давно желал и я.