— Да умрет он дома. — Слушай, Брагин! Он в любом случае умрет. Может он хотя бы выбрать, где?..
Хотя нет. Меньше всего Олег предполагал, что его, уже во взрослом возрасте, с Нарочинским свяжет профессорская дочь. Марина была самой непонятной из женщин, встретившихся на его пути. Унаследовав отцовские обаяние, темперамент и привычку проживать эмоции в гордом одиночестве, она окружила себя такими броненосными джунглями, что, по мнению Брагина, запуталась в них сама. Не говоря уже о других. И о нем. А столько недюжинной силы и одновременно с ней невесомой слабости Олег не встречал ни в одном человеке. Просто не понимал, как это может сочетаться. Он сходил с ума от ее метаний: пришла-ушла, позвала-прогнала — и так по кругу. Поэтому, сначала, и не осознавал серьезность срывов Марины в полной мере. Хотя все было очевидным. Но, видимо, собственное эго для Брагина оказалось важнее.— Как же ты справляешься-то? — Да нормально все. Что мне его теперь, в дом престарелых, что ли, сдавать?.. Ну жру отцовское снотворное, время от времени, когда уже совсем напрягаюсь. — Ты со снотворным-то поаккуратнее. Привыкание бывает.
Он даже тогда посчитал, что силы в Нарочинской больше, чем всего остального. Потому и ее полуночную истерику, а потом и разговор на Нинкином крыльце с просьбами бросить Михалеву воспринял как капризы. Попытку заполучить его в полное владение. Ну, раз уж он так удачно подвернулся: сначала в ординаторской и потом, когда приехал возвращать перепутанный телефон. Так хотел тогда сделать что-то назло Марине! Даже промелькнула крамольная мысль предложить Лене пожениться. Олег ее почти озвучил. Но, к счастью, вовремя представил, что тогда ему придется просыпаться с Михалевой каждый день. И только недавно Брагина накрыло осознанием того, какой же он идиот.***
Когда Марина прислала ему смс-ку, мир не рухнул, но стало очень больно. Потому что в сообщении было всего два слова:Папа умер.
Пробок не было, поэтому Брагин примчался быстро. Хотя если бы и были, это бы его не остановило. Она открыла дверь сразу — видимо, ждала. Или просто сидела в коридоре, будучи не в силах вернуться в комнату. Олег сразу сгреб ее в охапку: — Мариш, — хрипло произнес он и ужаснулся. В глазах Нарочинской была выжженная дотла пустошь. И больше ничего — ни одного чувства, ни одной слезинки. Лицо женщины тоже было пугающе спокойным. Как у куклы, которую забыли завести. Мужчина мотнул головой, прогоняя дурные ассоциации, и слегка встряхнул Нарочинскую за плечи: — Марина! Слышишь меня? — Слышу, — блеклый, практически механический голос. — Не кричи. — Прости, — начал гладить Марину по щеке, пытаясь поймать хоть малейший оттенок эмоции. Любой. Но его не было. — А где?.. — Папу увезли уже, — тем же тоном отозвалась Нарочинская. — Похороны послезавтра. — Что мне сделать? — Ничего не надо, Олег.