В доме Аврелия

      Ветер дул с юга, со стороны пустынь. У ветра было имя — Огненный. И еще одно — ветер Смерти. Он приносил в Аар страшный иссушающий жар и пыль, что моментально завладевала узкими кривыми улочками, проникала даже через самые плотные ткани и крепкие двери, наполняла собой легкие и вызывала непрекращающийся кашель и мучительную смерть от удушья.              Местные считали, что ветер насылают на них злые духи за грехи. И потому, едва чувствовали его приближение, запирались в домах и храмах, плотно заделывали все щели и начинали усердно молиться богам о милости и скором избавлении от ветра. Город же буквально вымирал.              Вот и сейчас на улицах не было ни одной живой души, даже кочевники, что все остальное время и днем, и ночью наполняли город хором разноязыких грубых резких голосов, и вездесущие нищие сейчас куда-то подевались. Наверное, как крысы, забились в норы, оставив лишь вонь с рождения немытых тел и грязных тряпок, с которой не справиться было даже огненному ветру.              Гай плотнее прижал к носу плотную черную ткань, в которую был закутан с головой, — не от вони, запах его не тревожил — от пыли, — и замер, прижавшись к стене и уткнувшись лицом в горячий шершавый камень. Надо было переждать вылетевший из соседнего переулка гремящий песком и камешками, вывернутыми из дороги, поток. Прошлый с такой силой швырнул Гая в сторону и ударил о кованные шипастые ворота дома местного старосты, что рука до сих пор ныла. Гай вообще-то был крепким и настолько привыкшим к боли, что порой не замечал нанесенных мечом ран, что уж говорить о простых ударах, а тут вот заметил. И еще как заметил.              Ветер пролетел мимо, Гай потер мгновенно заслезившиеся глаза, единственную часть тела, что было никак не обезопасить, и поспешил дальше. Не хотелось потом кашлять кровью, как один из его подчиненных, что так неудачно прогулялся по улицам месяц назад. Как и не хотелось, чтобы знаменитого полководца и новоиспеченного правителя Аара увидели в неподходящем для него месте.              Вскоре Гай замер у неприметной деревянной двери. Обернулся: узкая улочка, на которой обычно было людно и шумно — неподалеку был базар, а здесь оставляли повозки с товарами, а порой и спали прямо на мешках с зерном или шерстью приезжие купцы, — сейчас была совершенно пуста. Окна домов закрыты плотными ставнями. Но все же… Нет, никого. Ему повезло и на этот раз.              Ветер…              Гай мысленно поблагодарил его и пустыню, породившую его, ударил пару раз о дверь массивным черненым перстнем наместника, цвета крови камень на нем подмигнул понимающе. Удар глухо отдался где-то в груди, в которой сладко ныло. Как ныло и в паху: все больше, чем ближе оказывалась цель. Гай облизал потрескавшиеся губы…              Дверь открыли сразу, не прошло и минуты. Словно ждали, хоть он и не предупреждал о своем приходе. Это было приятно. А еще было приятно, что его узнали тут же. Слуга, низко склонившись, не задав ни единого вопроса, пропустил Гая внутрь. Гай по-хозяйски, не дожидаясь, пока его проводят, пошел вперед по узкому темному коридору. Его тень в свете масляной лампы двигалась вместе с ним, как опасный хищный зверь: стремительно и грациозно. И беззвучно.              Следующую дверь он открыл уже сам и оказался не просто в очередном помещении — в другом мире, в котором в противовес улице царили тишина, свежесть и прохлада. Гай сделал жадный, глубокий вдох, отбросив с лица надоевшую тряпку...              — Прошу, господин, — слуга оббежал его, звонко шлепая по черно-белым мраморным полам босыми пятками, провел к покрытому роскошным расшитым золотыми нитями ковром низкому дивану. — Вино, фрукты, — словно базарный фокусник, что глотает пламя и достает предметы из воздуха, он поставил рядом с моментально попавшим в плен мягких подушек Гаем серебряный поднос с серебряным же кубком и кувшином и поклонившись, исчез.              Гай усмехнулся — на одной из подушек была вышита не совсем приличная сценка, — устроился удобнее, подобрав ноги под себя, вновь глубоко вдохнул, наполняя легкие свежестью, источником которой был мелодично журчащий в углублении в центре комнаты фонтан, налил в бокал терпкого местного вина, темного, словно запекшаяся кровь, сделал жадный глоток. Потом закинул в рот пару виноградин. Надо было разогнать загустевшую кровь по телу. И добавить сладости семени, его мальчику не должно быть неприятно.              Только бы не пришлось слишком ждать. Гай мог ждать сколько угодно на войне, дни, недели, но не здесь. Здесь «ждать» означало, что его мальчик с кем-то другим. А это не нравилось Гаю...