Несчастье

— А-Юнь, — позвал Сюэ Ян. — А-Юнь, скажи что-нибудь. Сын посмотрел на него, наклонив голову на бок. «Как недоумевающая собака», — подумал Сюэ Ян. В какой-то степени а-Юнь и вправду был похож на собаку, только дрессировке поддавался значительно труднее. Его тоже можно было учить, заставить слушаться и стать верным помощником. Только…нужно ли? Сюэ Ян до сих пор не знал. Как и не знал, что ему делать с упавшим на голову отцовством и ответственностью за новое существо. Быть набором функций по обслуживанию чего-то, с трудом обозначающего свою ценность…проблематично. Очень и очень проблематично. — Я тебя зачем растил всё это время? А ну говори. Назови меня папой, а-Юнь. Это же легко. Два раза губы сложил — и готово! Скажи «а» и бей себя по подбородку. Только не сильно, язык откусишь, дурень. Сяо Юнь почти смущённо отвёл взгляд, уставился в пол, но, поразмыслив и не найдя внизу ничего интересного, ещё раз посмотрел в глаза Сюэ Яну. Спустя мгновение он, сморщившись во что-то невнятно-грустное, вдруг зарыдал. — Эй! Малыш не откликнулся и неуверенно засеменил к выходу. Кажется, он серьёзно его напугал. И это родной отец! — Эй! Куда собрался-то! — кричал Сюэ Ян вслед убегающему сыну. Вставать с кровати не было никакого желания, и он лишь нехотя повернулся в сторону топота маленьких ног. — А ну стой, кому говорю! Подняться Сюэ Яна заставил внезапный грохот и глухой хлопок, подозрительно похожий на звук падения о пол чьей-то мягкой пятой точки. Чьей-то совершенно точно Сяо Юневской пятой точки. Комнату пронзил ещё более громкий вопль, смешавшийся с девчачьим визгом. Сюэ Ян плотно закрыл уши ладонями и подошёл к сыну: тот, отвернувшись от не менее напуганной а-Цин, кричал и стучал пятками о многострадальный пол. — Ты на Слепышку налетел, — констатировал Сюэ Ян, — сам виноват. Поднимайся теперь тоже сам. Она слепая, не видит ничего, а ты-то куда летишь? Она безобидная, а ну хорош орать! Будешь знать, как отца игнорировать. А я же звал! Теперь вот визжишь попусту, воздух сотрясаешь. Сяо Юнь продолжал плакать, не обращая внимания на слова Сюэ Яна. Поток горьких слёз, казавшихся Сюэ Яну плохой актёрской игрой или высшим проявлением глупости, не утих, даже когда Сяо Юнь оказался на руках у отца. — Орать-то чего? Не сломался же ты, честное слово. Кошмар, — вздохнул он, покачивая сына. — Даже синяка не будет. Ну или будет, и что с того? У меня вон сколько было, и живой. — А потому что следить надо было за ребёнком! Или ты свой родительский долг уже выполнил? — Тебя не спросил, — фыркнул Сюэ Ян. — А надо бы, если я больше твоего смыслю! Успокоить ребёнка не можешь, где такое видано?! Всё на даочжана Синчэня повесил, гад, а сам прохлаждаешься. — Даочжан Синчэнь сам меня обхаживает, я-то при чём? И заботится сам, и всё остальное. Кто ж его заставлять будет? Или тебе завидно? — он щёлкнул а-Цин по носу, чем заставил её вздрогнуть и возмущённо затараторить: — Это мне-то завидно? Да чему завидовать?! Ему тебя просто жалко! И ребёнка жалко! И он слишком добрый. — Да ну тебя, глупая девчонка, — Сюэ Ян вытолкнул а-Цин из комнаты и вернулся на кровать, успев всерьёз задуматься о своём приближающемся ожирении. Наверное, ему в самом деле стоит как можно скорее вернуться к повседневным делам и обязанностям. Иначе даочжан и вправду всё один. И с Сун Ланем. То, что с Сун Ланем — самое гадкое в этой ситуации. Этот хитрец ведь наверняка не упустит возможность поворковать с чужим даочжаном и напомнить чужому даочжану о прошлом. А может ли быть, что Синчэню действительно его просто жаль? Что заботится он не от большой любви, а из чувства вины или долга? Или из страха за Сяо Юня, удивительно быстро успокоившегося после того, как затих конфликт? В голову опять полезли ненужные мысли — Сюэ Ян физически отмахнулся от них, чуть не выронив ребёнка из рук. По привычке он огляделся и, поняв, что его оплошность осталась между ними с сыном, облегчённо выдохнул. — Плохой у тебя папа, да? Сяо Юнь растерянно посмотрел на Сюэ Яна и потянулся к выбившейся пряди волос. — Да куда ты тянешься-то, на вопрос лучше ответь. Плохой? Не нравится? Малыш промолчал, прижался к его груди и тяжело вздохнул. — И ты ещё вздыхать удумал? Кто из нас вздыхать-то должен?! У кого тут жизнь перевернулась? Кто кого мучает-то? Сюэ Ян остановился, посмотрел на умиротворённое лицо сына и вдруг задумался. А кто кого мучает на самом деле? Не он ли прямо сейчас издевался над беззащитным существом, которое, может быть, и вовсе не хотело своего рождения? Разве Сяо Юнь просил его сохранить беременность? Разве он несколько раз отговаривал его от того, чтобы вспороть живот острым клинком? Разве рождение ребёнка не было его, Сюэ Яна, решением? И почему он сейчас смел жаловаться? Почему возмущался, общаясь с ребёнком, почти не приносящим проблем? Если даже его, страдающего от неустойчивого настроения и вспышек эмоций, терпел не только осл еплённый чувствами Синчэнь, но и а-Цин с Сун Ланем, то почему он обвинял в чём-то малыша, нуждающегося в заботе? Это не ему, Сюэ Яну, взрослому человеку и умелому заклинателю, не умеющему бороться с травмами прошлого, нужно было внимание, а тому, кто сейчас спокойно засыпал у него на груди. Сяо Юню нужно было его внимание. — Сун Лань был бы лучшим папой для тебя, если бы у него получилось… Он бы и заботился, и любил, и обнимал, и воспитывал. Он умеет. А я нет. Я правда не умею любить, малыш. Тебе со мной не повезло, конечно. Но я буду стараться. Уже столько раз обещал, и всё по-новой, да? Папка у тебя трепло. Зато даочжан тебя знаешь как любит? Обожает. Вот пришёл бы через них с Сун Ланем и горя бы не знал. Упрямец. В меня, наверное, — улыбнулся Сюэ Ян. В комнату после короткого стука зашёл Сун Лань. — Синчэнь попросил сходить за а-Юнем и дать тебе отдохнуть, — прошептал он, глядя на засыпающего ребёнка. — Я не устал. Только сейчас Сюэ Ян ощутил, что, к удивлению, его руки успели онеметь от, казалось бы, лёгкого напряжения. Но забота Сун Ланя по-прежнему вызывало отторжение и желание спрятать сына от его нежного взгляда. От взгляда, которым он сам не мог на него посмотреть. Сун Лань наклонился к Сяо Юню и тепло улыбнулся. Снова. Снова чужие люди любили его ребёнка лучше, чем он сам. Внутри Сюэ Яна всё сжалось от нарастающей злости. Он сжал зубы, чтобы не сорваться, не разбудить ребёнка, не поссориться с Сун Ланем и не расстроить тем самым Синчэня. Ярость отступила, и он почти выдохнул с облегчением, но в следующее мгновение произошло то, что показалось Сюэ Яну сбывшимся кошмарным сном. Сяо Юнь, открыв глаза, сказал твёрдое и отчётливое «Папа». Папа, обращённое не к нему.