Бал, изменивший судьбу Малфоев и не только Малфоев

Мы удобно улеглись в кровати, а Гермиона решила лечь на меня так, как ей больше всего нравится: чтобы её голова была у меня на груди. Мне тоже нравится так с ней лежать. — Милая, задавай свои вопросы, — сказал я, погладив её по спине. Я уверен, что их набралось уже на несколько дюймов пергамента. — Огласить весь список или по одному? — Спросила она со смехом, я тоже засмеялся. — Давай по категориям. У магглов в, — я задумался на секунду, пытаясь вспомнить название этой штуковины. А! Точно! — В телевизорах есть передача, где они соревнуются в знаниях. Там у них есть такой раунд: «Музыка двести» и так далее. Огласи список категорий, — милая даже приподнялась на мне. — Откуда Малфои знают о магглах больше Уизли? Категория, содержащая один вопрос, совпадающий с названием самой категории. Дальше, — она легла обратно, — хранилища Малфоев, устройство Гринготтса, Люциус Малфой. Это за сегодня. — Предлагаю начать с категории, содержащей один вопрос, — сказал я, крепче её обняв. — Да, мы делаем вид, что магглы отсталые, но на самом деле знаем их примерный образ жизни, некоторые их достижения в науке и точно знаем применение резиновой уточки, — я не мог не бросить подкол в сторону Артура Уизли, — мы можем спокойно пройти в мир магглов, покататься по маггловскому Лондону на метро, взяв такси или машину в аренду. Да, отец умеет водить автомобиль, — сказал я, видя, что она уже хотела об этом спросить. — Я не особо фанат этого: после метлы она очень неповоротлива, а отцу нормально. Он не любит мётлы, предпочитает закрытые от внешнего мира транспортные средства. Это удобно, потому что такие крутые автомобили люкс-класса как «Rolls-Royce» и «Bentley» выпускают адаптированные под нужды магов экземпляры. Там есть кнопка на торпеде, и если её нажать, машина трансформируется в обыкновенную маггловскую, а в обычном режиме она приспособлена даже под путешествия через порталы наподобие того, что отделяет станцию «9 и ¾» от вокзала Кингс-Кросс. Мы знаем и маггловские деньги, они у нас даже есть в банке Эйч-эс-би-си. Откуда? А как можно жить в мире, где магглы превосходят нас по численности и занимаемой ими территории, если ничего о них не знать? Я однажды затерялся в толпе на Кингс Роуд, когда мне было шесть лет. Со мной был ещё Блейз, его мама за нами не уследила, мы отстали и потерялись, не зная, как выйти к Дырявому Котлу. Я подошёл к полисмену, назвал типичные маггловские имена, чтобы не пугать его сильно экстравагантными «Драко» и «Блейз», ну и чтобы поиски семьи шли долго — Джимми и Джонов уйма. В участке нам предложили вспомнить номера телефонов или домашний адрес. Я посидел там в кабинете полисмена и подумал, что надо ускорить процесс. Отец и так нашёл бы нас, а вся кутерьма с полицией была мною затеяна только по той причине, что несколько странных людей подходили к нам в парке и предлагали куда-то пойти, мало ли что могло бы случиться… — Я вздохнул. — Вот… Я решил ускорить процесс, и я предложил позвонить в этот банк, назвав номер счёта. Полисмен, конечно, обалдел, что я ничего кроме номера счёта в банке не смог припомнить, но промолчал. наверное, решив, что я немного того, — мы с Гермионой весело хмыкнули. — Банк пообещал связаться с владельцем счёта: я ведь назвал правильное кодовое слово, и через пятнадцать минут в участке появились мои родители. Отблагодарили полицию, — я решил уточнить, — деньгами разумеется, а потом подправили память. Собственно говоря, за это деньги и были. Нас с Блейзом забрали домой. Мама чуть не убила тогда миссис Забини. — Вот это да! — Сказала Гермиона в шоке. — Да, — я начал массировать ей шею. — Вопрос снят, — она промурлыкала это и слегка застонала. — Тогда начнём с более лёгкого: Люциус Малфой. Что в этой категории? — Мне на самом деле интересно, что она хочет узнать об отце. — Это достаточно личный вопрос, просто это очень интересно. Твоему отцу не подходит новая палочка? — А-а, Гермиона заметила недовольство отца в хранилище. — Не то чтобы не подходит… Она просто не та, к которой он привык. Та палочка была потрясной: она слушалась его беспрекословно, позволяла с лёгкостью творить сложные чары невербально и почти без движений. А эта… Она слушается, но показывает характер, будто чувствует, что отец постоянно вспоминает о той палочке. — Палочки могут ревновать? — Гермиона заинтересовалась, слегка повернулась, чтобы мой массаж приходился теперь на другую сторону. — Можно и так выразиться. Гарри говорил, что моя его слушалась, но будто говорила, что это ненадолго, и как только, так сразу она вернётся к своему истинному хозяину. Они не совсем одушевлённые, но, находясь в руках волшебника, могут воздействовать на его чувства и таким образом вести диалог. — Ого… Никогда не думала об этом… Вопрос снят. Следующий тоже весьма наглый, но, — я прошёлся по шейным позвонкам и спустился пониже, чем вызвал ещё более довольный стон. — Спрашивай, милая, это не нагло. Я понимаю, что ты хочешь знать больше о людях, с которыми ты сейчас остаёшься в одном доме и которые сейчас имеют такой доступ к твоим друзьям. К Гарри, к примеру, — она должна понять, что я буду с ней честен всегда. — Что у вас с Уизли? — Она все еще рвано выдыхала от моего массажа, поцеловала меня в шею. — О, Уизли, — я хмыкнул. — Это слово иногда вызывает мигрень. Почему мы враждуем? — Я начал гладить ее шею. — Да, почему? Что же… Расскажу. Там всё равно нет ничего убийственного: никаких вендетт за детей или убитых. Всё до банальностей просто. — У моего отца и патриарха рыжего семейства слишком разные ценности в жизни. Они, вроде как, похожи при первом приближении, но при внимательном рассмотрении совершенно разные, — я спустил руку на её спину, начал проходиться по позвонкам, — Артур Уизли женился на Молли Прюэтт без благословения её родителей, а мой отец добивался благословения и от своего отца, и от отца мамы. Как бы выразиться… Оттяпывать человека из семьи, мягко скажем, нехорошо. Я понял, что Гермиона слушает крайне внимательно, поэтому решил не делать паузы в своём рассказе: — Прюэтты не хотели этого брака из-за того, что Уизли были уже тогда в контрах со многими чистокровными семействами по своей же глупости: поддерживали Министерство с его запретами, носились с магглорожденными как со светочами, призывая остальных к новым уступкам ради их тонкой натуры. Вообще непонятно, с чего они так в это всё вляпались! Прюэтты же, в отличие от Уизли, древний, но не совсем чистокровный род, который пытался противостоять Министерству в его планах. Не совсем чистокровный — это я к тому, что они хотели доказать волшебному миру, что интеграция магглорожденных не только возможна, но и крайне желательна, и вступали в союзы как с магглорожденными, так и с полукровками. И Прюэтты, и Уизли хотели построить новый мир, просто не сошлись во мнении, какой мир строить. К тому же Прюэтты весьма богатый род, всё их имущество до сих пор хранится в Гринготтсе, а мэнор запечатан, а Уизли весьма бедная семья, причём их бедность вызвана их же глупостью: растратили семейное состояние в никуда, даже дом их в каком состоянии! Норой его нарекли не просто так. Артуру предлагались переводы в нормальные отделы Министерства. А он что? Остался сидеть в захудалом отделе, деятельности которого он сам противоречит своими домашними экспериментами. И где тут логика? Гермиона едва не мурлычет от движений моих рук по её спине. Я на секунду задумался, а потом решил продолжить, пусть даже то, что я скажу, вряд ли ей понравится. — Семеро детей, семеро! Это я не к тому, что надо рожать одного, просто, когда лишних денег нет от слова совсем, надо останавливаться. Рональд до третьего курса ходил со старой палочкой одного из братьев! Вот доказательство необдуманности их бюджета: старшим детям они ещё могли позволить купить новую палочку, когда старая ломалась или просто по какой-то причине требовалась другая: бывает, что палочка расходится с хозяином; а младшим уже не могли купить их собственную! Давали ту, с которой не сошлись характером старшие дети. Это при том, что Артур всё это время мог перейти в нормальный отдел с нормальной зарплатой. — Они хотели девочку… — Гермиона приподняла голову с моей груди. — Чтобы девочка жила в сплошных обносках? Вечно комплексовала по этому поводу? Значит, надо было перейти на новую работу. А Перси! — Ох, а это очень опасная тема. — А что с Перси? — Гермиона нахмурилась. Она вряд ли в курсе о том, что произошло в действительности: скорее всего, у неё версия старших Уизли и Рона. — Как можно отказаться от собственного сына? — Спросил я, вскинув брови. — Это он отказался, — да-да, как я и думал. — Гермиона! Скажи, мне придёт в голову встать завтра с постели и пойти оказаться от родителей? — Она вскинула брови. — Нет, — очень уверенно произнесла, это хорошо. — Да, мне и незачем. Семья — это самое дорогое, что нам может быть дано в этой жизни. Я не думал отказаться от семьи даже в войну, когда Дамблдор предлагал мне на Астрономической башне перейти на сторону света. Я бы умер там, на той же башне, но не предал бы семью, не оставил бы родителей. А Уизли? Они так впрягались за Дамблдора, как не впрягались за детей. Сама подумай: Билл: уехал, да, поддерживает отношения, праздники и, как говорится, и «т.д. и т. п.», но отгородился. Билл женился на Флёр, и плевать он хотел уже на мнение родителей. Я знаю, что Флёр не любят в их доме. — Гермиона привстала на моей груди, — Чарли: драконы, тоже уехал. Та же история, что и с Биллом. Да-да, мы семья, но я лучше поживу отдельно. Знаешь, сколько получают Билл и Чарли? — Она отрицательно покачала головой, — очень много. Где эти деньги? Их не принимают старшие Уизли или не дают в семейный бюджет младшие? Перси пока опустим, к нему ещё вернемся. Близнецы. Это же клондайк! Они могут обеспечивать своим магазином всю свою семью и детей своих братьев. Я бы с удовольствием вложился в их бизнес, чтобы он расширился. — Гермиона улыбнулась, — а что с ними было? Вечно недопонятые, вечно им прилетало. А Поттер? Он, несчастный, ходил и мучился угрызениями совести, что отдал им ту тысячу галеонов и тем самым поспособствовал их побегу из Норы! — Откуда ты знаешь об этом? — Гермиона уставилась на меня в шоке. — Я очень много знаю, милая. — я поцеловал её сладкие губы, — так вот, все братья, которых я перечислил до сих пор, предпочитали смываться из Норы, но делали это без скандалов, мол, мы не тут, но мы как бы тут, а Перси первым решил пойти в лоб и поговорить, заставить старших действовать и думать своей головой. Дедушка и отец всегда мне говорили, что если я не буду думать сам, то этим я сам склоню голову перед тем, кто это сделает, и буду всю жизнь выполнять его поручения и принимать на веру всё, что он будет мне говорить. Я вздохнул, решил немного сказать о Тёмном Лорде: — Да, был Волдеморт, но там был вопрос «Люциус, примешь метку? Я смотрю, у тебя есть любимая женщина, родители ещё живы. Понимаешь, к чему я клоню?». Отец и после принятия метки умудрялся выживать своими мозгами! Лорд однажды решил его запытать до смерти за какое-то неподчинение и своеволие, однако в последний момент остановился, сказав, что подобная умная скользкая сволочь может ещё пригодиться. При всей нашей репутации и метках на предплечьях мы действовали так, чтобы понести наименьший ущерб и получить максимальную выгоду. И я, и отец, и мать сразу вас узнали, когда егеря вас привели. Мы не сдали вас не по той причине, что я тебя люблю, а по той, что понимали, что Поттер — наша последняя надежда. Гермиона удивлённо на меня посмотрела, но закивала. Можно вернуться к изначальной теме: — Мы даже перед Лордом извернулись, а Уизли добровольно пошли в рабство к Дамблдору. Они хоть иногда задумывались над его поступками? Хоть раз? Мне кажется, что до Молли что-то стало доходить, когда она поняла, что её дети могут пострадать от их участия в Ордене Феникса. И вот логическая ошибка: мы, ваши родители, почти открыто находимся в составе Ордена Феникса, что является не менее легальной организацией, чем Пожиратели Смерти, мы вас втянули в это, в глазах всех вы теперь тоже почти что орденовцы, но при этом мы не будем вас до конца посвящать в деятельность Ордена. Если уж на то пошло, Орден ничего, кроме собраний, не делал, — Гермиона сжала губы в тонкую полоску, кивнула. — От дементоров Поттера не защитили, пророчество в итоге не спасли, ещё и потери понесли. В Министерстве на протяжении всего нашего пятого года орденовцы только пытались скрыть своё существование, когда мы и так всё о них знали! Получилось, что весб пятый курс Орден боролся не с нами, а с Министерством, потому что этот Орден такой же нелегальный, как наш отряд Пожирателей Смерти. Гермиона снова кивнула, тяжко вздохнув. — О крестражах не знал никто, кроме Дамблдора и вас троих. Никто. — Я покачал головой. — Что такого тайного и важного было на этих собраниях, раз вас туда не впускали, когда в итоге именно вам доверили самую важную информацию? Я уже представляю себе одно из таких собраний: «Северус, ничего? Всё так же? Волдеморт все ещё в неадеквате и жаждет смерти Гарри?», и крёстный своим загробным голосом: «Да, господин Директор.». Потом Дамблдор съедает лимонную дольку, запивает чаем, промакивает бороду салфеткой и решается попытать счастье во второй раз: «Артур, в Министерстве всё так же? Никто не верит, что Волдеморт вернулся?», «Да, Директор Дамблдор.». Дамблдор печально кивает, сетуя на недалёких политиков, и заходит на третий круг: «А как Гарри? У нас есть ещё более непрофессиональные и неблагонадёжные кандидатуры на его охрану? Наземникус слишком хорош. Нет? Хуже только сам Том Реддл? Ну ничего, тогда оставим Флетчера.»  Милая уронила голову мне на грудь. Я хмыкнул, спросил: — Вот и где тут логика? Мне с детства дали понять очень многое: в двенадцать мне говорили о таком, о чём Молли своим детям не хотела говорить в их семнадцать. Я ведь должен понимать, во что я втянут! Незнание полной картины очень опасно: не зная деталей, легко ошибиться. Вот даже Сириус! Скажи Дамблдор всё Гарри изначально, этого бы не было. А что директор? «Сириус сам виновен, что плохо обращался с Кричером, и тот уполз к Белле.», реально? Дамблдор своим поступком подверг опасности детей! Сама подумай: тупейшее пророчество, а та часть, которая интересовала Волдеморта, вообще ни о чём. Волдеморт и так, и так хотел убить Поттера, а Дамблдор ещё и отошёл от Гарри, лично толкнув его на необдуманные действия. Сириус хотел поделиться с Гарри этим «оружием», а кто встал в позу «Гарри ещё ребёнок»? Молли? — Я фыркнул. — Мои родители отвечали на все мои вопросы, зная, что я по незнанию могу и сам попасть, и их подставить, а Гарри лишили последнего члена семьи. Сириус погиб напрасно. Впустую. Гермиона закивала, стёрла слёзы. Я погладил её по спине, поцеловал в висок. — Милая, понимаешь, если бы пожиратели или сам Волдеморт захотели бы что-то узнать, они вытрясли бы это из взрослых орденовцев, из того же Флетчера. По сути, вам ничего не грозило в любом случае: знаете вы или не знаете что-то, Волдеморт всё равно об этом знал или узнал бы, если бы захотел. Раз уж мы оба признали, что Дамблдор немного заигрался, вернёмся к нашей теме: Перси решил указать родителям на их слепую веру в Дамблдора, параллельно высказав своё мнение по поводу их бедности. Случился скандал, были брошены громкие слова. Его родители первыми вбросили фразу «Можешь отказаться от своей семьи, раз ты такого о ней мнения!». Как ты думаешь, что чувствовал Перси в эту секунду? «Можешь идти гулять на все четыре стороны, нам не жалко, у нас еще шестеро детей и Дамблдор!». Вот он и ушёл. Да, он потом встал в оппозицию к Ордену, но это ведь логично! Смысл выставлять себя сумасшедшим? Тем более, насколько я помню, он не называл Поттера вруном публично, он просто открестился от самого Ордена Феникса, собираясь пройти вверх по служебной лестнице. Он не ужасный меркантильный человек, он просто молодой парень, которому пришлось устраиваться в жизни, имея фамилию Уизли и соответствующую этой фамилии репутацию, и виноваты в этом его родители. Мой дед упирался как мог, препятствовал браку отца и матери, но ни разу в этом доме не прозвучала фраза «Можешь тогда отказаться от семьи!». Ни разу. Артур и Молли прекрасно понимали, что с Поттером и тремя Родами, а весь этот фарс с аврорами — показатель их глупости и наглости. Они знали, что им за это ничего не будет, Гарри ведь любит Джинни, а моего отца могли посадить из-за этой их выходки, если бы ты не вмешалась. Вот скажи честно, ты делишься многим с моей мамой, а с Молли ты так же делишься? По своему желанию и в подобном количестве? — Нет, — она опустила глаза и положила голову мне на стык шеи и груди. — Я сейчас даже скажу, почему: Молли или жалеет, начиная вести песню про то, как плохо, что дети оказались втянуты, или начинает причитать, что ты слишком много думаешь и главное — семья, как у неё с Артуром. Она наседает в прямом смысле. Я видел однажды Флёр, она как выжатый лимон после Молли. Моя мама может выразить своё мнение, но она никогда не начнет указывать тебе, Гермиона. Гермиона согласилась. — Перси сейчас помирился с семьёй, но это так… Поверхностно. Он просто перешёл в режим Билла, Чарли, близнецов: я тут, но не тут, но тут. Повторять как можно чаще и можно жить, — я помолчал секунду, а потом добил, — Перси хорошо начал общаться с моим отцом, — Гермиона опять подняла голову и посмотрела на меня в изумлении. — Офигеть! Да, я тоже был в шоке, когда отец стал говорить о нём, как о Персивале, прекрасном молодом юноше, подающим большие надежды. — Вот даже Джинни и близнецы решили остаться на ночь у нас! Это ж как их в Норе достали! — Я решил слегка разбавить накалившуюся атмосферу. Гермиона тоже засмеялась. — Хорошо. Спасибо, что рассказал. Я сама замечала некоторые странные моменты в их поведении и мировоззрении. Это я о старших и Роне, но потом сама корила себя за эти мысли и чувствовала себя виноватой, что вообще подумала так о людях, которые столько для меня делали. М-да, гипертрофированная совесть часто мешает потом разглядеть обалдевших и обнаглевших «друзей». — Ты сделала для них не меньше. Помни о тех, кто сделал тебе добро, но не забывай при этом своих хороших поступков. Не требуй за них ничего, но, если увидишь, что люди усаживаются тебе на шею и скоро свесят ножки, то мирно отойди от них. Иначе будет так, как с Роном. — Спасибо. Ты снимаешь камень с моей души. — Который ты туда сама и положила. Давай, если с Уизли всё, перейдем к Гринготтсу и гоблинам.