Связь душ / A Pairing of Souls

– Ты сдурел? – выпаливает Шэнь Юань после недолгой паузы, когда он просто таращился на Шэнь Цзю в каком-то ошеломленном молчании, пока полный смысл того, что Шэнь Цзю только что произнес и что заставил Шэнь Юаня пообещать, не дошел до его мозга. – С чего бы вдруг ты – ты, который прекрасно знает, что это означает! – Шэнь Юань вскакивает на ноги, чтобы подойти и встать перед Шэнь Цзю. – Когда я сказал, что заплачу сполна за то, что произошло между Ло Бинхэ и мной, я имел в виду именно это! У тебя нет ни малейшей причины наступать на эти грабли! – Естественно, – Шэнь Цзю обрывает его со скучающим видом, и его тон говорит о том, что он не впечатлен его выступлением. – Хотя нельзя не поспорить насчет того, не из-за моего ли влияния «Сюжетная линия Бесконечной Бездны» должна была случиться, поскольку изначально именно мне было предназначено исполнить эту роль? Скажи мне, разве не поступил бы ты иначе, если бы система не принудила тебя завершить миссию «Шэнь Цинцю» в истории Ло Бинхэ? – Это никакой не аргумент и ничего не значит! Это не меняет того факта, что это сделал именно я! – говорит Шэнь Юань. – Давай начистоту, я мог сделать другой выбор. – Это чистейшая глупость, – парирует Шэнь Цзю с таким видом, будто хочет огреть Шэнь Юаня веером за ответ. – Здесь не было настоящего выбора. Я прекрасно знаю, каково это, когда кто-то другой получает полную власть над твоей жизнью и судьбой, чтобы проявить к тебе жестокость, в то время как именно тебе в итоге придется заплатить цену. Там не было выбора. Выбрать свою смерть, когда тебе прекрасно известно, что зверь выживет и станет сильнее и получит весь мир на серебряном блюдечке, когда испытания придут к завершению, было бы верхом идиотизма. Какими бы жестокими ни были испытания Бездны, в конце они обернулись добром. И теперь мы все вынуждены жить в мире, где звереныш не кто иной, как божество, а мы все – простые смертные, вынужденные иметь дело с его переменчивыми желаниями и прихотями. – …не было ничего доброго в Бездне, Цзю-гэ, – мягко говорит Шэнь Юань, в уме перелистывая главу за главой страдания Ло Бинхэ там, внизу. – Независимо от того, какую награду он получил; он не заслуживал пройти через такое. – Жизнь несправедлива. Смирись с этим. Существует множество вещей, через которые люди «не заслуживают пройти», и тем не менее они регулярно случаются. По крайней мере, случившееся с ним можно расценивать как благо, в то время как остальные люди получают одни лишь шрамы и все равно вынуждены жить с этим дальше, – огрызается Цзю-гэ, прежде чем успевает прикусить язык, и властно взмахивает рукой. – Кроме того, выкини из своего разума любую неуместную веру в мое благородство или любое другое заблуждение, которое ты себе только что втемяшил, доведя себя до паники, – говорит Шэнь Цзю. – Я не «наступаю на грабли» ради тебя, это стратегия. Я хочу убедиться, что информация, которую мы даем относительно одного события, которое теоретически может привести к осуждению нас обоих, будет трактоваться в таком виде, как я говорю, без каких-либо возражений с твоей стороны, – Шэнь Цзю закатывает глаза. – Как нам обоим на данном этапе уже доподлинно известно, твоя способность критически мыслить выходит в окно, когда в дверях появляется наш звереныш. – Я не теряю свою способность мыслить, когда… знаешь что? Я даже не собираюсь с тобой спорить. – Превосходно. Это значит, что ты учишься понимать свои пределы. Навык, который всегда пригодится, – Шэнь Цзю возражает в своей язвительной манере, и Шэнь Юань только и может, что трясти головой. Ему требуется несколько секунд, чтобы успокоиться и сделать глубокий вдох, чтобы подтянуть расшатанные нервы, прежде чем он снова попытается вступить в спор со своим псевдобратом. – Окей… давай попробуем заново. В чем конкретно заключается эта твоя «стратегия»? Потому что я совершенно теряюсь в догадках, как нам поможет, если сказать, что это сделал ты. – Я не сказал, что я сделал это. Я сказал, что я повлиял на это, – поправляет Шэнь Цзю. – Сейчас самая большая угроза для нас – это ярость зверя из-за нашего предполагаемого предательствa на Собрании Союза Бессмертных, да? – Да? – Шэнь Юань неуверенно кивает. – Тогда наш путь прост. Мы предлагаем зверю достаточно вескую и правдоподобную причину, которая исключает любую умышленную вину в данном событии, – объясняет Шэнь Цзю. – Зверь сказал, что желает удовлетворяющего его ответа, а не возмездия, по его собственному утверждению. Мы даем ему ровно то, о чем он просит, – маленькую душещипательную историю в красивой обертке, – и больше к этому не возвращаемся. – Звучит хорошо, но как ты намереваешься это провернуть? – Очень просто. Мы изо всех сил упираем на негативные последствия одержимости духом, сыгравшие роль в событиях, которые произошли на Собрании Союза Бессмертных, – говорит Шэнь Цзю, закатывая глаза, как будто Шэнь Юань уже должен был сам обо всем догадаться, и его ужасно раздражает, что он этого не сделал. – Каждый, кому доводилось хотя бы мимолетно пересечься с одержимыми духом людьми, прекрасно знает, что жертвы часто рассказывают о моментах, предшествующих тому, как они узнали, что одержимы, когда их поступки и поведение прямо противоречили их характеру, однако в то время казались вполне разумными и даже правильными, – говорит Шэнь Цзю, и это заставляет Шэнь Юаня призадуматься. Он прав, любой заклинатель, который чего-то стоит, хорошо знает этот факт. Это один из крупнейших подводных камней, подстерегающих при попытке определить, как впоследствии судить кого-то, кто был одержим. Извечный вопрос: как можно возложить вину на того, кто не догадывался, что каждой его мыслью, каждым действием случайно либо намеренно управляла посторонняя сущность? Как можно винить марионетку за действия кукловода? – Пусть так, – говорит Шэнь Юань, старательно обдумывая эту идею. – Даже если мы попытаемся представить все так, будто я был марионеткой твоего духа во время тех событий, это все равно подразумевает, что ты был кукловодом. – Естественно. – Я все еще не вижу, как это нам поможет. Я вижу, как это поможет мне, но не как это поможет нам. – Поразмысли минутку, – фыркает Шэнь Цзю. – Наша история уже неплохо настраивает нас на соответствующие выводы. Согласно нашей «официальной версии», обе наши души и так находились в неприятном положении: твоя душа была повреждена из-за того, что ее затянуло в другое тело, и утратила память о своей личности – находясь под влиянием меня, моих воспоминаний и моего образа жизни в течение многих лет; и моя душа была жестоко травмирована тем, что к ней был насильно привязан другой дух, и впала в своего рода защитный стазис, который вогнал мою душу в состояние постоянной бдительности и настороженности. Ну да, такова была их официальная история. Она объясняла большинство махинаций Системы, выпадавших нежданно-негаданно, когда Шэнь Юаню вдруг приходилось становиться в большей степени Шэнь Цзю, чем обыкновенно, а затем возвращаться к нормальному поведению, как только событие заканчивалось. Иной раз он задавался вопросом, не существовало ли в этом мире понятие биполярного расстройства и не думал ли кто-то, что он им страдает, учитывая его постоянные душевные метания туда-обратно. – А теперь подумай о Собрании Союза Бессмертных. Завеса была ослаблена, и это был выходящий из ряда вон случай. Было бы неудивительно, если бы моя душа слегка зашевелилась ввиду нависшей угрозы, – объясняет Шэнь Цзю. – Итак, у нас получается ситуация, в которой мой дух, естественно, должен быть сбит с толку, но при этом убежден, что подвергся нападению, а тут – демон-полукровка, присутствующий во время вторжения демонов. Это... бесспорно, звучало как рецепт катастрофы, поскольку в этом был замешан Ло Бинхэ. Дух в подобной ситуации был бы неспособен различать нюансы и в самом деле был бы ограничен только базовым уровнем понимания, а одержимый человек никоим образом не мог бы узнать, что его действиями управляли в течение всего этого события, и все очень быстро вышло бы из-под контроля. – Прими во внимание смятение и хаос, которыми будет охвачен одержимый человек, даже если нет никаких внешних признаков этого. Две силы внутри него будут тянуть в противоположных направлениях. На «базовом уровне» я заклинатель, долг которого – защищать невинных людей от демонов. Во время нападения демонов передо мной оказывается демон. Что еще было бы моей первой мыслью, кроме как убить его? А теперь перемешай это со своей частью истории, и все, что бы ты ни сделал, будет испорчено моей решимостью уничтожить демона, причиняющего боль невинным. – Но теоретически разве мы не должны были убить его? – указывает на слабое место Шэнь Юань. – Я проткнул его Сюя, почему бы не закончить работу вместо того, чтобы толкать его в Бездну? – Если мы проследим за этой историей, то тот факт, что ты это сделал, на самом деле работает в нашу пользу. Сам подумай, согласно пониманию ситуации моим духом, я настаивал бы ни на чем другом, кроме его смерти, но для тебя это был твой бесценный ученик, а это означало, что ты хотел пощадить его. Вместе, потерявшись в хаосе временного слияния личностей и целей, мы столкнули его в Бездну, получился своего рода компромисс. Борясь между собой, мы оттолкнули его, вместо того чтобы забрать его жизнь, – Шэнь Цзю пожимает плечами. – Это объяснило бы все и оставило бы вопрос о вине за дверью. Кто из нас действительно ответственен? Разве в такой формулировке это была не доброта? Не было ни злого умысла по отношению к зверю, ни желания предать, напротив, если уж на то пошло, было конкретное желание не делать этого. История будет подкреплена воспоминаниями зверя о твоем внезапном отказе от своих убеждений о демонах, о нерешительности, которую ты проявил, и о твоей необъяснимой холодности во время всего этого. После того, как Бездна была закрыта, мой дух вернулся в стазис, и до самой твоей смерти и распутывания наших душ после Цзиньланя никто из нас понятия не имел, что на самом деле произошло. Этот рассказ также подкрепляет твое поведение после случившегося, когда ты оплакивал его, как жена, потерявшая любимого мужа, вместе с курганом, который ты воздвиг, а затем навещал ежедневно в течение трех лет. Это дольше, чем большинство вдовиц носило бы траур по своим павшим возлюбленным, так что зверь еще радоваться должен. – Ты и правда думаешь, что это сработает? Что, если он подумает, что мы просто прикрываем свои задницы? – Конечно, это сработает, и сработает как раз потому, что мы не будем теми, кто ему это расскажет, – говорит Шэнь Цзю, и Шэнь Юань недоуменно смотрит на него. – Если захочешь, в отношении этой информации ты можешь наложить на уста печать молчания. На самом деле, чем печать крепче, тем лучше. – Подожди, как тогда Ло Бинхэ узнает обо всех этих предположениях, если мы ему не расскажем? – Легко. Мы позволим Мин Фаню и Нин Инъин сопровождать нас и присутствовать, когда мы «раскроем правду» перед Му Цинфаном и Юэ Цинъюанем в Цанцюн, – Шэнь Цзю говорит, как будто это очевидно. – Нин Инъин обладает множеством достоинств, но умение не распространять сплетни среди них не значится. Зверь обязательно услышит об этом из вторых рук и сделает собственные выводы. Независимо от того, к какому заключению он придет, мы лишим его возможности изобразить ситуацию как преднамеренное личное предательство. Невозможно будет заявить, что имело место преданное доверие или нарушенное обещание, или что это было сделано из жестоких, злобных или осуждающих побуждений. Отныне все это – лишь серия прискорбных совпадений, которые нельзя было предвидеть, даже несмотря на то, что доказательства задним числом присутствуют, и все обернулось трагически, прежде чем кто-либо смог распознать тревожные признаки, и в результате пострадали все вовлеченные стороны. – Это не может быть настолько просто. – Ты будешь удивлен, насколько легко людям угодить, когда получившаяся картина соответствует тому, что они хотят видеть, – говорит Шэнь Цзю. – Зверь хочет знать, что ты никогда не терял веру в него. Что ты не отверг его и не взял обратно все свои заверения в том, что не кровь сделала его зверем. Одно за другое, и вот пожалуйста, – Шэнь Цзю смотрит на Шэнь Юаня. – Ты обещал мне свое согласие на это, невзирая на обстоятельства. Таков план, прими его. – …отлично, – говорит Шэнь Юань, полагая, что это лучший план, который кто-либо мог придумать, и что он станет симпатичной драпировкой для ужасного события. Да пошла ты к черту, система! – Я чувствую себя ребенком, который прячет разбитую им вещь, заметая осколки под ковер, но ты прав. Я обещал, и я сдержу свое слово. Я подчинюсь твоему руководству в этом вопросе. Я не стану прекословить. – Вот и хорошо.