Сопряжение: подчинённый

Праздник удался на славу. Речь ведуна, застолье, песни и пляски. Даже фейерверк устроили. Отовсюду слышались возбуждённые разговоры, смех и подначки. Радостная атмосфера захватила всех вокруг. Но не Яна. Едой его не удивишь. С ведуном у него свои счёты. Никогда раньше Ян не видел, чтобы человеку так не подходило его имя. Дряхлого деда со злобными глазами звали Радослав. По крайней мере, он представлялся именно так. Новомирск под его началом был той ещё дырой. Охрана, комендантские часы, бесконечные отчёты. Сегодня три года как минуло с основания города. Ян оказался здесь полтора года назад: привела группа. Сначала он думал, что можно будет зажить по-старому. Всё-таки, цивилизация среди руин. Как же он был не прав. Поганая тюрьма. Ян пережрал бесплатного сегодня самогона, да ещё и прихватил с собой полупустую бутылку со стола и закусь. Он шёл на своё место. Место командующего тварью, чтоб его. Через час придёт надзиратель, и Ян должен быть там, как штык. За эти три года ведун определил максимальное количество подчинённых тварей на Новомирск: восемь. Заменяли их по мере необходимости. Так, когда Ян только попал в этот переплёт, запытали и заменили Ольгу. Ян застал её уже двинувшейся, и вскоре она съехала окончательно. Учитывая то, что делал с ней её командующий, Игорь, это не стало новостью. Девчонок-тварей насиловали, над ними издевались, их использовали, как хотели, – по настроению. Они были намного удобнее мужчин. И радовало, что мужиков-тварей было всего двое. Ян повидал слишком много смертей от тварей, и жалости в нём не осталось. На войне все способы хороши. Он приближался к отдельно стоящим баракам. Первые два – женские. Там держали их через квартиры друг от друга, на приличном расстоянии. Ведун говорил, что нельзя, чтобы они держались хоть сколько-нибудь вместе. Поэтому они и не видели друг друга, кроме редких случаев. В первых двух бараках горел свет, слышался ржач. Ян знал, что там происходит: группы развлекались со своими тварями. На это закрывали глаза, хотя раньше, говаривали, ведун мог и отстранить за подобное. В третьем бараке света не было, а жилыми были лишь два помещения: с одного края и с другого. Квартиры посередине использовались как склады. Иван, его коллега по несчастью – командующий тварью мужского пола, должно быть, уже спал. Он был странноват, чрезмерно жесток и, видимо, вскоре окончательно замучает своего подопечного. Его тварью был тщедушный, худющий Артём. С вечным железным обручем на шее с петлёй для цепи. Ян видел мозоли на его коже от этого ошейника. Но при всей своей хрупкости Артём в своё время был очень силён. Пройдя мимо тёмных окон, Ян устремился к другому концу барака. Отперев несколько замков, вошёл внутрь. Щёлкнул зажигалкой, зажёг несколько свечей. В его так называемой квартире отсутствовали перегородки. И это было просто невыносимо. В свете пламени сразу стало видно, как из клетки в углу сверкнули глаза. Илья не спал. Пошарив в шкафу, Ян достал стопку и тарелку. Налил самогон и опрокинул в себя. Он ненавидел этот сраный Новомирск, ебучего Радослава. И Илью. Конечно же, он ненавидел Илью. Тем не менее, Ян переложил пару добытых бутербродов на тарелку и отнёс к клетке. – Бери, – сказал он Илье, и тот послушно принял еду. Илья был с ним одного роста, нисколько не меньше разворотом плеч и силой рук. Издалека они были вообще одной комплекции. «Как братья», – сказал ему этот уёбок, ведун. Тогда, когда Ян ещё думал, что если он станет командующим тварью, то ему и житься легче будет, он уже был чересчур заносчивым. И Радослав отблагодарил за все его остроты и взгляды исподлобья. Дал ему в твари мужика. Сука. Конечно, кормили теперь лучше, чем обычных граждан Новомирска. Но охранять тварь днём и ночью, спать плечом к плечу на вылазках, да ещё и терпеть в качестве команды четверых долбоёбов – Ян думал, что всё будет по-другому. Он бы лучше полы в корпусах мыл, чем стать командующим. По крайней мере, командующим мужика. У остальных был хоть какой-то плюс. Но теперь поздно. На самом деле, он оказался в тюрьме, не меньшей, чем сами твари. Даже к девчонке на ночь было не завалиться. Блядство. Когда он жил после катастрофы на обломках мира, то чувствовал себя намного свободнее, хоть и боялся каждого шороха. – С праздником, бля! – салютует Ян в пустоту, и самогон обжигает горло. Напиваясь до безобразия, Ян чувствует жгучую обиду на весь мир. – Хоть бы ты девкой был, – еле ворочает языком, смотря в сторону Ильи, – может, так толка больше вышло бы. Тот смотрит на него с неприязнью: – Мечтаешь насиловать ни в чём не повинных девчонок? Иди, напросись. Пожалеет вдруг кто. Игорь, например, а? Издевался. Ян хотел ввернуть ему в ответ колкость или просто сплюнуть в его сторону, но тут в дверь постучали. Ян поднялся, запнулся по пути, но дверь открыл. – Привет, Ян. Как празднуешь? Тот рукой махнул вглубь помещения. Надзиратель вошёл. Ян не испытывал к нему особой неприязни. Лёха, в общем-то, нормальный парень, честный. Но вот предан он дедку всецело, что не так – обязательно доложит. Так что, его стоило бояться. – Скромно ты, – указывает Лёха на стол. – Ребята так вообще разгуделись. Твои охламоны, кстати, тоже там тусуются. – Конечно, им же не в обязаловку рядом со своей тварью торчать. Это я – командующий, – выплюнул Ян. – И держишься молодцом. Нам такие и нужны. Оправдал своё назначение. Ну, бывай. Лёха ушёл, но перед тем цепким глазом осмотрел всё вокруг: что надписи на стенах целы, что клетка крепка, как и прежде, что внутри у твари есть пара бутылок воды и отхожее ведро. И так каждый вечер. Наливая себе ещё рюмку, Ян слышит: – Плесни и мне. – Проси, – бубнит Ян. Хоть над кем-то ощущать превосходство. – Плесни и мне. Пожалуйста. Это был не так чтоб просящий тон, но Яну насрать. Он наливает самогон в пластиковый стакан и ставит в клетку Ильи через прутья. Должно быть, это нарушение. Да ещё какое. Только вот надзиратель ушёл, никто этого не зафиксирует. Ян получил какое-то извращённое удовольствие от того, что срёт на правила сучьего ведуна. – Закусить дашь чем? Шатаясь, Ян приносит ему два солёных огурца. – За то, чтоб вы подохли все, гондоны, – произносит Илья и выпивает половину. – Пошёл ты. Можно было бы запустить в него чем-нибудь, но Ян не запускает. В конце концов, он сам не приказывает Илье заткнуться, зная, какое говно у него изо рта сыпется. Интересно, сколько Илья не пил? Развозит его за считанные минуты. Сразу видно, сверлит его яростным взглядом. – Ты такой же, как и они, только неудачник. Противно смотреть, как сидишь тут и слюни пускаешь на то, как они долбят во все дыры девчонок, которые не могут не следовать приказу. Садисты ебучие. – А что вас, тварей, жалеть? – Будто мы выбрали быть такими. Зато вас прямо прёт от этой идеи охоты на ведьм. Ван Хельсинги недоделанные. Этот старый хрыч вам чуть ли не в жопу хер вставляет, а вы и рады бегать под его дудку. Лишь бы возвысить своё ничтожество над кем-то. А здесь другого счастья и развлечений нет. Для Яна это истинно так. Но он думал, что ему дадут властвовать над девушкой. Допив бутылку, Ян собирает свои объедки и ставит их в клетку. На пару минут отбегает в сортир на улице. Должно быть, Илья воспользовался его отсутствием и тоже отлил, так как Ян чувствует едва заметный запах мочи. Ладно. Завтра уберёт, сегодня уже лень. Тяжело брякнувшись на старый диван напротив клетки, он забывается в душных снах. Утром Ян с больной головой ругается на выдаче: – Что это, блядь, за порция? Мне свою ему жертвовать? Он же не баба, я как его тушу на себе потащу, если он где-нибудь рухнет от бессилия? Порцию увеличивают в полтора раза, чего тоже мало, но и не так скудно, как до этого. Разумеется, об этом случае доложат. Ян только надеется, что ему снова сойдёт с рук. Он действительно считает, что от мужика, будь он тварь или человек, есть толк, лишь когда он нормально накормлен. У них тут не концлагерь, в самом деле. Никого не нужно морить голодом. Хотя, говаривают, в своих экспериментах ведун как только тварей не умерщвлял. Пока Илья ест, Ян выносит и моет ведро. Можно, конечно, чтобы этим занималась сама тварь, но Ян всё ещё не собирается так расслабляться. В клетке, в комнате с защитными надписями тварь бессильна, а вот без этого она может командующего надурить. Случаи уже бывали, печальные. Над Яном смеются, над его осторожностью. Говорят, что салага, привыкнет. Он всего-то четыре месяца в командующих. Ян бесится, но не ведётся. Девчонки все сломлены, вечно в синяках и фингалах. Чего не скажешь об Илье, он ещё полон сил и ненависти. Ян видел его улыбку, нехорошую, слишком широкую. Улыбку твари. Предвестницу смерти. Ещё Ян замечал пару раз черноту, шмыгнувшую откуда-то из земли Илье в штанину. Это тревожило. Как самого неопытного, его с командой посылают пока только в город, Новоярск. Там они минимально зачищают требуемые пути от мелких тварей, на которых указывает Илья. Убивают, всаживая немало пуль. Использовать для убийства саму зачарованную тварь разрешено только в исключительных случаях, ведь они лишь набирают сил, когда проглатывают кого-то. Ян не отступает от правил. То, что раньше казалось ему смешным, – начитки приказов каждое утро, проверка в порядке ли запас снотворного и ведунских бумажек в путь – теперь даже страшно, что этого мало. Думалось, что всё будет проще. А потом Ян познакомился со своей тварью. Илья говорил о других тварюшках только через зубы, по приказу. Видно было, что ищет прокола, ищет способ заманить к погибели, раз уж не может уничтожить их сам. Ян боялся длительных походов с ночёвками. Каждый раз думал о том, что снотворное не возьмёт или доза будет маловата, а бумажки ведуна не сработают. Лишь один раз Ян видел Илью в форме твари, но ему хватило. Бычья голова, челюсть которой широко украшал оскал острейших зубов. От кончиков высоких рогов и до самой грудной клетки, а от плеч почти до локтя кожа была покрыта крыльями золотистой бронзовки. Ян в детстве ловил этих жуков на сирени, любуясь зелёным, иногда синеватым цветом с золотым отливом. И вид сотен их крыльев в чёрной коже отпечатался в его сознании навсегда. Густая тёмная шерсть ниже торса твари была изменчивой, текучей. Но больше всего Яна тогда испугал взгляд Ильи после обратного перевоплощения. Он смотрел на него задумчиво и свысока, как на букашку, которая мешает ему жить. Но не как на того, кто представляет собой серьёзную угрозу. Девчонки-твари были запуганы донельзя, их затравленный взгляд внушал уверенность в собственных силах. А вот глаза Ильи пугали. Дряхлый хрыч-ведун сказал, что стоит, конечно же, над ним поработать. – Не сдюжишь – отдашь на опыты, – противно смеялся он. Гондон старый. Раз или два в неделю Ян водил Илью в баню. Она тут у них и стояла, рядом с женским бараком. Тоже вся зарисованная надписями ведунскими. На цепи и верёвки Ян тварь не сажал, в этом не было необходимости. Это действительно было только проявлением садизма и демонстрацией превосходства. Хотя, наверняка стоило бы. Ян же просто говорил: «Идёшь в баню по тропинке, это приказ». И Илья шёл, не мог противиться, даже с тропы не мог сойти. Они как раз проходили мимо женского барака. Перед ним суета: ребята встречают группу. Влад и его команда жмут всем руки, требуют сигарет, спиртного. Их тварь, Даша, стоит бледная, а потом как рванёт к Яну с Ильёй. Тут много и не надо, несколько шагов по тропинке. – Стой, это приказ, – тихо говорит Ян, а на загривке волосы дыбом. Илья встаёт столбом. Даша в шаге от него замирает, просит и плачет: – Илья, миленький, поглоти, убей, я знаю, ты ещё можешь! Мне уже не выжить и не вырваться, а ты пожалеешь потом, если с меня сил не наберёшься! Тот смотрит на неё сверху вниз и молчит. Влад оборачивается, злоба вспыхивает в его глазах, он делает шаг к Даше. – Мы все думали, что сбежим, но ведунская сила крепко держит, а мы хиреем, – тараторит она. – Ты новенький совсем ещё, используй шанс, я лучше тебе остаток сил отдам, чем сгину просто так… – Эй ты, сучара! – орёт Влад. – К ноге, ползком, приказываю! Даша скулит и падает на колени. – Пожалуйста, убей, – шепчет она последнее. – Нет приказа, – внезапно отвечает Илья. Тварь всхлипывает, разворачивается и ползёт. – Пошёл вперёд, в баню, приказ, – говорит Ян, а самого перетряхивает. Ему не хочется смотреть на то, как Даша стелется по грязи. Слова твари смущают. Что значит «ещё можешь»? Ни черта он не может, иначе бы уже в клочки мелкие их порвал. В предбаннике Илья останавливается тяжёлым и ненавистным взглядом на Яне. – Чего уставился? Раздевайся и мойся, или тебе и для этого приказ нужен? Сверкнув глазами, Илья пошёл в баню. Ян остался в предбаннике, лёг на лавку. Чем он думал, когда пёр напролом в эти командующие – не ясно. Всё пошло не по плану. Казалось, что все вокруг веселятся и наслаждаются властью, и один Ян был недоволен. Радовался он только тому, что сейчас на крупных тварей просто так охоту не вели, как раньше. Потому что теряли группы не раз, не сумев застопорить сильную тварь. В конце концов, ведун сказал таких обходить, но докладывать, где примерно обнаружены. Илью, по рассказам, взяли неподалёку от места, где жила община обычных людей, человек тридцать. Всех их привели в Новомирск. И все божились, что никакого Илью и знать не знают. Интересно, почему он их не пожрал всех? Хотелось спать. Пока Илья мылся, Ян читал паршивый триллер. В самом деле, так себе, только время коротать. Эту привычку он перенял от Ильи: тот читал, сидя в клетке. А что ему оставалось? Ян, по сути, тоже не был свободен. Та же тюрьма, только вид сбоку. В этот раз ему лень было вести Илью в клетку, потом возвращаться в баню, да и тут может быть уже занято. И книга действительно была говном. Ян снял одежду, вошёл. Жара страшная, пар стоит под потолком, а Илья ещё и подбавляет. Посмотрел на вошедшего Яна мельком. Ян набрал воды, сполоснулся, взял мочалку с мылом, тщательно натёр себя. Где-то тут был шампунь, но, видимо, закончился. Пришлось голову мыть мылом. После он лёг на нижний полок, здесь тоже можно было попотеть. Всё бы ничего, если бы не надписи краской на стенах. Ян ощущал себя жертвой на заклании в логове сатанистов. До такой степени всё было испещрено знаками. Илья тоже выглядел, как сектант, учитывая его зататуированную спину. Ян и сам носил знак командующего. Под левым соском, на рёбрах, здоровенная такая блямба. Печать сопряжения. Татуировки должны быть невредимы, иначе власть над тварью исчезнет и максимум, что можно будет сделать, – заступорить тварь ведунской присказкой. Когда-то Яна всё это поразило бы, но, учитывая как нынешняя реальность обрушилась им на головы в один момент, удивляться стало некогда. Он открывает глаза и замечает, что Илья с подозрением косится на него. Да и чёрт с ним. – Пойдём уже? – спрашивает Ян, и Илья молчаливо встаёт. Они вытираются неспешно, одеваются, выходят. – Что, закончили, голубки? С лёгким паром, – издевательски тянет Игорь. Он смолит какую-то особо вонючую сигарету, и Ян чувствует, как к нему тянется старая привычка. Он бросил курить ещё до катастрофы. И уже несколько раз чуть было не начал вновь. Он бы въебал в морду Игорю за его дебильные шуточки, но Игорь был натуральным психом и кретином. И далеко не слабаком. Если ввязаться с ним в драку, то закончить можно на больничной койке, если повезёт. Видимо, Ян пялится слишком набыченно, и Игорь подмигивает: – Расслабься. Даже если кто-то узнает, что ты приказываешь ему отсасывать у тебя, никто не осудит. На что они ещё все годятся. Пошла! – адресует он Алисе, своей новой твари. Та шугано метнулась в двери бани. Наверняка Игорь её уже научил повиноваться беспрекословно. Он направился вслед за ней, насвистывая что-то весёленькое. – Подкинь дров, там уже прохладно, – выдавил ему вслед Ян, чтобы хоть что-то ответить. Игорь поднял руку, показывая, что услышал его. – Давай в барак. С тропы не сходить, приказ. Илья монотонно шагает впереди. Ян думает о том, что такому, как Игорь, реально было бы без разницы, девушка у него в подчинении или мужик, – во всё бы член засунул. Кажется, ему просто нравилось унижение насилием. Особенно учитывая, что жертва не могла ни противиться, ни ответить. Но, мать вашу, если это мужик, какая с этого радость? Или Игорь настолько неразборчивый садист, что для него разницы нет, а сам Ян – садист с фиксацией исключительно на женском поле? Эти мысли пугали и гадливо-липко перемещались по черепной коробке. Ян так погрузился в себя, что даже не понимал, что он битый час думает об этом, глядя в потолок, пока Илья сидит и читает в своей клетке. Ян вспоминал: хотел ли он заниматься чем-то таким в прошлой, нормальной жизни? Хотел ли получить удовольствие таким путём? Хотел ли этого после того, как мир изменился? Или же во всём виноват этот проклятый Новомирск с ведуном во главе? Кажется, именно здесь Ян восхитился этой вседозволенностью и пропитался желанием почувствовать абсолютную власть над кем-либо. Нужно было сваливать, когда имелась возможность. Простым людям выход открыт. Кто-то идёт транзитом в родные места, кто-то слышал о том, что где-то лучше. Кто-то идёт на юг, где потеплее. Их всех радушно принимают и отпускают. Но вот таким, как Ян, уже погрязшим в их сраном поселении, как в болоте, предстоял разговор с Радославом. Иван как-то ходил к нему и вернулся бледным, как смерть. Говаривали, что кому-то из прошлых командующих удалось уйти. Удалось ли? Не пристрелила ли охрана в спину прямо за забором? Первое время Ян удивлялся тому, что ещё никто и никогда не пытался свалить с помощью твари, которая подчинится любому приказу. Но не зря выходят из города с командой четырёх вернейших деду охламонов, которые, если что заметят, могут стрелять на поражение. Сначала в тварь, потом в командующего. Впрочем, насколько Ян видел, никто сваливать и не хотел. А что? Кормят, поят. Из работы только с тварью на вылазки ходить, делов-то. Кров есть, уважение есть, подстилка, об которую хоть ноги вытирай, тоже есть. Ян думал, что он крышей едет, раз хочет отсюда упорхнуть. Во внешнем мире его ждал только голод, холод и полчища тварей. И, вполне вероятно, скорая смерть. Пришёл надзиратель, поздоровался, всё осмотрел. Жизнь под колпаком. После его ухода Ян пошарил по шкафчикам в поисках сигарет. Ни одной. Видать, в прошлый приступ гнилых мыслишек все скурил. Ладно, хер с ними. Здоровее будет. Не психически, так физически. Утром его вызвали к Радославу. Известно, зачем. Дед указал ему на пару точек в Новоярске. Магазин с одеждой, взять размеры такие-то. Магазин с бытовой химией, брать товары такие-то. Повезут всё в коробках на двухколесных тележках и в рюкзаках. Тяжко, но за это их и кормят. – Что, Ян, нравится тебе в командующих? – издевается ведун. Голос скрипучий, глаза смотрят насквозь прямо в душу. – Жаловаться не на что, – держит лицо Ян и откровенно врёт: – Ну и услужливая тварь жизнь облегчает. – Ты нагружай его покрепче на вылазках, не жалей. Подохнет – нового подгоним. «Нового». Не видать ему девчонки, хоть в лепёшку разбейся. – Не пожалею, – плотоядно скалится Ян. Дед удовлетворённо кивает. – Завтра выдвигаетесь, за трое суток управитесь. – Без проблем. – Как вернётесь, пусть мне доложат сразу. Правила ты знаешь. – Ещё бы. Надеюсь, грузом порадуем. Да когда он его уже отпустит. – Тогда хорошей погоды вам в помощь. – Спасибо. Ян разворачивается и уходит. Вылазка – это хорошо, это смена обстановки. Но: четыре пары глаз, следящих за ним. Парни не слишком-то его жаловали. Спать в одной палатке с подчинённой тварью. Ну, если пойдёт дождь, – вообще отдельная песня. Ян сам понимал, что напоролся на все минусы бытия командующим своим поведением, тем, что пёр напролом, а теперь то запивался, то ходил мутным одиночкой. Нужно было во всём идти до конца, а он, как узнал, кого ему выдали в твари, так и сник. Не было у него фантазии, как себе жизнь облегчить с такой-то помощью. Он нашёл своих придурков в обществе других командующих, обозначил, что завтра они выдвигаются. Им предстояло сходить за пайками и палатками. Сам Ян долго слонялся по огороженному высоким забором посёлку, начиная ненавидеть эти стены. А когда-то он считал их защитой. Может, лучше умереть снаружи свободным, чем жить здесь навозным жуком, изредка приносящим пользу? Но, как ни крути, застреленным в спину быть не хотелось. А один против четверых он ничего сделать не сможет. Конечно, у него был Илья, но это было негуманно. И Ян, на самом деле, никого не хотел убивать. Только исчезнуть. И пока не понимал, всерьёз ли у него эти мысли. – Вылазка в Новоярск. Завтра, – пробубнил он Илье, вернувшись в барак. Тот посмотрел в ответ так остро и враждебно. Думает, как бы укокошить его, по глазам видно. Ян проверяет запасы снотворного, собирает рюкзак себе и Илье. В них сменное бельё, носки, зубные щётки. Достав с полки блокнот, Ян пробегает глазами по записанным приказам. Завтра с утра он всё это начитает для Ильи и будет делать так каждое утро. Парни похихикивали над ним за спиной, но Яну было плевать. Зато ведуну доложат, что он серьёзен до паранойи. Кто не смеялся, так это Илья. Слушал и смотрел недобро. Обычно, между вылазками Ян ощущал себя относительно нормально, но в этот раз, на празднике трёхлетия, он особо остро прочувствовал, что он здесь белая ворона. Стал командующим в обход парней, которые жили и работали здесь раньше него. Шёл по головам. Чему теперь удивляться? Утром Ян встал под противное пищание будильника. Он умылся холодной водой, причесался. Волосы уже можно было бы и подстричь. Он стригся машинкой, когда её выдавали. Сначала коротко подстригал Илью, потом себя. В первый раз его оборжали. Во второй раз поняли, что менять порядок действий из-за ржача он не будет. Вернётся из вылазки – попросит машинку. Илья тоже проснулся и понемногу собирался. Ян дождался, пока он оденется и сядет. Тогда он встал напротив с блокнотом и механически стал начитывать приказы. Про то, что он на все вопросы должен отвечать правду, что не должен прикасаться к оружию, что не может наносить вред группе и себе в том числе и так далее. Целый список. После Ян отвёл его в нормальный сортир и подождал. С группой они встретились на проходной. Парни стояли, увешанные с головы до пят: палатки, спальники, оружие. Яну протянули пистолет и две обоймы к нему. Ян крепит на свой рюкзак палатку и тележку, Илье даёт два спальника. Они готовы. – Идём, – говорит Ян, и они направляются к выходу. Парни в охране желают им удачи. Ян идёт с Ильёй впереди, локоть в локоть. Маршрут уже намечен, Ян вчера изучил карту, запомнил, какими дорогами идти. К слову, никто из его группы, и он сам, не были местными. Плохо это было или хорошо? Конечно, Ян хотел бы лучше ориентироваться в Новоярске, но, с другой стороны, так можно излишне расслабиться. Парни, как и всегда, разговорились, но Яну не было места в этих разговорах. Он изредка улыбался услышанным шуткам. – Никого не чувствуешь? – спросил Ян просто потому что надоело молчать. Дорога здесь пока без тварей, он знал. В предыдущие походы уже всё зачистили. – Нет, – зыркнул на него Илья. Видно было, что сказал только потому, что не мог противиться начитанным приказам. Наверное, сутки они пройдут вчистую. Так и вышло. Яну всё-таки удалось влиться в разговор, но удовольствия от этого он особого не получил. Когда совсем стемнело, он объявил привал. – Никого вокруг? – ещё раз, для проформы. Они довольно много прошли. Кажется, с непривычки Ян натёр палец на ноге. Илья щурится, как будто сопротивляется. – Есть кое-кто. Но далеко. – Не подойдёт? – Не его территория. Значит, можно спокойно вставать лагерем. Палатки было четыре, одна из них запасная. Так что, ставили они только три. Костёр развели чисто для света, ночь была не холодная. На газовой печке они вскипятили воду, разлили всем по кружке чая, заварили термос на завтра. Один на всех, но это лучше, чем только вода в пути. Затем разогрели пайки. Выставлять на ночь Ян никого не стал, всё равно в округе никого не было. Да и вообще он считал это бесполезным занятием, если уж тварь их как-то обманет, то расправа будет такой молниеносной, что ничего сделать они не успеют. После ужина Ян при всех передал Илье снотворное и воду. Тот промедлил ровно столько, чтобы Ян заметил, и выпил таблетки. Он не опускался до того, чтобы Ян приказывал ему. Ян слушал потрескивание дров и думал, интересно, не влияет ли негативно снотворное на организм твари? Или, например, не вырабатывается ли к нему иммунитет? В палатке было тесно, считай, нос к носу. Ян дождался, пока дыхание Ильи не станет ровным и мерным, и только тогда позволил себе закрыть глаза. Сон пришёл почти сразу. Утром Ян вставал по будильнику, чтобы проснуться раньше Ильи. Отходил за ближайший куст, а затем шёл кипятить воду: ему нужно было хоть как-то взбодриться. Ян навёл себе чай с сахаром. Утро было прохладным, облачным и с нехорошим ветерком. Где-то через полчаса зашевелилась его группа, повылезали из палаток, начали понемногу собираться. Нужно завтракать и идти. Нутром почувствовав, что Илья проснулся, Ян взглянул на их палатку: действительно, через пару минут вывалился заспанный. Поискал глазами Яна, кивнул. Значит, пора сходить с ним в сортир. Так себе обязанность, если честно. Ян считал это унизительным не только для Ильи, но и для себя. А потом привык. Тут ко всему привыкаешь. Пока Илья делал свои нехитрые дела, Ян начитал все приказы из блокнота вслух, и его снова охватило неистовое желание закурить. Его команда, как назло, вся смолила. Но Ян не хотел просить у них, а в последнее время ломало так, хоть вой. Когда они вернулись, завтрак уже был готов. Сегодня им нужно дойти до Новоярска, загрузиться, отойти от города на безопасное расстояние и заночевать. Напряжённый денёк. Они прошли около двух часов, и из-за поворота выглянул город. Тихий, безжизненный, ни единого огонька. – Предупреждай обо всех, кто может приблизиться, – говорит Ян Илье. Тот в ответ вроде и кивает, а вроде и усмехается. Яну это не нравится. – Не разбредаться, – говорит он группе. – Вася, не отставай. – Так точно, командир! – прикалывается тот, но кучкуется с остальными. Откуда-то доносится монотонное постукивание. Точнее, его эхо. Илья прислушивается на секунду, но идёт дальше. Парни вертят головами, ничего не говоря. На перекрёстке Ян говорит: – Здесь хотел идти налево, широкая дорога. Но дома обступают её справа и слева. Илья задумчиво смотрит в ту сторону, делает пару шагов и останавливается. – Три твари в одном месте. Если вам не жаль патронов и хватит уверенности в своих силах. Издевался. – Лучше обойдём. Веди по безопасному пути. Илья идёт до следующего перекрёстка, думает, снова проходит прямо. Только на третьем они поворачивают влево. Каждый раз приходится так кружить, иначе патронов не хватит. Справа забор из бетонных плит, какая-то промзона. Но Илья туда не смотрит, только вперёд и влево, на дома. Ещё один поворот. Илья замедляется. – Впереди стреляла, – говорит он. – Курильщик? – переспрашивает Ян. – Да. Выйдет из правого дома, вон та дверь. Охватывает всю ширину пути. Время поджимает. Нужно идти через него. – Где граница, когда он появляется? Илья водит глазами по дороге. – Если от этого фонаря провести линию до угла дома, то где-то здесь, – показывает он рукой. Ян оборачивается к группе: – Все видели? Богдан, ты пойдёшь. Остальные аккуратно убирают тварь. Я на поддержке. Он достаёт пистолет, убеждается, что все готовы, кивает Богдану. Он медленно идёт в направлении, указанном Ильёй. Как только он пересекает какую-то невидимую точку, скрипит дверь. Оттуда выходит мужик в мятой футболке, идёт неестественно твёрдым шагом наперерез Богдану, но тот ещё далеко. – Валим его, – говорит Ян, и братия стреляет из автоматов. Видно было, как в стрелялу вонзается несколько пуль, а он всё идёт. Потом парочка попаданий в голову, и он падает. Богдан стоит, замерев. – Готов? – Ян обращается к Илье. – Готов, – с отвращением отвечает тот. – Можно было обойти. – Некогда круги наворачивать. – Он никому не мешал. Ян хмурится: – Об этом происшествии, если ты так хочешь, поговорим в Новомирске, это приказ. Илья затыкается. Насколько Яну было известно, твари любили нарываться на приказ заткнуться. После этого они могли промолчать об опасности, обмануть, ввести в заблуждение. А если не затыкать, то могли заговаривать специально, отвлекать. Ян старался соблюдать баланс и следить за языком. До точки оставалось пройти пару домов, и Илья говорит: – Территория мотыльков. Их шестеро. Пока что не опасны, но когда стемнеет, вы здесь не пройдёте. «Вы», ну да. Ян прикидывает, что до сумерек ещё есть время, они должны управиться здесь и пойти к следующей точке. Тем более, от той точки может быть иной безопасный путь. – Мы успеем, – говорит он. – Веди. Парни оглядывают ближайшие окна. Мотыльки – неудобные твари. Днём можно запросто мимо мотылька пройти, и тот не нападёт. Но если ты идёшь вечером и включаешь фонарик или щёлкаешь зажигалкой… Хватит даже огонька тлеющей сигареты. Мотыльки просыпаются и бросаются на свет. А тому, кто рядом с этим светом, не поздоровится. О них и не знали, пока ведун из тварей не выпытал. Пропадали люди в безопасных днём местах по вечерам, и никто не знал почему. Оказалось – мотыльки. Их ещё и чёрт найдёшь днём так просто, тырятся в самые неподходящие для бывших людей места. Ян слышал, как их убивали, зависшими под потолком, уцепившимися прямо за бетон. Как их находили в наполненных протухшей тёмной водой ванных. Мерзость. Наконец, магазин. Не торговый центр, нет, туда потребовалось бы идти толпой в пятьдесят человек с, как минимум, парой тысяч патронов. А здесь, может быть, чисто. Двери открыты. Илья сосредоточенно прислушивается. – Что-то есть? – Внутри безопасно, – говорит он. Группа заходит. Темновато, они включают фонари. – Итак, – говорит Ян, – предпочтение отдаём тёплым вещам, размер пятьдесят, пятьдесят два, пятьдесят четыре. Я возьму сорок восьмой, пятьдесят шестой и пятьдесят восьмой, их много не нужно. Как только рюкзаки забиваются, наталкиваем мелочь: носки, трусы, футболки. Никуда не выходим. Около полутора часов они роются в вещах. Ян ходит по залу, думая, что ещё можно взять, чтобы не сильно перегрузиться. За кассовой зоной дверь в небольшую подсобку-склад. Там стоят не распакованные коробки, и Ян думает, что это место пока что не стоит списывать со счетов. Рядом дверь, закрытая на простую задвижку. За ней брезжит свет. Выход на улицу? Ян открывает задвижку, дверь распахивается. Видимо, сюда подъезжала машина с товаром. Он делает шаг вперёд, осмотреться. Чуть отшатывается, когда рядом раздаётся звук хлопнувшей двери автомобиля, и перед ним появляется парень с участливым выражением лица: – Эй, вас подвезти? У Яна ноги холодеют, и сбивается дыхание. Группа в магазине. За ним никто не шёл, он здесь совершенно один. Усилием воли Ян переборол панику и вспомнил. – Дорого берёшь, – отвечает он, и тварь, пожав плечами, отваливает обратно, садится в пыльное авто. Ян стремительно возвращается за дверь, задвигает засов. Пытается отдышаться. Он никогда ещё не пользовался отговорками. Слышал, что кто-то отбрехивался так, но самому не доводилось. Ведун говорил им парочку отводов, они были также у тварей выпытаны. Такие отговорки и без оружия могли жизнь спасти, но Ян не верил. Но сейчас… Еле совладав с собой, он оборачивается, чтобы вернуться к своим. В подсобке стоит Илья, смотрит на него и едва заметно улыбается. По-тварьи, зло. – Ты не предупредил, – голос у Яна дрожит. – Не предупредил, что там таксист. – Бомбила, – поправляет Илья и улыбается ещё шире. Яну чудятся островатые зубы твари в этой улыбке. – Я спросил, есть ли кто-то здесь. Что я сделал не так? Объясни, это приказ. Видно, что Илья весьма доволен собой. – Ты плохо слушал, – говорит он. – Я сказал, что внутри безопасно. Внутри. – Ты почти убил меня, – шипит Ян. – Откуда я мог знать, что ты решишь выйти один? – и эта бесящая улыбка. Да, вроде бы не мог. Как будто бы. Но смотреть на его хитрую рожу было невыносимо. Он же явно наблюдал за тем, как Ян пошёл сюда. Мог предупредить. Но он не человек. – К группе, – буркнул Ян. Его всё ещё потряхивало где-то внутри. Ян думал, может, стоило пристрелить бомбилу, ведь он его нейтрализовал. Или выстрелы могли привлечь кого-нибудь ещё? Голова гудела. Ян был в ярости от собственной трусости. Вернувшись в зал, он закинул в карманы рюкзака первые попавшиеся вещи. Посмотрел, что остальные тоже заканчивают. Со злобой проверил, как набит рюкзак Ильи. – Пора выдвигаться, – объявил он. Дальше всё, как в тумане. Событие с бомбилой так выбило его из колеи, что он боялся каждого шага. Боялся подвоха со стороны Ильи. Но им повезло, ведун давал точки на небольшом расстоянии друг от друга. А здесь можно было срезать через парк. – Тут идти безопасно? – Ян враждебно смотрел на Илью. – В парке безопасно? – Только на центральной аллее. До памятника идти по левой стороне от клумб, после памятника – по правой. – А памятник с какой стороны обходить? Слева, справа? До, после? – ядовито интересуется Ян. – Пытаешься учиться на своих ошибках? Обойти до, через правую сторону. Слева территория кликуши и, кажется, попрошайки. – Что ещё? – теряет терпение Ян. Ему мерещится, что он что-то упускает. – Не садитесь на лавочки, если хотите жить. Кажется, это всё, потому что Илья говорит последнюю фразу сквозь зубы. – Игорь давно бы за такое непослушание зубы твари проредил, – замечает Богдан. – Так переводитесь к нему, – бесится Ян. – У меня свои методы. После шли молча. Илья идёт близко к лавкам, все смещаются к нему, и Ян взрывается: – Будешь чудить, бля, в Новомирске тоже заставлю на снотворном спать! Подействовало, Илья сместился на какое-то безопасное расстояние. Им повезло, до хозяйственного дорога пуста. Но на этом удача заканчивается. – Внутри кликуша, – сухо говорит Илья. – Как только переступим порог – она покажется. Кликуша – это масса зря потраченных патронов. Быстрая и изворотливая тварь. – Сколько у нас времени? – Она спрашивает про ребёнка и замирает секунды на три. После она нападает. Интересно, против кликуш тоже фраза-отбрех есть? Наверняка. Но так просто твари про это не говорят, только под пытками, и то не все. – Сбрасываем груз, входим, убираем кликушу, возвращаемся за грузом. Готовимся. Пока парни снимают рюкзаки, Ян спрашивает у Ильи: – Кто-то ещё внутри есть? Опасность угрожает? А снаружи? – Внутри больше никого. Опасности нет. С той стороны кишит разная мелочь, в окна и двери лучше не высовываться. На этой стороне чисто. Ян переживает за парней. Ему самому нельзя подставляться, так как он командующий. Но, вроде бы, в походах они ведут себя осторожно. – Стас, Саня, заходите и сразу на корточки, Богдан, Вася – встаёте позади них. Как только кликуша появляется и начинает говорить – огонь по команде Богдана. Богдан, справитесь? Тот сплёвывает. – Должны. Двери узкие. Ян попробует держаться за ними, стоять в проходе. Илья будет последним, что не совсем безопасно, но выбора нет. Богдан берёт командование на себя: – Входим. Ян следует за ними, пытается через спины вглядеться в полутьму помещения. – Вы не видели моего ребёнка? Голос кликуши глушится шквалом выстрелов. Она отбросила от себя коляску, метнулась куда-то вправо, затем назад, а потом понеслась на группу полным ходом. Лицо её вытянулось, глаза разъехались, рот разошёлся, жуткое зрелище. Но всего на несколько секунд, пока с десяток пуль не влетают ей прямо в морду. Она падает, издаёт вопль чуть ли не на ультразвуке так, что они все глохнут. Ребята выпускают по дёргающемуся телу ещё пару очередей. В ушах звенит ещё некоторое время. Группа проходит внутрь. Кликуша лежит, растекаясь чернотой и кровью, тьма, словно живая, забивается в швы линолеума, в щели под плинтус. Илья смотрит на это немигающим взглядом. От тела твари сразу начинает вонять гнилью. – К ней не подходи, – предостерегает Илью Ян. – Ну, что. Грузимся. Все снимают тележки, пристёгнутые к рюкзакам. У них с собой скотч, чтобы примотать всё, как следует. Они ищут коробки подходящих размеров и начинают складывать шампунь, мыло, порошки, жидкость для мытья посуды, дезодоранты. Ян находит крысиную отраву, полезная штука. Теперь, когда кошки извелись, просто необходимая. Мелочи напихивают в промежутки: зубные пасты, зубные щётки. Губки, тряпки, прочая шняга. Магазин большой и всё ещё не растащенный. Наверняка сюда будет ещё не одна ходка. – Без фанатизма, нам ещё всё это тащить. – Девчонки краску для волос просили, – говорит Вася. – Радослав не упоминал. Кто хочет выделиться – берите, но сверх основного груза. Они взяли, все четверо, но понемногу, пачек по восемь. Геройство – это классно, но переть это всё на себе. Вот-вот начнёт смеркаться. – Ты должен вывести нас из города на трассу до темноты. Обходи территории мотыльков. Илья кивает. По дороге им пришлось лезть через забор, снимая с себя груз и аккуратно передавая его, потому что Илья уверял, что другим путём никак. Может, он просто издевался. Они пристрелили одного-единственного попрошайку. Патронов осталось хер да маленько, но город, наконец, отпустил их. – Выводи на безопасное место, где нас никто не потревожит. Спросив Илью, есть ли поблизости мотыльки, Ян велел включать фонари. Заночевать решили недалеко от дороги в сосновом прилеске. Тут и дрова были неподалёку, и кусты для походов по нужде. Аккуратно составив груз, парни потянулись, расшевелили косточки и стали ставить палатки. Ян не устал, адреналин от встречи один на один с бомбилой до сих пор бродил в венах. Илья, должно быть, замечал, так как поглядывал на него не с обычной ненавистью, а с ехидцей. Сволочь такая. Группу, видимо, тоже протрясло за день, все молчаливо занимались своими делами. Только за ужином Стас сказал: – Щас бы коньячку. Ян был согласен: – Может, в Новомирске самогон будет. – Херня это, а не самогон, – морщится Стас. – Вот дядя у меня самогон гнал – вот это да. А этот, чуть ли не хуже палёной водки. Говорят, что те, кто в дальние походы отправляются, не жалеют времени в магазин залезть да бутылочку чего нормального вечерком раздавить. – Это нарушение правил. Но все так делают, Ян знал. Он и сам бы не прочь, но слишком серьёзно относился к твари даже на снотворном. В нескольких шагах от света разгорающегося костра Ян нашёл кустик дикой малины, оборвал листы, чтобы бросить себе в чай. Илья смотрел за тем, как он опускает их в кружку. – Что, тоже хочешь? – Ян смертельно устал за этот день. – Был бы не против. – Давай свою кружку. Он переложил несколько листов туда и отдал обратно. Ужасно хотелось спать. – Пей и дам тебе снотворное. Сегодня был длинный день. Все остальные тоже сидели в некоторой прострации. Вася, вздохнув, полез за зубной щёткой. Богдан курил, смотря на играющее пламя. – Есть желающие подежурить сегодня? Давайте по полночи, а то завтра и половину пути не пройдём. Все переглянулись. Саня сказал: – Я первый пойду. – Я сменю, – Вася. – Разбудите, если что. Хотя до сна ещё было далеко. Он подождал, когда Илья доест и допьёт чай, а тот явно назло не торопился. Таблетки выпил, сверкнув глазами. Ну и пусть. Ян с трудом дождался, пока его вырубит. И сам не заметил, как провалился в сон следом. Следующий день они шли слишком, слишком медленно. Ян уже в обед понял, что им придётся снова вставать на ночёвку. Было облачно, но дождя не было. Грузом, конечно, все должны быть в итоге довольны, но они опоздают, а это жирнющий минус. Ладно, к чёрту. Но настроение испортилось окончательно. Да ещё и Стас под вечер вдруг радостно восклицает: – Глядите! Грузовичок с символикой Новоярского ликёро-водочного! Давайте вскроем? Все оборачиваются к Яну, и это радует. Он смотрит на грузовичок. Думает. И как Стас под этим слоем грязи разглядел эмблему? – У вас пятнадцать минут. Потом ещё три часа идём и встаём. Двери под таким натиском отворились как раз плюнуть. – Берёте то, что выпьете вечером. Не больше. На входе в город вас обыщут и заберут всё, сами знаете. Дверки грузовика закрыть как-нибудь, чтоб не маячили. В итоге, они взяли себе на четверых две бутылки водки, а Ян приметил настойку на клюкве. «Чтобы совсем тут с вами не клюкнуться, блядь», – подумал он. Вечером у них закончилась последняя еда. На завтра даже перекусить будет нечем. Воду набрали в небольшой речке, нужно было всю вскипятить и разлить по бутылкам. Как все дела были сделаны, Ян разрешил пить. Сам он тоже прихлёбывал менее крепкую, чем водка, настойку прямо с горла и слушал байки у костра. Илья кивнул головой куда-то во тьму, отлить, видимо. Ян пошёл с ним. – Дай пару глотков. Смотреть на вас невыносимо. Ян смотрит на него, прикидывает. И как, интересно, действует снотворное в паре с алкоголем? Пока он думает, на лице Ильи появляется видимое раздражение. Он ждал ответа, и Ян произносит: – Я хорошо к тебе относился. А ты меня подыхать оставил, нет? – Хорошо относился? А если бы я был девчонкой? – выплёвывает Илья. Ян мыслит: что угодно, лишь бы он заткнулся. Протягивает бутылку. Тварь залпом выпивает гораздо больше пары глотков. – Оставь, – прерывает его Ян, и Илья возвращает настойку. Они подходят к костру, как ни в чём не бывало. Слушая анекдоты, Ян изрекает: – Кто завтра будет жаловаться на похмелье – тот потащит мою часть груза. Кто проболтается в Новомирске – того скормлю твари. – Обижаешь, начальник, – ржут они. Но намёк понят. Глаза Ильи слегка остекленели, и Ян скармливает ему таблетки. Мужики всё кутят, а Ян устал просто до одурения. Голова разрывается. – Идём, – говорит он Илье. Вася пьяно горланит вслед: – Незавидная судьбинушка у Яна! – Что есть, то есть, – бормочет он себе под нос. – Ты сам этого хотел, – тихо замечает Илья. – Не этого. Не тебя. Илья издаёт смешок. – Так тебе и надо. Вам всем. Ты будешь допивать? Уже в палатке Ян отдаёт ему бутылку. Пока он заливает остатки в себя, в голове у Яна лениво крутятся мысли: интересно, а если действие снотворного ослабится? А если Ян вырубится прямо сейчас, а Илья нет? Им всем крышка? Из-за того, что Ян не пожалел для него алкашки? Но он так же вымотан, тоже нёс груз ничуть не легче, чем каждый из них. А то, что Яна чуть не угробил, ну, наверное, это личные счёты. – Как думаешь, быстрее ты меня уроешь, или дед тебя запытает за то, что слишком ты живенький и холёный? – Не дождётесь, изверги. И снова этот его взгляд. Будто он в любую секунду может их всех порешить. Но нет, это не так. Говорят, Артём тоже дохера выёбывался. Только Иван его как-то усмирил. Наверное, от Яна ждут того же. Чтоб воспитал тварь, как следует. Но Яну было совершенно не интересно лишать это существо пищи, нормальных условий или избивать, чтобы добиться послушания. Хотелось, чтобы Илья просто прогнулся от понимания того, что власть у Яна в руках, и тому не пришлось бы это доказывать. Потому что, если начинаешь что-то доказывать, значит, у тебя этого на самом деле нет. Ян подозревал, что он ходит по краю обрыва, когда даёт твари алкоголь, когда кормит досыта. Приручаемый зверь должен быть всегда немного голоден. Кажется, Ян идёт по пути саморазрушения и, в конце концов, он добьётся того, что сильная тварь его подловит. Как в магазине одежды. Он потворствовал своему любопытству и чуть не остался там же навсегда. А Илья видел, Ян в этом уверен, и не предупредил. – Что, думаешь, ты добродетель хренов? – Илья всегда закипал на алкашке. – Думаю, что долго я не протяну. Будешь моей первой и последней тварью в командовании. Илья улыбается слишком широко и кровожадно, а Яна клонит в сон. – Уверенности в себе поубавилось, а? Я помню, когда ты понял, что сопряжение будет со мной, какое разочарование стояло у тебя в глазах. И это было так. День обрушения всех надежд. – Уверенности в себе у меня как раз таки дохера. «Уверенности в том, что я завалю всё к чертям собачьим и сдохну, потому что запытывать мужика в несчастное забитое существо мне претит», – продолжил Ян про себя. – Засыпай уже, – добавил он чуть ли не просящим тоном. Ну что за пизданутая вылазка нынче. Илья не стал возражать и прикрыл глаза. У Яна слипались веки, но он старался не уснуть, услышать это глубокое дыхание прежде. Но, кажется, когда он в последний раз смог продрать глаза, Илья смотрел на него в ответ. А потом Ян провалился во тьму.