Сопряжение: подчинённый

Они добрались без происшествий вечером четвёртых суток. Парни разгрузились и радостно разбежались, конечно, им же не нужно было идти отчитываться. Яна разоружили, дали увести тварь в клетку, а дальше, через сто постов охраны, он пошёл к ведуну. Тот пожурил его добродушно за опоздание, спросил, что принесли. Точный список ему дадут через пару часов. Про краску для волос Ян тоже упомянул. – Сверх груза. – Дал молодёжи погеройствовать? Молодёжью они были весьма условно, сам Ян был младше Богдана и Сани из своей группы. – Это было безопасное геройство. – Хорошо, что ты знаешь меру. Как вёл себя Илюша? Ян начинает закипать. Сам бы разбирался со своим Илюшей. – Проблем не было. – Ты весьма осторожен. – Он свыкается со своим положением. Огня поубавилось. Ведун смотрит на него своими блестящими злобными глазами с желтоватыми белками. Живое воплощение Кощея Бессмертного. Сухой, но жилистый, сила видна. Губы узкие, зубы страшные, кривые. Ян чувствовал, что боится его. Дряхлость тела значения не имела. Старик обладал силой, не ведомой им всем. – Как-нибудь я попрошу тебя привести его ко мне. Покажу, что бывает за непослушание. – В любое время, как вам будет удобно. Сладко улыбаясь, ведун произносит: – Хорошо. Можешь идти. Голодный наверняка. – Спасибо. – Ещё пара мелких вылазок, и пора будет браться за серьёзные задания, – доносится ему вслед. Ян выходит, пытаясь стряхнуть с себя отвращение. Слова о том, что он хочет позаимствовать его тварь на время, напрягали. Хотелось хоть здесь быть единственным власть имущим над кем-то, но и тут напоминали, что он никто. В столовой Ян берёт еду в контейнеры себе и Илье. Сегодня гречка и винегрет. Ян приносит добытое в барак и протягивает один из контейнеров Илье. Спрашивает: – От кликуши есть отговорки? Отбрехи. Как их там ещё называют. Илья усмехается. – Ответь, это приказ. Ян сам понимает, что в его голосе нет угрозы или реального приказа, это просто любопытство. Илья молчит, и Ян забивает, ест себе спокойно. – Теперь ты понимаешь, зачем нас пытают? – Допустим. Не понимаю только, почему вы что-то делаете по приказу, а что-то нет. – Нужно правильно приказывать. – А мы не знаем как? – Я сам не знаю. Ну, предположим. Ян гоняет по контейнеру гречку и думает о том, что он снова взаперти. Илья в клетке, а он, Ян, в Новомирске. Ещё и в перспективе теперь уже действительно крупные вылазки. Как раз ближе к холодам. Те самые, последние перед зимой, когда слякоть, пронизывающий ветер, а ночью в палатке стучишь зубами. В том, что именно он с группой попадёт в такой переплёт, он даже не сомневался. Дед гонял его за вшивость, заодно проверяя, справляется ли он с тварью. Пока справлялся. Пока. У Яна было всё меньше желания. Интересно, можно ли как-то на вылазке подсыпать всем снотворного и свалить под покровом ночи? На верную смерть, конечно же. Но время идёт, и Ян более-менее успокаивается. Приходит сентябрь, а с его наступлением и дожди. У них была довольно говённая вылазка, после которой они вернулись грязные, как свиньи, да ещё и промёрзшие и сопливые вдогонку. Заболела даже тварь, и Ян делился тайно парацетамолом. После того, как они оба отошли от простуды, Илью забрали на трое суток. За это время Ян успел раздобыть сигарет, выкурить парочку и сблевнуть с непривычки, затем пару дней быть в состоянии «когда подливают – я не отказываюсь». В этом же состоянии подкатить чересчур настойчиво к девчушке-хохотушке и заработать огромный фингал и разбитую губу от её парня. А утром, весь такой прекрасный, Ян получает от Лёхи задание забрать тварь. Охрана проводила его, открыла дверь в помещение без окон. Падающий из дверного проёма свет выхватил сидящую фигуру. – Идём до барака, приказ, – еле лепечет Ян, губа болит. Илья встаёт и идёт, глаза пустые, уголки губ опущены, как от глубокой усталости. Он молчит несколько дней, Ян тоже, зализывает раны. Фингал из сине-буро-фиолетового становится бордово-жёлтым. Однажды Ян замечает, что Илья смотрит на него с кривой улыбкой. Отвечает ему вопросительным взглядом. – Что, не все тебе подчиняются, кто-то и морду может начистить? Ян незлобно фыркает. Значит, оклемался всё-таки. – Развлекался, как мог, – говорит он. Всё возвращается на круги своя. Иногда Илья излишне достаёт его своими ядовитыми издёвками, и Ян даже приказывает ему заткнуться, хоть и понимает, что тварь так его прощупывает. И на вылазках поддаваться этому не нужно. Когда Ян закашливается на очередной сигарете, Илья глумливо смеётся. Как-то Лёха на обходе спрашивает: – Никаких проблем? – кивая в сторону твари. – Да какие с ним могут быть проблемы, ты посмотри на него. Илья слышит это, откладывает книгу, встаёт вплотную к прутьям клетки. В его глазах – чистое бешенство. – Только и может, что зыркать. Лёха согласно кивает и уходит. Ян понимает, что проблем теперь не оберёшься. – Посмотрим, кто кого, – тянет Илья, возвращаясь к книге, но в этой фразе такой силы угроза, что Яна пробирает. На всякий случай он становится ещё придирчивее. Внимательно осматривает татуировки сопряжения Ильи до помывки и после. Выдумывает новые приказы безопасности и фиксирует их в блокноте. В то же время, Ян знает, что ему крышка. Крышка-крышечка-крышуля. Во время простецкой вылазки, Ян в темнющем магазине текстиля напарывается лицом к лицу на мотылька, орёт от ужаса, разряжает в него целую обойму. Тот замертво валится к его ногам. – Ты не сказал! – с нотками истерики набрасывается он на Илью, а самого трясёт: – Не сказал! – Ты спросил, безопасно ли, я ответил: безопасно. Мотыльки в это время суток безопасны. Ян сорвался и просто орал на него без разбора: – Блядское отродье, чтоб тебя ведун замучил наряду с остальными, такими же уёбками, как и ты! И мат, мат, мат. Группа сбилась в кучу, в руках автоматы, смотрят на перепалку. Еле успокоившись, Ян глухо спрашивает: – Ещё есть мотыльки здесь? Любые твари? На лице Ильи безразличие. Он показывает указательным пальцем вверх. Прямо над их головами перекрутившийся, скособоченный, чудом держащийся за потолок, спящий мотылёк. Они расходятся, выдают ему очередь свинца, и он мешком валится на пол, растекаясь красным и чёрным. Вечером Илья давится снотворным и выкашливает обслюнявленные таблетки себе в ладони. С ненавистью смотрит на Яна. – Пошёл ты в жопу, – говорит ему Ян. – Глотай эти. Ещё расход снотворного повышать из-за твоих фортелей. Он устал, устал, даром ему не нужно всё это. – Глотай, это приказ. И Илья не может противиться. Он запивает их остатками воды из кружки, а затем швыряет кружку в Яна. Попадает в плечо, но тому хватает, чтобы выйти из равновесия. Он взрывается, набрасывается на Илью, роняет его в грязь, отвешивает ему пинка, Илья хватает его за ногу и валит на землю рядом с собой, заносит кулак. – Что, уже и лежачего запинаешь? Трусливая шавка ведуна. – Руки прочь от меня и заткнись на три минуты. Это приказ. Ян лежит в грязи, понимая, что он теряет контроль над ситуацией. Пытается продышаться, с закрытыми глазами. Соображает, что вся группа смотрит на это безобразие. Заставляет себя выдохнуть, открыть глаза и встать. Одежда безнадёжно грязная. Придётся переодеться в менее запачканную, но не менее потную. А эта была чистая, блядь. Он опускается на упавшее дерево, служившее им лавкой перед костром. – Ну и выдержка. Я бы его уже убил нахуй, – выдаёт Вася. – Нельзя. Богдан смотрит хмуро: – Хреновая тварь. Либо нас всех угробит, либо тебя до греха доведёт, что, впрочем, в условиях вылазки равноценно. – Думаю, у него только ко мне такой кровавый интерес. – Отдай его ведуну, на перевоспитание. – Может и отдам. Если, блядь, будет меня так и дальше доставать. Слышал? Пошёл спать, приказ. Без Ильи стало полегче, Ян пришёл в себя. – До совсем херовой погоды у нас ещё максимум пара вылазок. Протянем. За зиму угомонится. Не будем же мы в своей несостоятельности ведуну расписываться. Жрать нормально все хотят? – А то, – отвечает за всех Богдан. – Вот и славненько. Они вернулись целыми и невредимыми, но это стоило Яну расшатанных нервов. В бараке он старался на тварь не смотреть вообще. И его стали посещать безумные мысли о том, как бы ото всех избавиться. От твари – в первую очередь, но не убивать же его? Ведун потом выдаст по первое число, может, и пулю в лоб. Отпустить? Тот же итог. Инсценировать побег? Утопиться самому? Нет, на это Ян точно не способен. Но как же его всё это убивало. Тем более, это ещё так, цветочки, со следующего сезона Радослав уже точно будет отправлять его по таким полным дерьма маршрутам, что мало не покажется. Как он и предсказывал, в самую беспонтовую погоду выходила именно его группа. Ян ненавидел деда, Новомирск, Новоярск, Новохуйск, Новоблядск или что там ещё могли придумать все эти уёбки со своей убогой фантазией. Илья был удивительно смирным на этот раз, Ян перекидывался с ним точными вопросами-ответами, и всё на этом. В холод они не набирали перегруз, ровно столько, насколько хватит сил тащить. В общем-то, Ян был относительно спокоен, они уже покинули Новоярск и через часа четыре встанут на ночёвку. Основная дрянь позади. – У нас проблемы, – выдаёт Илья, да так громко, что все прислушиваются. – Что не так? Все к оружию, груз сбросить. Группа чертыхается, но выполняет. Ян сам путается в лямках рюкзака, но пистолет уже в руке. – К нам приближается тварь. Не обычная. Территории ей не важны. – Вроде тебя? – Нет. Слабее. Но вам её не одолеть. Он странно сообщает об этом, вроде бы, должен быть доволен, но в его интонациях угадывается неясная скрытая неприязнь. – Все в круг, спина к спине, глядим в оба. Какие твои предложения? – Сначала посмотреть, кто это. Явно разумная тварь, если захочет, то покрошит вас мелко, как на салат. – Давай без приколов. – Я не прикалываюсь. Пулями вы её не достанете. Очень быстра. А вот и она. Совсем рядом слышится что-то вроде завываний ветра. Громче и громче. Вокруг группы кольцом поднимается вихрем осенняя листва и кружит. Сквозь стену ветра проходит фигура, вернее, она вползает. Ребята не теряют времени и стреляют, но тварь чуть ли не телепортируется, передвигается еле заметно зрению. – Зря тратите патроны, – говорит Илья. Парни и сами понимают это и прекращают огонь. Чудище снова появляется. – Так, так, так, – говорит она приятным низким голосом. – Кого я вижу, несчастную ослабевшую тварюшку на побегушках у людей. Тварь ниже пояса имеет змеиное тело, но странное, сегментами, как у насекомого. А по бокам, как ненужные рудименты, ноги, причём не одна пара, а на каждом сегменте женские и ближе к концу хвоста – детские. Руки две, но очень длинные, на каждой по два локтя. Монстр держит их скрещенными странным образом на высокой привлекательной груди, ничем не прикрытой. На лицо – классическая женщина-вамп. Но сбоку, по шее, будто размазано ещё одно лицо, губы которого растянуты и навечно сомкнуты, но глаза блестят маленькими тёмными зрачками. Чудовище обходит их кругом, останавливается напротив Ильи. – Жаль, что не в моих интересах освобождать тебя. – Оставь нас в покое, – говорит Ян, чувствуя, что фактически они все уже мертвы. – Я буду говорить только с равным себе. Монстр внезапно бьёт хвостом по куче с грузом, но, слава богу, попадает только по рюкзаку Ильи, в котором два спальника и палатка. Ян незаметно выдыхает. – Ты не равна мне, – произносит Илья. – Так стоит ли с тобой вести разговор? – О-о-о, – хохочет она. – Серьёзно? Признаёшь моё превосходство? – Кто ты такая? – спрашивает он. – Грязь под моими ногами? Она смеётся и делает вокруг них несколько молниеносных кругов, взметая листья в вихрь. – Я могу её прогнать, – тихо обращается Илья к Яну, чуть повернув к нему голову. – Так какого хрена ещё не? – Не в этом обличье. Ты должен разрешить мне. Ян даже возразить не успел. Чудище снова покачивалось перед ними на своём хвосте, выше них, глядя сверху. – Говорят, свои имена сейчас называть опасно. Как насчёт обмена? Ты мне – все секреты людишек, а я тебе и твоим мучителям – лёгкую смерть. – Иди, куда шла. Ты ничего не добьёшься. Ян? Лицо женщины-змеи искажается, она в раздражении встряхивается, ноги, будто неживые болтнулись туда-сюда. – Тогда я расцениваю тебя, как конкурента. – Ян! У Яна в голове тем временем тысяча вариантов развития событий после того, как он разрешит использовать своё тёмное обличье Илье. Будет ли он слушаться его в такой форме? – Ты можешь использовать свою тёмную сторону. Но это не повлияет на твоё повиновение мне! Наверное, вовремя, так как монстр раскинула свои узловатые руки и припала к земле, рассматривая Илью, как забавную зверюшку. Илья выступает из круга людей и говорит очень даже расслабленно: – Тебе следует быть осторожнее в вопросах равенства. Монстр молниеносно замахивает руку и наносит удар, Ян еле уловил её движение. Но теперь он видит, что Илья крепко держит её руку своей. – Ты – мелкая сошка. Сначала лучше узнать, с кем имеешь дело. От его ног по земле расходятся трещины, а затем из них на поверхность вырывается поток жидкой тьмы. Он побегами оплетает его ноги, карабкается выше, оплетает голову и даже тянется куда-то вверх. Затем подвижный мрак впитывается внутрь, обнажая изменившуюся в росте фигуру с головой быка. Рука по-прежнему крепко держит монстра. Та начинает истерично дёргаться: – За этих вонючих человечишек! Понравилось прогибаться? Мозги вправили? Или что там ещё с вами делают? Чёрный бык склоняется и перекусывает твари руку по первый локоть. Та шипит, увиливает к стене вихря, и на их глазах начинает отращивать новую, причём довольно быстро. – Откуда я могу знать, кто ты? Блефуешь ты или нет? Ян не понимает, это что-то гудит в его голове или наяву? Но гудёж приближается. Сквозь кружащиеся листья в круг влетают бронзовки, просто целая туча бронзовок, они жужжат монотонно, действуя на нервы. Приблизившись к быку, они сели и впитались ему в кожу, оставив на поверхности только свои крылья. Вся верхняя часть тела быка переливается зелёно-бронзовым, высокие рога же словно полностью покрыты яркими чешуйками и блестят. Неестественно длинный хвост, оканчивающийся пузырящимся мраком, извивается в воздухе из стороны в сторону. Из земли к ногам быка торопливо бегут самые разные жучки, по пути превращаясь в сгустки тьмы. То, что недавно было Ильёй, тяжёлой поступью направляется к змеевидной твари. Та мечется в разные стороны, но её фиксируют острые отростки тьмы, тянущиеся от быка, впиваясь в её тело. Когда он настигает змею, то хватает её за хвост, и из твари словно высасывается тьма, перетекая в зеленоватые руки. Монстр издаёт вопль на столь высокой ноте, что у Яна и остальных закладывает уши. Чудище смотрит на то, как из неё выкачивается тьма и дёргается в разные стороны, взрывает длиннющими руками грязь вокруг себя. Вихрь ослабевает, листья, уже спокойно кружась, опускаются на землю. – Отпусти-отпусти-отпусти, – начинает умолять тварь, а в глазах её ничего людского. – Отпусти, негоже тебе приказы людей выполнять, негоже, подумай! Должно быть, она получила какой-то безмолвный ответ, потому что заверещала ещё быстрее прежнего: – Уйду, далеко на запад, далеко-далеко, слово даю, даю-даю своё слово! Ты знаешь, что бывает с теми, кто слово не держит! А от тебя по широкой-широчайшей дуге, да подальше! У неё почти полностью закатились глаза, и она шепчет наскоро: – Пусти, пожалей, что во мне тьмы, да с ноготок, я таких, как ты, обхожу, я не знала, что люди и на вас управу нашли… Полубык отнимает от неё руки. Тварь несколько секунд приходит в себя и скрывается так же молниеносно, как до этого появилась. Рогатая фигура с опустившимися вниз, но всё ещё шевелящимися, гибкими смертоносными лезвиями оборачивается к людям. Острый оскал выглядит устрашающе. – Вот это бык, – выдаёт позади Богдан, и голос его дрожит. – Что, мифы не читал? – отвечает Ян, еле шепча. – Вылитый минотавр же. Если бы не широченная пасть, странные отростки и прочие нескладушки, конечно. Они смотрят друг на друга. Хвост твари стелется кольцами над землёй. Ян набирается смелости и чуть ли не кричит, понимая, что он совершенно бессилен: – Ты же обещал! Нарастает гудение. Из-под черной кожи выбираются бронзовки и улетают прочь. Тьма стекает в землю. Илья сидит на земле голый. Одежда рядом, безнадёжно порванная. Глаза стеклянные. – Она больше не появится, – говорит он, казалось бы, сам не понимая того. Ян оборачивается на группу, пытается понять, где они вообще, сколько времени. – Отходим с дороги, убираем груз, встаём на ночёвку. Ужин и спать, блядь. Хватит потрясений. Все потихоньку отмирают и начинают двигаться. Ян идёт к рюкзакам, ищет комплект одежды. Возвращается к Илье. Тот сидит в луже тьмы, уставившись в одну точку. – Вставай, нужно одеться, – мягко говорит Ян. Тот поднимается механически. Тьма стекает с него шматами и уходит в землю. Натянуть на Илью одежду было той ещё задачей, но он справился. Ян так и не смог уговорить его поесть, принять снотворное пришлось приказать, иначе он будто не слышал. И в палатку Илью он отправил приказом, а сам остался погреться у костра. Яну и самому не хотелось есть, поэтому он налил себе чай и тянул его. Богдан рядом молча смолил. – Угости сигаретой, что ли. Тот протянул пачку. И вот они сидят, курят. – Пиздец, конечно, – говорит Богдан. – Но мы живы. – Это да. – Не знаю, в каких деталях я буду об этом докладывать ведуну. Вася вступает в разговор: – Не хотел бы я оказаться на твоём месте и объяснять всё это деду. – Надеюсь, вас не привлекут. Стас невесело шутит: – Вот сейчас бы точно коньячок не помешал. Саня: – А ты можешь просто промолчать про этот досадный случай? Ян мог об этом только мечтать. – Не думаю, что это разумно. Я обязан доложить. На самом деле, Ян подстраховывается. На случай, если кто-то из парней решит ему насолить. Не сейчас, так потом. А так он будет чист. Хотя он даже представить не мог, как идёт к Радославу с этим. А придётся. Никто из них так толком и не поел. Ян допил чай после выкуренной сигареты и пошёл в палатку. Слава богу, Илья спал. Кажется, Ян присоединился к нему, как только застегнул спальник. И снилось ему что-то из прошлой жизни, до катастрофы, как будто он с друзьями где-то на речке, жарит шашлыки. Кто-то рядом режет арбуз, а девчонки просят поставить палатку. Он соглашается, начинает раскладывать её на земле, поднимается ветер, и он никак не может её нормально ухватить. То один конец вырвется из руки, то второй отлетит. Девушки смеются. Яну и самому весело. Вдруг он слышит ритмичный звук где-то как будто бы над головой, смотрит вверх, а там слепит яркое солнце, глаза слезятся. Он трёт их, вновь открывает и понимает, что лежит в палатке и глядит в потолок. А с внешней стороны по нему топает мелкая птичка. Интересно, нормальная или тоже гнилая, как и вся животина вокруг? Топ-топ-топ в одну сторону. Топ-топ-топ в другую. Когда она улетела, он больше не смог уснуть, но и выходить не спешил. Ему не хотелось, чтобы заканчивался этот момент, когда он мог почувствовать хоть какую-то мнимую свободу. Через час с лишним проснулся Илья. – Как себя чувствуешь? – Как обычно. Ян задавался вопросом: он спас их по доброте душевной или он спас себя, а их заодно? И больше склонялся ко второму. Возможно, Илья тоже не тяготел к самоубийству, только и всего. Когда они отошли в кусты отлить, Ян сказал: – Ты же понимаешь, что мне придётся всё рассказать ведуну? Иначе это сделает кто-то другой и последствия будут так себе для всех. Думаю, он пришлёт за тобой. Но я ценю, что мы все живы. – Не обольщайся. В итоге, Ян поступил так, как и говорил: доложил всё, как было. Запинаясь, заговариваясь, но рассказал. Возможно, опустил парочку деталей. Ведун был мрачным сверх меры после его длинной речи. – С одной стороны, Ян, это хорошо, что он её отпустил, а не поглотил. С другой: вот такие твари страшнее остальных, подозрительные, далеки от людей, не подловишь. Нужно переговорить мне с твоим бычком. – Как скажете. – Но не сегодня. Я пришлю за ним. – Он всегда на месте. Дед противно улыбнулся. – Отдыхай, Ян. Возьми самогона у Никиты, чтобы спалось хорошо. Ян не знал, нужен ли ему сейчас самогон, но отказываться было ни к чему. Поэтому, как послушный мальчик, которому кинули косточку, он попёрся к Никите, получил свою бутылку, и только тогда пошёл в барак. – Нужно сходить помыться, – прямо с порога начал Ян, видя, что Илья не спит. – Ведун сказал, что он пришлёт за тобой, но не сегодня. Не сегодня вполне может оказаться завтрашним утром. А там хрен кто тебе водички согреет. Ну что, пойдём? Илья скрипит зубами: – Вы все остались живы и промолчать не смогли? – Я бы смог. Но не берусь отвечать за остальных. – Только в дедовы прихвостни и годишься. Ян проглотил это. Не новость, в общем-то. Илью забрали следующим вечером. Его не было почти неделю, Ян уже вылакал почти весь самогон и начал думать, что Илью запытают до смерти. Но нет, его вернули. Избитым в синеву. Яну приходилось улыбаться при охране и ничем не показывать, что он не одобряет такие методы. Но в бараке, после обхода надзирателя, он нагрел таз воды и зашёл с ним в клетку с тряпкой. Промыл рваную рану на затылке, вытер засохшую кровь под разбитым носом, стёр грязь с рук. Вспомнив про остатки самогона, он промочил им затылок Ильи, добившись какой-никакой реакции: шипения. – Есть хочешь? Пить? В туалет? Ко всему этому он остался безучастен. Лишь на некоторое время Илья поднял взгляд. В его глазах плескалась чистая ненависть. Ян даже отшатнулся. Он всерьёз считал себя милосердным до событий этой вылазки. А теперь? Это стало пищей для раздумий. Через некоторое время у Яна в голове сформировался план. Отвратительный в своей простоте. Он, вроде бы, не был самоубийственным, а если и был, то Ян не мог быть в этом уверен на сто процентов. Значит, можно попробовать его реализовать. Он начал с малого. Рявкал на Илью по поводу и без. Чем, естественно, довёл его очень скоро до белого каления. И это было прекрасно. Даже Лёха заметил, что Илья чересчур активен в своих чувствах. Радослав тоже не подвёл, послал его группу в Новомирск в самую говень, в мокрый снег. Сказал, что это последняя вылазка в этом году. Ян даже смог изобразить радость на лице. В пути Илья всячески вставлял ему палки в колёса, но Ян был предельно внимателен. Даже более, чем предельно. Уже на первой точке он нашёл то, что ему нужно. Теперь стоило не терять концентрации и выбраться отсюда на дорогу живыми. Обошлось без острых моментов. Илья был мрачнее мрачного, Ян при всех заставил его выпить снотворное, обозвал непослушной паскудой, в общем, первое, что шло на ум. Богдан заметил: – Что-то он совсем от рук отбился. – Да как его ведун отлохматил после прошлой вылазки, так злобу затаил. Кидается, как паршивый пёс. – Хорошо, что это всё в последний раз. По крайней мере, на время. – Жду не дождусь, когда мы уже вернёмся. Ян половину ночи не мог уснуть. Всё страшился того, что собирался сделать. Но, в самом деле. Ему всё это осточертело. Утром он повёл Илью отлить в кусты, на достаточное расстояние от лагеря. Подождал, пока тварь окончит все свои дела. И погода вдруг наладилась, солнце светит вовсю, небо голубое. Тем лучше. Ян расстегнул куртку. – Стой и слушай, – говорит он твари. Илья поднимает на него тёмные от гнева глаза. – Сейчас ты возьмёшь у меня из правого кармана куртки канцелярский нож. Полоснёшь меня по левым рёбрам, неглубоко, для того, чтобы испортить татуировку. После этого вмажешь мне хорошенько и убежишь далеко-далеко, туда, куда не дотянулись ещё руки ведуна. Туда, где сможешь жить своей тёмной жизнью. И там первым делом повредишь все татуировки у себя на спине, чтобы полностью разрушить сопряжение. Лицо Ильи искажается в ярости: – Ты не можешь указывать мне, как и где я буду жить! Ты не имеешь права делать это таким образом! Ян хмыкает. Ну что, в последний раз! – Всё вышеизложенное – приказ. Выполняй. И тварь не смогла противиться. Ян ощутил острую боль на левом боку. И тут же странное ощущение, какой-то потери, как будто часть оторвали. Затем удар под дых такой силы, что не можешь дышать. Очнулся, понимая, что лежит, зажимая бок, пытается вдохнуть, как рыба на берегу. По руке бежит что-то тёплое. А, это же его кровь. Ещё и бровь болит, кажется, тоже рассечена. Он не понимает, сколько времени прошло, прежде чем его находит Саня и зовёт остальных. – Где тварь? – Смотрите, прямо по татушке его! – Чем это он так? – Тут нож! Но где он его взял? – Ты как, командир? В общем-то, это было терпимо. Его рану на рёбрах стянули пластырем и замотали бинтом. У него забрали рюкзак, повязали его вместе с рюкзаком Ильи на тележки. Яна отчего-то шатало и болтало. Такое мутное состояние. Никто не говорил, что после разрушения связи с тварью будет такая жопа. Но идти он мог, хоть порой ему и требовалось придержаться за чьё-то плечо. Они дошли без происшествий, как и планировал Ян. Докладываться с ним вызвался Богдан, тем более, Ян был слегка не в состоянии связно говорить. – Тварь ушла, нашла способ! – Богдан тоже в шоке, слова путает, но ведуну докладывает. – Гляньте, что с Яном сделал, потрох сучий! Радослав резво подскакивает к Яну, сдёргивает повязку, осматривает татуировку. – Как? Как это произошло? – Они утром пошли отлить, как обычно… – У него был нож… Нож, – лепечет Ян. – Где он мог взять его? Богдан отвечает: – Да где угодно, на точке, например. Он же тоже хабар складывает, никто с него работу не снимал. Видать, нашёл и спрятал. – Я запрещал ему касаться оружия, – слабо возражает Ян. – Канцелярский нож, – говорит Богдан и предполагает: – Технически, это не оружие. – Почему он вас всех не порешил? – зло спрашивает ведун. – Какого лешего он вас отпустил? – Мелковаты для Его Величества? – Ян, он говорил что-нибудь? – Это произошло внезапно… Вот я только ширинку застегнул, а тут… Радослав вглядывается в него: – Что, херово? Недельки две потрясёт. Потом отпустит. Но ты не бойся, зарастёшь, поправишься. Татуировку обновим, как подгоним новую тварь. Лишь бы этот не объявился. Груз-то принесли? – Груз в полном объёме. – Ладно, это лучше, чем могло быть. Ян, с тобой я ещё поговорю, – и тон его очень многообещающий. – А пока сходи в медпункт. Время разобраться будет. Ян думал, что он всё учёл. Что он почувствует облегчение. Но никакого, нахрен, облегчения не было. Ян чувствовал, что он куда-то падает, глубже и глубже, на самое дно. Порез болел. Голова болела. Он спал в бараке напротив пустой открытой клетки. Богдан приходил пару раз проведать его. – Извини, – отбрехивался от полноценного разговора Ян. – Котелок вообще не варит. – Да я так. Радослав ебёт всех направо и налево. Очень недоволен. – Ожидаемо. – Мужики могут оборжать. Но это херня, они сами боятся. О, Ян мог представить в каком он нынче свете. Неудачник. Так лохануться мог только он и всё такое. Богдан рассказывает: – Влад мастерит херню какую-то на ремнях с куском металла, татуировку закрыть, прикинь? Боится, что такое может повториться. Тварям, конечно, никто не говорил, но… Я думаю, что Игорева команда может прямо верхом на своей твари проговориться в пьяном угаре. – Кто бы знал, что это вообще возможно. Ян сам не был уверен в том, что прокатит этот его безумный план. Но прокатил. Он продолжает врать: – Я даже не предполагал подобное. Богдан достаёт сигарету, крутит её в пальцах. Не без труда прикуривает от полусырых спичек. – А знаешь, я благодарен этой твари. За то, что не прибил. А ведь явно мог, когда обезвредил тебя. Но пощадил, видимо, что-то человеческое в нём осталось. Да и ты не издевался вроде. Ян молчит, хотя так и просятся наружу слова, что если рассматривать тварь с той точки зрения, что в ней ещё жив человек, то всё проделанное является издевательством и ничем иным. – Мне на самом деле глубоко фиолетово, что он сбежал, – всё-таки говорит Ян. – Мы живы, и ладно. Надеюсь, мне до весны никого не выдадут. Хоть посплю нормально, без вскакиваний. А лучше бы мне вообще не давали никого. – И на что жить будешь, если признают профнепригодным? – шутит Богдан. – Найду, на что. А это всё того не стоит. – Ты знаешь, я тут дольше тебя. Думал, оскотинимся вконец. Как Игорь, Влад. Иван тот же. Я наших гоняю от них, нехрен зависать с этими уродами. Есть разница между использованием твари, как инструмента, и конкретной извращённостью на какой-то ненормальной почве. Даже как-то отпустило внутри. Что Богдан понимает. Ян говорит: – Вроде как, сломленные они не доставляют проблем. – Да какие от них могут быть проблемы при такой защите? – Богдан морщится и обводит рукой вокруг, имея в виду надписи. – Наш случай – просто брешь в системе безопасности. Они один хрен выполняют, что прикажут. К чему всё остальное? – Возвысить своё ничтожество. Я тоже хотел. Теперь не знаю, что с этим всем делать. Богдан сочувственно кивает и тушит сигарету. Возможно, что он действительно единственный на весь Новомирск, кто может понять. После того, как Яна более-менее оттрясло, Радослав вызывал его несколько раз. Он не спрашивал, он допрашивал. Всё в самых мельчайших деталях. Казалось, что ведун его подозревал в том, что он тварь отпустил, но прямо этого не говорил. После всех безуспешных попыток выяснить что-то новое он проворчал: – Ты, как командующий, должен был заметить, когда он взял нож, и предотвратить всё это. – Так говорили же, нагружать его. Работал со всеми на равных, да и я тоже. Не будут же парни батрачить, а я стоять и смотреть. Все работали. Всё нормально было. – Наверное, он давно этот план разработал. Ждал подходящего момента, – ведун выдохнул. – Надеюсь, твоя группа болтать не будет. Командующим я информацию дал. – Не должны болтать. Не дураки. – Надеюсь. Как порез? – Зашивать не стали, сказали, так срастётся. Вроде стягивается. – Хорошо. Думал я отправить ребят тварь твою по горячим следам изловить, но погода оставляет желать лучшего. «Меня-то ты не жалел», – едко думает Ян. Ведун продолжает: – Думаю, до весны тебе никого не дадим, сам понимаешь. Но на харчи вы заработали, будешь, как и твои ребята, в охране внутреннего периметра сменяться, как с больничного своего слезешь. Что думаешь? «Думаю, что остальные командующие всю зиму жрут и пьют в три горла, без дополнительной работы». – Отлично, со скуки не умру. – Молодец, Ян, – ухмыляется дед. – Я знал, что ты не откажешь. Ян с трудом выдавливает услужливую улыбку. Получается, он свободен от этого цирка до весны. Это радовало. Но потом всё начнётся заново. С кем-то ещё. С кем-то новым. Ян вдруг ужаснулся этой перспективе. Кто будет его новой тварью? Получится ли у Яна с ним управляться? Окажется ли он таким же покладистым, как Илья, или придётся прибегать к методам, которые он никогда не использовал? Порез быстро зажил, но печать сопряжения так и осталась нерабочей, видимо, линии остались разъединёнными. Яна направили в охрану, ещё и в ночные смены. Ведун явно издевался. Две ночи на ногах, два выходных. Ладно, по крайней мере, жрать давали. С непривычки Ян сильно уставал. Шариться всю ночь от одной точки до другой с автоматом наперевес по двенадцать часов – это изматывало. Зато засыпал он хорошо, и навязчивые мысли не так сильно проедали голову. А их был миллиард, они, как жуки, жужжали в черепной коробке. Более-менее позитивное направление оставалось одно: мечты о побеге. Когда Ян работал ночами в охране, он пытался изучить, где бы вылезти-пролезть, но он всё время был на виду у двух других охранников. А те не просто раздолбаи, как он сам, нет, это преданные фанатики деда. И наверняка Радослав велел за ним присматривать, как пить дать. Другие мысли были как бы в продолжение свершившегося побега: как Ян умирает, попавшись твари, как умирает от холода, как умирает от голода. Накрутив себя до бесконечности, он начинает думать о том, что лучше закончить прямо здесь, как-нибудь быстро и безболезненно, но понимает, что он на это совершенно не способен. Кстати, снотворное у него забрали, значит, Радослав и этот момент предсказал. Что в итоге? Ян работает, ест, спит. Ему не хочется пить, не хочется общаться. А ещё, он и думать не хочет о наступлении весны. А ведь она придёт, рано или поздно. Порой он встречается взглядами с другими командующими и видит в них не людей, а каких-то извергов. Влад вызывает у него ассоциации с натуральным бесом. Иван похож на маньяка-интеллигента, учитывая его жуткую аккуратность. С Игорем всё понятно, от него веет такой инфернальной ненормальностью, что Ян страшится смотреть в его глаза. Кто там ещё? Слава, который отнюдь не выглядит славным. Макар, который смотрит на свою несчастную тварюшку с таким вожделением, разве что слюна не капает. И прочие не лучше. Интересно, а как выглядел он сам? Думалось, что он перебесится, остынет, примет происходящее, но это всё не происходило. Ян пытался общаться. Вышло натужно, тревожно, хотелось быстрее уйти к себе. Анекдоты не рассказывались, шутки не шутились. Лёг снег. Приходилось топить печку, в бараке была обыкновенная буржуйка. Ян придвинул диван к ней поближе. Когда он приходил с ночного бдения, замёрзший и уставший, приходилось ещё и разжигать огонь, и только потом спокойно засыпать. Дед не уставал периодически напоминать ему о весне, отчего Яна передёргивало ещё хлеще. И вот, однажды ночью Яна что-то будит. Он пару секунд сонно соображает, что ему холодно, что одеяло съехало, что днём он не выспался и теперь не спится, да что такое. Пока звук, пробудивший его, не повторяется, и до Яна не доходит, что на улице стрельба. Он в ужасе от понимания этого. Натягивает джинсы и куртку, выбегает. Возле бараков нет света, кто-то уже потрудился над тем, чтобы он погас, видимо, перебили провод, который шёл от дизельного генератора в главном блоке. И снова выстрелы, где-то у женского барака. Ян идёт туда, поскальзывается, но удерживается на ногах. Краем глаза видит, как из противоположного конца барака выходит Иван. Один, без твари. Ян не хочет попадаться ему на глаза и жмётся к одному из женских бараков, в тень. Ночь довольно светлая, постепенно он привыкает к очертаниям. Ян идёт вдоль стены, затем выходит из-за угла и охреневает от увиденного: часть забора выворочена. Как будто кто-то на броневике сквозь него ехал. На его глазах один из охранников подбегает к тёмному силуэту, лежащему на снегу, нагибается, а затем бежит в женский барак. Снова выстрелы. Из барака выходит знакомая фигура с длинными рогами. Он пришёл. Пришёл, чтобы уничтожить их всех. Какие-то звуки. Из двери вылетает, кажется, уже труп, притом без одной руки. Потом ещё один. У них что там, вся группа ночевала? Потом Ян различает фигуру Даши, которая тащит за ногу Влада. Тот верещит, как свинья, такое ощущение, что он сошёл с ума. Ян различает на его светлой футболке тёмное пятно на рёбрах и ниже, всё тёмное, темным-темно, должно быть, это кровь. Даша бросает его, возвращается внутрь ещё за кем-то. Из другой двери выходит Лена. Ян понимает, Минотавр их освободил. Снова слышится автоматная очередь. На звук оборачивается только бык и несётся прямо на охранников, скрываясь за баней. Кажется, Лена добивает кого-то чем-то, подозрительно напоминающим кочергу. После она бежит на выход, за забор и там растворяется во тьме. Прижимаясь к стене, Ян ждёт, ждёт с затаёнными удовольствием, что выволокут и Игоря. Но когда это происходит, он смещает взгляд в сторону, так как не может смотреть на то, как не до конца изменившаяся тварь разрывает его тело на куски наживую. Вопли Игоря, наверное, теперь навсегда останутся в памяти Яна. Потом он видит, как Дашка бежит ко второму женскому бараку. В стороне завыла сирена – ух ты, Ян даже не знал, что она здесь есть. Он медленно смещается, чтобы проследить за тварью. Во втором бараке начинается то же самое. Они освобождают друг друга. После того, как людей в живых не осталось, твари вышли на улицу. Откуда-то из-за угла возник Минотавр, отливая зелёным. Удивительно, жуки и из мёрзлой земли вылезли на его зов? Тварь показывает на пробоину в заборе и девчонки устремляются туда. Сам Минотавр идёт дальше. К мужскому бараку. И заходит он в квартиру Ивана. Через минуту оттуда выходит Артём, без ошейника. Следом бык. – Вот гад! – слышит Ян не слишком далеко от себя. Пригибается, оборачивается, так и есть: Иван стоит напротив в тени и наблюдает. Ещё секунду молчит, а потом, видимо, решается: – Слушай сюда, Илья! Иван выходит из тени и направляется к тварям. – Ветер дует с севера и трепет ветви в дубовой роще. Жёлтые листья укрывают землю. Ян кожей чувствует, как заклинание ведуна начинает работать. Ощущает ступор Ильи, чутьём. – Артём, стоять на месте, это приказ. Илья, холодное лесное озеро завораживает своей гладью. Иван оглядывается в поисках чего-либо, что сойдёт за оружие. Ян вдруг понимает, что не для того он проворачивал свой безумный план, чтобы Иван вот так просто пришиб Илью. Нет уж. Ян предполагает, что должно, но не уверен на сто процентов, сработает ли тихо сказанное ведунское заклятье, выводящее из онемения. Он не знает, успеет ли Илья, ведь он только выведет его из ступора, а приказать действовать не сможет, он уже не его командующий. Иван может заступорить его ещё раз, если поймёт. И убить. Или приказать убить Артёму. – Илья, – шепчет Ян. – Звон колокола, шум воды, ржание лошади. На окраине лает старый пёс! Молниеносно Минотавр преодолевает расстояние до Ивана и вздевает его на рога. Наверняка убивает его этим действом. Да, потому что Артём тут же сваливает в сторону забора. Приказ Ивана после смерти прекратил действовать. Правило обратной силы. Ян слышит крики, голоса: наверняка вся оставшаяся охрана несётся сюда. Минотавр скидывает тело Ивана и отпинывает его от себя, как мусор. Ян смотрит на это и понимает, что Ивана убил он, только чужими руками. Потом он видит, как Илья разворачивается и идёт к их части барака. Понятно. Припас напоследок. Ян знает, что происходящее неизбежно. Поэтому он выходит из своего укрытия и медленно плетётся неподалёку от своей квартирки, ставшей тюрьмой. Что ж, раз Илья вернулся его убить – так тому и быть. Скоро снова начнётся стрельба, лишь бы не через него, так умереть он не хочет. Быть задранным тварью – есть за что. Минотавр приближается, поднимает руку и опускает ладонь на лицо Яна, закрывая ему глаза. Всё окрашивается в красный и чёрный.