Небесная гармония

Толпа под окнами, ломающая двери в их особняк, шумит как прилив. Хочется, конечно, сказать им, чтоб не трогали её чертежей, когда ворвутся сюда, да только они потрогают. Всё тут потрогают, распотрошат, перевернут вверх дном, опоганят. Симоне морщится. И ждёт. Жаль, конечно, не успеет завершить свои исследования. И хотелось бы, конечно, посмотреть, за сколько дней пустыня овладеет Исом. - Дахут её звали! Д-дахуут! - Болван! Сиди и слушай, деды моих дедов рассказывали. Симоне Пацци её звали… Юный Киаран Фаррел почти дремлет и почти слушает. Спорщики никак не могут договориться – Дахут или Симоне, море или пустыня. Им крайне важно, чтобы в споре родилась истина. Киаран Фаррелл юн. Но даже он знает, что в споре истина умирает. А легенды рождаются под пером любого достаточно искусного человека. Он искусный. Он достаточно умел для того, чтобы история о погибших влюблённых, кровавой вражде двух семей, погубленном прекрасном городе, ушедшем то ли под воду, то ли в пески – о, затасканнейший сюжет! - заиграла свежими красками. Он улыбается, засыпая в прокуренной таверне. Он знает, что справится с этой историей так, что весь мир будет рукоплескать.