Последний вздох тонущего или как убить себя заживо

Внимательно. Чувственно. Все, что здесь написано, нужно читать именно так, с расстановкой. Именно тогда можно будет достигнуть полного погружения в мои мысли, события, которые я обдумывала, когда массажировала свои пальцы на грязной клавиатуре. Все те, кто нацелен почитать быстро,оценив, и накалякать что-то типа "ууу,супер. Классно.Оч понравилось"- вы зря открыли этот документ. Но я могу именно такими словами оценить то, что вы постеснялись мне в лицо сказать о своем нежелании читать данный текст и проявили небольшой элемент уважения. Хотя, не мне ценить. Не будешь осуждать- не судим будешь. По-моему ,эта фраза как-то по-другому, но я ее применю именно так. А всем тем, кому я сама предложила это почитать- милости прошу. Таких людей мало. Но знайте, я вас ценю ПИСЕЦ как. Я благодарна вам за все. И Я не всех пускаю в свои мысли А это именно вход в них. I «Эта песня о любви. Но никак не про тебя… Ты не поверишь, но я плачу, Не из-за того, что бывает порой одиноко и грустно, А из-за того, что я разговариваю будто на другом языке, Ты меня не понимаешь и не слышишь» Этот дождливый день продолжался уже не одни сутки. Он так резко влез в головы, что никак не мог оттуда спокойно уйти. Он заелся так, как в единственное жилище всех прихожан. Каждый день дождь - пугал не только ученых, которые вечно твердят об аномальных явлениях, но и простых людей-горожан, которые никак не могли привыкнуть к весеннему солнцу и забыть про эти мокрые капли вечной депрессии. Он напоминал ему простую непогоду, всего лишь дождик, который так мешает: делает огромные лужи, из-за этого его машину часто обливают тоннами облачной воды, из-за того нежарко и нет повода раздеться, хоть и показывать было ничего, но это все равно придавало ему немного шарма, какого-то желания выкрутиться и стать в своих фантазиях невероятно крутым чуваком; из-за того, что он сегодня не пройдется по очередным проулкам и не закадрит очередную телочку, да и, наконец, из-за того, что ему просто было лень взять с собой зонт с вечной отмазкой : «Я же в машине». Очередное утро, кофе, очередная ленивая фальшь, что тянулась за ним длинным шлейфом, очередная тупорылая начальница, вечно попадающая в аварии, очередной недосмотренный сон и его сломавшаяся концовка. Снова звонки друзей о помощи, мольбы, застольные гулянья. Проходя мимо очередного магазина, как обычно не замечая афиш и всего товара, что был в нем, он вспомнил о ней. В первый раз за последние дни. Только что. И почему именно сейчас, он не знал. Отогнав от себя эти дурацкие мысли, он побрел дальше по небольшим улицам, думая ,какую песню он включит первой в машине. И сколько секунд будет ее искать. Сигареты. Опять нет пол пачки, неужели все вчера скурили? Когда успели. Насколько хватит ему этих пяти сигарет, на вид он посчитал их количество, прикинул сколько у него стрельнут на работе вечные знакомые, которых нельзя будет никогда назвать друзьями. Да, и зачем об этом думать и бесконечно ломать голову - пустяки, какие-то сигареты. Повернув ключ и обругав очередную блондинку, что поставила машину не там, где ему надо, он поколесил на ту работу, которая стала ему ненавистна уже давно. Пусть он уже не хочет видеть эти бесконечные бутылки и банки, что продают так усердно. Пусть ему хочется врезать своей начальнице за ужасно проведенные выходные на работе. Пусть он ничего не хочет, и ему все надоело, но он на этой работе. Стараясь получить повышение, может сделать многое. Включив очередную песню, от которой его более колбасило, обычно она с преимущественно матными словами и непонятным смыслом, он попытался поднять себе настроение. Резко повернув, он уже ждал терпеливо поднятую руку, а другая - ее соседка, нервно совала в замерзшие губы дешевую сигарету. - Опять,что ли,пьяный? - задал он риторический вопрос в никуда, заметив Ваню на перекрестке с другой улицей. - Значит будет весело. Этого Баскова я не против послушать. Подумав о сложном начале дня, он решил вырулить, чтобы обогнуть эти бесконечные потоки машин. Вертя головой и баранкой, он поспешно объехал черный форд и повернул налево. Машину закрутило, и он в лоб столкнулся с этим фордом, увидев ужас в зеленых глазах рыженькой девушки, ужасно на кого-то похожей.... 2 года Назад II «Я подброшу на удачу Докурю и пойду дальше. Не дождетесь, не заплачу, Если что любовь получит сдачу. Я в этом фильме главный актер, Я сценарист в нем, я режиссер» - Итак, снова. Сначала. Ну, давайте, девочки, давайте, немного ведь осталось. Все… Ладно, последний раз. И снова, по новой, эти бесконечные репетиции. Они так ужасно надоедают - каждый день один и тот же текст, но каждый день все новые интонации в строчках. Обычно, это зависит от нового настроения режиссера и его составляющих. Снова эмоции и очень много красок, которые наполняют твою жизнь с каждым занятием, благодаря которым, ты можешь по-настоящему жить, а не только существовать. Да, сейчас это ей было необходимо. Как воздух. Утонуть. Не просыпаться. И просто быть в том месте, к которому ты привыкла, живешь и радуешься в нем, как не радуешься в жизни. Там тебя знают совершенно иную, не такую забитую реальностью, а яркую белочку, которая крутится именно в своем колесе. Это ее место-сцена. Всего лишь пять букв, но сколько смысла ей придавало это слово. Смысл детства - боязнь сцены. Боязнь выйти на нее перед тремястами людьми и сказать хотя бы слово, хотя бы строчку, не лохануться, пройти это испытание жизнью. Смысл юности - не забыть употреблять реакции и не играть, как на заезженных репетициях. Играть для своего удовольствия, переносить трехчасовые спектакли, как маленькую радость жизни и никогда не воспринимать это за работу. Смысл зрелости - понимать, что такого больше не повторится… Настала настоящая жизнь, к тебе привязался шарф реальности, который хочет задушить, с каждым разом все сильнее; и у тебя просто не остается времени на театр, сцену и все, чем ты так долго жил. Вздохнув снова, она глотнула побольше воздуха и приготовилась услышать музыку, которая станет стартом ее движений. Здесь она чувствует бесконечное второе дыхание, которые еще как минимум часа четыре, не даст ей упасть. Заиграла музыка, та ритмичная, и она понеслась в этот мир эмоции и ярких движений. В такие моменты, когда ты прекрасно знаешь, что это последний раз за сегодня, особенно хочется взбрызнуть жарким костром искр, льющихся по телу уже несколько часов подряд. Через несколько минут музыка стихла и она остановилась. Этот танец часто помогал ей выкинуть все эмоции, которые убивали ее день за днем. Именно здесь - на сцене, она на время забыла о нем… О том, что так получилось, или он сделал это специально, о том, чем она раньше дышала.Этот танец был для нее спасательным кругом, который несмотря ни на что вытягивал ее из этого болота грусти и отчаянья. Она знала, она была точно уверена в том, что никогда не узнает это ее болото. Оно внутри. И она закопает его как сможет. Бурные овации случайных зрителей. Сегодня это были три парня, напоминающие известную икону Андрея Рублева «Троица». Они сидели так гармонично, что режиссер похвалил их за уловление ауры, витающей под потолком этого старого, ветхого театра. Их так же воодушевили ее движения. Немного почувствовав себя звездой и снова желанной девушкой, она вообразила себе на минутку, что в этот момент ее видит он - такой великолепной, яркой, красивой, блестящей изнутри какими-то невидимыми звездочками, которые никогда не погаснут. Чтобы он увидел ее в этот момент, чтобы удивился и подумал о том, что может быть зря все это… Зря они расстались,поссорились, и все это просто очередная ссора, закончившаяся поцелуями и ласками? Несколько секунд, и она выкинула эти мысли из головы. Сейчас ей нужно танцевать, ловить восхищенные взгляды и просто делать свою работу и ничего больше. Совсем. Никаких мыслей о нем. Совершенно. С каждым днем она выкидывает просто тонну этого бесполезного мусора и никак не даст себе отдохнуть от бесконечных выбросов. В каждом мусоре, в каждой маленькой мысли разворачивается, нередко, целая картинка воспоминаний: их гулянья, и знакомства с его друзьями. Что она тогда думала? Что это очень хороший признак: она красива, неглупа, и ее не стыдно представить своим лучшим друзьям. Каждое знакомство с отдельным человеком она помнила до деталей - что он сказал и как улыбнулся - просто врезались ей в души, и эта его мимика… Она надеялась. Надеялась, до последнего вздоха, до очередного удара сердца, что она забудет. Забудет все это, забудет все детали, забудет все то, о чем так часто вспоминает. Забудет и будет только улыбаться, если вспомнит однажды… Вспомнит, однажды, когда ее сын будет бегать рядом и играть в купленные ею игрушки. Вспомнит, когда она будет счастливая, отдыхать на каком-нибудь курорте с мужем. С человеком, который сделал ее счастливой. Который не обманул, поддержал и вытянул из этой трясины, ненависти ко всему живому. Но, этим человеком никогда не будет ОН. Как бы она не представляла, в какую роль бы его не подставляла - он никуда не подходил. Он не то, что бы разбил сердце, он просто разорвал на куски душу, жадно облизываясь, резко глотая ее слезы. А после, просто выкинул остатки, повернувшись, ушел навсегда. Такой была его судьба в ее жизни, всего лишь небольшой этюд, какая-то фальшивая массовка, ничего не решающая в спектакле, но так больно ранившая актеров и полностью изменившая дальнейший сценарий. Выходя из жаркого зала, она обернулась с целью найти человека, стоящего рядом и желательно курящего. Ей на глаза попался молодой парень, жадно куривший сигарету, с философским взглядом, который так интересно осматривал окрестности. - Есть прикурить? Молодой человек резко обернулся, видимо она его отвлекла от очень интересных мыслей или же, наоборот, слишком загруженных. Юноша протянул зажигалку, его тонкие пальцы напоминали какую-то некую аристократичность, величественность и гордость. Автоматически она посмотрела на пальцы правой руки, у нее это было уже своеобразным навыком, но не увидев ничего интересного, поскольку юноша быстро убрал правую руку в карман, она закурила. Глубокий вздох. Наполненные ядовитым газом легкие только дополняют бонусы к кайфу. Кайфу убийства своего организма медленно, добровольно, горько, но так гордо. Ее изящные пальцы всегда просили сигареты, несколько раз ее просили сфотографироваться на рекламный щит с сигаретой, на котором будет написано : «Мы против сигарет!». Можно считать это высшей похвалой за ювелирную работу природы или нет, она не знала. Но, сейчас чувствовала кроткий взгляд этого незнакомого юноши. - Нехорошо такой красивой девушке курить… - сказал юноша с таким же взглядом, какой и был. Она усмехнулась: - Чаще сигарета связана с чем-то, событием что ли… У меня так же. Для меня это хорошо. Молодой человек, наконец, повернул к ней голову и внимательно посмотрел в ее зеленые глаза. Она ответив на взгляд взглядом, еле сдержалась ,что бы не улыбнуться. Взгляд этого парня был каким-то пронзающим, слишком взрослым, для его возраста. Юноша снова отвернулся. И оставил последний ответ за собой. А она просто постеснялась продолжить разговор. Еще пару тяг. Последний вздох. И ,выщелкнув из пальцев сигарету, она затоптала её изящной ножкой в белых балетках. Внимательно наблюдая, парень покачал головой, но ничего не захотел отвечать. Юноша оставил в ней небольшой порез, который нельзя назвать неизгладимым следом, но этот порез остался у нее в памяти, как незаконченная цель - бросить курить. Сигарета придавала ей какой-то невидимой власти, крутости, идущей еще из детства. Ее всегда хвалили за красивые гибкие тонкие пальцы и она, узнав об этом, сделала их еще элегантнее, взяв в руки сигарету. Курила она непростые сигареты, всегда брала на свой вкус, чтобы не очень был горький запах и не перебивал аромат ее духов. Никогда не накуривалась так, что бы от нее перло табачищем. Она была всегда такой раскованной, яркой дамой и всегда с какой-нибудь тоненькой сигареткой. Посмотрев еще раз на парня, который все так же о чем-то напряженно думал, она вздохнула и побрела домой по изгибам улиц города, которые всегда манили ее бесконечным одиночеством. III «Бросай меня и уходи Любовь-муляж. Все это миражи. Втыкай ножи в сердце мое Мы по ошибки были вдвоем.» - Сегодня приедешь? Выпьем баночку 0,5 Он подумал, что может быть лучше, прогулка с новой бабой по набережной или десятки глотков халявного пива? Все-таки его мужской цинизм не позволял ему пойти смотреть на пятикилограммовую косметику на лице и слушать всякую чепуху про ее подружек, вместо того что бы попить холодного пива. - Да, во сколько? Ответил он кротко, уже мысленно грея в руках банку свежего пива и вдыхая запах свободы. Если Юля будет звонить… Нет, лучше выключить телефон. - Через полчасика и заезжай. – Послышалось в трубке. Нажав пальцем на сенсорную кнопку, он положил телефон, а точнее кинул его в машину. Взяв сигарету, в голове возникла она, на секунду. На какую-то часть, даже, секунды. Тот день… Когда они были вдвоем, с каким-то его очередным другом, он стоял около раковины, протирал испачканные чаем кружки, из которых только что пили зеленый чай, который она ненавидела до ужаса. Но, он всегда забывал об этом и спрашивал, хотела ли она его. А она, сидя рядом, около стола, встала очень тихо и сзади обняла его, сжала немножко, но наверняка, ей пришлось сделать усилие, прежде чем он почувствовал, как его немножко прижали. Он почувствовал на коже ее волосы и дыхание. Он никогда не чувствовал такого прилива нежности и никто не сможет сделать ему, что-то подобное в будущем. Она была в этот момент настолько женственна и нежна, что он немного растрогался. Он запомнил этот момент, когда он тихо, приглушив голос, сказал: - Ты чего? Он улыбнулся, тихо. Не обернулся, и дальше продолжил мыть посуду. Но, это воспоминание врезалось ему в душу. Он вдруг вернулся в реальность. Это было всего несколько секунд – этот сон из реальности. Он вспомнил все, на мгновение. Почему именно это воспоминание унесло его снова туда, туда где они были вместе. Но сейчас… К чему он об этом думает? Нужно просто забыть. А, сейчас, сейчас он вспомнил это от ничего делать. Он сам все решил и жалеть об этом уже поздно. Закурив, он внимательно посмотрел на впереди идущую пару, которые держались за руки. Тут же подумал о ней, а не о Юле. Да, почему именно она? Неужели еще к ней что-то осталось? Да что может к ней остаться? Истеричка, вечно парящая мозг, чем она может зацепить? Да ничем. Всего лишь девчонка, малолетка. Он посмотрел на телефон, подумал позвонить Юле. Был ли он уверен что она его девушка, не шляется по барам и кабакам, не спит со всеми налево и направо? Нет. И уверен не будет. Когда он думал о НЕЙ он просто не мог поверить в мысль о ее измене… Такая преданная собачонка была… Была. Собачонка. Он снова отогнал эти мысли о ней. И к чему они сейчас? Все надо забыть. Разом. Он никогда не парился насчет бывших девушек. Вообще, все девушки были для него просто девушками. Ни перед одной из всех он бы не встал на колени, что бы не сделав. Это был мужской цинизм во всем исполнение, гениальная роль безупречного эгоиста, которую этот актер выполнял всегда беспрекословно и великолепно. Он не видел никогда в девушках человека, у которого могут быть чувства. Он пытался иногда вытащить на свет свою совесть, которая никогда не хотела вылазить из него и показывать свое существование. Он был простым. Простым всегда и во всем. Считал, что отношения просто отношения. И все на самом деле просто. Подъезжая к дому Артема, он приметил его, уже обнимающего очередную холодную бутылку пива. Видно, что ждет он его достаточно долго, поскольку половина жидкости в этой бутылке отсутствовала. По крутя руль, он тихо подкатил на своей серебристой детке к высокому худощавому парню, который уже придумывал на какой лавочке сегодня вечером будет засыпать. - Привет. - Артем юркнул в машину, поздоровавшись, как обычно руками, скрепив их крепко пальцами, глотнул еще пива и уселся. - Эта, Юля не поехала. – сказал он. Глаза его бегали. Он думал что бы сказать, как придумать и все таки ее оправдать. - Почему? Или я могу предположить, то, что она считает нас алкоголиками и не тусуется в кругу таких людей? Он постарался промолчать, но по его взгляду Артему стало сразу понятно. Он вздохнул. Но, потом прикинул то, что, это совершенно не его дело. Но если ОН собрался жениться на ней, как–то создавать семью, хотя Артем сам этого до конца не представлял, то ей придется смириться с его друзьями. А, вообще, она ведет себя довольно надменно и высокомерно. - Проще надо быть… - сделал вывод Артем. - Да, наверное. Да привыкнет она к вам, все привыкали. – Он лукаво улыбнулся. - А, она такой не была, правда? Была намного проще. И черт, - он хлебнул из бутылки, - как мне нравятся рыжие девушки. Машина тронулась с места с тихим взвизгиванием колес и покатила по бесконечным неровным дорогам России. ОН крутил руль и немного задумался о словах Артема. Да, она была намного проще, не строила из себя выпендрежную сучку и старалась угодить всем. Причем его друзья полюбили ее, стали привыкать. Но… Так получилось. И да, он сам решил это. Артем сидел молча и потихонечку попивал пиво. Он вспомнил о НЕЙ нечаянно, просто вспомнив те моменты, когда открывая дверь ЕГО машины, он видел ее нагнувшейся к нему и быстренько извиняясь, пересаживался на заднее сидение. Помнил, ее улыбку и эмоции. Он покачал головой и понял, что обманул и он ее, так как и все остальные, так, как делают все. IV «Фобия моя снова не полюбить. Сколько во мне чувств было- вам не убить. Фобия моя- смотреть в твои глаза и понимать С тобой был уже кто-то после меня. Ты моя фобия, знаю я. Вкачала яд в меня, теперь ты боль моя Но вылечить нельзя. Я не могу забыть все еще твои глаза…» Он стоял около машины и немного посматривал на нее. Так тихо, стараясь сделать так, что бы она ничего не заметила и никак не поняла, что у него твориться в душе. Она старалась посмотреть ему в глаза, старалась узнать о чем он думает и что чувствует. Как, он вообще смог появиться здесь? Как, он вообще мог причинить ей такую невыносимую боль и сейчас стоять перед ней, как ни в чем не бывало! Как? Он стоял молча. Он не смог даже поднять на нее глаз. Ему было возможно и стыдно, но где-то там, в глубине души. Он молчал. Молчал, будто бы вообще не умел разговаривать. Таким она никогда не видела его. А, она не могла просто открыть рот, он был будто заклеенный. Она хотела закричать, от всего сердца, которое он так ловко разбил, от всей души, которую он случайно разорвал на части, от всего ее тела, которое он так желал и так легко от себя отстранил. Ей хотелось кричать-кричать громко, что бы он слышал всю ее боль, все ее страдания, что бы он слышал как бьется бешено ее сердце, в его присутствии, до сих пор… Но она молчала. Она не могла позволить себе такой роскоши и показать всю свою боль. Для него она всегда останется сильной, молчаливой и редкостной сукой, которая курит чаще, чем он. Она заметила, что у него странная прическа, не такая как обычно. Волосы отросли, кудрявились. Он чем-то смахивал на Пушкина, она улыбнулась. Наверняка, он заметил это. Он был похож на ту фотографию, которую она всегда показывала с гордостью его друзьям, которая всегда стояла у нее на телефоне, там, где Он был маленьким мальчишкой, годиков четырех. Там, где у него кудрявились волосы, и о ком они, так весело всегда шутили… Она не хотела плакать, не хотела показывать ему это. Она будет счастлива и без него. Подсознание все рисовало ей разные картинки и она смотрела их с какой-то особой жадностью, ловя каждое его слово, но их было очень мало. Ему было стыдно, за все. Сознание, прорывалось что бы спасти ее, вытащить из этого сна, который продолжает причинять ей большую сердечную боль. Оно прорывалось, воевало с подсознанием, с ее безумно странным желанием-увидеть его, хотя бы во сне. Боролось за звание реальности и твердости характера. И наконец, ему это удалось. Она услышала сквозь сон: - А ты хочешь это смотреть? Без раздумий она резко ответила себе : «нет» Она быстро открыла глаза. Проснулась. Пребывая в некотором шоке от сна, она впервые ощутила себя свободной. Она подумала о нем, подумала, насколько было ему стыдно. Она еще раз убедилась в том, что если снится человек, ты встречаешься с его душой во сне. Она понадеялась на это, понадеялась на то, что сейчас им приснились одинаковые сны и ему действительно было не по себе от того, как он с ней поступил… Лежа молча в кровати, она начала вспоминать все то, что ей до сих пор причиняло боль, но какую-то глухую, отдаленную. Боль, которую легко потревожить, задеть, снова включить на автоматический режим. Она вспомнила первые три дня без него… В памяти мелькали картинки, которые сменялись не быстро и наполняли ее тело дрожью, сердце страданием и глаза слезами. Как здесь, рядом с окном, она упала навзничь, когда узнала всю правду… Правда заключалась в том, что она была простой девушкой для него, простой очередной девушкой, которая никогда, никого не могла бы зацепить. Он встречался с ней, только для того, что бы не было скучно, «разогреться» перед встречей с настоящей девушкой, которая возможно раздвигала перед всеми ноги уже сотни раз за свои двадцать лет, но он бы считал ее настоящей. Она узнала много подробностей из его нынешней личной жизни. Что он недавно познакомился с девушкой, что, наверное, у них все хорошо. Что они вместе… Вместе-это слово убило ее сразу. Моментально. Будто это была пуля, сразу, в лоб. Ее оттуда никто не смог вытащить и никто не смог бы, ее никогда оживить. Ничем. Она помнит, как здесь, еще совсем недавно она рыдала, задыхаясь от слез. Не замечая что несколько часов, она лежала на холодном полу, что просто не могла с него встать и затекали ноги. Это был просто огромный шок и огромное разоблачение человека, которого она смогла полюбить, за короткие мгновения, до беспамятства. Уже думая, о том, что надо вставать, подниматься и жить дальше. Хотя бы дожить до вечера. Не съесть себя заживо от боли, ничего не сделать бы с собой, как-то решить то, что ломает ее с каждой минутой. Она прошла мимо иконки, которую повесили уже давно, над дверью, скромно посмотрев на нее, она упала. Упала на колени перед этой иконой, но не вздумала молиться. Она упала. Упала и снова залилась слезами, как бы ей не было горько, мокро от слез и стыдно за них. Она плакала. Плакала и кричала, только что бы вывести из себя эту боль, только что бы она до конца осушила ее, до конца ушла и сгинула где-то далеко. Только что бы ее не было. У нее было много случаев того, что ей хотелось просто забыть об этом человеке, все воспоминания, связанные с ним, все чувства и эмоции. Но ей этого хотелось! Хотелось! А, здесь… Она впервые почувствовала, что любит его, что не хочет его терять тогда, когда сама же все разломала… Как это было по-женски глупо. Несколько дней от нее не отходили друзья. Стоило было оставить ее одну, она разу же начинала накручивать себя, нервно курить и задыхаться дымом боли. Ее нельзя было оставлять одну. Она и сама боялась, ведь могла бы и сделать чего, ненароком. Но именно в это утро, когда она заставила себя вспомнить, она ярко ощутила то, что нужно идти дальше. Нужно идти по этой тропе жизни, как бы она перед тобой не извивалась. И не смотря ни на что, пытаться ее преодолеть, какие бы камни она не вставляла в колеса. А, что, ей собственно мешало жизнь? Да, бросили. Да, унизили. Да, смогли задеть и воткнуть нож в спину. Но, этот нож можно и вытащить, можно и представить, что он ненастоящий, что он пластмассовый и он совсем не вошел в спину, а так, просто немного по пачкал черной кровью ненависти и желании, ее одежду. А, действительно, может хватит ныть? Может уже нужно, что-то сделать для своей настоящей будущей жизни, встать с колен и побить саму себя? Побить ту, которая изнемогая от боли, валялась на полу с промокшими глазами? Победить и добить ее до конца так, что она больше никогда не смела в ней просыпаться. И пусть он живет своей жизнью: встречается с кем хочет, кого хочет зовет к себе, с кем хочет просыпается и курит по утрам, с кем хочет катается на машине. И в ней просто с этого момента, появилась еще одна фобия-не увидеть его машину. Она все еще помнила ее номера, ее цвет и как она выглядит идеально чистая. Она помнила сколько в ней крошек и что у него мусорка сзади, на задних сидениях. Она помнила, как он жаловался, что ее волос очень много в этой машине. Она помнила их первый поцелуй именно в этой машине… Да, к черту! Она помнила все, помнила все, до мельчайшей подробности. И она поняла что не может убить эти воспоминания, не может, а точнее не хочет… Это было ее личным сокровищем, которое она так берегла и старалась закрыть ото всех. Это была ее маленькая частичка плюс его, которую нужно было сохранить. Это было ее обязанностью-хранить эти воспоминания, причиняя себе еще большую боль.