Васильковый венок

Алина бежала так быстро, как только могла, спотыкалась, едва не падала, бессмысленно вытирала с щёк слёзы. Село ещё спало — никто её не видел. Наконец, показался самый крайний дом. Олешева бесцеремонно вошла через калитку и поспешила обойти его. Она торопливо, но очень тихо постучала в окно уже заснувшей Сони в надежде, что ведьма не станет злиться. Этого хватило, чтобы потревожить чуткий сон колдуньи. Софья села на край кровати, протёрла глаза и, сонно щурясь, выглянула в окно. Вид плачущей и чем-то напуганной Алины тут же прогнал сон, ведьма немедленно распахнула створки. — Алина, что случилось? — воскликнула она. — Соня, Сонечка, они всё узнали, — продолжала заливаться слезами Олешева. — Отец высек меня розгами. — Заходи скорее. — На лице Софьи отразился ужас. Она помогла подруге попасть в дом через окно и заключила её в объятия. Алина плакала. Соня, едва касаясь, гладила её тело и шептала на ухо, что всё будет хорошо, хотя сама чувствовала, как бешено забилось собственное сердце. — Раздевайся и ложись: я обработаю тебе следы, чтобы быстрее заживали, — сказала колдунья и вышла за мазью. Олешева снова спустила платье до пояса и легла на кровать, хранившую запах Софьи. Она обняла подушку руками и глубоко вдохнула цветочный аромат, такой родной и непередаваемо успокаивающий. Новые слёзы отчего-то сразу перестали катиться из глаз, а старые впитались в белоснежную ткань, оставив на ней мокрые следы. Соня вернулась к кровати и на несколько секунд застыла над ней, впившись взглядом в изуродованную спину подруги. Колдунья вдруг почувствовала себя виноватой в случившемся. Она присела на край, открыла баночку с мазью, нанесла небольшое количество на пальцы и осторожно коснулась повреждённой кожи. Алина зашипела. — Тихо, тихо, — стала шептать Софья. — Нужно немного потерпеть, потом сразу станет легче. Алина закусила губу и только обиженно шмыгала носом, позволяя Соне закончить. Ведьма невесомо, стараясь не причинять лишней боли, проводила кончиками пальцев по багровым следам. Руки едва заметно дрожали, по щекам скатывались редкие слезинки. Софья будто ощущала боль вместе с подругой — настолько разделяла её обиду. Обработав все повреждённые места, она опустилась и стала покрывать воспалённую кожу лёгкими поцелуями. Они были воздушными, невесомыми, кое-где оставались солёные слезинки. Олешева почувствовала необъяснимое спокойствие от действий подруги. Алина поднялась и беспомощно отдала себя в объятья Сони, даже не прикрыв своей наготы.

***

Ночные встречи снова полетели одна за другой. Софья, каждый раз подходя к назначенному месту, боялась застать Алину побитой или, ещё того хуже, не застать вовсе. Колдунья очень винила себя за происходящее, за испорченные отношения подруги с её родителями и понимала, что будет лучше, если она исчезнет из жизни Олешевой. Но знала, что теперь просто так пропасть не получится: слишком привязались друг к другу. Так прошёл ещё месяц. Родители Алины знали, что дочь по-прежнему сбегает из дома по ночам, но ничто не помогало её удержать: ни физические наказания, ни запирания в своей комнате, ни постоянный контроль, ни частые обращения к Богу, — девушка всё равно находила способ встретиться с ведьмой. Пробовал отец воздействовать и на саму Соню, но сам не понял, как под гипнозом вернулся домой ни с чем. Год подошёл к середине августа. Края лету пока не было видно: зной не спадал, даже ночи всё ещё стояли тёплые. Родители Алины суетились с самого утра: мать наготовила разных угощений, достала самую лучшую одежду, отец начищал сапоги и, нахмурившись, о чём-то думал. Они ничего не говорили дочери, однако та чувствовала подвох. К обеду послышались громкие песни и звук телеги с лошадью. Настасья встрепенулась. — Отец, приехали, кажись! — окликнула она мужа. Мать подхватила в руки каравай на длинном полотенце и торопливо вышла с отцом на крыльцо. Алина настороженно выглянула в окно и тут же отлетела от него, будто её ударило молнией: на двор с весёлой песней заезжала семья Охотниковых из Зарницкого. У девушки потемнело в глазах. Она попыталась немного успокоиться и чётко сформулировать вполне ясную ситуацию: к ней приехали свататься. Дрожащей рукой Алина подняла нож, воткнула его кончиком лезвия в деревянный стол и стала прокручивать, пустым взглядом смотря в одну точку. На дворе слышались весёлые голоса: родители Васи расхваливали сына. Разговоры становились всё чётче, пока, наконец, гости не зашли в дом. — Какая красавица выросла! — звучно сказала мать Василия. — Она у нас ещё и умница! — поддержала Настасья. — Алина, дочка, что же ты к нам всё боком стоишь? Алина вдруг резко замахнулась ножом и грубо вогнала лезвие в деревянный стол. Повисла тишина, все присутствующие обратили взгляды на девушку. — Это что такое? — холодно спросила она. — Ты что себе позволяешь? — твёрдо ответил вопросом на вопрос отец. — Засиделась ты в девках, пора в новую семью. Алина, всё ещё не поворачиваясь, нежно провела ладонью по рукоятке ножа и крепко сжала её. — Я вскрою себе горло, если вы посмеете это сделать, — сказала Олешева. — Не говори ерунды! — вспылил отец. — Где это видано, чтобы против воли родителей шли?! — мужчина было двинулся к дочери, но та резко выставила нож вперёд себя и попятилась назад. — Не зарежусь — так в реке утоплюсь, — прошипела девушка. — Не бывать никакой свадьбе, живой не отдамся. — Алина! — завопил отец. Светловолосая, оставив всех в шоке, быстро выпрыгнула в окно и что есть мочи побежала к дому Сони, всё ещё сжимая в руке нож. Никто за ней не гнался: родители знали, что вспыльчивая дочь выполнит обещание. Но она бежала. Бежала, несмотря на то что плохо видела дорогу сквозь радугу слёз. Алина остановилась только тогда, когда разглядела Соню, такую светлую и лучезарно улыбающуюся. Олешева выронила нож в притоптанную траву, дала себе пару секунд, чтобы отдышаться, и кинулась к колдунье. — Соня, Сонечка, — торопливо начала она, крепко обняв ведьму, — давай уйдём сейчас туда, где нас никто не найдёт. — Что случилось? — взволновалась Софья. — Я всё расскажу, только давай спрячемся. Соня больше ничего не спрашивала. Она взяла подругу за руку и повела лес, что начинался сразу за её домом. Солнечные лучи пробивались сквозь деревья, мешаясь с их зеленью, трава тихо-тихо шелестела под ногами. Чем дальше заходили девушки, тем спокойнее становилось на душе. Они остановились рядом с поваленной берёзой и опустились на её ствол. Соня обняла взволнованную Алину и стала гладить её по голове и плечам, пока дыхание девушки не стало ровным. — Расскажи мне, что случилось, — ласково попросила Софья. — Родители привели в дом сватов, — начала Олешева. — Они хотят выдать меня замуж и отправить в другое село. — И что теперь будет? — Соня помрачнела, внутри неё что-то резко упало, а сердце будто пропустило пару ударов. — Я ни за что не пойду за него замуж, даже если для этого мне придётся умереть. Отец очень зол, а мать будет много плакать, но я не позволю нас с тобой разлучить. Софья опустила голову. На её васильковый венок упал солнечный луч, заставив светиться ярко-синим, и Алина, как это обычно бывает, засмотрелась на красивые цветы, не сразу заметив перемену в подруге. — Прости меня, — прошептала Соня. — За что же, Сонечка? — мягко спросила Олешева, взяв её за руку. — Если бы я не появилась, тебе бы не пришлось испытать всё это. — Я готова пройти этот путь ещё несколько тысяч раз, если он каждый раз будет приводить к тебе. — Но я не достойна твоей боли. — Софья подняла стеклянные глаза на подругу. — Достойна. Ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Соня горько улыбнулась. Она сжала кисть Алины, а свободную ладонь положила на её щёку. Олешева любила, когда колдунья так делала: в такие моменты будто чувствовалась защита, исходящая от Софьи. Светловолосая подалась вперёд и без слов прижалась к Соне. Больше ничего не хотелось. Только чувствовать её тепло рядом.