Спутники

— О, Нина, Марина, — поймала их Зименская, едва коллеги зашли обратно. — Познакомьтесь, — она кивнула на женщину, стоявшую рядом с собой. Что примечательно, тоже блондинку, но в возрасте. — Ирина Алексеевна Павлова, с сегодняшнего дня заведующая хирургическим отделением. — Нарочинская, хирург, — привычно представилась Марина. Ирина Алексеевна почему-то не внушила ей доверия, а свою интуицию Нарочинская слушала. Но и ссориться с новым руководством не собиралась. Нине тоже в восторг не пришла, но мастерски это скрыла: — Дубровская, регистратор. Павлова кивнула в ответ, внимательно изучая обеих. Какие мысли при этом витали в ее голове, было непонятно. Но то, что они были, это факт. — Девочки, — внезапно перешла на панибратский тон Зименская. — Мне нужно срочно в Министерство. Покажите все Ирине Алексеевне, а? — Я не могу, — с готовностью открестилась Нарочинская. — У меня плановая. Извините. — А я тоже не могу, у меня смена закончилась уже, — почти жалобно сообщила Нина. — Я бы задержалась, но мне по семейным обстоятельствам бежать надо. Очень-очень! — эмоционально добавила она, чтобы ну никто не посмел усомниться в ее честности. Главврач и новая заведующая проводили подчиненных выразительными взглядами, после чего также выразительно переглянулись между собой. На свое несчастье, в приемном отделении нарисовался доктор Гафуров. — О, Салам Магомедович, — увидела знакомое лицо Вера Георгиевна. — Знакомьтесь, это Ирина Алексеевна, ваша новая заведующая. Покажите ей здесь все, а мне пора бежать, — она практически вручила Павлову Гафурову и поспешно удалилась, игнорируя попытки мужчины что-то сказать. — Пойдемте, Ирина Алексеевна, — достаточно быстро принял неизбежное Саламчик и, грустно вздохнув, пошел вдоль коридора. Не оглядываясь, потому что неизменно робел перед взрослыми женщинами, которые не являлись его пациентками. «Кажется, мне здесь не рады», — отметила про себя Павлова, семеня следом.

***

— Олежек, что я делаю не так? — в коровьих глазах Лены битый час собирались слезы. И никак не могли собраться, хотя Михалева очень старалась. Брагин вздохнул и перевел взгляд со стены. На потолок. Потому что на Лену он уже давно не мог смотреть. Если по чесноку, она начала раздражать еще до Нинкиного дня рождения. Своими вечными попытками накормить, назойливостью, готовностью стелиться перед Олегом, и, что парадоксально при этом, глухим отказом понимать, как Брагину нужно личное пространство. Да и просто тем, что не Марина. Но Олег, то ли из-за обиды на Нарочинскую, то ли из-за уверенности в том, что он самый умный и поэтому обязательно выкрутится как-нибудь потом, ничего не предпринимал. А Михалева изо всех сил опутывала Брагина чайно-сырничными сетями, надеясь, что тот не замечает. Он замечал. Но почему-то терпел. Может быть потому, что эта женщина не ставила его на место и, в принципе, делала все, что он скажет. Только не давала ему дышать нормально. Мужчина все чаще задумывался об окончательном разрыве. Но как только представлял, какие слезы и сопли начнутся, сразу пасовал. Не умел их выносить, особенно от той, к которой не испытывал ровным счетом ничего. Даже сексуального влечения. Нападение на Нарочинскую стало решающим фактором. Брагина будто коротнуло. Он остро почувствовал, что не может потерять еще и Марину. Нет, Олег не думал, что нейрохирург сразу же примет его в свои объятия. Даже не знал, будет ли он пытаться что-то изменить. Вообще не был уверен в возможности возобновления их отношений. Но и приносить Марине новые порции боли не мог больше. Не хотел. Как не хотел и пробовать забыться с помощью других женщин. Последнее, вероятно, было временным. Но сейчас Брагину катастрофически хотелось побыть одному. — Олеег, — продолжала унижаться Михалева. — Скажи, что не так, я исправлюсь! Он сцепил зубы и наконец-то заставил себя посмотреть ей в глаза: — Это не поможет. Я. Не хочу. Быть. С тобой. Лена всхлипнула: — Это из-за Марины, да? Да она тебя не любит и никогда не полюбит! Олег протер лицо ладонью: — Нарочинскую не трогай. Она здесь ни при чем, — соврал, конечно. Но не то чтобы очень. Марина, по большому счету, действительно была ни при чем — он бы и так не смог быть с Михалевой. И не только жить, а вообще. Поэтому и разбежаться им с Леной нужно было как можно раньше. В идеале сразу после первого перепихона, а лучше — и до того не доводить. Но идеалов, как известно, не бывает. Да и не собирался Брагин после разговора с Михалевой бежать к Нарочинской с докладом. — А если потрогаю, то что? — запальчиво поинтересовалась Лена. В себя поверила, не иначе. Олегу стало больно за Марину — Лена же была ее единственной подругой. А сейчас, из-за него, обормота, Михалева готова на все, чтобы навредить. В отличие от Нарочинской, опять же, которая просто старается максимально дистанцироваться от ситуации. У нее обязательно получилось бы. Если бы не он. Брагин нехорошо сощурился: — Лучше этого не делать. Если ты не видела меня злым, это не значит, что я не могу таким стать, — от того, что он опустился практически до угроз женщине, какой бы она ни была, стало мерзко. И курить захотелось со страшной силой. Глаза Михалевой полезли на лоб: — Ты мне угрожаешь? — фальцетом поинтересовалась она, все еще не веря в происходящее. Куда, куда пропал ее прекрасный Олежек? Что она может сделать, чтобы его вернуть? В любви же все средства хороши, так? Но от его дальнейших слов весь розовый мир Лены спустился прямиком в канализацию: — Я не люблю тебя, — практически по слогам выговорил мужчина. — И ты об этом знаешь. Теперь слезы полились по-настоящему, и Михалева не могла их контролировать. А Олег, ее прекрасный Олег, вместо того чтобы успокоить и поддержать, просто ушел, хлопнув входной дверью.