Связь душ / A Pairing of Souls

– Это не сработает. – Нет, сработает. – Нет, не сработает. – Нет, сработает. – Ни за что. – Имей хоть немного веры. – Я перестал верить во что-либо с тех пор, как был ребенком. – Ты по-настоящему нуждаешься в терапии. Надеюсь, ты это знаешь. – Ты не можешь просто так взять и войти в парадную дверь. Это Дворец Хуаньхуа. – Правда, что ли? О боже мой, как мы сюда попали? Я и не заметил, ты знаешь, несмотря на все эти гигантские знамена, висящие на каждом углу. – Как мило. – Я знаю, я очаровашка. Спасибо. – Твоя способность игнорировать оскорбления и притворяться, якобы это комплимент, одновременно поразительна и вызывает жалость. – Я приму это как комплимент. – Ну конечно, еще бы. Честно говоря, он сказал бы, что на самом деле не был на сто процентов уверен в том, что это сработает, и это не считая того факта, что он бормочет себе под нос, как сумасшедший, поддерживая одностороннюю беседу. Странно, что никто, казалось, не замечал этого и не проявил интереса. Это одновременно и смешно, и грустно. Он не уверен, что это бы сработало в его мире, нет уж, такое было возможно только в действительно отстойных шпионских фильмах и в не хватающем с неба звезд миростроительстве братца Самолета. Но он вспомнил этот дурацкий троп из тех старых фильмов, где главный герой просто выходил на сцену и притворялся, будто он имеет полное право здесь находиться или будто он был одним из работников, и никому даже в голову не приходило, что что-то здесь не то. Типа «если ты ведешь себя так, как будто ты и должен здесь находиться, никто тебя не заметит», и он решил воспользоваться этим, чтобы прокрасться на главный двор Дворца Хуаньхуа, где у него больше шансов найти кого-то, кто потенциально выслушает его и отведет к Ло Бинхэ вместо того, чтобы вышвырнуть в сточную канаву. Шэнь Цзю думал, что это не сработает, потому что Дворец Хуаньхуа был второй по силе заклинательской школой после Хребта Цанцюн, известной своей охраной. В конце концов, разве не они брали на себя ответственность за сбившихся с пути истинного заклинателей, содержа их в подземной Водной Тюрьме? За исключением Шэнь Юаня, еще ни одному из заключенных не удавалось совершить удачный побег, и то ему повезло, потому что над ним сжалился Гунъи Сяо, так что, считай, у него был «свой человек» внутри. Шэнь Цзю был абсолютно прав, считая, что Шэнь Юань ни за что не сможет просто провальсировать мимо людей, одетых преимущественно в белый и золотой цвета, в своих темно-синих одеждах, которые столь же заметны, как бельмо на глазу, и в шляпе с вуалью, закрывающей лицо, которая должна действовать как предупреждающий знак «Обратите внимание на этого подозрительного типа». Невзирая на все это, Шэнь Юань убеждал его, что его план сработает, потому что, ну, так уж устроен этот мир. Вещи, которые никоим образом не должны были работать, просто работали и вообще… это что-то сродни магии. Даже если они оба продолжат без конца собачиться. – … Я оскорблен в своих ожиданиях, – говорит Шэнь Цзю, когда они проходят через наружные врата, и ни один из слуг не удосуживается дважды взглянуть на пришельца, и ни один из стражей не останавливает его окриком. Даже он немного разочарован ими. Какая бестолковая охрана! – Честно? Я тоже, – бормочет Шэнь Юань, продолжая идти вперед. – Неужели так было всегда? Или это результат того, что звереныш не следит за порядком в собственном доме? – Вот что удивляет меня больше всего прочего, – говорит Шэнь Юань. – Ло Бинхэ был провозглашен наследником Дворца Хуаньхуа в отсутствие Старого Хозяина Дворца? Потеснив Молодую Госпожу Дворца? Он ведь и учеником-то не был. – Раз никто не оспаривал его притязаний, должно быть, какое-то основание этому было. – Просто это выглядит какой-то несуразицей. Я имею в виду, Старый Хозяин Дворца решает просто так оставить пост, никого не предупредив, чтобы отправиться в какое-то духовное паломничество или как это у вас называется, и не оставляет вообще никаких указаний, куда он отправился или когда вернется назад. И он назначает ответственным за все в свое отсутствие неофициального ученика, недавно разоблаченного как полудемон, вместо собственной внучки? – бормочет Шэнь Юань полным недоверия тоном. – Я имею в виду, в каком другом мире – да и в этом тоже – любое из этих действий будет иметь рациональное объяснение и не поднимет туеву хучу красных флажков? – Ты недооцениваешь либо тот факт, как сильно они ненавидели Старого Хозяина Дворца и Молодую Госпожу Дворца, либо то, насколько они боятся зверя. Может, даже сразу оба факта, – говорит Шэнь Цзю. – Плюс ты всегда можешь рассчитывать на слабых людей, которые будут просто следовать тому, что им прикажут, независимо от того, какими бы злыми и неправильными ни были их действия. Люди ничего на свете так не любят, как прятать свою голову в песок, пока происходящее не затрагивает их лично. – Вот оно что, люди просто следуют приказам? Как те ученики пика Цинцзин, которые брали пример с одного горного лорда, вознамерившегося вести себя как абсолютный засранец с двенадцатилеткой? – Шэнь Юань не может удержаться и не ткнуть в это пальцем. Можете осуждать его, но ему и правда очень интересно, чем Шэнь Цзю оправдывал свое поведение, и сейчас ему наконец представился случай задать вопрос оригинальному злодею. – Что это вообще такое было? Зачем ты это делал? Зачем было так мучить Ло Бинхэ? Это не могло быть из-за одной зависти, просто... ты ведь больше не считаешь меня бесполезным и жалким. Или, по крайней мере, не без причины. – То, что я не водил его за ручку или не спасал его от всех бед, которые он сам на себя накликал, вовсе не означает, что я его мучил, – огрызается Шэнь Цзю, закатывая глаза. – То, что он считал это пытками, лишь показывает, насколько он жалок. Ему попросту неизвестно значение этого слова. – Ты запирал его в дровяном сарае. – Если ответственный за общежитие ученик обнаружил какие-то проблемы, связанные со зверенышем, не выполнил свои обязанности как положено и не обеспечил его жильем, тогда зверенышу следовало бы сообщить обо всем этому мастеру. У него было полным-полно возможностей это сделать. Если вместо этого он предпочел быть бессмысленным мучеником, то это был исключительно его выбор и ничей другой. – Ты был его Учителем, разве это была не твоя ответственность – следить за тем, чтобы твои ученики выполняли свои обязанности? – Скажи мне, о великий учитель, ты всегда знал обо всем, что происходит на твоем пике? – спрашивает его Шэнь Цзю. – Или ты тоже перепоручал часть обязанностей и ответственности другим, чтобы все работало должным образом? Слишком широк охват дел, которые следует выполнить, так что большую часть времени они предоставлены самим себе. И тебе это известно. Я что-то не вижу никого с пика Байчжань, кто плакался бы из-за того, что над ним измывались, а потом решил превратить Лю Цингэ в человеческую свинью, потому что он не приходил погладить его по головке и не говорил ему, что все будет хорошо. – Хорошо, это справедливо; но ты определенно был осведомлен о данной конкретной проблеме. – Конечно, был, и ему не раз давалась возможность сказать что-нибудь об этом, и он ни разу ею не воспользовался. Я подразумеваю, что в обязанности этого мастера не входило из кожи вон лезть, чтобы сделать его жизнь более комфортной, если он не пожелал как минимум высказаться. – Он думал, что это ты приказал. С чего бы ему обращаться к тебе за помощью, если, как он думал, все делалось по твоему распоряжению? – Если он думал, что этому мастеру заняться больше нечем, кроме как совершать такие бессмысленные глупости, тогда он еще больший идиот, чем я считал. – А как насчет фальшивого руководства по совершенствованию, которое ты ему дал? – К настоящему времени ты должен был узнать меня лучше, – говорит ему Шэнь Цзю. – Если бы я желал разрушить его совершенствование, я бы сделал это способом, гарантировавшим конечный результат, который был мне нужен. Я был его Учителем, и все, что мне нужно было сделать – это довести его до искажения ци раз-другой, в его юном возрасте никто бы не посчитал это подозрительным. Вещи, подобные этому, случаются постоянно, какая трагедия. Какая потеря многообещающего потенциала, – зубоскалит Шэнь Цзю с закатыванием глаз. – Подожди, так ты говоришь, что не давал ему то руководство? – Это хотя бы отдаленно похоже на то, что сделал бы взрослый? – спрашивает его Шэнь Цзю, приподняв бровь, и вообще-то говоря… нет, не похоже. Это на самом деле походило на бессмысленное издевательство, совершенное детьми по отношению к другому ребенку. Тот самый случай, когда дети не понимают всех последствий своих действий или просто не задумываются о том, к чему это может привести. – Ты об этом знал? – Если бы это было так, я бы немедленно его уничтожил, – говорит Шэнь Цзю. – Но нет, я узнал об этом только от тебя. – Но… ты ненавидел его, почему? Даже я видел, в каком состоянии он был, когда я только попал в твое тело. Кто, черт возьми, наказывает ребенка сорока ударами плетью или вроде того? – Это звереныш имел несчастливое обыкновение всегда оказываться в центре любого нарушения порядка, и он никогда не говорил о других потенциальных зачинщиках. Каждый раз, стоило мне отвернуться, происходило что-нибудь еще, и звучало имя Ло Бинхэ. Сломанные инструменты, испорченные припасы, всевозможные напасти – и он никогда не отрицал своей причастности к ним. Что еще оставалось делать этому мастеру, кроме как наказать его? Я знал, что это не могла быть полностью его вина, но сколько бы раз я ни спрашивал, он предпочитал играть безгласную жертву. Признаю, именно это в нем вызывало у меня отвращение. Вся эта сила в сочетании с полной бесхарактерностью. Единственно лишь готовность опустить голову и позволить другим вытирать об тебя ноги без единой жалобы, – с сильным раздражением говорит Шэнь Цзю. – Но ты ошибаешься. Если бы я хотел мучить Ло Бинхэ или уничтожить его, я бы так и сделал к тому моменту, и я бы не допустил промаха, ореол главного героя там у него или нет, – он приобретает странно напряженный вид. – Я думал, что в конце концов он научится огрызаться и давать отпор. Что он перестанет принимать как должное их отношение к нему. Ты должен понять, что никто не станет заступаться за тебя, если ты сам не готов заступиться за себя, и это был урок, который он должен был усвоить… Я действительно не ожидал, что события обернутся известным образом. – Как много ты знаешь? Откуда ты об этом узнал? – Я знаю достаточно. Я узнал об этом от тебя, из твоих же комментариев в адрес этого глупого предателя, – говорит Шэнь Цзю. – Мне известно о разрушении Пиков и падении мира совершенствующихся. О смерти Юэ Цинъюаня и собственной судьбе, а равно и о судьбах всех мало-мальски привлекательных женщин, – Шэнь Цзю качает головой. – Если я – это худшее, что ему довелось пережить, тогда он настоящий счастливчик. Хотя я не слишком удивлен тому, что он стал монстром и попытался затем утверждать, что это было оправданно. Он всегда был из тех, кто видит себя жертвой в своей голове. Все эти разговоры приводят к тому, что Шэнь Юань задается вопросом, сколь многое он неправильно понял или неверно прочитал из-за потенциально ненадежных рассказчиков в этой истории. Оригинальный Ло Бинхэ был из тех людей, кто раздувает из мухи слона, особенно когда он чувствовал себя «униженным», и непременно должен был «отплатить обидчикам стократ». Теперь, когда он думает об этом, ему кажется слишком уж детским такое поведение всесильного главного героя. Это, конечно, заставляет его задуматься о том, как сюжет этой истории съехал с рельсов после его вмешательства. Даже проигнорировав влияние школы Хребта Цанцюн и влияние Шэнь Цинцю в истории Ло Бинхэ – все равно ему потребовалось пять лет, чтобы прорубить себе дорогу назад через мир демонов и объединить под своим знаменем всех его правителей, прежде чем он вернулся в царство людей, чтобы начать свой молниеносный взлет в мире совершенствующихся и подготовить свое возмездие Шэнь Цинцю. Его демоническое наследие не было раскрыто в течение долгих лет, до тех пор, пока он не стал главным учеником Дворца Хуаньхуа, руководя планами Старого Хозяина Дворца по покорению небольших заклинательских школ. Терроризировать их, принуждая встать под знамя Хуаньхуа, либо стереть с лица земли вследствие удобного «несчастного случая», прежде чем перейти к более крупным и авторитетным школам. Вот где пригодился суд над Шэнь Цинцю, создавший брешь в доспехах репутации Цанцюн и давший Ло Бинхэ все карты в руки, чтобы возглавить «праведный поход» на Пики, сломить их и сделать уязвимыми всех оставшихся, когда он наконец выступил вперед и открыл правду, кто он есть на самом деле. Но к тому моменту было уже слишком поздно, непоправимый ущерб был нанесен, и не осталось больше никого, кто мог бы его остановить. Однако сейчас ничего такого не происходит. Ло Бинхэ вернулся в царство людей всего через три года и не был до конца признан учеником Дворца Хуаньхуа, несмотря на явный фаворитизм Старого Хозяина Дворца и Молодой Госпожи Дворца. Затем состоялся поспешный суд над Шэнь Цинцю, и наследие Ло Бинхэ открылось на той крыше. Теперь большинство школ открыто выступали против Ло Бинхэ из-за его демонического наследия и предполагаемого убийства почитаемого заклинателя – забавно, что теперь он стал внезапно почитаем теми самыми людьми, которые плевались от его имени всего за пару недель до этого, – и назревала война между Цанцюн и Хуаньхуа из-за его отказа вернуть тело Шэнь Цинцю. На эту войну, предположительно, указывали повторяющиеся визиты всем известного Бога Войны, чтобы забрать упомянутое тело. Каким таким образом сюжет вышел из колеи? Это был какой-то странный эффект бабочки из-за вмешательства Шэнь Юаня на раннем этапе? Значило ли это, что он не может доверять своему знанию о будущей сюжетной линии? Насколько сильно все изменилось? Что осталось прежним? И что же делать Шэнь Юаню и Шэнь Цзю, оказавшимся посреди всего этого?