То, что не могу скрывать (These Truths I Can't Not Tell You)

Кроули сделал глубокий вдох. Потом еще один. И еще. Азирафаэль все еще рыдал на полу. Почему, черт возьми, он так расстроен? Кроули не отрывал от него глаз и хотел было протянуть руку, чтобы помочь встать, но его разум был полностью сосредоточен на прозвучавшем величайшем признании ангела. – Ты… – начал Кроули, когда к нему вернулась способность говорить. Чем бы ни был так взволнован Азирафаэль, он не собирался усугублять ситуацию, отвечая теми же эмоциями. – Ты любишь меня? – Да, – всхлипнул Азирафаэль. – Я ведь… я ведь только что это сказал. И… и я не могу взять свои слова обратно, да и не взял бы, даже если мог, потому что я так сильно люблю тебя, Кроули, что не могу больше лгать тебе. Я столько… столько всего чувствую к тебе, столько всего хочу с тобой сделать, и… Кроули, прошу, уходи, я… я сделаю только хуже. – Хуже?! Как, черт побери, ты можешь сделать хуже? – Еще как могу! – Азирафаэль согнулся над полом в безутешных рыданиях. – Разве это не плохо, что я люблю тебя? Разве это не… Я… я люблю тебя не так, как все остальное, потому что я ангел, и любовь – моя работа. Это… это гораздо хуже, Кроули. Я… я хочу прикасаться к тебе, обнимать, целовать, и… и называть тебя моим. Я хочу… хочу, чтобы все знали, что ты мой. Х-хочу танцевать с тобой, даже без музыки, х-хочу положить голову тебе на плечо и чувствовать твою руку на своей талии, и… Кроули, я хочу… Почему, почему я… почему я хочу таких человеческих вещей с тобой? Кроули переводил взгляд с одного угла магазина в другой, тут и там натыкаясь на такие человеческие вещи, и подавил смешок. – Ангел… – Разве ты не понимаешь, о чем я? Я влюблен в тебя, Кроули! – Ангел, все в порядке. Вставай, ну же, вставай, – сказал Кроули, поднимая Азирафаэля и усаживая его в кресло. – Вот так. Видишь? Все в порядке, – он снова снял темные очки, убрал их на столик, положил руки ангелу на плечи и пристально посмотрел ему в глаза. – Эй, посмотри на меня. Успокойся. Все хорошо. – Да ничего не хорошо, – прорыдал Азирафаэль, не в состоянии в ответ посмотреть на Кроули, потому что в глазах стояли слезы. – Я знаю, что это не так, я знаю, что все испортил! Это… это ужасно, и мне так стыдно – любить кого-то вроде тебя, кто не может… я не могу… как же это жалко, я знаю, Кроули, знаю, теперь ты обидишься на меня из-за моих постыдных чувств, моей… моей непоколебимой любви, как бы я ни пытался ее сдерживать… у меня не выходит, прости… Мне очень, очень жаль! На мгновение между ними повисла тишина. Руки Кроули опустились. Он моргнул. – Тебе… жаль? – Кроули готов был призвать все остатки своей веры и молиться кому угодно, лишь бы это отчаяние, которое он испытывал всем своим существом, оказалось необоснованным. Что это какая-то ошибка. Не может так быть! – С-стыдно? Ты думаешь, это стыдно? – Да! Ужасно стыдно! После стольких лет… Ты же демон, я никогда не должен был… П-прости, я… я забрал бы эти слова обратно, Кроули, если бы мог… Я бы отказался от этих чувств, этих жалких, позорных… Тяжесть слов Азирафаэля пронзила сердце Кроули. Он рухнул на пол, прервав Азирафаэля потоком рыданий. Позорных. Его будто кирпичом по голове ударили. И эти слова продолжали срываться с губ ангела, он так и продолжал извиняться за свою позорную, постыдную любовь к демону. Кроули больше не мог этого выносить. Он зажал Азирафаэлю рот рукой, умоляя его: – Хватит, хватит, перестань. Не говори так. Как ты можешь так говорить? Азирафаэль замолчал, глядя на Кроули широко раскрытыми глазами. Глаза же Кроули были мокрыми от слез, губы дрожали. Надломленным голосом он сказал: – Ангел, – и это слово застряло у него в горле, оно жгло, будто он больше не был достоин произносить его. Значит, вот как думал Азирафаэль? Что он его не достоин, что ангелу стыдно любить падшего? Неужели после стольких лет это все еще важно? Как Кроули мог этого не замечать? Еще один тяжелый вздох сорвался с его губ. Рука, прижатая ко рту Азирафаэля, дрожала. – Азирафаэль, ты лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь. Я не могу это слышать. Я... я не могу слышать, как ты говоришь, что… – Кроули пришлось сделать паузу, потому что он начал задыхаться. – Я не могу слышать, что тебе стыдно любить меня. Я, я думал, мы… Я думал, мы на нашей стороне. Я думал, мы теперь равны в твоих глазах, ч-что я больше, чем п-просто демон. Я… я не могу так. Ты только что сказал, что тоже меня любишь, наконец-то, после… после стольких лет ты… ты наконец дал понять, что я не одинок в своих чувствах, что я не схожу с ума, ты наконец-то говоришь, что тоже любишь меня, что хочешь меня обнимать, целовать, называть своим, наконец-то. И-и тут же говоришь, что сожалеешь об этом? Ч-что не любил бы меня, если бы мог?! Ты… ты не можешь так говорить, не можешь! Ты все, что у меня есть, ты не можешь забрать у меня эту любовь, не можешь, не можешь… Азирафаэль начал бормотать что-то в ладонь Кроули. Из его расширившихся глаз текли слезы. Он пытался мотать головой, согревая ладонь Кроули повторяющимися приглушенными звуками: – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Кроули отдернул руку, замерев в надежде, что ему не послышалось. – Я люблю тебя! Ох, Кроули, я люблю тебя! Я не жалею об этом! Кроули… – Азирафаэль подался вперед и притянул Кроули к себе, утыкаясь носом ему в шею. Ангел поцеловал его в скулу, в подбородок, в щеку, а затем отстранился, чтобы сказать очень ошарашенному Кроули: – Ты неправильно меня понял, дорогой, я… мне не стыдно любить тебя! Я не стыжусь того, кто ты. Мы на нашей стороне. Мы сами решаем, кто мы. Милый, мне было стыдно, потому что я думал, что ты не разделяешь моих чувств! Я думал, что выгляжу жалко, говоря тебе такое, потому что ты не любишь меня в ответ, по крайней мере, не так, как люблю тебя я. Кроули недоуменно нахмурился. Он бы спросил, как Азирафаэль мог этого не замечать, но тот уже продолжил: – Я знал, что ты заботишься обо мне и наслаждаешься моей компанией, но думал, что ты, может быть, не склонен к человеческому пониманию любви. Романтики. Или вообще… не можешь любить. Может быть, после Падения у тебя забрали эту способность… О, теперь я понимаю, как это глупо, Кроули. Мои страхи, неуверенность и наставления с Небес ослепляли меня, и я не видел твоей любви, которая была со мной тысячелетиями, – он водил пальцем по щеке Кроули, по линии его подбородка, глядя на него так, будто видел его лицо впервые. – Она ведь всегда была со мной, да? Ты всегда был рядом, всегда любил меня так непоколебимо, так сильно, уважал мои сомнения и подстраивался под мой мучительно медленный темп. Ты… ты так любишь меня, Кроули. Спасибо. Спасибо те… мммф… Кроули прервал ангела поцелуем. Он подался вперед и наконец прильнул к нему губами. Он чувствовал, что Азирафаэль хотел что-то сказать. Слова «я люблю тебя» потонули в поцелуе, но губы уже выражали их иначе. Азирафаэль вначале замер, выдохнув тихое «ох», а потом растворился в поцелуе. Вскоре он уже хватался одной рукой за волосы Кроули, а второй – притягивал его к себе за шею, чтобы быть еще ближе, и Кроули забрался к нему на колени. Но в кресле было не совсем удобно, поэтому, не дав Кроули устроиться на своих бедрах, он поднял его и переместил их обоих на диван. Кроули выдохнул, ударившись спиной о подлокотник. Азирафаэль тут же оказался на нем. Он был таким мягким и теплым и обнимал так крепко, будто никогда больше не отпустит. Их губы снова встретились, и это было так же волнительно, так же страстно, как и в первый раз. Это было... О, это было похоже на Рай. Во всяком случай, на Рай, каким представляли его люди. Любовь и вечное блаженство, которых он был лишен так давно – все это он снова обрел здесь, с Азирафаэлем. Нет, это было даже лучше, чем его воспоминания о небесах до падения. Все это теперь снова ему доступно. Ему можно. Судя по всему, он был даже достоин этого, раз Азирафаэль так беззастенчиво ему это отдавал, пока Кроули пытался прийти в себя после эмоциональных американских горок, на которых только что прокатился. Однако он быстро пришел к выводу, что участие в текущих событиях гораздо важнее обдумывания произошедшего, поскольку Азирафаэль пытался проникнуть языком между его губ, прося еще более глубокого поцелуя. Это… это, решил Кроули, требует его пристального внимания. Он с тихим стоном приоткрыл губы, впуская Азирафаэля и наслаждаясь каждым их теперь уже общим вздохом. Азирафаэль застонал и скользнул языком ему в рот. Его руки блуждали по волосам Кроули, по его шее и пиджаку, туда и обратно, пока он наконец, недовольно фыркнув, не вцепился одной рукой в волосы Кроули, а другой – в лацкан его пиджака. – Я люблю тебя, – сказал Кроули между поцелуями, и не потому, что Азирафаэль мог этого еще не понять, а потому, что чувствовал, как эти слова готовы выжечь его изнутри, если он не произнесет их. – Я люблю тебя, ангел, я люблю тебя, я люблю тебя. Азирафаэль выдохнул и уронил голову на плечо Кроули. – И я тебя, – пробормотал он, касаясь губами чувствительной кожи на шее демона. – Так сильно, Кроули, – он приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на Кроули влюбленными глазами. – Так нестерпимо долго. Ты мне так дорог. Ты – сокровище, которое я бережно храню в своем сердце. Ты – то, что дарит моей жизни смысл. Кроули хмыкнул, кашлянул, попытался что-то произнести, но в итоге сдался: – Лучше и не скажешь, тебя не переговорить. Азирафаэль посмотрел на него с нежной улыбкой, убирая прядь волос со лба демона. – Мы, кажется, и не соревнуемся, – задумчиво пробормотал он, проводя пальцами по лицу Кроули. Потом наклонился и поцеловал его в губы. – И вообще, ты всегда был более склонен доказывать свои чувства действиями, не так ли? Кроули собрался было ответить, но Азирафаэль приник губами к месту чуть ниже его левого уха и втянул губами кожу, посасывая, поэтому все, что Кроули мог теперь делать, – это стонать. В следующее мгновение Азирафаэль прикусил мочку его уха, одновременно проводя рукой от шеи Кроули вниз, по всему телу, к бедру. Рука Азирафаэля замерла на поясе джинсов Кроули, и он отстранился, одаривая его пристальным многозначительным взглядом. – Если ты намереваешься показать мне свою любовь, – сказал он, – могу я предложить переместиться в более удобное место? – Азирафаэль прикусил нижнюю губу, прежде чем, чуть не срываясь на стон, добавить: – Признаться, мне хотелось бы видеть тебя без одежды и… в постели. Ох, черт. Кроули определенно не собирался отказываться от такого. Однако от волнения ему все еще было трудно говорить, поэтому он просто закивал изо всех сил и резко вскочил, напугав ангела, который чуть не упал от этого. – Наверх? – Эм, да! – Азирафаэль удивился внезапному рвению демона. – Да, пожалуйста. Кроули коротко кивнул, схватил Азирафаэля за руку и потащил к лестнице. – В спальню? Азирафаэль утвердительно хмыкнул и облизнул губы. – В спальню.