Бaгрoвaя рoзa

      На улице шёл мелкий дождь. Небо закрыто серыми тучами, вдалеке раздавался гром. Листья окрасились в огненно-рыжие, солнечно-жёлтые и маково-красные цвета и укрывали землю, словно покрывалом.       По протоптанной тропинке меж почти голых деревьев шёл высокий стройный парень в чёрной одежде. Джинсы, куртка, шапочка, из под которой выбивалась пепельная чёлка. В руках он держал чёрный зонт и одну багровую розу.       Она такие любила.       Парень прошёл через лес и вышел на полянку, окружённую низким заборчиком и усеянную каменными надгробиями. Недолго постояв, направился к нужному, находящемуся в отдалении от остальных. Некоторые надгробия были настолько старыми, что покрылись мхом, а на земле подле них уже вовсю росла трава.       Парень судорожно вздохнул и встал перед нужной могилой. Оттуда, с черно-белой фотографии, на него смотрела черноволосая женщина с прекрасными, выраженными тёмными тенями, глазами. В ушах сверкали дорогие сережки с бриллиантами. И парень знал, что на этом изображении у женщины губы накрашены яркой красной помадой.       Надпись под изображением гласила: Ангелина Зверева.       Тимофей вздохнул, и чёлка упала ему на лицо.       — Привет, мам, — прошептал Зверев и опустился на корточки.       С похорон прошёл месяц, и Тимофей только сейчас отважился прийти сюда. Боль от потери была такой сильной, что порой хотелось выть от отчаяния.       А выговориться некому. И не хотелось ни с кем делиться своими переживаниями. Начнут утешать, успокаивать, а в итоге сделают только больнее. Возьмут острое стекло и воткнут его прямо в раненое сердце, думая, что помогают.       Верно. Помогают умереть.       Ангелина широко улыбалась и смотрела прямо на Тимофея. Зверев поджал губы в тонкую линию. Слёзы навернулись на глаза, и сейчас он не собирался сдерживать их. Никого не было поблизости, никто не видел его слабость. На виду он оставался сильным и полным сил, но… Но ведь изнутри он ломался.       Подул сильный ветер и закружил вокруг Тимофея разноцветные осенние листья. Зверев вздрогнул, и шапка слетела с его головы, падая в лужу. Тимофей посмотрел на неё и оставил. Потом высушит, как придёт домой. Парень снова повернулся к изображению матери.       — Я… — голос предательски дрожал. — Я хотел извиниться перед тобой. Понимаю, прошлого не воротишь, но… Черт, — Тимофей грустно усмехнулся. — Я доставил тебе много хлопот, мам. Все мои проблемы с полицией, вечные приключения. Мне становится понятно, почему ты махнула на меня рукой. Из меня вышел просто никчемный сын.       Зонт в руке казался тяжелым, и Тимофей закрыл его, кладя перед собой. Теперь дождевые капли беспощадно били по телу, нанося один удар за другим, заставляя сильно дрожать.       Тимофей не чувствовал холода. Он просто давил в себе рыдания, рвущиеся наружу. В горле застрял отчаянный крик, но ему не хотелось лишний раз пугать жителей Клыково.       — Кстати, все теперь знают, кто я на самом деле, — покачал головой Зверев с улыбкой. — Им неизвестно про Огненного Дракона, но они видели мое превращение в Огненного волка. Сначала боялись меня, но потом… Мне повезло с друзьями. Они приняли меня таким, какой я есть. И честно, я с трудом пережил тот период одиночества, когда все шарахались от меня, как от огня, — Тимофей фыркнул. — Как от огня, в самом деле.       Парень взглянул на розу, которую держал в руках. Он не почувствовал, как сжал её, и сейчас из ран, куда впились острые шипы, маленькими ручейками текла кровь. Она капала на плитку, мгновенно растворяясь в образованных лужах.       Роза. Красивая, с бархатными алыми лепестками. Со сладким дурманящим ароматом. Но в то же время она могла серьезно ранить, нанести вред тем, кто неаккуратно до неё дотронется. Нужно всего лишь знать подход.       Такой была и Ангелина. Неприступная, загадочная и скрытная, но в то же время сияющая, манящая, привлекающая внимание.       — Ты хранила от меня столько секретов, мам, — шмыгнул носом Тимофей. — И знаешь, мне каждый раз становится больно, когда я узнаю их не от тебя, а от каких-то незнакомых людей. Даже если и знакомых… Они все равно не являются тобой. Что же ещё ты не рассказала? Чего мне ждать в будущем?       Грянул гром, сверкнула молния. Тимофей чувствовал, как внутри него бушевало неистовое пламя, как оно просилось выйти наружу. Дождевые капли, попадая на парня, с шипением испарялись.       — Я боюсь, мам, — Тимофей поднял глаза к небу. — Мне страшно от того, что грядёт. Все ожидают от меня верных поступков, возлагают на меня большие надежды. У каждого своя правда, и я… Я не знаю, кому верить. Думал, что у меня есть люди, которым я мог доверять, но… — Зверев сорвался на крик. — Но даже ты таилась от меня и все время врала! Кому мне верить? Как мне отделить правду от лжи?!       Тимофей опустил голову и зарыдал.       — Я… Я потерян, мам. Мне не с кем открыто поговорить о том, кто я, что мне делать. Не с кем, понимаешь? — он горько усмехнулся. — Хотя, тебе некогда было уделять моим проблемам внимание. Как оказалось, у тебя и своих хватало с лихвой.       Тимофей положил багровую розу к надгробию. С её острых шипов стекали струйки крови, но Зверев не обратил на это внимания и поднялся, подбирая с земли шапку и зонт.       В памяти всплыл тот последний разговор. Последняя ссора, за которую он так и не успел сказать желанное «Прости».       — Зачем ты здесь?       — Ты не отвечаешь на мои звонки.       — Неужели захотелось поговорить? Обычно ты тоже не отвечаешь, когда я звоню тебе. Неприятно, правда?       — Не устал ещё корчить из себя оскорбленного гордеца?       — Ничуть.       Тимофей закрыл глаза, пытаясь прогнать эти воспоминания, но погряз в них только сильнее.       Они отзывались в груди острой болью при каждом вздохе, словно сердце одновременно поразила сотня заточенных кинжалов.       — Мы недавно проходили одного французского писателя, — печально улыбнулся Тимофей. — Я наизусть запомнил его слова. Любовь — это роза, каждый лепесток — иллюзия, каждый шип — реальность. В моих руках была роза, и сначала я видел лишь лепестки. Но затем, раз за разом, я натыкался на один шип за другим, пока мои руки не окрасились моей же кровью. Каждый укол был таким болезненным, что мне порой хотелось просто выкинуть эту треклятую розу. Но я продолжал держать её в руках. Продолжал любить тебя, не смотря ни на что. Пусть и пытался это скрыть.       — …Все ещё злишься?       — Нет. Но я не хочу разговаривать с тобой, потому что все твои слова — одна сплошная ложь. Ты родила меня от Огненного Змея и всю жизнь скрывала это. Ты приказала Соловьевой подменить детей в роддоме много лет назад. Это ты пыталась убить Лизу не так давно. Сначала та авария на дороге. Затем покушение в доме. Одного я не пойму… Как ты провернула все это, когда все считали, что ты находишься за границей? Это была очередная твоя ложь? Ты никуда не ездила или моталась туда-сюда? А убийство родной сёстры Оксаны? Её сбил чёрный внедорожник. Это тоже была ты?!       Ангелина молча слушала его, опустив голову. А Тимофей продолжал:       — Твой внедорожник сбил нашу машину. Мы могли погибнуть все трое. Я, Оксана, Лиза… Ты дралась со мной в доме Зверевых! По-твоему, это нормально? И после всего этого ты удивляешься, что я не хочу с тобой разговаривать? Да я не знаю, как себя с тобой вести! — крикнул Тимофей. — Вдруг ты прямо сейчас попытаешься меня прикончить!       — Не городи ерунды! — воскликнула Ангелина. — Не знаю, где ты набрался этих слухов, но не стоит верить всему! Я все сделаю ради тебя! У моих поступков есть объяснение! Хотя многое очень сложно обьяснить…       — Но ты ведь и пытаться на будешь, верно?       — Все равно ты не поймёшь, Тимофей. У меня есть долг не только перед тобой и Егором, но и перед всем этим миром. Иногда для блага окружающих людей приходится творить жуткие вещи. Я этим не горжусь, но сделанного не воротишь!       — Но зачем?!       Дождь усилился, превратившись в сильный ливень. Тимофей повесил голову и ссутулился, словно на его плечах висел тяжкий груз. Казалось, небо резко упало на него, пытаясь уронить на землю. Сломать, разбить, как хрупкий хрусталь.       — Зачем, мама? — тихо всхлипнул Тимофей.       Но Ангелина продолжала улыбаться ему с фотографии, не удостоив ответом.       — …У каждого из нас есть тёмная сторона, которую мы тщательно скрываем от других. Иногда она толкает нас на дурные поступки, и нам кажется это правильным. А иногда мы просто ничего не можем с собой поделать. Во мне с трудом уживаются тёмное и светлое начала. Такова уж моя природа! Я хочу быть другой, правда. Но просто не могу измениться, ведь это закон, против которого даже я бессильна…       — Ты снова говоришь загадками.       — Поверь, я очень хочу рассказать тебе обо всем… Но пока не могу это сделать. Ты просто не поймёшь!       — А пора бы уже рассказать. Мне надоели эти тайны!       Ангелина угрюмо взглянула на него, не говоря ни слова.       — Мне жаль, что я узнал о твоих преступлениях не от тебя, — продолжал Тимофей. — А некоторые вещи мне лучше и не узнавать никогда. Ты совершала страшные вещи, мама.       — Думаешь, почему я тебе ничего не рассказала? Опасалась именно такой реакции. Давай отложим этот разговор на потом? Я пришла пригласить тебя с собой в Санкт-Эринбург на презентацию нового фильма…       — Мне сейчас нельзя покидать «Пандемониум».       — Знаю, но со мной можно…       — Думаю, не стоит. Ты снова будешь делать вид, что все хорошо. А это далеко не так.       — Так ты поедешь со мной или нет?! — вспылила Ангелина.       — Нет!       Тимофей отвернулся от неё, но когда обернулся пару секунд спустя, её уже не было рядом. Как всегда.       — Как всегда… — пробормотал Тимофей, утирая слёзы. — Не знаю, успела ли ты заметить, но… Я все-таки пришёл на презентацию. Ты была так красива в том серебряном платье… Как истинная королева. Тебя там все боготворили. А потом Змееносец убил тебя прямо на моих глазах, — Зверев поджал губы, сдерживая всхлипы. — Не помню, если честно, кто меня потом оттащил. Знаешь, что я слышал в свой адрес? Никто и не думал о том, что я твой родной сын. Поклонник, который хочет внимания и засветиться в телевизоре рядом с умершей кинозвездой, — Тимофей поморщился. — Некоторые даже приняли меня за твоего любовника.       Зверев замолчал, прислушиваясь к окружавшей его тишине. Дождь, грозы.       Кап-кап-кап.       Хорошо, что ливень приглушал его плач. Можно не беспокоиться о том, что кто-то прознает о его слабости.       Парень посмотрел на дисплей телефона.       — Извини, надо идти. Если меня потеряют в «Пандемониуме», ничего хорошо мне это не сулит, — Тимофей судорожно вздохнул. — Прости за всю ту боль, которую я тебе причинил. Я правда хотел извиниться перед тобой в тот вечер. Вряд ли ты меня слышишь, но надеюсь, что ты спишь спокойно.       Жаль, что не будет возможности сказать все эти слова Ангелине вживую. Тимофей бросил на фотографию матери полный скорби взгляд и поплёлся прочь с кладбища, огибая многочисленные могилы. На душе было неспокойно, но хотя бы легче, чем раньше.       — Я прощаю тебя, мам, — произнёс Тимофей напоследок. — За всё.       Как только он скрылся с кладбища, теряясь среди деревьев, на поляну вышел стройный силуэт в тёмном плаще. Мокрые листья шуршали под кожаными сапогами, капли дождя били по накинутому капюшону. На плечи ниспадали ровные волны белоснежных волос, по щекам размазана тушь. На шее красовался серебряный медальон с бриллиантами, изображавший знак зодиака — Близнецов.       Ангелина Зверева подошла к постаменту и осторожно взяла в руки розу, оставленную сыном.       Она такие любила.       Сколько боли было в его словах… Материнское сердце сжалось сильнее прежнего.       «…Каждый укол был таким болезненным, что мне порой хотелось просто выкинуть эту треклятую розу. Но я продолжал держать её в руках. Продолжал любить тебя, не смотря ни на что...»       «…Я прощаю тебя, мам. За всё…»       Ангелине хотелось догнать Тимофея, показать, что вот она, здесь, живая. Что он ни в чем не виноват, что ему не за что извиняться.       Но вместо этого женщина ушла в противоположном направлении. С шипов на чёрные перчатки капали красные капли. Сердце Тимофея обливалось кровью, и вот она, на руках его матери.       — Так надо, сынок, — прошептала Ангелина, разбито смотря на багровую розу. — Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.