атлантида

Тсукишима, не удержавшись, громко зевнул. Даже не прикрыл рот, продолжая клевать носом и опираясь плечом на впивающийся дверной косяк. У него сегодня не должно было быть первой пары, но встать с утра пришлось. Даже не ради своих дел, а из-за внезапного звонка в дверь. Трель была на всю квартиру, так что игнорировать это было невозможно. Как и то, что после первого звонка последовал второй. Следом человек за дверью как будто просто начал нажимать на звонок подряд, пытаясь выбить из него весь звук. Сейчас Кей был уверен, что это Бокуто. Тот, вероятно, просто начал беспорядочно жать на бедную кнопку звонка. А Акааши его не остановил. Пришлось открыть, прекратив эту пытку. Теперь — наблюдать за знакомыми, приносящими ему в квартиру различные суккуленты. Куроо, провались он, сказал, что Тсукишима отличный парень и точно-точно справиться с растениями. Умный же, знает, как ухаживать! Не остановило и то, что Кей не только с растениями, но и с людьми хреново ладит. А тут надо за ними ещё и ухаживать, это как вообще понимать. Но из-за своей благодарности Акааши, Тсукишима согласился на эту пытку. Тот сделал для него слишком много во время учебы, поэтому хотелось сделать что-то в ответ. Последить за растениями — самое простое. Даже если на длительный срок. Они вчетвером (Акааши, Бокуто, Куроо и Кенма), уезжали в отпуск. Или по каким-то срочным и важным делам, никто так и не сказал. Только решили, что хорошей идеей будет перевезти все к Кею домой. А то ключи потеряешь, забудешь, да и ехать тебе далеко. Забота о его деньгах была приятна, только растения на каждой ровной поверхности его квартиры были менее приятными. Оставалось лишь вот так стоять, да ждать, пока они принесут все. Параллельно Тсукишима кидал взгляды в окно, где стоял чёрный джип. Он так и представлял, как там на водительском сиденье, за тонированным стеклом, сидит Куроо и ржёт. Ржёт, как конь, потому что его идиотская шалость удалась. А Тсукишима стоит, мечтая одним взглядом отвертеть ему голову. — На всех растениях наклейки с названиями, Куроо сказал, что ты сам разберёшься с уходом, поэтому я ничего не писал, — расправляя одному из суккулентов листы, сообщил Акааши, проводя пальцами и улыбаясь. Было видно, что тот искренне любит свои растения. Даже казалось, будто ему было грустно оставлять их. Удивительно, как они поместились в джипе Куроо. Конечно, Куроо сказал. Этот идиот много чего говорит, например, про то, что Кей умеет ухаживать за растениями. Это ведь его талант, он же на садовника учится, а не на археолога. В земле копается, одна херня. — Это последний, — сообщил Бокуто, в расстёгнутой белой куртке, когда слишком осторожно внёс в квартиру пальму. Тсукишима открыл рот, собираясь было спросить «это чё, реально пальма», но Акааши лишь кивнул на немой вопрос в глазах. Пальма. Все это время у них двоих в квартире стояла чертова пальма. И они притащили её ему! Пальму. По сравнению с ней даже стоящая с краю венерина мухоловка не казалась дико странной. На такой же немой вопрос «зачем», Акааши не ответил. Только пожал плечами, загадочно улыбнувшись. Затем приблизился к Котаро, застегнув ему куртку. Они попрощались, махнув ему рукой и ушли. Тсукишима с неприлично громким хлопком закрыл дверь. Теперь у него море суккулентов и пальма. Черт возьми, пальма! До второй пары ещё было время, поэтому Кей потратил его на то, чтобы привести себя в порядок, выпить чая и переодеться. Только потом уселся за ноутбук, пройдясь взглядом по розовым стикерам с красиво выведенными названиями. И только на этой самой одинокой, высокой пальме, было чуть кривое и резкое «пальма, зовут Куроо». Это выбило из глотки Тсукишимы тяжёлый смешок. Почему-то от пальмы, которую ласково назвали Куроо, хотелось либо истерично смеяться, либо плакать. Потому что на самого Куроо она походила. От него тоже временами хотелось и смеяться, и плакать. Хотя скорее напомнило Кею самого себя. Тоже высокое и стройное. Не выше его, но почти. Хорошо, хоть не царапало своей верхушкой потолки. Зная квартиру Бокуто и Акааши, там она точно упиралась. Вместе с чашкой чая, Тсукишима направился в интернет-дебри, чтобы отыскать нужную информацию об уходе и добавить эти странички в закладки. Сначала забивает просто «суккуленты», получая в ответ страничку с кричащим названием «гид по уходу за суккулентами для чайников». Подходит. К своему собственному удивлению, Кей понимает, что ничего не понимает. Вот так просто. Пролистать сайты с горой слов, в которой не понять совершенно ничего. Стоило бы заняться этим детальней, чем полчаса до начала пары. Даже будучи в институте, Тсукишима пролистывает какие-то сайты про уход за растениями, игнорируя надоедливых однокурсников. Они так и жаждут залезть ему в телефон и мозги. Пока только в первое — увидев, что он смотрит про растения, перестают так сильно интересоваться. Возможно, Тсукишима мог бы спросить кого-то из однокурсников или однокурсниц насчёт домашних растений, но это занятие бесполезное. Следом полетит куча вопросов, совершенно не связанных с растениями. Да и общаться с ними Кею не хотелось от слова совсем. Что в школе, что сейчас, это казалось неважным. Ненужным. У него был компьютер, была музыка и учёба. Это единственное, что по-настоящему волновало Тсукишиму на тот момент. И все это осталось здесь, сейчас. Музыка в наушниках, ноутбук с интернетом и учёба. А ещё с того времени остался этот синдром «мне-никто-не-нужен» и социализация на уровне виноградинки. У него не было проблем с тем, чтобы сходить что-то купить, говорить с доставщиками или преподавателями. Кей намеренно игнорировал своих сверстников, от которых ничего не смог бы получить. Только они все стараются получить от него какую-то помощь с проектом или заданием. Просят оправдать их за опоздание. Тсукишима ничего не просит, делает все сам. Он не знал, какового это — нормально дружить или любить. Ладно, дружба. С натяжкой можно было сказать, что сэмпаи были его друзьями. С натяжкой. По крайней мере, Кей их так не называл. Называл хорошими знакомыми, которые просто пытались вытянуть его из состояния общей отстранённости от этого институтского веселья. Потому что такое веселье включает в себя идиотские басы, разрывающие перепонки, потные тела и алкоголь. Сэмпаи были не совсем такими. С Акааши он познакомился только переехав в Токио и показавшись на дополнительных экзаменах, которые в индивидуальном порядке проводил институт. Тот встретил его на ступеньках здания, и они как-то разговорились. Кейджи оказался на втором курсе, но был совершенно никак не связан с историей. Потому что учился на журналиста и мечтал писать статьи о спорте. Неожиданно для себя, помимо схожих интересов и института, они обнаружили волейбол. Тсукишима играл, будучи первогодкой, но только из-за старшего брата. Потом он неминуемо бросил это дело, потому что времени стало критически мало. Спорт требует полной отдачи и командной работы. Кей никогда не мог похвастаться подобными навыками. Акааши полноценно помог ему с институтом. Провёл (почти) личную экскурсию, ввёл в курс дела и всегда поддерживал учебу, зная, как трудно быть первокурсником. И Кей был ему благодарен за все, что тот сделал для него. Правда был. Потому что сэмпай был молчалив, а ещё понимал с полуслова. Один минус — за ним хвостиком ходил Бокуто, с которым Тсукишиме неминуемо пришлось познакомиться. А уже Бокуто представил его Куроо и молчаливому Кенме. Если со вторым проблем не было — Козуме будто был приложением к Куроо, которое просто сидит и играет, то первый — головная боль. Кей честно не знал, как такие люди как Кенма и Акааши существуют в паре с Бокуто и Куроо, но соболезновал им. Почти искренне. Самым простым выводом было то, что Бокуто и Куроо друг без друга идиотскую идею не придумают, как будто у них один мозг на двоих. Тсукишима был бы не удивлён, если бы все так и оказалось. Уже сидя дома, доедая вчерашний рис, Кей разглядывает растения, которые перенёс в одну комнату, чтобы они не стояли по всему дому. Они поместились на небольшом столике и под ним, хотя, наверное, им нужно было солнце, а не тень от стола. В какой-то момент в голове появилась мысль забить. Просто оставить все как есть, изредка поливать как сможет. Сами же виноваты, что доверили растения человеку, который был не готов. Но тогда взбучка будет хорошей. Несмотря на внешнюю адекватность и спокойный характер, Акааши мог устроить такой разбор полётов, что ты будешь рыдать, как маленький ребёнок. С ним такое не проворачивал, но с Бокуто иногда. Когда тот особенно чем-то надоедал или доставал. Обычно не самого Кейджи, а того же Кенму или его на крайний случай. Акааши любит свои растения, тот так нежно на них смотрел, как на собственных детей, которых он никогда не планировал. Поэтому будет сильно расстроен, если они погибнут из-за плохого ухода. Можно было бы оставить все так, а после купить новые и похожие, но здравый смысл подсказывал о том, что это плохая идея. Во-первых, Акааши может понять, что это не его растения. Наверное, просто взглянув. Листья не такие, цветом чуть отличается. Во-вторых, это чертовски дорого и муторно. Ну где он будет в Токио искать сраную пальму? Токио большой, поэтому придётся объездить все магазины, чтобы найти хоть капельку похожую на эту. А ещё Кей прочитал в интернете, что они жутко дорогие. Вкупе с остальными растениями выйдет кругленькая сумма, которую студент с подработкой не потянет. Да, мама ещё отсылала ему деньги, а сам Тсукишима иногда занимался фрилансом онлайн, но все же. Ему ещё есть надо и за квартиру платить. Надо найти того, кто разбирается в цветах. И поможет за какую-то услугу, а не за деньги. Ещё ему нужен тот, кто просто объяснит, что делать. Уже после Тсукишима сам разберётся. Только не нужны ему всякие садовники и прочие с сайтов по поиску работы. Сдерут деньги ни за что. Был один вариант, с 50% на успех. То есть было лишь два варианта развития событий: либо да, либо нет. По пути в институт Тсукишима однажды наткнулся на какой-то цветочный магазин, с желтоватой мигающей вывеской. Похолодало, поэтому цветы, ранее стоявшие перед магазином, заботливо перенесли внутрь. Там ему могли помочь с каким-то процентным шансом, это ведь цветочный магазин. Было принято решение сходить туда после учебы или хотя бы в перерыве — иначе цветочный закроется раньше, чем Кей сможет разобраться со всем этим зелёным богатством. На улице ощутимо холодает, когда опускаются сумерки и накрапывает мелкий-мелкий дождичек. Его с легкостью удаётся игнорировать — редкие капли остаются мокрыми пятнышками на бежевом пальто и стёклах очков. Вывеска приглашающие мигает, а на витринах выстроены рядки цветов в однотипных горшках и вазочках. Тсукишима вцепляется пальцами в железную ручку и дергает на себя, со звоном открывая дверь. Продавец за низким прилавком тут же вздрагивает, отрываясь от своего мобильника. В нос ударяют разнообразные запахи цветов и немного мокрого асфальта с улицы. С одной стороны расположено закрытое место с розами, с другой — шкафчики и полочки с другими цветами. Они даже висят в маленьких горшочках, прицепленных к потолку. Большие вазы стоят на полу, занимая собой все пространство и оставляя небольшую дорожку до украшенного прилавка. — Добро пожаловать! — парень его возраста, с улыбкой до ушей, приветствует его. В голосе так и сквозит напущенным энтузиазмом, для привлечения клиентов. Праздники, на которые будут скупать прилавки, ещё не скоро, а жить на что-то надо. Кей его понимает — надо быть вежливым и приятным, ведь покупатель всегда прав. — Что-то подсказать? Он приблизился к стойке, поднимая взгляд на продавца. Тот замер в молчании, все ещё не убрав с лица эту солнечную улыбку, которая слишком контрастировала с погодой на улице. Казалось, что она и правда греет. Тсукишиме вдруг стало так жарко в пальто, заставляя расстегнуть верхние пуговицы. — Мне нужна помощь, — сообщил тот, хмуря брови и сразу же переходя к делу. — Мои знакомые оставили у меня свои растения, но я понятия не имею, как за ними ухаживать и может быть, вы сможете помочь. «Знакомые» прозвучало почти не холодно и не отчужденно, как обычно. Кей даже почти сказал «друзья», но все равно замер на этом слове. Да, это очень резкая просьба. И достаточно странноватая, но какая есть. Тсукишима бы сказал, что самые глупые идеи приходят в светлые головы, только вот не хочет льстить Бокуто и Куроо. Даже просто вспоминая о них, хотя приходится. — Смогу, — уклончиво ответил продавец, качнув головой. Его волосы, упавшие на лицо, прикрыли глаза. Только сейчас Кей заметил веснушки на чужом лице, проглядывающие сквозь локоны. — Только не сейчас. Как насчёт встретиться где-нибудь? Время — деньги, очевидная закономерность. Ему надо работать, а не болтать с людьми у прилавка, потому что Тсукишима за это не заплатит. Продавец вроде даже понимает, что за помощь ему платить не очень собираются. Но работа ведь состоит в том, чтобы продавать. Кей согласен на это условие, поэтому собирается вставить своё слово. Только вот его прерывает тихий звон около двери, заставляя продавца отвлечься. Тот здоровается с вошедшей промокшей женщиной, затем протягивая Тсукишиме цветной стикер с надписью. Ямагучи Тадаши И длинная линия цифр, складывающаяся в номер телефона. Тсукишима кивает ему, а потом выходит из цветочного магазина. Дождь усиливается, поэтому приходится поспешить домой как можно быстрее. Намного позже он пишет продавцу — Ямагучи, мысленно поправляет себя Кей — и тот предлагает встретиться завтра в кофейне около цветочного магазина. Её Тсукишима тоже видел по пути в институт, но никогда там не бывал, потому что предпочитал здоровую экономию, а ещё проверенные места. В этот раз экономия не пройдёт, потому что он собирается заплатить и за Ямагучи. Так сказать, жест вежливости. Тсукишима соглашается, отправляя сообщение. Это странно, он раньше мало кому писал сообщения в принципе. Ему постоянно писал Куроо с какими-то идиотскими просьбами и вопросами, с которыми вполне мог прицепиться к Козуме. Кей его стоически игнорировал во всех случаях, даже в тех, в которых будущий химик начинал звонить. Почти так же агрессивно, как и Бокуто терзал дверной звонок. Перед встречей Тсукишима списал все названия со стикеров в красивый ровный столбик, взяв с собой взявшийся откуда-то блокнот. Обычный такой блокнотик, с белыми пустыми страничками, в углу которых были нарисованы бабочки и шершавой бордовой обложкой. И только перед входом в кофейню, внутри проскальзывает мысль, что он бы мог написать ему все в сообщении, а не приглашать выпить кофе. Логично. Но уже слишком поздно метаться. Слишком поздно пытаться сбежать даже от самых простых социальных взаимодействий. Обычной, черт возьми, посиделки в кофейне. Он же тут по делам. Ямагучи Тадаши, которого Тсукишима все ещё мысленно зовёт просто продавцом, уже ждёт его за столиком около окна и чуть дальше от общей суматохи выходного. Она накатывает каким-то странным спокойствием, расползаясь по плечам тёплым одеялом. Тепло баюкает, тепло заставляет глаза слипаться. Кей пытается сбросить наваждение от сладкого запаха напитков. Внутри звучат переливы каких-то медленных английских песен, заставляя немного расслабиться. Ямагучи Тадаши, которого Тсукишима продолжает звать продавцом, кажется ему мальчиком из Пинтереста. Звучит странно. Мальчик-Пинтерест. Странное идиотское прозвище, которое крутится на языке. Знаете, вот в Пинтересте просто море красивых эстетичных картинок и вот Ямагучи Тадаши тоже такой. Красивый и эстетичный, в этой вот кофейне из фильмов и с фотографий. Кофейня вся такая тёплая и приторная, даже по тонам: коричневая обивка у стульев, светлые стены и железные столики. А Ямагучи одет в лучшие шмотки из всё того же Пинтереста. Не то, чтобы Тсукишима там много сидел, просто от скуки иногда листал картинки и натыкался на рекомендации со стильной одеждой. Стильная одежда — широкие, подвернутые джинсы и белая футболка с принтом Звездной ночи Ван Гога. Тадаши помахал ему, как будто правда запомнил лицо. Его Кей отчего-то помнил по отливающим зелёным волосам и скоплениям веснушек на лице. — Здравствуй, — улыбается так, как будто они все ещё в цветочном и ему срочно нужно продать Тсукишиме какой-то букет. Но все равно греет, хотя на улице нет дождя. Вместо ответа Кей кивает, присаживаясь и ставя свою сумку рядом, на стул. Они замирают вот так. — Я оплачу заказ, — вдруг говорит Тсукишима, прерывая молчание и сглатывает. Им приносят меню, с которым они быстро расправляются, потому что желание есть у Кея совершенно отсутствует. Ямагучи не протестует, лишь пожимает плечами и тянет уголки губ. Тсукишиму, наверное, косит, потому что на него странно смотрят. Улыбка выходит либо очень поломанной и похожей на оскал, либо на что-то самодовольное. — Так, — тянет Тадаши, краснея щеками. Его веснушки становится бледнее, когда он перебирает пальцами кожаный браслет на руке. — Цветы? — Да. Точно. Кей лезет в сумку, доставая блокнот с карандашом. Ямагучи берет вещи, подтягивая к себе и вчитывается. На «пальма» поднимает взгляд. Тсукишима лишь пожимает плечами, показушно-громко фыркая. — Венерина мухоловка? Необычно, — комментирует Тадаши, крутя карандаш в пальцах и пишет что-то на белых листах. — Тебе только это показалось необычным? — искренне и без издевки (в кои-то веки) интересуется Тсукишима. Правда, он решил сказать про мухоловку, но на пальму лишь поднял взгляд. — Нет, мне просто кажется, что ты чем-то похож на венерину мухоловку и я бы не удивился, если бы это было твоё растение. Ямагучи сообщает это с таким спокойствием и уверенностью, как будто знает Кея всю свою сознательную жизнь. Не сказать, что Тсукишима с самых первых слов показал, кто он такой и с чем его надо есть, но Тадаши звучит так уверенно. Будто прочитал его, как открытую книгу. Интересно, понравилось ли ему? Да, и как воспринимать эти слова? Как штык, раз он такой злой, с огромной пастью и ест мух? Или как очень завуалированное оскорбление, искусно подстроенное под то, что Тсукишима ничего не смыслит в растениях. А может тут есть какой-то подтекст, связанный с символизмом и чем-то подобным. Вслух Тсукишима ничего не говорит, обращая внимание на принесённые напитки. Эспрессо для него и какао для Ямагучи. Пока Тадаши пишет, Кей постукивает пальцами по кружке и пьёт свой напиток, глотая горячее вот так. Не дует, не дергается. Просто пьёт, согревая руки и глотает почти что огонь, который обжигает язык. Давится небольшой болью, когда окончательно проглатывает. На языке привкус хорошего кофе. Без сахара. — Ты, кажется, моего возраста. Учишься тоже на садовника? — последнее слово Тсукишима чуть не проглатывает, как кипяток. Но горло также сдавливает спазм. Ямагучи смеётся слишком громко. Потом улыбается ему, склоняя голову набок. — Нет, не на садовника. Просто хобби, к тому же подработка, — отвечает Тадаши. — Я учусь на астронома. Знаешь, все эти миллионы разных вселенных, планеты и бескрайний космос. Бескрайний холодный космос звучит просто отлично. Не сказать, что Тсукишима был фанатом этой тематики или чего-то подобного, но это было интересно. Изучать другие планеты, звёзды и бесконечность вселенных. — Нравится космос? — Очень. Они оба замолкают в какой-то уютной тишине, разрываемой размытыми звуками на фоне и тем, как карандаш ползает по страницам блокнота. Ямагучи не спрашивает, на кого учится он так, как будто понимает, что это не лучший вопрос. Хотя ожидаемый. Просто сходятся на том, что космос — тема и все. Прощание выходит скомканным, Тсукишима отвлекается на звонок и, всунув деньги за напитки, уходит. Быстро подбирает сумку, как будто всю жизнь учился вот так быстро сбегать. Исчезает из приятной кофейни, оставляющей лишь тепло внутри и жжение в глотке. Ямагучи прощается с ним тёплой улыбкой, все ещё попивая какао и пытается вернуть деньги обратно. Но после первой же реплики «оставь», прекращает всякое сопротивление. Вернувшись с дел, которые не требовали отлагательств, Кей расставляет растения. Так, как написано в блокноте. Что-то двигает в темный угол, распределяя на полу и столе. Что-то ставит на подоконники. Недолго думая, водружает венерину мухоловку на подоконник рядом с рабочим столом. Там же у него стоит маленький светильник, удобно освещающий всю поверхность стола. Из закрытых окон не дует, но Тсукишиме почему-то холодно. Впервые (кажется, в жизни) пишет Акааши, спрашивая фотографии своих любимых детей. Кей отсылает ему несколько фоток из разных углов комнаты. Кейджи отвечает, что выглядит неплохо и его съемной квартире идёт зелень. Только вот Тсукишиме не идёт быть заботливым. Даже если заботиться надо о растениях. Дальше все размывают серые будни. Кей ходит на учебу, всегда скашивая взгляд на цветочный магазин и поливает растения. Акааши больше не пишет. Только позвонил один раз, но так и не смог нормально поговорить — телефон оторвали Куроо с Бокуто, начавшие наперебой интересоваться делами Тсукишимы, как будто они его родители. У цветочного вывеска все также мигает в сумерках и цветы уже не стоят перед магазином. Тсукишима иногда вглядывается в прозрачную витрину, но ничего не видит кроме всполохов цветов. Продавец, Ямагучи, иногда скидывает ему ссылки на какие-то сайты про уход за растениями или кидает скриншоты определённых слов. Как будто они друзья. Кей не особенно сопротивляется, создавая у себя коллекцию из сайтов про растения. Потом передаст их все Акааши, чтобы следил за своими детьми сам. Зевок вышел слишком громким. Тсукишима чуть не забыл прикрыть рот рукой, когда на него покосился сидящий рядом однокурсник. Дело было в отсутствии нормального сна прошлой ночью из-за зачета и ну просто ужасно скучной паре, которая будто длилась целую вечность. Тем более, она была последней. Кей бы свалил, только им обещали автомат за полную посещаемость. Оставшиеся однокурсники, видимо, рассуждали также — предмет был им не особенно нужен, тем более такой занудный. Проблема, конечно, не в предмете, а в преподавателе, но ситуацию это лучше не делало. Хотелось просто упереться лицом в парту и спать. Или просто лежать, думая о чем-то своём. Он делал какие-то пометки в толстой тетради, но они скорее выглядели как очень резкая кардиограмма максимально живого человека. Все скакало, ломалось и падало куда-то вправо. В приглушенном муторном голосе преподавателя Тсукишима разблокировал телефон одной рукой, вглядываясь в экран. Уведомления показывали два новых сообщениях от Ямагучи. от кого: Ямагучи Тадаши Привет, Тсукишима! Помнишь я помог тебе с растениями? Как будто это не было почти вчера, хотя пара дней с их встречи точно прошла. от кого: Ямагучи Тадаши Мне нужна твоя помощь Кей вперил взглядом в дырку на парте, начиная ковырять её ногтем и быстро напечатал ответ. кому: Ямагучи Тадаши с чем? от кого: Ямагучи Тадаши Разбираешься в английском? Я ничего не понимаю!!! Грустный смайлик и несколько восклицательных знаков заставляют Тсукишиму легко улыбнуться, представляя эмоциональность знакомого. Не сказать, что он был хорош в английском, но относительно неплох. Однажды в университете у них даже его преподавали. Кей, в принципе, хорошо справился. Не сказать, что этот предмет был ему очень нужен, просто сыграла глупая привычка. Привычка получать хорошие оценки и выкладываться даже на тех предметах, которые тебе в общем-то, не важны. Особенно если от них зависит твоя стипендия. Да и по этому предмету у них был хороший преподаватель, не то что этот. Тем более иностранные языки — это полезно для саморазвития. кому: Ямагучи Тадаши да. Тсукишима фыркает, прекращая ковырять бедный стол. от кого: Ямагучи Тадаши Спасибо! Я скину тебе адрес моей общаги подойдёшь как будешь свободен? Но обязательно позвони! кому: Ямагучи ок. Ямагучи так просто собирается пустить его в свою комнату? Ну, ладно. В общем-то, у Кея не было с этим особых проблем, кроме навевающей неловкости. Можно посчитать это не жестом вежливости или дружбы, а расплатой за помощь. Теперь они будут квитами — Тадаши помог ему с растениями, а Тсукишима в ответ с английским. Даже если английский не самый любимый его предмет. В здании общежития тепло — захлопнув за собой тяжелую дверь, Тсукишима расстегивает пуговицы на пальто и даже радуется тому, что надел легкую чёрную водолазку, а не такого же цвета свитер. В его гардеробе не было особенного цветового разнообразия, разве что футболки с принтами. На полу, под кедами, грязные разводы и он вглядывается в них так, как будто пытается что-то узнать или погадать на грязевой гуще. Его, очевидно, не пускают, поэтому Кей набирает Ямагучи. Тот сбрасывает, через несколько минут появляясь на первом этаже. У него покрасневшее лицо и отдышка, видимо очень спешил к Тсукишиме. Чёрные волосы собраны в небрежный хвостик на затылке, Тадаши в пушистых тапочках с лягушками, растянутых спортивных штанах и футболке «NASA». Последний атрибут кажется каким-то очень даже символичным, с учётом того, что Ямагучи учится на астрономии. Он строит глазки и их пропускают внутрь. Они вдвоём начинают подниматься на второй этаж, хотя единственное, о чем может думать Кей — поскрипывание чужих тапочек, отдаленно напоминающее кваканье. — Я думал, что мой сосед уже уйдёт, когда ты придёшь, но Хината ещё в комнате, — Ямагучи строит извиняющийся взгляд, опуская глаза в пол. — Прости. Тсукишима думает о том, что ему не обязательно извиняться. Что Тадаши ведь не властен над своим соседом, в этом нет ничего такого. Но не говорит этого, слова застывают в горле неприятным комом. Кей с шумом глотает, как будто обжигаясь кипятком. Надеется, что будет страдать от этого умалчивания совершенно недолго. Щелкает дверь, выгоняя его из собственных мыслей. Тсукишима заходит в комнату, следуя примеру Ямагучи и разувается, стаскивая грязные кеды на коврик. Рядом в ряд стоят чужие ботинки и выделяющиеся на общем фоне тапочки в виде львят. Кей снимает пальто, вешая на привинченные крючки с висящими рядом куртками. Ему кажется, что крючки держатся на добром слове — от тяжести ткани тот чуть вздрагивает, готовый отвалиться в любую секунду. Чего и следовало ожидать — обычная небольшая комната с одним окном, смотрящим на улицу. Комната сама по сути поделена пополам — правую сторону занимает Тадаши, а левую рыжий коротышка, сидящий на кровати. Его фамилию, которую Ямагучи произнёс секунду назад, Кей не запоминает. Все кажется до боли стандартным, но оба соседа привнесли в эту стандартность что-то своё. Два шкафа, две кровати, одна полка над кроватью, стол и стул для каждого. На стороне мандарина, как мысленно зовёт его Тсукишима, творческий беспорядок. Мягко сказано. Рядом с кроватью лежит волейбольный мяч, напоминающий о школьных буднях в просто волейбольном клубе, который так и остался для Кея просто клубом. Стены увешаны плакатами про спорт, с призывами к здоровому образу жизни, а совсем рядом с кроватью — расписание. Полка сверху забита, как и стол, на нем куча вещей, как будто парень просто подошёл и высыпал тетрадки из рюкзака. Конечно, Тсукишима и сам был немного неряшлив, но не настолько. Скорее что-то среднее между чистюлей и неряхой, время от времени убираясь в квартире. Больше не было мамы, которая бы пинками мотивировала его убраться в комнате. Да и комнаты больше не было, а была целая квартира. Стирал и мыл посуду Кей исправно всегда, а вот остальное бывало редко. Когда его начинал раздражать слой пыли, тетрадки и распечатки на столе требовали сортировки, а смотанные в один комок провода просили распутать их наконец. Тогда Тсукишима затевал генеральные уборки, вычищая все до блеска и вновь долго захламлял пространство. Сторона Тадаши показалась намного более приятной. Даже можно сказать «эстетичной». Собранные в ровные рядки тетрадки, ноутбук, приткнутый к краю стола и моток зарядки. На полке ряд книжек и фальшивый цветок. На шкафу и стенах распечатки каких-то картинок, поверх них висит веревка с прикреплёнными к ней полароидными фотографиями. На эту же веревку прицеплена гирлянда с маленькими лампочками. Над рабочим столом огромный тканевый гобелен с картой созвездий. — У тебя тут красиво, — сообщает Тсукишима, кивая головой. Ямагучи смеётся, потирая затылок и задевая пальцами хвостик. — Спасибо. В следующие пару минут сосед Тадаши, Хината, задаёт Кею тысячу вопросов подряд, дергая его за рукав водолазки. Ямагучи рядом с ним долго извиняется, как будто это он виноват в чужом поведении и нервно посмеивается, со сложным лицом буквально выпинывая Хинату из комнаты. Тот не сопротивляется, только орет что-то про то, что заночует у какого-то Кагеямы и просит Ямагучи повеселиться от души. Тадаши на это покрывается кривым слоем румянца, предлагая Хинате уйти не только на ночь, но и навсегда. Когда они приближаются к столу, Тсукишима понимает, что распечатки рядом — не просто какие-то абстрактные картинки, а учебные материалы. Может, так правда лучше запоминается. Он смотрит на гобелен и пытается узнать хотя бы какие-то созвездия. — Ты все их знаешь? Тадаши вырастает за его плечом, рассматривая гобелен. — Ну, я часто забываю про созвездие Змееносца, — смеётся Ямагучи, прочесывая челку пальцами. Потом качает головой. — Но смотреть на схему и на небо это разные вещи. В последнее время не было очень уж хороших ночей, чтобы наблюдать хотя бы какие-то созвездия. Токио — город бетонных гигантов. Токио — город стеклянных вышек, которые разрывают синеву неба на клочки своими острыми крышами. Тут попробуй смотреть на звёзды. Каждый раз, поднимая глаза вверх, видишь высотки, сливающиеся в одну бетонную крышу. Но не звёзды, блестящие на небе в каком-то другом месте. Кей не отвечает, вглядываясь в грустные глаза Ямагучи. В них тоже звёзды — красивые, жёлтые-жёлтые. Кей фыркает, чувствуя, как предательски дергаются уголки губ. Английский остаётся чем-то скучным и очень липким. Время тянется, распадаясь маленькими песчинками. Но это оказывается до странного интересно — объяснять что-то кому-то. В своей группе Тсукишима бы преподавать не стал, потому что все до одного (даже он сам) те ещё демоны. А вот Ямагучи хороший. Умный и старательный. Видно, что если он вцепится зубами, то будет учить до конца. Поэтому до конца пытается понять то, что не даётся. Наверное, поэтому Тадаши знает все созвездия. А ещё как следить за растениями. Ямагучи вцепляется в английский и борется с ним до конца. Тсукишима в полусонном бреду представляет его в рыцарской броне, как в средневековье. На какой-нибудь темной лошадке и с длинной шпагой. Чужая броня возможно была бы чёрной. Или серой, как толстовка сейчас. И на ней были бы звёзды. Обязательно. А противостоял бы гордый рыцарь Ямагучи злостному демону под именем английский, мать его, язык. Настоящий Тадаши на соседнем стуле зевает, потягиваясь. Потирает глаза ладонями и продолжает вставлять времена. Тсукишима следит за ним краем глаза, тоже уже порядком устав, но на все нервные комментарии Ямагучи лишь внимательно смотрел сквозь стекла очков. Все вопросы сразу же отпадали. — Чёрт, эти глаголы меня убивают, — скривился Ямагучи, разминая затёкшие плечи. — Я бы сказал, что они не смогут этого сделать, но не знаю каков шанс смерти от переутомления, — фыркнул Тсукишима, складывая руки на груди. Тадаши, обернувшись к нему, вдруг тихо рассмеялся. Его плечи затряслись, а сам парень уткнулся в сложенные руки лицом, продолжая смеяться, будто Кей сказал лучшую шутку на свете. — Ты ужасен, — простонал Ямагучи, расправляя лист тетрадки. — За это смотри мои предложения. Тадаши подвинул ему тетрадку с решённым заданием, которое им в том числе задали к следующей паре. Которая, к сожалению, будет завтра. — Чем я заслужил такие пытки? — поинтересовался Тсукишима. В ответ Ямагучи лишь пожал плечами с лицом «сам на это подписался». И правда. Сам ведь согласился. Ну, если все просьбы Тадаши будут такими, Кей готов навечно остаться должником.

***

Последние два года Тсукишиме мало снились сны. Он либо забывал их, либо просто не видел. Усталость накатывала так, что на сны уже не было времени, какого-то желания. Иногда, конечно, проскальзывали обрывки ярких рисунков из снов. Ещё реже — просыпался от пугающих до тошноты кошмаров, которые подкатывали комком в глотке. В детстве это было чаще. Намного чаще. До определённого возраста подряд снились кошмары. Кей боялся спать и закрывать глаза из-за ужасных по меркам пятилетнего ребёнка снов. Но страх был осознанный, обнимающий липкими объятиями. Тогда он всегда приходил к ещё живущему дома Акитеру, забирался в его кровать и долго лежал. Всегда говорил, что скоро уйдёт, но засыпал с братом. Потому что брат защитит от любой невзгоды. От своей лжи Акитеру своего брата не защитил. Или скорее от огромного разочарования, которое камнем ударило Кея. Сейчас не было ничего. Лишь приятная обволакивающая пустота и чужое неопознанное тепло рядом. Сонный мозг не воспринимает это как что-то непонятное, да и глаза открывать совершенно не хочется. Тсукишима лишь пытается просчитать, какой сегодня день недели и надо ли ему вставать. Хотя, раз будильник до сих пор не зазвонил значит сегодня выходной? Спина побаливает, но двигаться никуда не хочется. Тепло рядом мягкое, оседающее на коже мурашками. Совсем рядом звенит будильник. Задней мыслью Кей понимает, что не его — совершенно другая мелодия. Тепло двигается, слышится, как палец пытается попасть по кнопке выключения звонка, а потом что-то рядом подскакивает, вырывая его из остатков сна. — О боже, прости Тсукки! — где-то на грани между сном и реальностью остаётся странное прозвище. Тсукишима открывает глаза, протирая их ладонями. Смотрит на стену перед собой — наклеенные листы расплываются перед глазами, поэтому Кей надевает оказавшиеся под рукой очки. Он в комнате Ямагучи. Перед ним вместо подушки открытый учебник по английскому. Рядом Тадаши с взволнованным красным лицом. Тсукишима ловит себя на мысли, что он похож на клубничку и тут же отдергивает, хотя это очень даже мило. — Доброе утро, — вместо всего, что можно, отвечает Кей, посматривая на стоящего Ямагучи. — Что произошло? — Мы вчера сидели и делали английский, а потом кажется в какой-то момент оба заснули. Сейчас восемь, — Ямагучи показал ему свой телефон со временем. Превосходно. У него пары как раз в восемь начинаются, а у Тадаши видимо чуть позже, раз он не особенно спешит. Тогда почему его будильник не зазвонил? Тсукишима нашёл свой телефон на чужом ноутбуке, полностью разряженный. На экране высветилась пустая батарея, будто сотовый умолял поставить его на зарядку. Ямагучи дал ему свой powerbank с зарядкой. Стоило бы задуматься о том, чтобы носить зарядное устройство с собой. — Прости пожалуйста, ты, наверное, опоздал из-за меня на учебу, — грустно выдохнул Тадаши и черт, Кея так сильно раздражает чужая грусть. Он прямо-таки чувствует слишком яростное раздражение беспочвенной грустью Ямагучи. Тот же ведь не виноват, просто совпадение. — Всё в порядке, это не конец света, — отмахивается Тсукишима в ответ, пытаясь ободряюще улыбнуться. Получается странно, но щеки не болят и губы растягиваются как надо. — Тогда дай мне угостить тебя завтраком. Пойдём в твоё любимое заведение! Тут все равно есть нечего, — Ямагучи окинул комнату взглядом, а потом приблизился к Тсукишиме, смотря прямо в глаза или лоб. Но очень настойчиво. Трудно не принять такое заманчивое предложение, особенно когда живот очень хочет есть. — Хорошо, пойдём. — Подождёшь немного? Я переоденусь! — улыбается Тадаши, подскакивая к шкафу. Кей прячет улыбку за кулаком, все ещё вспоминая чужое греющее тепло рядом с ним. Тсукишима отчетливо радуется, что не живет в общаге, когда ему приходится идти в другую часть этажа, чтобы просто-напросто умыться. Как оказывается туалет и ванная общие на этаж, находятся чуть дальше от комнаты Ямагучи. Пока они стоят у длинной вереницы раковин, Кей смотрит на Тадаши и не видит у него ни капли неудобства этим. Тем, что рядом ещё кто-то чистит зубы, а в одной из душевых, закрытых шторкой, кто-то в принципе моется. Ямагучи с улыбкой на лице умывается, растирая глаза пальцами. Черт, у них ведь даже кухня общая, поэтому пойти и просто приготовить поесть или взять перекусить Тадаши не может. Или не хочет. — Всё точно в порядке? — повторяется Ямагучи, запихивая руки в карманы парки. Было по-утреннему спокойно и свежо. Легкий ветерок трепал наскоро уложенные волосы, шуршал листвой и гонял по зданиям бледные тени. Токио как обычно не спит в рабочий день, люди снуют туда-сюда. В метро и на главных улицах сейчас вероятно просто море народу, которые все двигаются, все толкаются. Токио — один большой муравейник, в котором каждый чем-то занят и каждый куда-то спешит по утрам. Хорошо, что они идут по почти пустым районам, которые очень далеко от общих скоплений людей. Тсукишима раздраженно закатывает глаза. — Ага, не беспокойся, — это же не конец света, одна пропущенная пара. С его-то посещаемостью это просто всего лишь два часа отсутствия. Не сказать, что Кей был прилежным студентом, посещая все-все пары, но чаще всего приходил. Потому что многие преподаватели были готовы поставить автомат на экзамене за простое посещение пар. Он часто не приходил на первые, решая полежать в кровати ещё немного или уходил раньше, потому что хотел заняться чем-то более важным. Мир не схлопнется, если он вдруг не придёт на первую пару. — У тебя же сейчас тоже должна быть пара, разве нет? — поинтересовался Кей, засовывая руки в карманы. С начала осени заметно похолодало и может быть следовало сменить пальто на что-то потеплее, но Тсукишиме слишком оно нравилось. Если бы хотел — ходил бы в нём и зимой, только вот возможность заболеть никто не отменял. Лежать с соплями и ломотой в теле не хотелось от слова совсем. Раз уж у него прозвенел будильник, значит Ямагучи явно собирался на учебу, но предпочёл сводить Тсукишиму в его любимый ресторанчик. Поэтому они шли к нему, есть одно заведение рядом с домом, которое Кею очень нравилось. И хотелось, чтобы Тадаши тоже понравилось. Отчего-то. — Да, но, — Ямагучи хохотнул. — Я предпочту поесть. Давно хорошо не завтракал. Звучало ожидаемо. Кто вообще в общежитие хорошо ест? Хотя может дело было в деньгах. Тсукишима понятия не имел каково это — жить в общежитие. Проверять тоже не захотел, потому что Кей и люди это две параллельные, которые никогда не пересекаются. Общаться с кем-то просто потому что так надо? Ужасно. Просто ужасно. Он вглядывается в лицо отвернувшегося Ямагучи несколько секунд, а потом смотрит на дорогу. Они медленно вышагивают по улочкам, приближаясь к дому Тсукишимы, рядом с которым находится то самое заведение. Несмотря на свою экономию, Кей любил иногда побаловать себя чем-то вкусным. Это неплохой мотиватор. Приятно иногда похвалить себя десертом за отлично по зачету. Хотя там не только десерты предлагали, но Тсукишима обычно останавливался на них. Говорят, шоколад способствует развитию умственных способностей. Он не знает, кто так говорит, но полностью солидарен. — Ямагучи, — вдруг прерывает тишину Кей. Тадаши отвечает ему коротким и вопросительным «м?» поворачиваясь и приподнимая голову. — Как ты назвал меня тогда, когда я проснулся? Парень на несколько секунд погружается в раздумья, пытаясь вспомнить то слово, которым его назвал. — Тсукки? — с вопросительной интонацией, как будто спрашивая у самого себя, проговаривает Ямагучи. Потом кивает. — Да. Тсукки. Если неприятно, то можешь забыть. Просто внезапно в голову пришло. Никто раньше не давал ему прозвищ. В плане. Нормальных. Да, мама звала его всякими прозвищами по типу солнышко, зайчик, родной. Но это было совсем другое. Это был даже не брат. Он мало с кем общался, чтобы ему давали какие-то прозвища, основанные не на личном мнении, которое не всегда было хорошим. Ещё был Куроо. У него тоже было прозвище для Тсукишимы. Очкарик-кун. Звучало оно до странной детской обиды внутри и подходило всем, кто носил очки. Хотя Акааши, который тоже иногда надевал очки вместо линз, тот так не называл. Тсукки звучит нормально. Даже как-то мило. Блевать не тянет и на том спасибо. Тем более, это прозвище именно для него. Личное. — Все в порядке, — не понимая своей же интонации говорит Кей, проглатывая ком в и неосознанно пытаясь закрыть горло воротом пальто. — Если хочешь, тоже можешь придумать мне прозвище, — смеётся Ямагучи. В его глазах блестят звёзды, заставляя моргать и слепнуть-слепнуть-слепнуть. Тсукишима сжимает глаза до разноцветных пятен, выдыхая. Перед ними маячит здание кафе, Кей цепляет Ямагучи за капюшон, позволяя себе слишком многое. Тадаши на это никак не реагирует, лишь смеётся и поворачивается. — Хината иногда зовёт меня «Ямс» потому что считает, что «Ямагучи» слишком длинное. Тсукишима открывает дверь, пропуская его внутрь и ищет глазами свободный столик подальше от центра. Они усаживаются на угловом диванчике, стягивая верхнюю одежду. В кафе тепло, а ещё тихо. Несмотря на это сесть подальше от общего скопления людей кажется хорошей идеей. — Твой сосед просто ленивый, а Ямагучи звучит нормально, — язвит Кей, облизывая пересохшие губы. Они делают заказ по утреннему меню, в котором есть только завтраки. Тсукишима заказывает рис с гарниром и кофе. Ямагучи — омлет вместе с чаем. Он показно удивляется тому, как люди могут по утру пить чай. В ответ Тадаши читает ему лекцию про то, как после чая можно не спать всю ночь. Только потом они возвращаются к прошлому разговору. — Он хороший. Просто слишком непоседливый, — подбирает слова Тадаши, искренне улыбаясь. Выключите пожалуйста солнце, почему оно обязательно должно светить именно ему в глаза? Ну же, вырубайте. Но улыбку свою Ямагучи не вырубает. — А ещё совершенно не ленивый. Хината играет в университетской команде по волейболу, и он слишком активен для человека, который должен тренироваться по несколько часов в день. Даже слишком активен. Всегда. Тсукишима хмыкает, замечая наигранно-усталое выражение лица напротив. — Я тоже раньше играл в волейбол, — вдруг говорит Тадаши без каких-либо предпосылок. Просто вкидывает это как внезапный факт: «хочешь прикол, Тсукки? Я раньше играл в волейбол!». Может цепляется за что-то знакомое, чтобы поговорить подольше. Тсукишима не знает. Ещё Тсукишима не знает, почему вспоминает о своём волейбольном прошлом и раздумывается — хорошая ли будет идея поделиться этим. Это же просто. Ну. Волейбол? В этом нет ничего такого. И в том, что сосед Ямагучи играет в команде института тоже нет ничего странно. Раз хочет, пусть играет. У его учебного заведения вроде тоже была своя команда, но Тсукишима этим не интересовался. Больше — не интересовался. Он-то в волейбол играл только ради Акитеру и его похвалы, чтобы проводить с братом чуть больше времени, и чтобы тот приходил на его матчи. А ещё хвалил бы его, улыбаясь так, как умел улыбаться только брат. Но к старшей школе из-за разочарования и усталости волейбол перестал приносить хоть что-то. Удовольствие. Желания тоже не было от слова совсем. Его там никто не держал — посредственного игрока, посредственного члена команды. В такой же посредственной команде, которая проигрывала раз за разом. Кея не выгнали только из-за роста, который ему не слишком помогал. Без мотивации даже твои плюсы становятся лишь пустым звуком. Он не общался с сокомандниками, язвил на них и огрызался. Даже один раз чуть не подрался с одногодкой. Не подрался, потому что не стал бить в ответ чисто из принципа — показать насколько ему плевать на всех. В конце первого года старшей школы Тсукишима с красивой такой драмой свалил из волейбольного клуба, шумно хлопнув дверью. А потом с радостью выбросил все что было в мусорку. — Тоже. Кей не знает, почему говорит это. Просто хочет осведомить об этом факте. Ямагучи тянет «о», растягивая губы в улыбке и щурится. — Дай угадаю, ты был центральным блокирующим? — И как же ты догадался? — легко язвит Тсукишима, фыркая. — Из-за твоего роста! — поясняет Ямагучи кивая с умным видом. — Я тоже был центральным блокирующим, но не из-за роста, а потому что у нас было не очень много людей в команде. Обычно у меня лучше всего получались подачи, хотя в блоке я тоже был неплох. Просто команда по сравнению с другими была полный отстой. На третьем году ушёл, чтобы посвятить себя учебе, но мне нравится волейбол. У Тадаши все слова сквозят эмоциями. Какими-то определёнными читаемыми интонациями, хотя он не орет, не выделяет слова. Просто говорит. И после этих слов понятно, что ему правда нравилось играть в волейбол, и что подачи у него были просто превосходные, и что команда была на самом деле ещё тем отстоем. Тсукишиме хочется, чтобы ему тоже нравился волейбол. Чтобы он тоже мог сказать: «я ушёл, но мне искренне нравилось». Или даже попытаться убедить в этом себя. В том, что ему нравилось играть. Только вот не с командой, а с братом. — Я тоже бросил играть в старшей школе, но на первом году. Понял, что это не мое и мне это не интересно, — пожал плечами Кей. — Смысл тогда играть, если не интересно. Это было очевидно. Это было правдой. Если тебе это не нравится, зачем продолжать? Оттого, что конфликтный Тсукишима вдруг перестал играть в волейбол не случилось ничего из ряда вон выходящего. — А на кого ты учишься? Очевидный вопрос оставшийся незаданным ещё с их первой встречи. — На археолога. Люблю историю, — с задумчивым выражением лица отвечает Тсукишима, когда им приносят заказ и они в один голос благодарят официантку. Та улыбается им, желая приятного аппетита. — Но не думаю, что буду работать по специальности. Ямагучи кивает с улыбкой на лице, тыкая палочками в омлет. — Атлантида. Тсукишима на секунду вскидывается, но потом до него доходит смысл этого слова. — Красивый миф, — фыркает в кружку, делая глоток. Обжигающе-горячо, но приятно. Самое то для такого прохладного утра. — Но мультфильм от Диснея неплохой. Атлантида — всего лишь миф, обросший множественными значениями в культуре и ставший скорее символом. Для всех разным. Для него это было что-то потерянное, затопленное и не найденное. То, что ты отчаянно ищешь на дне океана, захлебываясь в соленой воде и царапая пальцы о песок и камни. Не находишь. Тсукишима не знает, что ищет и нужно ли ему это. Поэтому прекращает поиски, просто оставляя все как есть. Ему это не нужно. — О! — загорается Тадаши, — Атлантида мой второй любимый мультфильм. — А первый? — с интересом спрашивает Тсукишима, потому что ему отчего-то правда интересно это. — Планета сокровищ, — плохо помнится, что там было, но раз про планеты, то это кажется логичным. — У тебя? — Ледниковый период. Ямагучи хихикает, скрывая улыбку за белоснежной чашкой. — Как неожиданно, — он закатывает глаза, играючи делая удивленное лицо и в голосе сквозит сарказмом. — Но это не Дисней. Тсукишима смотрит на него с нечитаемым выражением лица, медленно моргая. Ямагучи от этого прыскает сильнее, чуть не расплескав чай. Кей ловит себя на мысли, что ему комфортно с Ямагучи. Это странно, но факт остаётся фактом. Тот понимает его, кажется. Не стремится лезть туда, куда не просят, оставляя все вопросы на поверхности. Как эти. На кого учишься или какой твой любимый мультфильм от Диснея ответить не трудно. Ещё он понимает его шутки, тоже иногда язвит. То, как он выгонял Хинату из комнаты надо было видеть — пинок под зад, наставление с желанием больше не увидеть чужого лица и при этом до чертиков страшная улыбка. После такой Тсукишима сам бы испарился, если бы попросили. Да, Тадаши был аккуратен и извинялся, но это надо было понять, хоть Тсукишима до конца и не понимал. Они не близко знакомы, поэтому Ямагучи намеренно пытается прощупать почву и чужое личное пространство. Это Кея устраивает полностью. Ямагучи на голову лучше его бывших одноклассников и его однокурсников. Потому что кажется каким-то похожим на Тсукишиму и близким. Как будто знакомым. — Новые мультфильмы какие-то не очень уютные, особенно эта графика, — продолжает делиться своим мнением Ямагучи. — Мне нравится «Храбрая сердцем», но есть такое. Героинь как будто штампуют. — А какая у тебя любимая принцесса? — у Ямагучи блестят глаза так, как будто этот вопрос его очень интересует и ему не терпится узнать, какая же у Тсукишимы любимая принцесса. Хотя, может он не только садовод и астроном, а ещё и психолог. Кей не знал, можно ли по понравившимся персонажам делать выводы о характерах людей. — Рапунцель, — уклончиво отвечает Тсукишима, положив голову на руку и терроризируя еду палочками. — Мне нравится её путь социализации, как она непосредственным детским взглядом смотрит на мир вокруг себя после заточения в башне. В этом действительно что-то было, что запало в душу и отложилось внутри. Может быть, искреннее желание быть похожим на Рапунцель. Не в плане сидеть до совершеннолетия в огромной башне со своей матерью, иметь длинные магические волосы, а потом встретить бандита и сбежать. Во-первых, в башне наверняка нет интернета, во-вторых все старые люди жутко надоедливые, в-третьих, ему бы не пошли длинные волосы. Встречаться с бандитом уж тем более не входило в его планы. Просто иногда хотелось поиграть в «забыть все» и вернуться в то ранее детство, когда ты мало чего понимаешь и тебе так хорошо. Тсукишима рос умным ребёнком, но в этом была своя толика проблемы. Умный, значит понимающий. Умный, значит осознавший все слишком рано. Все бы отдал, чтобы посмотреть на мир глазами ребёнка. Чтобы видеть цветных драконов и высоких динозавров, поедающих листья с деревьев. Чтобы не видеть больше проблем в своей жизни, не искать своё будущее в темноте, ведь ты ещё ребёнок и будущее для тебя должно остаться загадкой. — А мне Мегара, она язвительная, саркастичная и сильная! — искренне смеётся Тадаши. Ему хочется верить. Каждому его слову хочется верить, потому что Ямагучи излучает какую-то странную энергию доверия, что хочется просто взять и довериться всему. Кажется, даже если он скажет что-то типо «трава синяя», Тсукишима в это точно поверит. И не только он. Кей ещё не решил, пугает это или в самом деле восхищает. — Она разве принцесса? — ехидно интересуется Тсукишима, вскидывая бровь. Ямагучи показывает ему язык и наигранно обиженно утыкается в свою еду. Они доедают, продолжая обрывками делиться чем-то. Задают вопросы про фильмы и сериалы, какие-то книги. Оказывается, Тадаши нравятся отвратительные ужастики, и он плакал над Хатико. А ещё чуть не удавил Кея потому что тот оказывается не смотрел Гарри Поттера. В итоге Ямагучи понимает, что опаздывает уже и на вторую пару, поэтому они прощаются около выхода, оставив деньги на столе. — Обязательно прочитай Перси Джексона! Думаю, тебе понравится. Но ради бога не смотри фильмы, они просто ужасные! — советует напоследок Тадаши, а потом просто пулей улетает вперёд по улице. Тсукишима провожает его взглядом и идёт в свой институт только когда теряет чужую спину из виду. На паре приходит осознание, что он забыл отдать чужой powerbank, обклеенный потертыми наклейками. Его телефон-то зарядился, а вот что будет с телефоном Ямагучи ещё неизвестно. Заговорился, даже забыл, что заряжался. Было просто. Тадаши ненавязчив в общении, очень даже смешно шутит и не переходит границ, расчерченных по песку. Тадаши выглядит как тот, кому Тсукишима мог бы открыться, но это не необходимо. Это не нужно. Кей разблокировал телефон одной рукой, открывая переписку. кому: Ямагучи я забыл отдать тебе павербанк Ответ приходит спустя несколько минут ожидания, высвечиваясь на заблокированном экране. от кого: Ямагучи Ой! Занеси ко мне на работу пожалуйстаааа кому: Ямагучи ок Тсукишима заносит powerbank в цветочный магазин после пар. Он ещё открыт, поэтому ему везёт — вывеска продолжает мерцать, а цветы стоят за стеклом. Ничего не меняется. Как будто бы должно было. Складывалось ощущение, что цветочный снесли или что-то подобное, но он продолжал стоять там же, где и стоял. Только вот за прилавком уже стоит не Ямагучи в зелёном фартуке, а какая-то очень низкая блондинка. Или просто сам Кей слишком высокий. Он уже пару раз бывал в местах, в которых его голова сталкивалась с потолком и дверными проёмами. Обычно такие места выбирал Кенма, чтобы позлить высоких спутников. Потому что других людей, с которыми Тсукишима бы ходил в бары, не было. Кажется, Козуме даже ниже Ямагучи. Интересно, какой у него рост? Он вроде не столь низкий по сравнению с самим Кеем в отличии от его рыжего соседа. — Добро пожаловать, вам что-то подсказать? — спрашивает продавщица, мило улыбаясь. — Нет, спасибо. Ямагучи, ваш работник, попросил меня оставить кое-какую его вещь здесь, — Кей лезет в сумку, чтобы достать портативную зарядку Ямагучи и вручить её продавщице, но та вдруг дергается, начиная мотать головой. — Не стоит! — она поднимает руки вверх, как будто пытаясь от чего-то защититься. Но звучит очень уверенно, так что Тсукишиме правда хочется запихнуть зарядку обратно и пойти домой отдыхать. — Он завтра работает в вечернюю смену, можете прийти отдать сами. У девушки очень серьёзное лицо, как будто если Кей сейчас не уйдёт или будет спорить — то вылетит сам. Поэтому не рискует судьбой и попрощавшись, уходит из магазина под звон. Оказавшись на улице, он надевает наушники и выбирает песню из плейлиста, которая бы подошла промозглому осеннему вечеру. Потом открывает диалог с Тадаши, который уже оброс не только фактами и сайтами про растения, но и мемами, а также просто сообщениями, чтобы были. кому: Ямагучи там была какая-то очень настырная девушка, которая попросила отдать тебе лично от кого: Ямагучи О божж, Ячи как всегда ниче страшного, придёшь завтра вечером? кому: Ямагучи да Видимо, Ячи это та самая блондинка, которую Ямагучи конечно же знает. В любом случае он может прийти завтра вечером. Тсукишима как раз хотел спросить у Ямагучи кое-что очень странное, в надежде что тот согласится. И мог бы сделать это через сообщения, преодолев всю неловкость социальных взаимодействий. Но раз уж появилась возможность лично — надо лично. Все же Кею не пять лет. Он не боится общаться с людьми. Конечно же нет. Кей выдыхает, пытаясь сосредоточиться на музыке в наушниках. Ему предстоит потрясающий вечер в компании домашних заданий и зубрёжки всевозможных дат.

***

Тсукишима сбегает с последних пар потому что кому они вообще нужны, очень удачно попадает под дождь и оставшееся время до цветочного проклинает судьбу. Это карма, определенно это карма. За то, что пропускает учебу и ему приходится мокнуть под дождем, которого даже не было в прогнозе погоды. Не то, чтобы Тсукишима реально смотрел прогнозы погоды, потому что всегда надевал одно и тоже пальто. Просто так получилось. Ещё получилось влететь в магазин на скорости света, чтобы не промокнуть ещё больше — очки оказались в каплях, а волосы начали завиваться, будучи мокрыми. Дождь торопливо стучал по окнам, звоночек над дверью почти что оглушил. Он ведь даже не смог надеть наушники в такой дождь, боясь за их сохранность. И капюшона нет. — Тсукки? — взволнованно донеслось с прилавка. Тсукишима стащил очки, чтобы видеть хотя бы что-то. Конечно, его минус четыре оставили все таким же размытым, но по крайней мере он мог видеть очертания. — Давай протру. А ты снимай пальто. Ямагучи взял у него очки из рук, начиная протирать чем-то, что Кей не увидел. Он снял с плеча сумку, поставив на кресло, которое раньше здесь не видел и отправил туда же мокрое пальто. Тсукишима собирался взять свои очки, когда заметил, что Тадаши закончил, но тот приподнялся и надел ему их сам, заправляя мокрые волосы назад. Кей выдохнул через нос, пытаясь не покраснеть. Сердце сделало сальто вперед, чуть не пробив грудную клетку. Тсукишима падает в оранжевое кресло, от которого пахнет кожей, надеясь найти спасение в нём. — Оно тут всегда было? — Это самое важное, что ты решил спросить? — поинтересовался Ямагучи насмешливо, складывая руки на груди. Он, видимо, не ждал других клиентов. На улице дождь, кто станет в такую погоду идти в цветочный? Правильно. Никто. Конечно, это было равно тому, что выручки тоже не будет, но они не умеют контролировать погоду. — Нет, его сегодня утром привезли. Ну, мне так сказали. Не знаю, к чему оно тут. — Я оценил, спасибо, — растягивается Кей, игнорируя капающую с пальто воду и мокрую поверхность сумки рядом с собой. Он растрепал волосы пальцами. Тсукишима не любил, когда мокро. Не был из тех детей, которые с радостью подставляют лицо под капли или прыгают в огромные лужи в милых цветастых сапожках. — Подставки под ноги только нет. — У тебя такие длиннющие ноги, что никакой подставки не хватит, — хихикают в ответ, когда Тадаши отходит к прилавку. — Сделать тебе тёплого чая? А то простудишься. Дождь, хоть и был достаточно холодный, но не настолько. Из носа у него не потекло, в горле не першило. Значит, все не так уж и плохо. Хотя заболеть не хотелось. — Давай. Ямагучи ретировался в подсобку, пока Тсукишима доставал powerbank и шнур из сумки. Пришедший спустя несколько минут Тадаши протянул ему пластиковый стаканчик, забирая свои вещи. Дождь не прекращался, делая улицы ещё более тёмными чем обычно. Стук раздражал и выводил на головную боль, которая была самым плохим исходом в данной ситуации. Все же стоило посмотреть прогноз погоды. — У нас тут есть одноразовый зонтик, могу дать, если хочешь, — кивает Ямагучи, поглядывая на то, как Тсукишима разложился в небольшом кресле, вытянув ноги вперёд и занимая собой половину пространства не такого уж и большого магазина. Кей только сейчас понял, какой он на самом деле маленький — либо площадь реально такая маленькая, либо тут все просто заставлено цветами, поэтому кажется, что в помещении мало места. — А у тебя есть зонт? — интересуется Тсукишима, покусывая губу. — Я в отличии от некоторых читаю прогнозы погоды, — Ямагучи закатил глаза, опираясь на прилавок. Но усмешка сорвалась с его губ, потонув в грохоте грома. — Тогда я заберу одноразовый. Возвращать не стану, — он замер, грея руки о чай и отпивая его большими глотками. Вновь давясь кипятком, хотя в этот раз напиток кажется был разбавлен холодной водой. Надо поговорить. Сказать, что хочет. Это не было такой уж важной вещью. Просто судьба видимо подталкивает его спросить вот так — вслух. Поэтому Тсукишима не спешит собираться и уходить, наслаждаясь напитком и теплом внутри. — Слушай, я тут хотел спросить. Ты не занят в следующую субботу? — Кей постучал ногтями по телефону, будто пытаясь повторить мелодию дождя. Получилось паршиво. — Не занят, а что? — спустя несколько секунд отвечает Тадаши, видимо просчитав свой график в голове и с интересном смотрит то на Тсукишиму, то на погоду за окном. Хотя там попробуй что-нибудь разгляди — сплошная темнота. — Мне предложили провести экскурсию в одном из музеев, если все пройдёт хорошо в будущем меня могут взять туда. Это были именно те дела, по которым Тсукишима постоянно отлучался и всегда пропускал последние пары. С ним связались через одного из преподавателей, который как раз его и посоветовал. За хорошие знание в истории, поставленную речь. И потому что «Тсукишима-кун у нас очень ответственный молодой человек!». Такой ответственный, аж от самого себя тошнит. В итоге музей согласился. Пришлось сходить к ним на небольшое собеседование и несколько тестирований его знаний, которые оказались просто блестящими. Как будто кто-то в них сомневался. Ему выделили одну школьную экскурсию без особой тематики. Просто экскурс по залам музея, демонстрация главного и небольшие истории по темам. Основное, конечно же, заинтересовать слушателей. Чтобы они потом рекомендовали музей, экскурсии и бла-бла-бла. Кей уже составил план, небольшие наброски того, что будет говорить. У него была ещё неделя, за которую надо все это доработать, а также заучить потому что слишком много информации, чтобы вспоминать вот так сразу. Тем более это же школьники — нужно разнообразить, рассказать что-нибудь интересно и забавное. Подать так, чтобы получилось складно. Дети самый простой индикатор — если понравилось, значит ты отличный экскурсовод. Не то, чтобы Ямагучи мог влиться в толпу школьников, просто войти в музей и походить рядом с ним. За это же никто ничего не сделает. Он бы для верности на самом деле пригласил бы ещё Акааши и Кенму, но те оставались где-то в своих делах. Бокуто и Куроо точно бы не пригласил, от таких проблем больше. Только на неделе писал Акааши с рассказом об этом. Тот посоветовал обратиться к его другу Сугаваре, который учится на дошкольном образовании и должен был помочь ему подкорректировать план. Идя на археолога, он с самого начала знал, что не будет работать непосредственно археологом. Скорее на работе, просто связанной с историей. Музей тоже подходил — тем более выпуститься из университета с уже подготовленной почвой под ногами было бы отлично. Знать, что есть место куда тебя 100% возьмут. Все же одному было как-то немного страшновато. Конечно, в будущем никого не будет рядом с ним. Но это ведь его первый раз. Тут надо с кем-то разделить особые эмоции. — Я с радостью приду, если пригласишь! — заулыбался Тадаши, освещая все помещение. Тсукишиме даже показалось на несколько секунд, что за окном посветлело, но там все так же было печально. — Да. Приходи.